Слышь, Микеланджело, он просто дебил какой-то.

Ген, ты как бы спешишь с выводами.

Женя, Генка, ну что вы к нему пристали?! Вы что, не видите, что ему плохо?!

Сестренка, ты не могла бы выйти на пару минуточек?

— Да, Ляль, мужской разговор, все такое…

Вы, оба, просто злые и все!

Лялечка выскочила за дверь. Женщины почти всегда понимают больше, с ними легче, они — добрее, а как объяснить тем, кто по определению такой же, как ты? Они ведь почти не слушают. Безнадега.

— Ты — проститутка? Или как там…

Нет.

Вид у тебя блядский, как у уличной дешевки.

Я не проститутка, Гена.

Армию косил?

Да.

Господи, ну что за инквизиция! Конечно, я косил армию. А что я, по-твоему, должен был делать? Гордо умереть на два года раньше? Еще унизительнее? После пары месяцев сплошного кошмара?

— Нет, ты видишь, Женька? Этот козел тут, когда мужики…

Ген, ну подумай: ну куда ему в армию?

Да прекрати ты ныть! Работаешь?

В шоу.

Стриптиз, что ли? А говорил — не проститутка.

— Ну, стриптиз. Но…

Женька, ты убедился?!

— Ну, что ж теперь делать…

И я должен терпеть урода этого?

Ген, давай подождем… посмотрим, да? Перемелется — мука будет.

Генка сплюнул в пепельницу — взметнулась серая пыль.

Я с этим ублюдком в одной комнате спать не буду.

От сильного порыва северного ветра дрогнуло промерзшее оконное стекло. Рождественская ночь повернула к рассвету.

На следующий день вдруг стало тепло. Воздух, вязкий, мягкий, сырой, лип к лицу, втекал в грудь, как терпкая тягучая микстура, ломил виски… Снег превратился в белый пластилин — и Генка с Лялей слепили на площадке напротив подъезда снежную бабу, толстую, с вытаращенными глазами-пробками, висячим носом и встопорщенной прической из обломанных колючих веток. Генка хотел было, приделать бабе бюст из двух снежных шаров, но Ляля не позволила, счистила с обыкновенного снеговиковского торса, похожего на тыкву… Женя улыбался, наблюдая за ними.

Корнет постоял у подъезда и тихонько ушел.

Генка заметил его отсутствие и злорадно ухмыльнулся: «Баба с возу — кобыле легче». Женя только пожал плечами. Ляля посмотрела укоризненно, но ничего не сказала.

Шел шестой час утра, когда в дверь робко позвонились. Генка беззвучно матюгнулся. Женя открыл дверь — на пороге, потупившись, опустив голову, стоял Корнет. Он выглядел, как замученный уличный пес, который просится в тепло — и не сказал ни слова, только ждал, что будет, и явно не рассчитывал на сердечный прием.

Ну, заходи, как бы, что ты встал, — смущаясь, пробормотал Женя и отступил от двери.

Корнет неловко, боком проскользнул мимо него, стащил с ног стильные сапожки, робко заглянул в комнату.

Дата добавления: 2015-09-06