Женские взаимоотношения: правила взаимных комплиментов

Англичанки зачастую начинают разговор для поддержания взаимоотношений с обмена комплиментами. По существу, этот ритуал можно наблюдать почти всегда, когда собираются вместе две или более женщин. Я подслушивала разговоры женщин, расточавших друг другу комплименты в пабах, ресторанах, кофейнях и ночных клубах, на ипподромах и стадионах, в театрах, на концертах, на собраниях «Женского института» и съездах байкеров, в торговых центрах и на улицах, в автобусах и поездах, на школьных спортивных площадках, в университетских кафетериях и офисных столовых. Как выяснилось, в присутствии мужчин женщины исполняют усеченный вариант ритуала обмена комплиментами, хотя часто, чтобы довести его до конца, они удаляются в дамскую уборную (да, я ходила с ними). В чисто женских компаниях полная версия ритуала исполняется прилюдно.

Наблюдая разные варианты этого ритуала и зачастую принимая в них участие, я заметила, что обмен комплиментами происходит не беспорядочно, а по определенной схеме, в соответствии с тем, что я называю «правилом взаимных комплиментов». Эта схема следующая: разговор начинается либо с прямого комплимента типа «О, у тебя новая стрижка! Тебе идет!», либо с комплимента, сопровождающегося самокритичной репликой: «У тебя роскошные волосы, не то что у меня. Мои волосы — тусклые, мышиного цвета». Согласно правилу взаимных комплиментов, ответ на каждый из вариантов должен содержать отрицание с оттенком самоуничижения и «контркомплимент». Например: «Ну что ты! Волосы у меня ужасные. Так вьются, сил нет. Я тоже хотела бы подстричься, как ты, но у меня не та форма лица. А у тебя такие красивые скулы». На это следует возражение с еще одним самокритичным замечанием и очередной комплимент, провоцирующий очередное самоуничижительное опровержение и новый комплимент, и так далее, С помощью забавных остроумных самокритичных реплик можно повысить свой авторитет в обществе, и некоторые англичанки стараются довести до совершенства свое мастерство шутливого самоуничижения. Создается впечатление, что они соревнуются друг с другом в искусстве «прибедняться».

Разговор может перескакивать с темы на тему — волосы, обувь, бедра, профессиональные успехи, натренированность, навыки общения, победы на любовном фронте, дети, таланты, достоинства, — но схема не меняется: ни один комплимент никогда не принимается, ни одна самоуничижительная реплика не остается неопротестованной. Если похвала абсолютно справедлива и на нее нельзя ответить привычным возражением в категоричной или шутливой форме, тогда от комплимента поспешно отмахиваются, смущенно буркнув: «Спасибо, э…» — затем часто что-то сдержанно говорят в подтверждение своих заслуг, непременно делают встречный комплимент и пытаются перевести разговор на другую тему.

Когда я спрашивала англичанок, почему они не могут просто принять тот или иной комплимент, те обычно говорили про его несправедливость и зачастую пытались сделать мне ответный комплимент. В результате единственное, чего я добилась, это утвердилась во мнении, что данное правило глубоко укоренилось в сознании англичанок. Тогда я попыталась сформулировать вопрос в более общей форме. Объяснила про схемы, согласно которым, как я заметила, они выстраивают свой разговор, и спросила, как бы они отнеслись к женщине, которая просто приняла бы комплимент, никак его не прокомментировав и не ответив тем же. Все в один голос заявили, что это проявление невоспитанности, недружелюбия и заносчивости — «все равно, что хвастовство». О такой женщине скажут, что «она слишком много о себе возомнила». А одна женщина даже заявила (клянусь, это истинная правда и никто ее к тому не подталкивал): «Видите ли, это не по-английски!»

Мужские взаимоотношения: игра «у меня лучше, чем у тебя»

Ритуал обмена комплиментами — чисто английская особенность, причем он характерен исключительно для женщин. Даже трудно представить, чтобы мужчины вели подобный диалог: «Вот бы мне играть в бильярд так, как ты. Но у меня ни черта не выходит». — «Ну что ты, я плохо играю, в самом деле. Просто удачный получился удар. А вот тебе нет равных в метании дротиков в мишень!» Если такой диалог вас не удивляет, вообразите другой: «Ты так классно водишь машину. А у меня постоянно глохнет мотор, я путаю рычаги!» — «Я !? Да что ты! Я ужасный водитель, честно. Да и машина у тебя лучше, чем моя, — более скоростная и более мощная». Странно, не правда ли?

Англичане-мужчины поддерживают взаимодействие другими способами, которые на первый взгляд, судя по их основополагающим принципам, диаметрально противоположны ритуалу обмена комплиментами. Если англичанки захваливают друг друга, то мужчины-англичане, напротив, стараются принизить один другого. Их соревновательный ритуал я называю игрой «у меня лучше, чем у тебя».

В данном контексте «у меня» подразумевает все что угодно. Это может быть и марка машины, и футбольная команда, и политическая партия, и место отдыха, и сорт пива, и философская теория — тема не имеет значения. Мужчины-англичане почти любой разговор, на любую тему, способны превратить в игру «у меня лучше, чем у тебя». Однажды я целых сорок восемь минут (да, я засекла время) слушала спор, в котором одна сторона отстаивала преимущества бритвенного станка, вторая — электрической бритвы. И более «интеллектуальные» темы обсуждаются в том же ключе. Недавно на страницах литературного приложения к газете «Таймс» велась продолжительная дискуссия в письмах о Фуко — абсолютно по той же схеме, что и спор о бритье, с использованием таких же, как и в том диалоге, доводов, рассчитанных на чувства и предубеждения, а не на разум.

Правила игры «у меня лучше, чем у тебя» следующие. Вы хвалите что-то свое «у меня» (электробритву, «Манчестер Юнайтед», Фуко, немецкие машины — что угодно) или бросаете вызов вашему собеседнику, прямо или косвенно утверждающему, что его «у меня» лучше. Ваше заявление всегда будет подвергнуто сомнению или оспорено, даже если ваш собеседник (или собеседники-мужчины) в душе согласен с вами или не мог бы выдвинуть разумного возражения. Даже трудно вообразить мужской разговор для поддержания взаимоотношений, в ходе которого на реплику типа «Не пойму, зачем покупать этот японский драндулет, когда можно было бы приобрести BMW» прозвучал бы такой ответ: «Да, я совершенно с вами согласен». Это было бы немыслимое, беспрецедентное нарушение мужского этикета.

В таких спорах мужчины иногда переходят на крик, бранятся, обзывают друг друга, и тем не менее в основе игры «у меня лучше, чем у тебя» лежат благодушие, дружелюбный настрой и скрытый юмор — понимание, что несходство мнений не стоит воспринимать слишком серьезно. Сквернословие, насмешки и оскорбления дозволительны, даже ожидаемы, но хлопанье дверью в порыве гнева или любое другое проявление настоящих чувств категорически запрещено.

Суть игры — утереть сопернику нос, демонстрируя притворный гнев, притворную ярость. Сколь бы вы ни болели душой за изделие, команду, теорию или метод бритья, достоинства которых отстаиваете, свои чувства вы показывать не должны. Серьезность недопустима, горячность в споре не достойна мужчины; и то, и другое не типично для англичан и вызывает насмешку. И хотя название, которое я дала игре, предполагает хвастовство, хвастаться также запрещено. Можно превозносить до небес свою машину или бритву, политическую теорию или школу литературоведения, сторонником которых вы являетесь, и в мельчайших подробностях объяснять, почему вы их цените, но при этом не следует кичиться ни хорошим вкусом, ни образованностью. Любой намек на превосходство и высокомерие заслуживает порицания, если только вы не выказываете эти качества «с иронией», утрированно, ясно давая понять, что на самом деле вы шутите.

Также общеизвестно, что победителей в этой игре не бывает. Ни один из собеседников не уступает и не признает точку зрения своего оппонента. Мужчинам просто наскучивает спор, или они устают пререкаться и меняют тему разговора, зачастую с сожалением пожимая плечами, словно удивляются глупости своих оппонентов.

Игра «у меня лучше, чем у тебя» — исключительно мужское развлечение. Присутствие женщин может испортить им удовольствие. Женщины неверно истолковывают суть игры и пытаются привнести в разговор элемент здравомыслия. В конце концов им надоедает слушать пререкания, и они совершают нечто невообразимое — например, спрашивают спорщиков, почему те не могут просто согласиться или не согласиться. Разумеется, мужчины подобные возгласы оставляют без внимания. Раздраженным женщинам обычно трудно понять, что спорщики не могут и не хотят прийти к разумному согласию. Подобные споры сравнимы со скандированием речевок футбольными болельщиками соперничающих команд, когда одни вовсе не ждут, что другие согласятся с ними. (Кстати, я не хочу сказать, что женские разговоры для поддержания взаимоотношений — образец «любезности и деликатности». В них не столь явно, как в мужских спорах, прослеживается дух соперничества, однако у меня есть записи диалогов женщин — главным образом молодых, но из всех социальных классов, — которые состоят исключительно из обмена колкостями, причем все участницы при обращении друг к другу употребляют такие оскорбления — хоть и с явной симпатией, — как «стерва» и «сучка».)

Два типа разговоров для поддержания взаимоотношений — обмен комплиментами и игра «у меня лучше, чем у тебя» — на первый взгляд кажутся совершенно разными и, наверное, в самом деле отражают общие традиционные различия между мужчинами и женщинами. Соперничество/взаимодействие в общении — тема многих исследований в социолингвистике, проводившихся в последнее время, но и без революционных теорий о «гендерлектах»^[35] ясно, что мужчины в разговоре склонны доказывать друг другу свое превосходство, а женщины стремятся установить «равенство» и найти взаимопонимание.

Тем не менее скрытые правила и система ценностей, лежащие в основе этих двух разговорных ритуалов, имеют очень важные сходные черты, помогающие лучше понять особенности английской культуры. Например, в обоих случаях не приветствуется хвастовство и поощряется юмор; в обоих случаях при общении требуется до определенной степени быть лицемером — или, по крайней мере, скрывать свои истинные чувства или мнение (при обмене комплиментами принято имитировать восторг, в игре «у меня лучше, чем у тебя» — поддельную беспечность); в обоих случаях этикет торжествует над истиной и здравым смыслом.

И наконец… правило долгого прощания

Мы начали главу о светской беседе с раздела о формах приветствия, поэтому резонно было бы ее завершить разделом о формах прощания. Мне очень бы хотелось закончить данный раздел на оптимистичной ноте и сказать, что при расставании англичане ведут себя гораздо лучше, чем в первые минуты встречи, но на самом деле при прощании мы также конфузимся, смущаемся и теряемся, как и при встрече. Никто не имеет четкого представления о том, что ему делать и говорить, и в результате мы так же, как и при приветствии, протягиваем руки для рукопожатия и тут же их отдергиваем, неловко соприкасаемся щеками и умолкаем на полуслове. Единственное, что отличает процесс расставания от процесса знакомства/приветствия, — это продолжительность процедуры. Если в первые минуты встречи мы проявляем торопливость, стремясь как можно скорее побороть неловкость, то наши прощания, словно мы вознамерились наверстать упущенное, зачастую утомительно продолжительны.

Очень часто начало процедуры расставания проходит в неприличной спешке (хотя эта суета — всего лишь видимость), поскольку никто не хочет уходить последним из страха «злоупотребить гостеприимством», что считается серьезным нарушением правил неприкосновенности частной жизни. Так, едва кто-то — пара или семья — собирается уходить, ссылаясь на пробки на дорогах, приходящую няню, которую следует отпустить, или поздний час, все остальные тут же смотрят на часы, с удивленными восклицаниями вскидывают брови и, хватаясь за пальто и сумки, начинают «предварительно» прощаться. [Фраза «Pleased to meet you» («Рад(а) познакомиться») в качестве приветствия многих не устраивает, но, прощаясь с людьми, которым вас недавно представили — даже если вы обменялись всего лишь парой слов при знакомстве, — уместно сказать: «It was nice to meet you» («Было приятно познакомиться»). ] Отправляясь в гости к англичанам, будьте готовы к тому, что вам не удастся уйти сразу же, как только вы возвестили о своем намерении удалиться: церемония прощания продлится не меньше десяти минут, а то и все пятнадцать или двадцать.

У Дадли Мура^[36] есть музыкальная зарисовка — пародия на произведения наиболее ярких самовлюбленных композиторов-романтиков, — которую он исполняет на фортепиано как нескончаемый финал: да-да-ДУМ переходит в трель, ведущую к еще одной торжественной концовке (дидли-дидли-дум-ДУМ-ДА-ДУМ), за которой следуют новые «финальные» аккорды (ДА-ДА-ДУМ), потом еще и еще и так далее.

Эта пьеса всегда напоминает мне группу типичных англичан, пытающих расстаться друг с другом. Только вы подумали, что все прощальные слова наконец-то сказаны, как кто-то непременно возобновляет церемонию, снова произнося: «Что ж, до встречи, значит…» — что провоцирует новую серию прощальных фраз: «Да, непременно… Э-э… До свидания…», «Пока», «Еще раз спасибо», «Все было здорово», «Да что ты, пустяки. До свидания», «Ну, тогда прощайте…», «Да, пора… А то пока доберемся…», «Ну все, идите, а то замерзнете», «Да нет, ничего…», «Что ж, до свидания…». Потом кто-нибудь скажет: «В следующий раз мы вас ждем у себя…» или «Ладно, тогда завтра я свяжусь с тобой по электронке…» — и вновь пошло-поехало.

Гостям не терпится уехать, хозяева топчутся на пороге, только и мечтая о том, чтобы закрыть дверь, но ни те, ни другие даже намекнуть не смеют о своих желаниях (это было бы крайне невежливо) и из кожи вон лезут, всячески стараясь показать, насколько им жаль расставаться. Даже когда все уже десять раз попрощались, гости, рассевшись по машинам, опускают боковые стекла и обмениваются с хозяевами еще несколькими прощальными фразами. Когда автомобили трогаются с места, отъезжающие и провожающие жестами изображают телефон, обещая поддерживать связь. Потом все долго машут друг другу, пока машины не скроются из виду. По завершении церемонии затянувшегося прощания мы все вздыхаем с облегчением.

Очень часто потом мы тут же начинаем ворчать по поводу людей, с которыми мгновение назад никак не хотели расставаться. «Боже, я думала, они никогда не уедут!», «Джонсы очень милые люди, но она все-таки немного зануда…» Даже если мы получили огромное удовольствие от встречи, после долгой церемонии прощания наши одобрительные комментарии перемежаются причитаниями: ох, как поздно уже, да как мы устали, да как хочется выпить чашку чая/чего-нибудь крепкого — и как здорово вновь остаться одним в своем доме (или отправиться к себе домой спать).

И все же, если по какой-то причине прощание вышло коротким, нам становится как-то не по себе. Мы испытываем неудовлетворенность, а также чувство вины, будто нарушили правило этикета, либо обиду на гостей за то, что они слишком быстро попрощались. Возможно, мы даже толком и не осознаем, что было нарушено какое-то правило, но нас гложет смутное чувство незавершенности: мы понимаем, что ритуал прощания не был совершен «должным образом». Чтобы уберечь своих детей от подобных недоразумений, англичане начинают приучать их к этикету долгого прощания с самого раннего возраста: «Ну же, попрощайся с бабушкой»; «А что мы должны сказать? Мы должны сказать: спасибо, бабушка!»; «И с тетей Джейн попрощайся»; «Нет, скажи до свидания КАК ПОЛАГАЕТСЯ!»; «И с Пушком попрощайся»; «Все, мы поехали, скажи до свидания еще раз»; «Ну же, помаши на прощание!»^[37].

Англичане этот ритуал часто называют не saying goodbye («прощание»), a saying our goodbyes («прощания»). Например: «I can't come to the station, so we'll say our goodbyes here» («Я не могу приехать на вокзал, поэтому попрощаемся здесь» [буквально: «Скажем наши «до свидания» здесь»]). По этому поводу я беседовала с одним американцем, и тот сказал: «Знаешь, первый раз услышав это выражение, я как-то даже не обратил внимания на множественное число. А может, подумал — это потому, что каждый из расстающихся говорит «до свидания». Теперь я знаю, что оно означает МНОГО «до свиданий».

Правила английского юмора, или юмор — всему голова

Этот заголовок (Humour rules) можно интерпретировать в прямом смысле, как «правила английского юмора», и как лозунг «Юмор — всему голова». Последнее толкование более точно, поскольку любой разговор англичан всегда окрашен юмором. Непременность его присутствия в разговоре — самое важное и примечательное правило относительно английского юмора. Юмор правит. Юмор управляет. Юмор вездесущ и всесилен. Я даже не собиралась посвящать юмору отдельную главу, потому что знала: юмор, как и классовость, пропитывает все сферы жизни и культуры англичан и будет постоянно, в разных контекстах возникать — что вполне естественно — на страницах данной книги. Так оно и получилось. Только вся беда в том, что английский юмор — слишком распространенное явление в нашем обществе, и, чтобы передать его роль и значение, мне пришлось бы упоминать о нем в каждом абзаце, что для читателя, наверно, было бы утомительно. Поэтому я в конце концов решила написать о юморе отдельную главу.

Английское чувство юмора — притча во языцех, кто только об этом не разглагольствует, включая и многочисленных патриотов, стремящихся доказать, что наше чувство юмора — это нечто уникальное, небывалое и неизвестное у других народов. Многие англичане, похоже, уверены, что нам даровано исключительное право если и не на сам юмор, то по крайней мере на некоторые его «типы», самые «престижные» — остроумие и, главное, иронию. Возможно, английский юмор и впрямь особенный, но я в ходе исследований пришла к выводу, что его главная «характерная черта» — ценность, которую мы ему придаем, центральное место, которое занимает юмор в английской культуре и системе социальных отношений.

В других культурах юмору отводится «время и место»; это особый, отдельный вид разговора. А в диалогах англичан, о чем бы мы ни беседовали, всегда чувствуется скрытый юмор. Даже приветствуя кого-то или обсуждая погоду, мы ухитряемся превратить свои слова в своеобразную шутку. Почти никогда разговоры англичан не обходятся без подтрунивания, поддразнивания, иронии, уничижительных замечаний, шутливого самобичевания, насмешек или просто глупых высказываний. Мы генетически запрограммированы на юмор, настроены на него «по умолчанию», если хотите, и не можем произвольно включить или отключить эту опцию. Для англичан правила юмора равносильны законам природы: мы подчиняемся им автоматически, неосознанно, как закону всемирного тяготения.

Как важно не быть серьезным

В Англии в основе всех форм светского общения лежит скрытое правило, согласно которому запрещено проявлять «излишнюю серьезность». Пусть мы не обладаем исключительным правом на юмор, и даже на иронию, но англичане, как никакой другой народ, остро чувствуют разницу между «серьезным» и «выспренним», между «искренностью» и «пылкостью».

Эти различия существенны для понимания английской самобытности. Я не могу на словах провести четкую грань между этими понятиями, но, если вы не способны уловить эти ключевые нюансы, вам никогда не удастся понять англичан. Даже если вы в совершенстве владеете английским языком, вы все равно никогда не будете чувствовать себя уверенно в разговоре с англичанами. Пусть ваш английский безупречен, но ваша поведенческая «грамматика» будет полна вопиющих ошибок.

Как только вы научитесь чувствовать эти различия, правило «Как важно не быть серьезным» больше не будет для вас загадкой. Серьезность приемлема, выспренность недопустима. Искренность дозволена, пылкость строго запрещена. Напыщенность, важничанье — вне закона. Серьезные вопросы можно обсуждать серьезно, но никто не должен воспринимать слишком серьезно самого себя. Способность посмеяться над собой, пусть это даже проявляется в форме высокомерия, — одна из самых привлекательных особенностей англичан. (Во всяком случае, я надеюсь, что права в своем суждении: если я переоценила нашу способность смеяться над самими собой, моя книга будет крайне непопулярна.)

Например, напускная, бьющая через край пылкость и помпезная выспренность, свойственные почти всем американским политикам, не найдут понимания у англичан. Мы наблюдаем их выступления в программах теленовостей с отстраненной снисходительностью, изумляясь легковерности ликующих толп, покупающихся на подобную высокопарную чушь. Иногда речи американских политиков пробуждают в нас не презрительную насмешливость, а неловкость: нам трудно понять, как они решаются произносить постыдные банальности таким смехотворно пафосным тоном. Разумеется, мы предполагаем, что политикам положено говорить банальности — наши в этом отношении от американских не отличаются, — но нас поражает и заставляет морщиться их убежденный тон. То же самое можно сказать и про излишне сентиментальные, слезливые речи американских актеров на церемониях вручения премии «Оскар» и других кинопремий, на которые английские телезрители все как один реагируют одинаково: «Меня сейчас стошнит». Редко увидишь, чтобы кто-то из получивших «Оскар» англичан позволил себе расчувствоваться на публике; их речи обычно коротки, полны достоинства или самоуничижительного юмора, и все равно при этом они всегда испытывают неловкость и смущаются. Любой английский актер, посмевший нарушить эти неписаные правила, будет подвергнут осмеянию и назван «душкой».

Разумеется, не только американцы становятся объектом наших циничных нападок, хотя янки больше, чем другие, дают поводов для критики. С таким же неприятием и презрением мы воспринимаем сентиментальный патриотизм вождей и напыщенную серьезность писателей, художников, артистов, музыкантов, ученых мужей и других общественных деятелей всех национальностей, ведь англичане за двадцать шагов чуют малейший намек на важничанье, они способны уловить его даже на зернистом изображении телеэкрана или в иностранной речи, которую совсем не понимают.

Ой, да будет тебе! (Oh, Come off it!)

Существующий в Англии негласный запрет на излишнюю серьезность и особенно на важничанье означает, что нашим политикам и прочим общественным деятелям приходится ох как нелегко. Наблюдательная английская публика не прощает нарушения этих правил на своей родной земле, и стоит оратору допустить малейшую оплошность, чуть-чуть переусердствовать, переступив невидимую грань, отделяющую искренность от пылкости, это будет мгновенно замечено, раскритиковано, и в его адрес полетят презрительные крики: «Ой, да будет тебе!»

В повседневном общении мы так же строги друг к другу, как и к нашим знаменитостям. В принципе, если бы сказали, что каждая страна или культура должна иметь свой девиз, для Англии я предложила бы выбрать фразу «Ой, да будет тебе!» («Oh, come off it!»). Джереми Паксман ратует за девиз «Я знаю свои права» («I know my rights») — на самом деле он не оперирует понятием «девиз», но на саму эту фразу ссылается постоянно, он даже включил ее (единственную из подобных фраз) в свой личный список определяющих особенностей английской самобытности. Я принимаю его точку зрения: во фразе «Я знаю свои права» нашли полное отражение присущие англичанам непримиримый индивидуализм и сильно развитое чувство справедливости — исключительно английское сочетание качеств. Однако, на мой взгляд, пассивный цинизм, заключенный во фразе «Ой, да будет тебе!», более точно характеризует психологию англичан, чем воинствующий активизм фразы «Я знаю свои права». Возможно, поэтому, как кто-то однажды заметил, у англичан не бывает революций, их заменяет сатира.

Разумеется, были отдельные храбрецы, боровшиеся за права и свободы, которыми мы теперь обладаем, но большинство простых англичан ныне принимают это как должное, предпочитая со стороны иронизировать и насмехаться над любой деятельностью в защиту и поддержку этих завоеваний. Многие даже не берут на себя труд принять участие в выборах в органы власти, а ученые мужи и лица, проводящие опросы общественного мнения, тем временем никак не могут договориться, цинизм или апатия — более вероятно, что и то, и другое — являются причиной столь постыдно низкой явки избирателей. Большинство же из тех, кто голосует, к самим выборам относятся так же скептически, действуя по принципу: выбирай «лучшее из худшего» или «меньшее из двух зол». Среди них вы не увидите людей с горящими глазами, убежденных, что партия, которой они отдали предпочтение, изменит мир к лучшему. Это мое суждение наверняка будет встречено привычным «Ой, да будет тебе!».

Молодежь и те, кто восприимчив к лингвистическим изыскам, возможно, вместо фразы «Ой, да будет тебе!» иронично заметят: «Ну да, конечно!» («Yeah, right!») — но смысл от этого не изменится. Равно как нет смысловых различий между последней сленговой новинкой up themselves и более традиционным full of themselves (оба выражения можно перевести на русский язык как «распирает от собственной важности». — Примеч. пер.), применяемых в отношении людей, нарушающих правило «Как важно не быть серьезным». Возможно, к тому времени, когда вы прочтете это, данные выражения уже вытеснят другие, но скрытые правила и ценности глубоко укоренились в сознании англичан и останутся неизменными.

Правила английской иронии

Англичанам несвойственно хвастаться своим патриотизмом. По сути, и проявление патриотизма, и хвастовство считаются заслуживающими порицания качествами, поэтому сочетание этих двух пороков вдвойне постыдно. Но из данного правила есть одно исключение: мы испытываем патриотическую гордость за наше чувство юмора, и особенно за виртуозное умение иронизировать. Бытует мнение, что у англичан, в сравнении с другими народами, более тонкое, более развитое чувство юмора и что другие народы мыслят прозаически и не способны ни понять, ни оценить иронию. Такое суждение высказывали почти все англичане, которых я интервьюировала, и многие иностранцы, как ни странно, с ними покорно соглашались.

И хотя мы убедили себя и многих других в превосходстве нашего чувства юмора, лично я, как я уже отмечала, в том совсем не убеждена. Юмор — явление всеобщее, а ирония — универсальный важнейший элемент юмора, поэтому ни одна культура не может монополизировать право на нее. Данные моих исследований предполагают, что в случае с иронией это опять-таки вопрос степени — вопрос количества, а не качества. Именно вездесущность иронии и то значение, которое мы ей придаем, делают английский юмор уникальным. Ирония — не пикантная приправа, а основной ингредиент в английском юморе. Ирония — всему голова. По словам одного проницательного наблюдателя^[38], англичане «рождаются в иронии. Мы выплываем в ней из чрева матери. Это — амниотическая жидкость… Мы шутим не шутя. Волнуемся не волнуясь. Серьезны не всерьез».

Следует сказать, что многих иностранцев, с которыми я беседовала, эта особенность англичан приводит в замешательство, а не забавляет. «С англичанами вся беда в том, — пожаловался мне один американский бизнесмен, — что невозможно уловить, когда они шутят, никогда не знаешь, всерьез они говорят или нет». Его коллега из Голландии, хмурясь, поразмыслила с минуту и затем нерешительно заключила: «По-моему, они в основном шутят, да?»

В общем-то, она была права. И мне вдруг стало жаль их обоих. Из разговоров с иностранцами я выяснила, что пристрастие англичан к иронизированию создает больше проблем для тех, кто приезжает в Англию по делам, чем для туристов и других любителей развлечений. Д. Б. Пристли^[39] отмечал: «Климат, в котором живем мы, англичане, благоприятствует юмору. Зачастую сплошной туман, и очень редко бывает по-настоящему ясно».

«Любовь к иронии» он помещает на верхнюю строчку своего списка составляющих английского юмора. Наша благоприятствующая юмору окружающая среда очень хорошо подходит тем, кто приезжает к нам на отдых, но, когда вы обсуждаете условия сделки на сотни тысяч долларов, как мои злополучные собеседники, которых я цитировала выше, этот неясный, пропитанный иронией культурный климат становится помехой^[40].

Те, кто пытается акклиматизироваться в этой атмосфере, должны помнить, что ирония — ее неотъемлемый атрибут: как и юмор в целом, ирония — постоянный, заданный, стандартный элемент повседневного общения. Пусть англичане не всегда шутят, но они всегда готовы к восприятию юмора. Мы не всегда говорим не то, что имеем в виду, но мы всегда готовы отреагировать на иронию. Задавая кому-то прямой вопрос: «Как дети?», — мы в равной степени готовы и к прямому ответу («Хорошо, спасибо»), и к ироничному («О, они просто чудо — очаровательны, услужливы, аккуратны, прилежны…»). На что обычно слышим: «Ну-ну. Веселый, значит, выдался денек, да?»

Дата добавления: 2015-09-06