Эбигайл ван Берен

Так мы дожили до Нового года, ненавидя друг друга, занимаясь незаконной любовью, встречаясь с другими и, по крайней мере, с моей стороны, ревнуя к этому.

Игра пошла по новому кругу. Ирвинг сменил Нен на Кейт, и это было еще хуже, чем раньше. Кейт кроме внешности, которая была у нее безупречной, имела хороший характер. Она мне всегда нравилась и кроме ревности, я ощущала к ней жалость. Если Ирвинг ко мне испытывал хоть что-то, то к ней ничего и разницей между нами было то, что я принимала правила игры. Я знала, что происходит, а она, как и Лукас просто была невинной жертвой наших не простых отношений с Ирвингом. Не то чтобы мы хотели быть жестокими, но мы практически не думали ни о ком кроме себя. Раньше я и не подозревала, что любовь к кому-то может быть такой. Она сжигала все вокруг меня, моя совесть день ото дня становилась черней, я не думала о ком-то кроме себя и него. И все казалось было дозволено, главное, что были мы.

Мы стали эгоистами, каких еще стоило поискать. Я соблазняла Ирвинга, даже тогда когда мы обнимали своих партнеров. Смотря на него, я проводила рукой вдоль шеи, едва заметно касалась губ языком, глянув на него из-под опущенных ресниц. И никто этого не замечал и даже не догадывался. Одна Рашель более или менее поняла, что я уже не девушка, и конечно же никак не могла поверить, что тот, кто сделал из меня неожиданно новую Флекс, был Лукас. Она прямо-таки умоляла дать ей воспользоваться ним на вечер, чтобы и у нее так светились глаза. Пришлось сознаться, что это тот парень, с которым я целовалась, когда встречалась с Денисом. И ее убивала не сама тайна, а тот, что она могла упустить среди своих знакомых такого жеребца. Я же, наконец, хоть кому-то, сознавшись в своем падении, сняла с души тяжкий груз. Мне было вовсе не так просто отдаваться Ирвингу, как я думала, не зная о его любви. Да и вообще, мне, которую воспитывали в строгости общения девочек с мальчиками, так же трудно было смотреть маме в глаза. Зато я смогла воспользоваться знаниями Рашель о контрацепции. Думаю, раньше у нее не было такого уважения ко мне, как теперь. Она всегда немного пренебрежительно думала обо мне, как о ребенке. И тогда я не обижалась, а теперь почувствовав свое внезапное преимущество, осмелела. Я была раскована, чувствовал себя привлекательной, и вовсе не становилась от этого вульгарной. У меня был парень, и этого хватало, чтобы искатели приключений держались подальше от меня. Я стала откровением для своих старых знакомых, и так же для родителей, но к моей огромнейшей радости, это никого не пугало. Никто не мог понять, откуда все эти изменения, потому что не знали о моей двойной жизни, и мне было весело слышать, какие предположения делаются по этому поводу.

Однажды вечером, когда я спустилась, чтобы выпить на ночь молока, я услышала, как родители тихо переговариваются между собой. Я знала, что некрасиво подслушивать, и все же не смогла удержаться, когда услышала свое имя. Я села на ступеньках, максимально близко к двери в гостиную, и почти отчетливо слышала их разговор.

- Как думаешь, это хорошо, что Флекс вдруг так повзрослела? – встревоженный голос мамы звучал едва сильнее папиного футбола. Минуту не было ответа, и как я поняла, потому что в игре был ответственный момент.

- Повзрослела? – переспросил, наконец, отец, и я могла себе представить, каким взглядом его при этом наградила мама. – Я-то думаю, у нее просто месячные начались.

Я едва не прыснула со смеха, успев вовремя сдержаться.

- Ну что за чушь, - хмыкнула мама, и я прислушалась. – вечно вы мужчины все изменения в нашем настроении этим объясняете. Если хочешь знать, месячные у нее еще в 13 лет начались.

- Да ты что!!!- удивился искренне отец, мама же наверняка покачала головой. Милый папа, ничего-то он в нас девушках не понимал. – Так это значит, что Етни и Майя…

- И у них уже тоже.

Наступило молчание, которое я превратно приписала игре. Отец хмуро сказал маме кое-что, повергшее ее в хохот:

- Нужно будет ближе поговорить с тем ее парнем Лукасом, что-то он мне уже разонравился.

- Не думаю, что Флекс из таких девочек. Она у нас разумная, и я верю, что замуж будет выходить девушкой.

Я покраснела от этих слов, и тихонько вернулась в свою комнату. Мнения родителей обо мне были некоторым откровением. Мне доверяли, и это было хорошо, но я не оправдывала этого доверия. Ради Ирвинга я могла примириться даже с этим. Ради него я то и делала, что подписывала договоры с совестью.

На Новый год, который мне, наконец, позволили провести не дома, потому что со мной шел Ирвинг, снова решили устроить школьную вечеринку, такую же костюмированную, как и в Хэллоуин.

Я долго думала, чтобы такого одеть, чтобы поразить всех. Раньше мне не приходилось задумываться над тем как я хочу выглядеть, теперь все было иначе. И я была рада тому, что делала хоть что-то не только ради Ирвинга, а и ради себя. Моя неожиданная популярность, пришедшая с раскованностью, наложила отпечаток на то, как я хотела выглядеть. На помощь пришла Рашель. Кем только она не бывала на разных дискотеках и выбор в костюмах у нее был. Я пришла к ней незадолго до дня вечеринки. И передо мной в ее комнате уже раскинулся шатер нарядов. Там было все, что душе угодно – от пошлых костюмов, до тех, что она носила в младших классах. К сожалению, из-за моей худенькой фигурки и отсутствия такого внушительного бюста, оказалось, что я могла выбрать лишь те старые наряды. Впрочем, вскоре я подыскала себе костюм шоу-герлз. Он не был таким уж очень фривольным, почти все недопустимые места были закрыты, и головной убор не оказался слишком массивным. Стоило лишь немного ушить в районе декольте. С чем справилась сама Рашель. Она умела все, и была чуть ли не самым умным человеком из тех что я знала. Теперь, когда я поняла, что это такое поддерживать сексуальную активность, я начала ее немного больше понимать, но не в том, плане, почему она так часто меняет парней. Мне не была известна доподлинно ее история горькой любви, но я точно знала одно правило Рашель, - никогда о той любви не расспрашивать.

Думаю, дело было в том, что она сама не хотела больше вспоминать того, что с ней случилось. Мне оставалось лишь гадать, как человек с такой интуицией и умом, старательно вела образ тупой, красивой, девочки в розовом. Хотя нет, в розовом она-то и не ходила. Я уже и забыла, что именно Рашель дала мне послушать мой первый рок-диск.

Теперь рассматривая ее, я думала, и очень надеялась, что ничего чрезвычайно плохого с ней не случалось. Хотя теперь я так же знала, что разбитое сердце порой хуже, чем любое насилие. Я разбивала себе сердце каждый раз, когда приходила в компанию Лукаса, и радостно здороваясь с Кейт, видела, что рука Ирвинга плотно обнимает ее. Словно болезнь, ревность поселилась внутри меня.

- Никогда бы не подумала, что ты выберешь этот костюм, - задумчиво протянула Рашель, подшивая его тут же на мне. Я улыбнулась, разглядывая себя в зеркале, и наши глаза пересеклись там. – Ты можешь мне сказать, что с тобой происходит?

- Я хочу блистать, - пожала весело плечами я.

- Ради того тайного парня, или Лукаса.

- Ради себя. Никогда не понимала тебя раньше, видя, твою популярность. А вот теперь понимаю, это действительно приятно.

- До поры до времени, - пробурчала Рашель. Я знала, что она боялась, не ее ли это пагубное поведение так повлияло на меня. И я теперь постоянно ее разуверяла в этом. Рашель просто бы не поверила, если бы узнала, почему я стала теперь такой…отчаянной что ли. Я и сама толком не знала, что во мне стало не таким как раньше.

- Как это? – переспросила я немного озадаченная ее тоном. Рашель всегда справлял впечатление счастливого человека.

- Однажды тебе это надоест. Как и твоя тайна. Ты станешь раздражаться, и уже не сможешь это выносить…поверь, тебе, еще захочется стать такой как раньше.

До того времени о котором говорила она, меня еще ждало много тайн и тайных встреч, просто я этого еще не понимала.

Посмотревшись в зеркало, я почти тут же забыла об ее предупреждении.

На вечеринку мы ехали отдельно с Ирвингом. Я заехала за Лукасом, который предпочитал ездить со мной, чем брать свою машину. Еще не видела, чтобы парень не любил водить. К тому же когда я была за рулем, он мог выпивать. Так как вечеринка проходила в школе, спиртное кончено же было запрещено, но когда молодежь это останавливало? А я, памятуя о своем провальном вечере на Хэллоуин, вообще ничего не пила кроме содовой.

Я веселилась и радовалась со всеми. Переходила от одной подруги к другой, стояла в окружении друзей Лукаса, и все это время я ждала того, момента, когда Ирвинг войдет в зал. Он появился в обнимку с Кейт, но я ее даже не заметила. Он был в черном смокинге, явно а-ля Джеймс Бонд, и мое сердце, на миг остановившись, забилось быстрее. Я следила за тем, как петляя по залу, он сужает круг вокруг меня, и вот он и его девушка подошли к нам. В то время мы стояли с Лукасом в углу, разговаривая с его братом – барабанщиком. Говорил Лукас, я просто вежливо слушала, следя вовсе не за нитью разговора, а за тем, кого так давно ожидала.

- Привет!

Ирвинг поздоровался с парнями, и почти тут же вклинился в разговор, а я думал лишь о том, как мое голое плечо трется об ткань его костюма. Теперь вышло так, что мы с ним оказались в углу. Наши пары были по разные руки от нас. И так как вокруг моих бедер была коротка пышная юбочка, она скрывала расположение моей руки, которая не заметная никому утонула неожиданно в горячей руке Ирвинга. Я словно смогла, наконец, дышать, когда он оказался рядом.

И когда они уходили танцевать, мороз прошелся по моей коже, потому что, склонившись к самому моему уху, Ирвинг прошептал:

- Хочу тебя…

Это были не те слова, которые мечтательные девушки хотят услышать от своих возлюбленных, но как говорится, в такой ситуации как моя, выбирать не приходилось.

Кружа по залу, исчезая за спинами других ребят, я искала лишь его, и его взгляды ловила на себе. Мы двигались, на одном расстоянии, время от времени сокращая его, приближаясь почти вплотную, чтобы просто прикоснуться друг к другу. И никто не видел этого. А мы существовали, будто в двух мирах, один их которых подстраивался под нас, так как нам было это удобно.

Стоит ли говорить, чем закончился этот вечер для нас? Когда мы с Лукасом ехали домой, Ирвинга и Кейт уже давно в помине не было в зале. Только куранты простучали 12, Ирвинг должен был отвезти Кейт домой. Она была младше меня, и ее родители видимо имели свое мнение по поводу того, во сколько она должна быть дома. И назад он уже не вернулся. Конечно, именно потому я так мчала домой, от дома Лукаса, представляя себе, как Ирвинг обнимает и целует Кейт, вовсе забыв обо мне. Ревность, как и ненависть, стала моим спутником, и не только днем, но и ночью, когда ложась спать, до того, как Ирвинг возвращался домой, я думала о нем и ней. Ревновать и ненавидеть, вот что дал мне Ирвинг на вмешательство в его жизнь. Такое место я занимала в его жизни. Ближе он меня не подпускал. Мы никогда не говорили ни до, ни после того, как были близки, и я даже не смела, надеяться, хоть раз, чтобы он остался рядом со мной, после этого.

Я ехала домой, как всегда в своей манере водить, немного быстро, не смотря на гололед, и точно знала, как это ненавидит Ирвинг. Сам-то он не ставил себе ограничений на вождение. У нас же мое вождение постоянно было темой для ссор. Мои родители его в этом поддерживали. И я понимала почему, ведь родители Ирвинга разбились, тогда почему же он не печется о себе. Я, это такое дело, я ему по сути дела никто. То, что он испытывал ко мне, он постоянно хотел забыть и вычеркнуть как что-то ненужное. Я пыталась его вычеркнуть каждый раз как ложилась спать, а на утро все продолжалось, как и раньше.

Ворота гаража были открыты и, увидев машину Ирвинга припаркованную уже там, я поняла, что он должен был или только что приехать, или же поджидать меня.

И то и то было верно. Дверка открылась с моей стороны, и Ирвинг не дал мне выйти. Откинув свое сидение, я заползла на задние сиденья, чувствуя, как волна адреналина и страсти накрывает меня, стоило увидеть его. Я понимала, что в любой момент могут выйти Етни или Майя, потому что родителей не было дома, чтобы просто проверить, что такое происходит. Или же Майкл, которому всегда все любопытно. Но меня ничего уже не могло остановить, потому что я смотрела в глаза Ирвингу, и видела в них все то, что горело во мне.

- Ты целовала его, когда ехала домой? – прошептал мне Ирвинг на ухо, в то время как его руки, пытались стянуть с меня костюм. Я поддавалась и помогала его рукам, даже не пытаясь солгать на его вопрос. Я знала, что ему станет больно, и очень хотела, чтобы так и было.

- Да. Почти так же как тебя… прикусила его нижнюю губу…вот так, - я показала это на Ирвинге, он едва слышно простонал, и встряхнул меня.

- Нет, я не хочу знать, - гаркнул он, впиваясь губами в мою шею, и грудь. Я задрожала, но не замолчала.

- А потом, я прошлась рукой по его волосам… запуская туда пальцы, пропуская их… оттягивая голову Лукаса назад, от своей груди.

Ирвинг рванулся вверх, чтобы посмотреть на меня.

- Ты не позволила ему! Скажи, что ты не позволила ему прикоснуться к тебе? – его голос звучал требовательно и хрипло, а я, видя его ревность, лишь нагло и хитро улыбнулась. Он не мог знать, что я вру. Я хорошо лгала, и теперь тоже, но Ирвинг этого не понимал. Он же продолжил ласкать меня, но уже грубее. Как же ему была не приятна мысль, что я могу еще кому-то принадлежать хоть в какой-то мере. А я принадлежала ему одному. Мне кажется, так было всегда, просто Ирвинг этого не понимал.

Неистовство Ирвинга оставило следы на моей груди, и засосы на шее, которые мне пришлось скрывать в последующие дни. На талии были синяки от его пальцев, так он сдавливал и приподнимал меня.

После того вечера, Ирвинг был на меня зол. Я начала бояться, как бы он не сделал что-либо такого, что раскрыло наш секрет. Потому что понимала, даже если это случиться, Ирвинг все еще не был готов стать моим.

Однажды вечером, я вернулась после встречи с Лукасом, как раз к ужину. Как ни странно собрались все. Настроение у меня было приподнятое, щеки раскраснелись от сухого морозного ветра, хотя настоящих холодов и в помине не было. Здесь температура не опускалась ниже 6+ градусов.

Родители были необычайно обрадованы нашим с Ирвингом присутсвием, так как вечерами застать нас дома было просто невозможно. Я как раз выглядывала, чтобы посмотреть ушел ли Лукас, и, помахав ему, увидела, как он удаляется. Милый глупый мальчишка! Улыбаясь, я отвернулась от окна, и застала то, как отец и Ирвинг смотрят на меня. Глаза Ирвинга были темнее грозовой тучи, и к этому было не привыкать после того, как я дразнила его Лукасом в новогоднюю ночь. Но что странно отец был тоже как-то недоволен.

Мы сели за стол, и папа не стал откладывать в долгий ящик то, о чем хотел со мной поговорить.

- Флекс, я бы хотел узнать, насколько серьезно вы встречаетесь с Лукасом?

Я переглянулась удивленно с мамой, и она едва заметно округлила глаза, сама не понимая, откуда у мужа такие вопросы. Потом я с подозрением посмотрела на Ирвинга, но он смотрел лишь в свою тарелку, и не было заметно на его лице следов радости. Есть ли возможность, что это не он говорил с отцом?

- Если ты о том, собираюсь ли я за него замуж – то нет.

- Ну, просто, ты ведь поступаешь на следующий год…

- То есть ты боишься, что я могу влюбиться, и отказаться от планов на будущее, залететь например и выйти замуж? – рассмеялась я, а отец чуть не подавился при слове залететь. Етни и Майя, захихикав, переглянулись, один лишь Майкл непонимающе взирал на нас, для него тема, была какой-то непонятной и странной.

- Я бы не хотел говорить именно так… - начал отец, и ненадолго замолчал, чтобы сформулировать то, что хочет сказать. – Просто мне хотелось знать, что ты чувствуешь к Лукасу. Ко мне доходили слухи, что он не очень нормальный парень, чтобы строить с ним отношения.

Я тут же метнула гневный взгляд на Ирвинга, который он встретил вполне бесстрастно. Зеленые глаза не изменили своего цвета, он просто держал свой взгляд на мне.

- Догадываюсь, кто эти слухи распускает, - прошептала я.

- Почему ты считаешь, что это должен быть я? – невинно переспросил Ирвинг, отправляя в рот вилку с едой. Я не стала смотреть на то, как мама покачала головой отцу, мол, зачем нужно было это начинать, они снова начнут ссориться. – Да и если бы это был я, почему мне не побеспокоится о своей приемной сестре?

- А кто же еще, у нас тут может быть такой святоша! – предположила я, - Да у тебя самого рыльце в пушку, чтобы что-то говорить о Лукасе. Кейт, например, тоже чья-то сестра, но ведь это не мешает тебе с ней целоваться.

- Это другое, - тут же напрягся Ирвинг, а я фыркнула.

- И чем это другое? Она такой же человек, как я. Или ты так беспокоишься лишь обо мне? Ничего не скажешь, хороший брат, - я говорила, иронично намекая на то, как он обо мне беспокоится. И о той регулярностью, с какой его беспокойство происходит. – Может мне не нужно твое беспокойство?

- А я тебя и не собираюсь спрашивать, - грубо отозвался он, и не выдержав я бросила на стол салфетку, и пошла прочь. Я просто не могла на него смотреть. Как он смел, лезть в мои отношения с Лукасом? Если его что-то не устраивало, он вполне мог все это остановить, но другим способом.

Я кипятилась на Ирвинга довольно долго. Мы не только перестали разговаривать, но и спать вместе. Ничего не предпринимая к примирению, я просто ревновала в стороне. Наблюдала за ним, и все же на некоторое время восстановилась холодная война, которую в одну из ночей прекратил Ирвинг.

Я не спала, слушая тихо музыку, и думая о том, что совершенно несчастна. Все, что было до этого тоже счастьем назвать трудно, но теперешняя ситуацией была для меня ужасна. Не имея возможности прикоснуться к нему, почувствовать в себе, поцеловать, я сходила с ума. И не могла вспоминать наши поцелуи, а думала лишь о том, как видела поцелуи Ирвинга дарованные Кейт.

Неожиданно дверь моя распахнулась, и я подумала, что Майя возобновила свою привычку приходить ко мне во время грозы, но кровать просела под кем-то более тяжелым, и мое сердце тут же отчаянно застучала. Ирвинг был нежен в эту ночь, ничего общего с той, что осталась в моей памяти после нового года. И полнейшей неожиданностью стало то, что когда мы отдышались, он не стал уходить.

- Только не усни, - предупредила его я, и сама почти тут же задремала.

Я не понимала, заснула на час, или всего на мгновение, но открыв глаза, неожиданно поняла, что Ирвинг не спит и смотрит на меня, нежно сжимая в своих руках.

Я молчала, смотря на него в ответ, и видимо потому заслужила томный, сладостный поцелуй, который разбудил меня окончательно. Мы снова занимались любовью. Неспешно, трепетно, будто бы узнавали друг друга, впервые за то все время, что спали вместе.

После этого я проснулась на утро одна. Наверное, именно этот момент стал переломным для меня. Тогда я поняла, что уже не могу играть, или же делить его с кем-то. Но это были лишь мысли. Пока.

Ненависть говорила о том, что не стоит принимать всерьез все то, что делает Ирвинг. А сердце, умоляло и уговаривало сделать хоть что-то. Или прекратить все это, или сделать так, чтобы изменились наши отношения. Я поняла, что устала играть роль роковой Флекс, которой не являлась никогда.

Глава 13. Мучения

Ненавидеть - значит любить, ощущать свою горячую, великодушную натуру, жить в презрении к постыдным и дурным вещам... Я ненавижу никчемных и беспомощных людей... Ненавижу тех, кто следует за стадом... Если я чего-нибудь и стою, то потому, что одинок и ненавижу.

Эмиль Золя «То, что я ненавижу»

Все продолжилось. Я была слишком слаба, чтобы отказываться от Ирвинга, в той манере, в какой я его получала. Моя жизнь превратилась в отсчитывание минут, когда я снова смогу прикоснуться к нему. Я с тоской наблюдала за ним, когда мы бывали в одной компании, и потом уже с остервенением затаскивала его в свою комнату. Ирвинг не то, чтобы сопротивлялся, но его удивляли мои выпады, которые со временем сменивались на полное отчуждение от него. Так прошел месяц. Я бывала или слишком страстной или слишком пассивной. В моем поведении не было одной четкой линии, все менялось, как и мое настроение.

Школа, это было то место, где я часто могла побыть рядом с Ирвингом без чьей-либо компании и тем более без нашей близости. От того я стала ждать наших совместных уроков с большей радостью чем раньше, даже не смотря на то, что мы часто ссорились. Когда нам давали какой-нибудь проект Ирвинг тут же тянул главенство на себя. Я отбивала это право, как могла, зная, что его это будет раздражать, это будет вызывать чувства. Других я от него и не ожидала. Как это тяжко знать, что я нравлюсь ему, не быть вместе и не понимать, почему все так. Но я никогда не спрашивала. Никогда.

Наконец пришло время, когда все проекты были сделаны, так как на них нам выделили несколько месяцев, и сегодня начинались занятия, на которых мы будем их защищать. Раньше мне не удавалось удачно работать с Ирвингом в паре, но теперь стало легче. Ирвинг сегодня был иным. Не знаю, в чем это отображалось, но я чувствовала, что сегодня он ко мне явно добрее. Может он начал чувствовать мою встревоженность.

Я не любила выступать на публике, и потому с удовольствием оставила себе должность ассистента. Ирвинг был защитником проекта. Он же настоял, чтобы мы были первыми. Когда мы вышли к доске, мои ноги подгибались, руки тряслись, и я едва могла выдавить из себя улыбку. Наши одноклассники так же испугано и в то же время ободряюще улыбались. Вместо вступления Ирвинг стал цитировать стих.

Ворон

Погруженный в скорбь немую

и усталый, в ночь глухую,

Раз, когда поник в дремоте

я над книгой одного

Из забытых миром знаний,

книгой полной обаяний, -

Стук донесся, стук нежданный

в двери дома моего:

"Это путник постучался

в двери дома моего,

Только путник -

больше ничего".

В декабре - я помню - было

это полночью унылой.

В очаге под пеплом угли

разгорались иногда.

Груды книг не утоляли

ни на миг моей печали -

Об утраченной Леноре,

той, чье имя навсегда -

В сонме ангелов - Ленора,

той, чье имя навсегда

В этом мире стерлось -

без следа.

От дыханья ночи бурной

занавески шелк пурпурный

Шелестел, и непонятный

страх рождался от всего.

Думал, сердце успокою,

все еще твердил порою:

"Это гость стучится робко

в двери дома моего,

Запоздалый гость стучится

в двери дома моего,

Только гость -

и больше ничего!" …

(1890) Переводчик неизвестен

- Итак, как нам известно, что Ворон был написан один раз, но во многих странах мира, его переводили разные писатели.

Затем Ирвинг цитировал строки Ворона на французском и испанском, даже на итальянском. Он знал эти языки, потому что ему приходилось жить в разных странах мира. Я знала о том, что его детство было кочевым. Он никогда не жил с родителями на одном и том же месте подолгу. Тут я заметила, что он очень быстро нашел себе друзей, но насколько знала особо близких отношений, у него ни с кем не было. Словно хамелеон он мог стать своим среди чужих. Я, как и остальные слушала его голос, не вслушиваясь в слова, и понимала, что сама персона Ирвинга занимательнее, чем стих поэта. Он пленял нас всех, и не удивительно, что я тонула в нем, и в том кем он являлся. Но для всех Ирвинг был не просто любимчиком, и отличником, он был душой компании. Неужели это, правда, что только мне он открывал все, что было у него в душе. Даже теперь Ирвинг редко улыбался мне. Всем остальным, пожалуйста – улыбнуться для кого-то другого у него прекрасно выходило. Стоило нам оказаться рядом, Ирвинг словно снимал улыбку, и его раздражение выходило наружу, обрушиваясь на меня. Как и страсть, негодование, злость. Я получала весь этот букет негатива, думая раньше о том, как я несчастна из-за этого. Но почему я раньше не подумала о том, что со мной он никогда не притворялся?

И все же я устала быть эдакой подушкой для его эмоций, которые он скрывал в себе. Если бы Ирвинг хотя бы со мной говорил, мне было бы легче. Но я жила на грани своих чувств, и того, что скоро они грозили прорваться. Как никогда я была близка к тому, чтобы порвать с ним все наши непонятные отношения. Конечно же, он должен был это чувствовать. Я хотела бы, чтобы он это чувствовал. Я просто устала ждать. И все изменилось, потому что однажды он пришел в мою комнату, и был нежен, был кем-то таким в кого легко влюбиться. Я хотела бы видеть того Ирвинга, быть с ним, и перестать быть тайной его страстью, с которой он не хочет быть рядом.

Я до того устала, что наконец решила порвать отношения с Лукасом, и не начинать их с другими. Мне хотелось нормальных отношений, но нужно дать отдохнуть своему сердцу и измотанному организму от Ирвинга.

Вечером я хотела поговорить и с тем и с другим. Лукас, меня мало заботил, я просто надеялась избавиться от его навязчивого, в последнее время, поведения. А вот разговор с Ирвингом меня пугал, больше чем я могла бы представить. Я была готова к тому, чтобы окончательно завязать с ним. Думаю, меня уже не остановит, даже если он вдруг скажет, что хочет быть со мной. Хотя нет, остановит, если Ирвинг такое скажет, это будет решением всех проблем. Но я не ожидала от него подобного поступка. Он не был готов. По непонятно какой причине он не будет готов еще долго. И я не смогу понять, пока он не будет со мной говорить на тему своего беспокойства. А говорить он не будет, потому что между нами по-прежнему проведена черта. Когда-то я думала, что люди, которые занимаются любовью, должны быть ближе всех на свете друг к другу, но не было в мире более далеких людей, чем я и Ирвинг. Мы чужаки, испытывающие влечение, и отгораживающиеся стеной молчания. Я для него чужая. Может дело в том, что наша страсть такая поглощающая? Она сжигает все и дает ему силы продолжать жить вот так. А я наоборот все время чувствовала, что из меня уходят силы, после каждого такого соития.

Наш доклад шел, а я словно во сне переворачивала листки, показывая карточки с датами, когда об этом говорил Ирвинг. На самом деле смотря на него и слушая, я мысленно прощалась с ним. Это было легче чем я думала, легче чем продолжать жить со всем этим. Ирвинг мельком бросил на меня взгляд и в его глазах таился вопрос. Он не мог понять, что со мной происходит. Я же еще не была готова говорить об этом. Я слабо улыбнулась ему. Вряд ли классу или учителю было понятно, что это могло значить. Мы могли просто подать друг другу знак, что нужно переходить к следующей стадии проекта. Хотя это было не так.

Кроме нас на уроке еще две пары партнеров показали свои проекты, но наш был лучше. Прозвенел звонок, все взялись собираться. Учитель подошел к нам.

- Вы хорошо поработали, ваш проект пока что лучший.

Ирвинг подавил загадочную улыбку, а я постаралась изобразить подобие уважения и внимания, которое должна была чувствовать, но сейчас не могла.

- Это Флекс разыскала всю нужную информацию, - похвалил меня Ирвинг, и что странно я не почувствовала при этом удовольствия. Но ведь должна же была. Я ни в чем уже не могла доверять Ирвингу.

- Теперь мне понятно, как вы распределили роботу. Я рад узнать, что вы сработались, наконец, за столько то времени.

Похлопав меня по плечу мистер Харви пошел к другим ученикам. И тут же еще пару наших одноклассниц выражая восхищение и конечно же не только материалом, а и тем, как Ирвинг его представлял, обступили нашу парту, словно место поклонения. При этом их радостный лепет меня даже не раздражал. Я смогла даже усмехнутся в ответ на несколько их улыбок обращенных ко мне. Оставив на миг свои книги я посмотрела на то как счастливо он улыбается им. Мне он так никогда не улыбался. И никогда не захочет улыбаться. Нужно смотреть правде в глаза – Ирвинг никогда не приблизит меня достаточно близко, как бы того хотелось мне. Он даже сейчас неосознанно отгораживался от меня, когда говорил с девочками. Не специально, и все же болезненно. И ему этого не понять.

Ирвинг даже не отметил, как я смотрю на него. Я тяжело вздохнула и покачала головой – так и было всегда, просто я продолжалась надеяться. Незаметно для него я собралась и ушла, более поспешно, чем нужно. Мне хотелось затеряться ненадолго и обдумать то, что я хочу сказать Ирвингу или скорее то, что нужно сказать. На сердце у меня было тяжело. Сегодня я собиралась разорвать двое отношений, и к тому же вернуть саму себя. Перестать быть роковой Флекс, снова превратится в ледышку, заморозить воспоминания, боль, просто взять себя в руки. А может я и не стану снова превращаться в ледышку. Просто нужно бросить «ширму» Лукаса и найти парня, который мне действительно понравиться. Может не так, как Ирвинг. Но хотя бы больше Лукаса. Кто-то к кому я буду чувствовать симпатию, привязанность. Я даже могу влюбиться в него, если позволю себе. Хотя я точно знала, что, так как я люблю Ирвинга, мне, скорее всего, уже не полюбить. И я не думала об этом с фанатизмом. Совершенно нет. А с горьким болезненным осознанием того, что мои мысли правдивы и жестоки. Я бы и хотела любить его меньше, но этому не бывать. Все уже не может стать просто и ясно, после того, что мы заварили и натворили в своей жизни. Я могла только раскачивать теперь свою лодку, но повернуть ее на обратный путь у меня уже не получалось. Единственное что я действительно могла, так это не кричать на себя и не говорить, что во всем виновата сама. Потому что это не так.

Никем не тронутая, словно остальные понимали, что я глубоко в своих мыслях, я прошла в библиотеку. На улице не было так уж прохладно, но мне вполне хватало и той свежести, что сопровождала меня, чтобы не раскисать. От воздуха я наоборот стала сильнее. Теперь я вполне могла многое выдержать. Или просто потерпеть до вечера.

В библиотеке царил покой и тишина, как избито, и в то же время точно. Все то к чему я стремилась. Возле стойки стояло несколько нетерпеливых учеников, которых я вполне спокойно пропустила вперед, сама же прошла к дальним рядам, подальше от окон и света. И поставив перед собой книгу, просто легла и закрыла глаза, собираясь подумать. Здесь не было шума, только темнота и прохлада, в отличие от душных помещений, нашей школы.

Мне было до тошноты плохо. Виски сдавила тупая боль, желудок скрутило. Все в моем теле восставало против того, чтобы я рассталась с Ирвингом. Но я уже не выдерживала происходящее с нами. Я была живой, я хотела жить, и мне надоела его пустота и ненависть. То, что сначала заставляло меня поступать не так как раньше, быть смелее, раскованнее, теперь вгоняло в депрессию. Когда-то я удивлялась, от чего девушки страдают, когда любят, теперь уже нет. Никакого удивления, одна тупая боль и все та же ненависть. У нас как всегда все просто.

Наверное, я и правда заснула, разбудил меня библиотекарь, и его лицо выражало лишь заботу, а вовсе не злость.

- Флекс, ты доучилась до того, что засыпаешь над книгами, - доброе, немолодое лицо библиотекаря склонилось надо мной. Он жил не так далеко от нас, и был одним из тех, кого отец считал интеллигенцией города. Они часто говорили, хотя папа и старался избегать говорить о книгах – те, которые ему удалось осилить, вряд ли бы читал местный библиотекарь.

- Тебе пора домой.

Я тут же смущенно начала собираться, и глянув на окно, поняла, что проспала не меньше чем 1,5 часа. Мои сборы стали почти лихорадочными. Попрощавшись, я побежала на улицу надеясь встретить Лукаса сразу же после репетиции.

Стемнело, было почти 5 часов вечера, и как назло тренировка по регби как раз закончилась. Завидев выходящих на улицу парней, веселых и еще горячих после игры, я удвоила шаг, стараясь поскорее скрыться из поля их зрения. Было довольно темно, и я надеялась показаться просто одной из младших девчонок, которая спешит домой – в темноте в одинаковых пальто мы мало чем между собой отличались. К тому же я видела и других девочек, выходивших из школы. Мне показалось, что я успела вовремя скрыться среди ближайших деревьев, и тут же с облегчением вздохнула. Скорее всего, он меня не заметил, или не понял что это я.

И тут же я услышала, как Ирвинг позвал меня по имени, и сердце забилось быстрее, словно я должна была от него убегать. Но оглянувшись, я беспечно помахала ему рукой, чтобы ждал возле машины, но останавливаться не стала, еще быстрее спеша прочь с пятна света, в котором оказалась, когда Ирвинг остановил меня.

Странно, Ирвинг никогда не подчинялся моим просьбам, но теперь остался возле машины, и я видела это, когда время от времени оборачивалась. Но поняв, что он за мной не следует, я смогла вздохнуть с облегчением. Из-за Ирвинга, я превратила Лукаса в марионетку, так хоть теперь я надеялась, что смогу посвятить Лукасу время, чтобы при этом не думать о Ирвинге. Это было честно.

Алея деревьев, обступила меня, когда я подошла к зданию где занимались музыканты и проходили школьные концерты. Старое, но совершенно не ветхое здание. Было много современного внутри него, зато снаружи вполне можно было гордиться его архитектурой. И когда я почти встала на ступеньки, которые вели вовнутрь, резкий рывок остановил меня. Я даже не успела понять в чем дело. Первой мвсльбю конечно же было то, что это я падаю таким своеобразным образом.

Но нет, я ошибалась на счет Ирвинга – он не мог меня послушать. У него всегда лишь свое мнение. И свои планы.

- Ты что не могла остановиться?! – Ирвинг был рассержен, я же по-глупому улыбнулась, увидев это. Как я привыкла к его хмурым глазам, которые мне никогда не улыбались. И это никогда не закончится – ни его хмурость, ни моя радость при виде него. Какая же я все-таки бестолковая и мягкотелая.

- Я спешу, - отозвалась я, прислушиваясь к тому, не идет ли кто сюда, и не выходит ли из дверей. Зачем лишние свидетели тому, что уже сегодня закончиться.

- Это я уже понял. Куда?

Его раздражение нарастало, и от этого все больше крепла моя уверенность, что я правильно поступаю, разрывая с ним отношения. Вот такое раздражение, и больше ничего – вот что он мог мне дать.

- К Лукасу. Я вообще-то с ним встречаюсь, - заметила я без тени ехидства.

- Остришь? Не могу понять, что с тобой сегодня?! Ведешь себя странно. Что-то случилось?

Я, молча, разглядывала его, постепенно на улицу наплывала темнота, и разобрать его чувства на лице, было нереально трудно. Но я старалась понять их, и все же не могла.

- Давай поговорим чуть позже. Может, поедем на берег?

- О чем? – с подозрением переспросил меня Ирвинг. Он почувствовал, что грядет что-то неприятное. Ирвинг всегда мог понять, что я чувствую или как хочу поступить, но сегодня мое спокойствие его обманывало.

Чтобы развеять ненадолго его сомнение, я улыбнулась. Так улыбалась нам мама, чтобы мы не волновались.

- Мне нужно встретиться с Лукасом, подожди меня возле машины, хорошо?

Ирвинг молчал, прежде чем развернуться и уйти. Я не знала, было ли это его согласием на разговор, или так он показывал, что ему не интересны мои просьбы, и он поступит как решит сам. Да и это не было важно, пока я решительно настроена на расставание с ним и с Лукасом.

С тяжелым сердцем посмотрев ему вслед, я вздохнула и шагнула в здание. И думала лишь о том, чтобы Лукас облегчил мне тяжелое расставание с ним. Я понимала, как все это нечестно именно по отношению к нему, потому меня начинала мучить совесть.

В последнее время он начал ставать раздражительным и назойливым, ныть, что я мало уделяю ему внимания. Он догадывался, что мне нравится кто-то другой, и конечно же не мог и представить, что это Ирвинг. Наша ненависть на людях была самым лучшим алиби. Никто даже представить не мог, что происходит между нами.

Ступая в пустынном глухом коридоре, я шла на звуки смеха, музыки и веселья. В здании было светло и уютно, мне вовсе не хотелось видеть Лукаса, потому я не спешила. Коридор казался успокоительным коконом, где не было ни Лукаса, ни Ирвинга, а только я. Но вот, дверь, за которой я всегда могла найти Лукаса, слишком быстро оказалась передо мной. Я застыла, совсем ненадолго и, втянув в себя воздух, решилась.

Приоткрыв дверь, я увидела группу Лукаса, уже заканчивающую одну из песен и плавно переходили в следующую. Ни были на сцене, и явно наслаждались тем, что делают. Перед сценой стояло несколько человек, которых я знала, потому что часто здесь дожидалась, когда закончиться тренировка Ирвинга и мелких, чтобы отвезти их домой. Лукас же конечно думал совершенно по-другому.

Я не стала отрывать Лукаса, пока они не проиграют все, даже зная, что меня ждет Ирвинг. Я так долго его ждала, что сегодня он может подождать меня. Лукас заслужил, чтобы я обращалась с ним хорошо.

Приветливо кивнув знакомым, который заметили мое присутствие, я все же не стала идти к ним, а села у самой двери, в тень, куда свет не попадал.

Не смотря на музыку и веселье, мне казалось, что я сижу в тишине, так словно никого и ничего рядом нет. Я догадывалась, что завтра так не будет, мне станет плохо, и точно не от расставания с Лукасом.

Вскоре Лукас отложил гитару, как и остальные члены его группы, чтобы передохнуть. Но они не стали убирать их, а это означало, что они продолжали репетицию сегодня допоздна. Лукас махнул мне рукой, чтобы я подошла, как всегда сопровождая это своей мальчишеской, почти детской улыбкой. Ну почему я, чувствуя себя такой старшей по сравнению с ним?

Я покачала головой и указав на дверь вышла. Там я прислонилась к одной из стен, става лицом к двери, из которой должен был выйти Лукас.

Лукас когда вышел, был уде не так весел. Он начал догадываться уже давно, что к этому все и шло. Его лицо сделалось грустным, и он, посмотрев на меня, не стал приближаться, а тоже прислонился так, чтобы стать ко мне лицом. Мы смотрели друг на друга, и понимали, в чем дело.

- Я так и знал, - тихо отозвался он, - ты встретила кого-то другого? Или дело во мне?

- Дело во мне, - поправила я Лукаса, и мне стало, почти жаль, что у нас ничего не вышло. Мне нравились его светлые волосы, и темные глаза, худощавая, долговязая фигура. И то. Как он улыбался, когда нам было хорошо вместе. Он был веселый, но не был Ирвингом. Для кого-то Лукас станет не просто «ширмой», а настоящим парнем. Может даже будущим. Возле него всегда было спокойно, и я буду за этим скучать.

- Дело всегда было во мне, - добавила я, даже не зная, как точнее ему это объяснить. – Ты мне очень нравился, но я не думаю, что эти отношения перейдут куда-то дальше дружбы. Разве ты этого не видишь?

- Видел… точнее понял в эту неделю. Ты полностью отдалилась.

- Прости, если обидела… - честно и искренне попросила я. Как же мне было плохо, потому что я, именно я, а не Ирвинг, играла с Лукасом.

- Я переживу, - а вот Лукас не стал скрывать то, что для него это все же болезненно. Я бы очень не хотела видеть всего этого, потому что мне не нравились слабые парни. Но для Лукаса это было простительно, он еще мальчик, которого я втянула в наши с Ирвингом грязные игры.

Я больше не хотела извиняться, а просто подошла и обняла его, но он воспротивился, стал словно каменный.

- Не надо. Так мне будет легче.

И почти тут же поспешил скрыться в зале, а я все же ощутила большую вину, чем ожидала. Словно обидела ребенка.

Так и происходит, когда считаешь, что вправе играть людьми, как марионетками в угоду своим желаниям.

Постояв минутку-другую, я прислушалась к тому, что говорит моя совесть и сердце. В основном это было облегчение. Мне стало легко. Но сложности били впереди. Теперь на очереди был Ирвинг, и совесть уже будет не при чем. Сердце и тело имели большее влияние на мое сознание.

Когда я вышла на улицу, сухой холодный ветер принес облегчение. К машине я уже почти бежала, чтобы согреться. Но к моему разочарованию, как бы я не надеялась, Ирвинга там не было. Ни снаружи, ни внутри салона.

Но подойдя ближе, я поняла, что к лобовому стеклу прикреплена записка. Схватив ее дрожащими замерзшими пальцами, которые я до этого кутала в рукава, я попробовала ее прочитать. Но было слишком темно и холодно, чем стоять здесь на ветру, лучше было сесть в машину. Сев на водительское место, я включила свет и прикипела глазами к написанному.

«Меня подвезет Денис. Хочу подумать. Жду на известном тебе месте. Ирвинг.»

На известном месте - там где из воды торчал камень или скала, даже и не знаю, как точно описать ее. Снова сердце болезненно застучало, в предчувствии того, что случиться. Конечно же, я хотела близости с ним, и в то же время понимала, что сегодня это будет в последний раз. Или не будет.

Я ехала, как всегда быстро – ветер в лицо из открытого окна, уже не просто холодил, он выдувал из глаз слезы. Музыка не позволяла мне сосредоточиться на своих мыслях. Вся эта дорога, мои чувства и страхи, все это было так волнующе, и опасно. Мне было страшно. Хорошо, что я могла в этом себе признаться, оставалось еще смириться.

Когда я подъехала к знакомому месту, мои фары выхватили из темноты берега фигуру, застывшую на камнях. Ирвинг. Остановившись, я оставила включенными фары, и все же не очень спешила туда к нему. Мне хотелось бы, чтобы наша встреча носила другой характер, но разве все может так быть? Нет, больше не было пути назад, я все решила для себя, и если я предавала себя и свое тело в последние месяцы, то пришло время вернуть себе, наконец, достоинство.

Открыв дверцу, я поняла, что ноги деревенеют, и я не могу идти туда, к нему, в пустоту, потому что пока он еще есть у меня. А когда мы будем возвращаться домой – его не будет. Все мои минимальные права на него перестанут действовать в пространстве и времени, в моей жизни.

Фары помогали мне найти безопасную дорогу вниз, а с последнего высокого уступа меня снял Ирвинг. Мы покачнулись, но устояли, Ирвинг так и не отпустил меня. Он крепко сжимал меня в руках, прислоняясь губами к моему лбу, и во мне не было сил оторваться от него.

- Нам надо поговорить, - выдавила из себя я, и это привело к тому, что Ирвинг легко оттолкнул меня и отошел. Я смотрела на его тело, застывшее в нескольких метрах от меня. И вот он резко развернулся.

- Я знаю, о чем ты хочешь поговорить, - начал спокойно он, и это спокойствие меня поразило. Никакой злости, отчаяния или боли. Равнодушие, вот что это было сейчас.

- Ты уверен? – переспросила я, не зная, что и думать.

- Да. Тебе надоело, не так ли? Я знал, что ты не выдержишь, знал и не удивлен. Да и чему удивляться, ради меня ты и так от много отказалась, - он сжал плечи, втянув голову в ворот пальто. Его волосы растрепал ветер. Я тоже опустила нос в свой шарф, и обрадовалась двум вещам: тому, что свет бил мне в спину, и тому, что ветер был таким сильным, что от него слезы текли сами собой.

- На самом деле, я так до сих пор и не знаю, почему отказалась от всего. Ради тебя? Да. Но почему? – я задала этот вопрос, а потом сама ужаснулась, потому что поняла, что не готова знать ответ. Или просто уже не хочу его знать. – Нет, нет, не говори! Я действительно не хочу знать.

- А может если бы ты была более настойчива, я рассказал бы!? – вдруг воскликнул он, гневно разворачиваясь ко мне. – Ты все время шла у меня на поводу!!!

- Так значит, это я виновата? – не выдержала я, и тоже закричала в ответ, но тут же взяла себя в руки. Я решила молчать, или уже не кричать в ответ на его слова. Какими бы они не были. Это провокация. Все его слова могут быть провокацией. И это было именно то поведение, которым он управлял лучше всего.

- Я не говорю, что ты виновата, но ты соглашалась… Я даже не знаю… - было видно, что он не знает, что сказать, чтобы передать свои мысли.

- Не можешь свыкнуться с той мыслью, что больше не будет все так, как удобно тебе? – переспросила я, чувствуя, как во мне поднимается волна протеста в ответ на его поведение. Как-то это было свойственно ему, делать меня всегда виноватой. И раньше я ему это сама позволяла. Но не теперь. Нужно сжигать все мосты, чтобы он не делал меня виноватой, во всем, чтобы ни случилось, и чтобы я могла жить спокойно далее. Это не будет так легко, но пока я буду чувствовать, хотя бы долю вины по поводу всего этого, мне будет больно. И случиться этому, я не могу позволить.

Ирвинг молчал, и смотрел в другую сторону. Только потому я могла смотреть на его точеный профиль. На фоне черного моря и неба, его лицо было светлым и прекрасным. Сердце привычно и надежно забилось, когда я смотрела на него, но как всегда Ирвинг этого не понимал. Когда же он, наконец, разберется в себе, в прошлом, в том, что его удерживает от меня в стороне? Да и не только от меня. Я знала, что ни с кем другим он так и не сможет построить отношения, пока не позволит себе этого. Если бы подобное случилось, во мне могла бы теплиться надежда, и я бы все продолжила. Но этого не стоит делать, ни верить ни надеется. Что будет, то будет. Просто с меня уже хватит.

Вокруг было так тихо. Я раньше не замечала. Что ночью на море так громко и одновременно так тихо. Обстановка нагнетала все то, что было у меня внутри, и Ирвинг, как статуя замер, не двигаясь, добавляя в мои воспоминания не нужные краски. Как хорошо, что я обладала не самой огромной фантазией, потому, что эта ночная картина могла бы превратиться в трагедию всей моей жизни. Это выглядело слишком поэтично.

- Лучше не будем больше об этом, - выдавил из себя Ирвинг и, пройдя мимо, застыл, и снова вернувшись ко мне, страстно и болезненно поцеловал. Страстно и болезненно – в этом он отдавался мне полностью. И еще у него была ненависть. У меня тоже оставалась ненависть. Все что нам теперь оставалось беречь в сердце, так это воспоминания и ненависть. Все просто. Как всегда.

Мы пошли к машине вместе, еще держась за руки, и в машине тоже. Даже когда авто было в гараже, Ирвинг не отпускал меня. Еще один последний поцелуй обжег мне губы, а потом Ирвинг ушел, оставляя меня в одиночестве.

Оставляя меня в пустоте и ненависти. И почему я все еще к этому не привыкла?
Глава 14. Полный разрыв?

Кого ненавидит женщина больше всех? Железо так говорило магниту: - Больше всего я тебя ненавижу за то, что ты притягиваешь, не имея достаточно сил, чтобы тащить за собой.

(Мысли принадлежащие неизвестно кому)

Шел 13 день, с того времени, как мы разорвали все отношения. Все отношения кроме ненависти. Для кого-то это могло означать сущий кошмар, для меня то, что между нами когда-то действительно что-то было, и остатки моих чувств не сон. Так я могла знать, что нечто все еще существует между нами. Или тонкая связь, от которой я отказалась, есть в этом мире, призрачно летая рядом.

Это меня от него не отпускало. Я по-прежнему была привязана к нему. И все же я была свободна, так как того хотелось моему разуму, и как не хотелось сердцу. Я больше не должна была прикрываться разными ширмами, перестала быть вызывающей и смелой, но уже не была самой собой. Я стала более открытой, чем раньше, до того, как познакомилась с Ирвингом, до того, как влюбилась в него, и до того, как поняла, что проиграла.

Пока было холодно на улице, я прикрывалась этим и сидела часто дома, почти никуда не ходила гулять, кроме дома Рашель, потому что, расставшись с Лукасом, я перестала появляться в его компании. Не потому, что кто-либо будет против, девушки каждый вечер звонили, спрашивали, приду ли я, а для того, чтобы Лукасу было легче забывать. Пока меня не будет рядом, как раньше, он сможет подлечить свои сердечные раны. Я надеялась на это.

Да и не стоило забывать, что я не хотела видеть Ирвинга с Кейт. Мне были не выносимы мысли о том, что он может начать с ней играть в наши игры, или просто начнет заниматься любовью с ней, станет целовать ее, и что хуже, притрагиваться к коже на лице, как притрагивался ко мне. И я ничего не могла узнать о том, как он ведет себя в компании. С Вокс я не виделась, как кроме коротких встреч в школе, она все вечера проводила с Денисом, потому-то свежие новости компании ко мне не поступали. Она всегда могла рассказать то, что интересует меня, даже не подозревая об этом. Расспрашивать других девушек из компании мне не хотелось. Они только вскользь упоминали незначительные детали вечеров. Главным образом все избегали говорить со мной о Лукасе. Странным образом у всех сложилось мнение, что это он меня бросил, может это и к лучшему. Так парень просто старается забыться. И я не хотела думать о том, что это немного подло с его стороны. Но ведь я и раньше знала, что Лукас еще просто ребенок. В любом случае меня не касалось больше то, что делал или говорил Лукас. Меня, к сожалению все еще интересовало, что делает Ирвинг, но я работала над собой. И это было сложно сделать. Невероятно сложно. И пока что я не могла гордиться своей выдержкой.

В доме было просто ужасно, когда появлялся Ирвинг. Мы спорили просто из-за всего, а я еще боялась, что мы перестанем говорить с ним, после того разрыва. Я ведь знала, что Ирвинг довольно вспыльчив и нередко злопамятен, и боялась, что он начнет мне мстить молчанкой в отместку. Но нет, заткнуть его было теперь тяжело, когда он начинал заводиться по любой пустячной причине. Не так поставила корзину с его вещами под дверьми, громко стучала в своей комнате, хлопнула дверцей холодильника, что он аж проснулся. Для него хватало любой причины, я догадывалась, что он все еще надеться вернуть наши странные отношения. Ирвинг даже представить не мог, как я хотела вновь почувствовать его руки и губы ночью, когда никто не подозревает, и мы можем быть только вдвоем. Могли быть, - поправила я себя. Не теперь. Теперь Ирвинг бывал вдвоем с Кейт, и не будь она такой милой, я могла бы ее возненавидеть, но у меня были причины ненавидеть только его, да и себя тоже.

Я скучала за ним. Какая-то часть меня радовалась свободе, а другая скучала. Когда его не было дома, я тосковала, думая о том, где он. И зная о его местопребывании, я могла лишь глухо ревновать.

Рашель, видя мое томление, которое она никак не желала связывать с расставанием с Лукасом, решительно настроилась на то, чтобы на выходные повезти меня к своим родственникам в Кардифф, и заодно позаниматься там скалолазанием. Она говорила о том, какие там стенки, и тому подобное, мне обязательно нужно там побывать. После недолгих колебаний я согласилась. Мама и папа были не против, но я, выслушала целую лекцию о том, чтобы больше героически не лезть на стенку, чтобы спасти какого-нибудь дурака от падения на мат. Я клятвенно их заверила, что так и будет, но убедила их почему-то Рашель, которая пренебрежительно отозвалась о Лендоне и том, как он тогда себя повел. В итоге, как говорила она, наказание досталось именно мне. Я, улыбнувшись, промолчала, потому что вспомнила, что у меня был и приз – через два дня, после того, мы ведь поехали с Ирвингом к морю и вместе плавали, и он меня поцеловал. Но я не могла об этом рассказать даже ей. Возможно через пару лет, когда все внутри меня перекипит, я смогу поделиться с ней. Но некоторые тайны и секреты лучше оставить в тени, или оставить лишь своим прошлым. Зачем оно ей, боюсь, даже Рашель меня не поймет. Я сама себя не понимала. Теперь мне казалось предательством то, как легко я отдавалась Ирвингу, и ведь он ни разу не заставлял меня к чему-то, я хотела сама. И вот это, по мнению моей совести, было предательством. Согласиться на что-то такое, что с самого начала не могло быть чем-то серьезным, просто святотатство. Да, мое сознание, я с тобой полностью согласна, но ведь ты тоже скучаешь за ним. И ты его почти не знаешь. Я ничего не знала о том, какая была жизнь Ирвинга когда-то, ничего не знаю о его родителях, Майя тоже делиться их прошлым с трудом. Так что ты, возможно, потеряла лишь его тело, а душа никогда тебе не принадлежала.

В пятницу после школы, я забежала за собранными вещами, дома были все. И даже Ирвинг. Сегодня он ездил на своей машине, так как у него были планы. Я догадывалась какие, но не позволяла себе о них задумываться. Это больше не мое дело, уговаривала я себя. Ирвинг как раз выглянул из своей комнаты, разговаривая с кем-то по телефону, а я выносила свою дорожную сумку на колесах, куда поместилась та нехитрая одежда, нужная мне на два, почти три дня в Кардифе. Он глянул на меня, потом на сумку, и, сказав в трубку, что сейчас перезвонит, требовательно посмотрел мне в глаза.

- Ты куда?

- Тон попроще, - огрызнулась я, чувствуя, как под его взглядом начинаю краснеть. Ну как ему это удается, заставлять меня ощущать вину, словно я делаю что-то незаконное.

- Я вроде бы нормально спросил, - тут же подбоченился он, словно я показала ему красную тряпку. При этом его зеленые глаза выдали странный блеск.

- Ты спросил так, словно у тебя есть на это право, - поправила его я, и, схватив ручку своего чемоданчика, пошла в сторону лестницы, он пошел рядом со мной.

- То, что мы не вместе, не лишает меня такого права, - тихо сказал он, - и я думаю, что имею право…черт, как с тобой тяжело говорить.

Я остановилась, и мы взглянули друг на друга. Ну, давай же. Думала я, скажи мне то, что я хочу услышать. Но Ирвинг молчал, и лишь смотрел. Ненависть с новой силой разгоралась в нас. Как я ненавидела это чувство. Мне мало того, что было, для него слишком много быть лишь моим. Да что с ним вообще такое?

- Со мной легко говорить. Ты не хочешь говорить со мной о том, что тебя мучает.

- Ты не понимаешь…мне нужно время…

- И не пойму, пока мне не рассказать. Хотя какая разница. Передавай привет Кейт, - я отвернулась, не желая видеть его молчаливые возбужденно-настырные зеленые глаза. В них не было того, что я хотела увидеть. Любви там не было и подавно, это без сомнений.

Я пошла вниз по лестнице, уже не обращая внимания на то, как его глаза сверлят мою спину. У меня впереди было несколько дней забытья, и я хотела забывать уже сегодня.

Когда я приехала за Рашель, мне еще час пришлось ждать, пока она соберется полностью. Она и ее одежда, стали для меня сущей пыткой. Если в моем багажнике сначала стоял лишь один чемодан, и оставалось куча места, после ее вещей, туда только гречку можно было засыпать, и то не факт что она смогла бы просочиться в щели.

Мы стояли с ней и смотрели как плотно чемоданы, сели в багажник. Я прикрыла на миг глаза, и снова заставила себя не думать об Ирвинге, а сосредоточиться на этих чемоданах. Как глупо, и эффективно.

- Мы же на неполных два дня едем, а у тебя вещей, словно на месяц. – устало и в то же время с юмором сказала я. Не стоит Рашель видеть все что со мной твориться. А особенно то, как я устала. Сцена на лестнице все же выбила меня из колеи больше, чем я могла предположить.

- Никогда не знаешь, что может пригодиться, - вздернула нос она, и пошла к своему сиденью. Да, на такую логику не найти опровержения. Какие еще у нас могут быть там приключения, недоумевала я, пока мы не добрались до ее родственников. Стоило взглянуть на кузин Рашель, и я поняла, что все ночи будут для меня бессонными, и проведенными в ночных клубах. А почему бы и нет? Тут же одернула себя я, это даже к лучшему, немного потанцевать, погудеть, погулять, развеяться. Дома снова будет ждать скукотища, ревность и ненависть. А здесь у меня было полное освобождение от Ирвинга. Хоть что-то хорошее. И все же не так хорошо, как я об этом говорила себе. Разве я могла совершенно не думать об Ирвинге.

Кларисса и Эбби, были немного ненормальными девчонками, не похожими на Рашель в ее любви к одежде и косметике. Они просто любили развлекаться, а их родители смотрели на все это милостиво. Не стоит об этом рассказывать потом моим родителям и тем более Етни и Майе, иначе хлопот не оберешься. Но не смотря на их странности, я определенно могла сказать, что они были как раз тем обществом, с которым мне было легче ни о чем не думать.

В первый же вечер меня потащили в какой-то клуб, название которого я уже и не могла вспомнить, там все было хромированное, черное, блестящее и ночное. Вовсе не похожее на то, к чему я привыкла. Иная жизнь Кардифа ночью, чем у нас дома, веселила меня. Девчонки заставили меня надеть блестящую черную майку и легинсы, на ноги мои серые сапожки, сверху пальто, и если бы мы не передвигались на машине, я бы во всем в этом замерзла. Шапку у меня тоже конфисковали, чтобы не помять прическу, над которой орудовали по очереди каждая из девочек.

Мейкап Рашель сделал меня старше, и потому мы смогли пробраться в клуб. Хотя с этим не было таких уж сложностей, как раньше думала я, а вот когда девочки захотели купить себе что-то горячительное, пришлось быть более изворотливыми. Я со смехом следила за тем, как они уговаривают бармена, который все же был более прозорливым, чем вышибала, что пустил нас. Он, конечно же, не без равнодушия смотрел на Рашель, и все же спиртного так и не продал. Но потом неожиданно у нас появилась компания. Это был двое парней, которые дружили со старшим братом Эбби и Клариссы, они то и купили девочкам выпить. Каждому было уже больше 20, и они отдыхали сегодня в одиночестве. Сначала я испугалась новой мужской компании, мне было непривычно общаться с новыми парнями, которые бы не жили в нашем городе. Я даже не ожидала, что мне будет весело с ними. Но постепенно я смогла расслабиться, и вечер стал интереснее. Один, Стэнли, был почти так же хорошо, как думал о себе – точеное лицо, накаченное тело, и к моему ужасу зеленые глаза. Такие же зеленые, как у Ирвинга. Филлип, же был просто симпатичным, и более милым. Как же я удивилась, когда поняла, что именно Стэнли неожиданно начал уделать мне внимание. Знакомое внимание, которое стало почти нормальным поведением парней возле меня в последнее время. Чем более расслабленной была я, тем проще парни вели себя рядом со мной. Я могла быть польщена от этого, ощутить радость, удовольствие, даже тщеславие, но мне стало немного страшно и неловко, словно я их обманывала. Словно я не могла быть на самом деле такой красивой и интересной. Но в то же время флиртовать со Стэнли не было напряженно для меня.

- Мы с ним уже встречались, - возбужденно прошептала мне на ухо Кларисса, - он классный. Но как говорится, всего лишь на пару встреч.

То, что мне нужно, неожиданно подумала я, ощутив прилив уверенности, и не стала отталкивать его от себя, когда Стэнли пригласил меня на танец. Между быстрыми рейвами, мелькали медляки, и мне было приятно, что он смотрел на меня, если не с обожанием, то с приязнью. Я чувствовала себя красивой, и не так, словно крала это у кого-то. Нет, сегодня я не скрывалась. Я могла быть кем-то при этом, не обманывая себя.

- Чем занимаешься? – прокричал он мне на ухо, потому что, не смотря на спокойную музыку, вокруг не было тихо. Все пребывали в движении, рядом с нами мелькали руки со стаканчиками и бокалами, руки переплетались и извивались тела, пахло теплом и сигаретами. Все это могло бы пугать, но наоборот лишь подогревало кровь. На мое удивление я не чувствовала себя здесь чужой.

- Хожу в школу, - рассмеялась я, увидев, как его лицо вытянулось.

- Не сказал бы, - правдиво удивился он. Его глаза пребывали в тени, и когда я не видела их зеленого цвета, мне было намного легче воспринимать его.

Я пожала плечами. Да какая мне разница, как он меня воспримет, сегодня мне все равно.

- А в свободное время? Читаешь, слушаешь музыку или ходишь с подругами гулять?

- Всего по чуть-чуть, еще скалолазание, - я не старалась казаться классной, это было мое хобби, так, почему о нем не рассказать. Подняв голову на Стэна, я в очередной раз поняла, что не хочу видеть его глаз. Этот зеленый цвет меня просто убивал. Даже здесь не было покоя от Ирвинга. Я думала о нем все время, ненадолго забываясь, я снова возвращалась мыслями к нему и ощущала при этом вину перед собой. Я не была еще готова так быстро двигаться вперед. Я не была готова так быстро забыть его, и двигаться вперед, потеряв мечту быть вместе.

И все же когда в танце Стэнли притянул меня ближе, я положила голову на его плечо, всеми фибрами души, не желая этого, как и того, что запах Стэнли не был таким как у Ирвинга. Я так привыкла к его мягкому будоражащему одеколону, что теперь меня почти тошнило от запаха Стэнли. И виновато глянув при этом на парня, я все же заставила себя танцевать с ним и дальше. Возле Стэнли было спокойно, не было никаких чувств. Вовсе не так как с Ирвингом – возле него не могло даже существовать спокойствие, одно движение. Все мои чувства к нему не были спокойствием - гнев, ненависть, страсть, желание, любовь, возбуждение и трепет.

А Стэнли был не тороплив в движении, во время танца, но его напор почти удивлял.

- Я тоже занимаюсь скалолазанием, какое совпадение. Может, завтра вместе поднимемся? У нас в Кардифе хорошие стенки.

- А у меня дома настоящая скала. Не могу дождаться, когда наступит сухой сезон и тренер разрешит нам делать восхождение на настоящей поверхности.

Я даже не поняла, с каким восторгом говорю об этом, пока не заметила его ответной улыбки. Но это было все, на что я смотрела, не поднимая глаз выше.

- Тебе надоела искусственная стенка? – вздернул брови он, и это заставило меня улыбнуться в ответ и чуть более пристально взглянуть ему в лицо. Пока я смотрела вниз, у меня оставалась иллюзия того, что я танцую с Ирвингом, я почти верила в это. Но неожиданно чужое лицо, склонившееся надо мной, словно мы знакомы очень давно, даже напугало меня. Я вздрогнула от этого, и вновь заставила себя улыбнуться и остаться на месте.

- Не то чтобы надоело, - заколебалась я, и, наклонившись к его уху, добавила, - на свежем воздухе. Это намного интереснее и приятней. Конечно же, скорее устаешь, потеешь, тебя иногда кусают насекомые, но, сколько драйва после такого подъема!

Я снова продолжила говорить с восхищением, погружаясь в фантазии того, как я скоро смогу снова попасть на скалу. Это было одно из самых лучших время провождений в моей жизни, пока не появился Ирвинг.

Я вцепилась в руки Стэнли, страстно подняв голову и смотря ему в глаза, уже не забывая, кто передо мной. Но я слишком поздно поняла, что немного переусердствовала. Стэнли в ответ подался ко мне, и поцелуя было не избежать. Я вздрогнул, и назло себе прижалась к нему ближе. Его губы оказались мягкими и сладкими от выпитого алкоголя. На мое удивление мне понравилось. Прижиматься к кому-то более взрослому, чем Лукас, и к кому-то другому, а не к Ирвингу, было немного странно. Но все же я протестовала внутренне. Мне хотелось к Ирвингу, и быть с ним. А здесь был реальный Стэнли, который предлагал мне хоть что-то. Здесь и сейчас, зато без обмана и надежды на что-то несуществующее. Пусть это был всего лишь поцелуй, но мне он был необходим.

- Ух, ты! – выдохнул мне в губы Стэнли, и я смущенно потупившись, уткнулась ему в плечо. Раньше мной так не восхищались. Ирвинг никогда не восхищался мною так открыто.

Этот вечер стал для меня, если не открытием, так бальзамом на израненное самолюбие. Я нравилась кому-то, даже не смотря на то, что за многое презирала себя в душе. Жизнь без Ирвинга существует.

Субботу и воскресенье, Стэнли сделал для меня неожиданно настоящим праздником.

Стоило мне проснуться, как я нашла множество пропущенных звонков. Половина от друзей и родителей из дому. Среди них я не отыскала самого важного номера. А другая половина была от Стэнли.

Я не рассчитывала на то, что это будет что-то серьезное, но просто радовалась возможности отдохнуть с парнем.

Рашель, Кларисса и Эбби все уши прожужжали мне о нем за завтраком, хихикали и подначивали меня. В итоге не выдержав, я решила ему позвонить. Ну, подумаешь, что я при этом теряла?

- Хорошо поспала?! – радостно осведомился Стэнли, не скрывая своего возбуждения по поводу моего звонка.

- Да, раз не слышала, как на телефоне звонит будильник, - отшутилась я, и не стала поднимать тему многочисленных пропущенных звонков от него. Пусть это звонки не от Ирвинга, но это не значит, что ты можешь смеяться над этим, или считать его глупым.

Дата добавления: 2015-09-06