ГЛАВА 2. Побоище. — Надгробное слово

Побоище. — Надгробное слово. — Белые и краснокожие. — Будущее индейцев. — После грабежа. — Резервация^[14] Кер-д’Ален. — Бизонья трава. — Пожар в прерии. — Смерть в огне или пытки? — Пелуз-Ривер. — Окружение справа. — Перестрелка. — Окружение с тыла. — Андре принимает командование. — Через пламя.

Дюжина койотов^[15] с окровавленными мордами, не испугавшись внезапного появления всадников, неохотно оторвалась от ужасного пиршества. Грифы беспрерывно кружили над грудой мертвых тел, не набрасываясь на добычу: страх пересиливал жадность. Чудовищно изуродованные трупы шестерых мужчин лежали близ потухшего костра в траве, покрытой бурыми пятнами.

По-видимому, несчастных застигли врасплох, они даже не оборонялись. Все получили удары сзади, когда, расположившись на земле, намеревались поесть. С жертв сняли скальпы, и ободранные черепа бледно-розового цвета являли собой жуткую картину. Койоты рвали клыками лица убитых, так что узнать, кто есть кто, было абсолютно невозможно.

Полковник перебросил во рту табачную жвачку, далеко сплюнул и глухо пробормотал:

— Черт возьми! Негодяи неплохо потрудились. Не пойму только, как это настоящие жители Запада позволили перерезать себя, как телят? Постойте, а где же седьмой?

Билл отъехал в сторону и нашел седьмой труп шагах в пятнадцати от остальных.

— А, понятно, — сказал американец, — он был часовым. По клочку рыжих волос, оставшихся на подбородке, узнаю полковника Джима. Этот достойный джентльмен питал слабость к виски. Видимо, он обнаружил ваши неприкосновенные запасы и забыл, что не стоит напиваться, когда стоишь на часах. Что ж, джентльмены, ведь я был прав, размозжив голову тому индейцу! С нами бы проделали то же самое.

— Вы думаете, они были заодно? — спросил Андре.

— Конечно! Эти мерзавцы договариваются в два счета, как воры на ярмарке.

— Но раньше, если не ошибаюсь, мирные племена выходили на тропу войны только после провокации или нападения, послав предварительно вызов противнику.

— Так было раньше… Пока краснокожие не убедились, что, следуя своим обычаям, остаются в дураках. Теперь они набрасываются на нас, как только представляется случай. Впрочем, мы отвечаем тем же.

— Значит, какая-то часть Американского Запада постоянно охвачена войной?

— Да, джентльмены. И война кончится лишь тогда, когда индейцы будут уничтожены или растворятся среди белых.

— Но кто же так подло убил наших товарищей?

— По-моему, те самые бандиты, которых мы встретили около Уайтсберга. Они говорили, что принадлежат к Просверленным Носам, но на самом деле не входят ни в одно племя и живут на границах резерваций.

— Таким образом, обращаться за справедливостью в совет вождей-сахемов бессмысленно?

Американец, не обращая внимание на трупы, заметил с циничным смешком:

— Сразу видно, что вы — французы. Справедливость — в силе, вот она где! — И постучал по прикладу винчестера. — А нет у тебя силы — уноси ноги, а то скальпа лишишься!..

— Однако, — прервал его Фрике, — не хотелось бы отступать, не сделав ни одного выстрела. Может, попробуем обороняться здесь? Видите, повозка цела. Странно, кстати…

— Ничего странного, — возразил американец. — Индейцы захватили лошадей, сбрую, одеяла, оружие и боеприпасы. Ящики с провизией и запасным вооружением окованы и слишком тяжелы, а дубовые доски выдержат даже удары топора.

— Можно бы использовать повозку как укрытие… — предложил Фрике.

— В котором нас подкоптят, как чикагский окорок. Клянусь Богом, капитан… то есть мистер Фрике, вы не знаете, что такое война в прериях. Единственное спасение сейчас — в быстроте лошадей. Или я здорово ошибаюсь, или скоро краснокожие мерзавцы запалят траву вокруг нас. А жаль: прекрасное пастбище для бизонов. Здесь могли бы разместиться с десяток ранчо… Но наши лошади отдохнули, и если хотите доброго совета — вперед, и без промедления! Нужно добраться до резервации индейцев Кер-д’Ален. Только там мы будем в безопасности.

— Вы правы, — согласился Андре.

— А далеко ли резервация? — поинтересовался Фрике.

— Миль тридцать.

— То есть около шестнадцати французских лье, а точнее, шестьдесят четыре тысячи восемьсот двадцать метров. Немало… Выдержат ли лошади?

— Это, джентльмены, узнаем завтра… Если сохраним головы на плечах.

Даже не оглянувшись на убитых товарищей, полковник решительно пришпорил коня. Оба француза последовали за ним.

Так они скакали целый час, не встретив ни души.

— Послушайте, полковник, — не удержался от вопроса Фрике, — вы уверены, что нас преследуют?

— Абсолютно уверен, капитан, то есть мистер Фрике. Более того, уверен, что число преследователей по меньшей мере удвоилось.

— Не может быть!

— Я им так насолил, что они сделают все возможное, чтобы снять с меня скальп. Но эти мерзавцы еще узнают, что за орешек полковник Билл.

Вдруг ковбой резко остановил коня и потянул носом.

— Что случилось?

— Чувствуете легкий запах гари?

— Нет, ничего не чувствуем, — в один голос ответили оба француза.

— Когда год за годом проводишь в прериях дни и ночи и опасность следует за тобой по пятам, превращаешься в настоящего белого дикаря: все чувства обостряются.

— Не поделитесь ли с нами, что вам поведало ваше тончайшее обоняние?

— Охотно, мистер Фрике. Скорее всего недалеко отсюда горит бизонья трава.

— И что же это значит?

— Это значит, что мы рискуем сначала задохнуться в дыму, а потом поджариться заживо…

— Или же…

— Или же попадем в руки краснокожих, что еще хуже.

— Ну да… я читал… так называемый столб пыток. Вероятно, это не очень забавно…

— Не смейтесь, молодой человек! — сердито прервал ковбой. — Я видел, как моих друзей привязали над костром… Индейские женщины отрезали у них фаланги пальцев одну за другой и отдирали лоскуты кожи… А воины тем временем горланили песни.

— Если певцы фальшивили, наказание, должно быть, становилось невыносимым.

Вместо ответа полковник косо взглянул на Фрике. Молодой парижанин невозмутимо продолжил:

— Черт побери! Вы с таким удовольствием расписываете таланты милых индейцев, что я просто восхищен ловкостью этих дикарей. Но у меня сложилось впечатление, что общественные отношения они воспринимают достаточно своеобразно. Думается мне, что обязательное бесплатное образование пошло бы им на пользу.

— Смейтесь, смейтесь. Хорошо смеется тот, кто смеется последним.

— Вижу, вам не нравится, что я шучу, когда вы рассказываете замогильные истории. Но мы, французы, умеем смеяться и перед лицом смертельной опасности. Мужественный человек не обязательно должен быть мрачным. У каждого свои манеры, правда, господин Андре?

Андре улыбнулся, привстал на стременах, послюнил палец и поднял его вверх, как делают моряки, определяя направление ветра.

— Пожалуй, полковник прав, — заметил он, — трава действительно горит. Мы не видим дыма, так как ветер нам в спину. Думаю, очаг пожара — впереди. Как вы считаете, полковник?

— Вы правы, майор. Впереди — горящие прерии, позади — краснокожие. Мы здорово влипли.

— Что будем делать?

— Надо во что бы то ни стало достичь вон той голубоватой линии на горизонте. Если не ошибаюсь, это деревья на берегу Пелуз-Ривер. До них мили четыре.

Тут раздался какой-то странный звук, похожий на шум наступающего прилива или, точнее, на шум реки, запруженной внезапным обвалом. Тонкие струйки беловатого дыма поднялись над равниной, как раз между беглецами и берегом реки на горизонте.

Минут за десять в той стороне возникло около тридцати очагов огня. Странная и тревожная закономерность: костры располагались на одной линии, примерно на одинаковом расстоянии друг от друга. Разгоревшись как следует, огонь полностью отрежет охотникам путь на север, к Пелуз-Ривер.

— Ну вот, мистер Фрике, что вы на это скажете? — ехидно спросил полковник.

— Что тут скажешь! Индейцы поставили перед нами огненный заслон, и до реки нам не добраться. А они тем временем вернутся назад через прерию и зайдут нам в тыл, чтобы заставить отступить к линии огня. Нам остается или проскочить через пламя, или прорваться по трупам этих негодяев, что скачут за нами.

— Точно. Только краснокожих уже не два десятка, а куда больше. Сообщники этих негодяев все время были рядом. Они заранее сговорились и по первому сигналу начали действовать. Теперь нас преследуют сотни две головорезов, разделившихся на три группы. Вскоре мы узнаем, что нам грозит. Пересечь прерию и выйти к Пелуз-Ривер практически невозможно. Давайте попытаемся сначала проскользнуть вправо.

Охотники пришпорили коней и освободили от ремней винчестеры, чтобы при появлении врага немедленно открыть огонь Они не проскакали и десяти минут, как заметили на гребне холма полсотни всадников. Завидя белых, индейцы издали яростный крик и с изумительной точностью образовали линию атаки, рассредоточившись направо и налево.

— Ну, так и есть! — проворчал американец. — С этой стороны путь к отступлению отрезан.

Он резко натянул поводья, выхватил карабин, прицелился и выстрелил с расстояния в четыреста метров. Великолепная белая лошадь взвилась на дыбы и рухнула, придавив всадника.

— Промазал! — воскликнул ковбой.

— Как?! — удивился Фрике. — Вы недовольны? Выстрел, черт возьми, неплох, такой не каждому удается!

— Да я не лошадь хотел свалить! — ответил янки, и откровенная ненависть прозвучала в его голосе. — Я бы дал десять выстрелов, чтобы продырявить хоть одного из этих краснокожих хорьков.

Фрике и Андре тоже выстрелили по линии всадников. Индеец, в которого целился Андре, упал под ноги лошади, а тот, кто был мишенью Фрике, выпустил поводья и откинулся на круп коня.

— Браво, майор! Совсем неплохо, капитан! — похвалил американец своих спутников.

Индейцы, что бы там ни говорили, стрелки слабые. Убедившись в меткости противника, они стали осторожнее. Всадники вновь укрылись за лошадьми и замедлили скачку, сохраняя, однако, линию атаки.

— Под огнем целого отряда нам, похоже, не пройти, — заметил Андре, досылая новый патрон в патронник.

— Попробуем проскочить слева, — заявил ковбой, разворачиваясь.

Они не проскакали и трехсот метров, как из высокой травы вынырнула еще одна группа индейцев и рассредоточилась в том же порядке, что и первая.

Нападавшие были уверены в успехе. Они не пытались прятаться и медленно продвигались, чтобы окружить белых, у которых тогда останутся два выхода: броситься в пламя или попытаться прорвать линию врага.

Положение становилось критическим. Американец, сохраняя невозмутимость, жевал табак и с удивлением поглядывал на французов, видимо, восхищаясь их самообладанием. Фрике беззаботно посвистывал, а Андре рассматривал противника в бинокль. С той стороны зловещее потрескивание выстрелов становилось все громче и отчетливее.

Три цепи индейцев медленно, но неуклонно смыкались.

— Что будем делать, полковник? — спросил Андре.

— Плохи дела. Я не дам и доллара за наши шевелюры.

— Но надо отсюда выбираться.

— Разумеется. Броситься на индейцев и перебить их как можно больше — рискованно. Они поубивают наших лошадей, потом схватят нас и привяжут к столбу пыток.

— Может, попытаемся прорваться через огонь?

— Надо попробовать.

— Полковник, — заявил Андре, — я беру командование экспедицией на себя. Поверьте мне, у меня есть план, и он выполним. Фрике, спешивайся и быстро вытащи одеяла. Вы, полковник, следите за противником с этой стороны, а я — с той. Фрике, бурдюк, что у тебя за спиной, полон?

— Да, господин Андре, в нем около восьми литров воды.

— Хорошо. Расстели одеяла на земле и как следует намочи их. А вы, полковник, пристрелите того мерзавца на пегой лошади, что вырвался вперед… Браво, мистер Билл… Теперь моя очередь.

Раздались выстрелы, и через мгновение два индейца были на земле. Краснокожие, уверенные, что им удастся взять противника живьем, не стали стрелять в ответ, а лишь теснее сжимали кольцо окружения.

— Фрике, готово?

— Сделано, господин Андре.

— Хорошо. Теперь саблей разрежь одеяла пополам. Полковник! Огонь! Огонь по негодяю, который выскочил за линию. Так, молодцом! Вы неплохой стрелок. Ну, как дела, Фрике?

— Одеяла разрезаны.

— Прекрасно. Теперь привяжи половину на голову каждой лошади — так, чтобы была закрыта морда и одеяло спускалось на грудь.

— Господин Андре! Огонь приближается!

— Вижу, черт возьми! Сделал?

— Готово!

— А теперь по коням! Фрике, передай полковнику мокрую половину одеяла, другую дай мне и одну оставь себе. Накройте лицо и плечи!

— Здорово придумано, генерал! — с восторгом воскликнул американец.

Лишь сто метров оставалось до огненной завесы. Три цепи индейцев сомкнулись, и до них было не более трехсот метров.

Французы и американец развернулись лицом к огню. Лошади с мокрыми одеялами на голове ничего не видели.

— Вперед! — звонко воскликнул Андре, вонзил шпоры и пригнулся к шее коня.

— Вперед! — И его спутники последовали за ним. Трое белых бросились в огонь.

Пораженные их отвагой, индейцы застыли от изумления, а потом, взбешенные тем, что добыча ускользает, проводили беглецов жутким воем, полным ярости и отчаяния.

Дата добавления: 2015-09-06