Глава 23. В понедельник 12 октября 2076 года, около девятнадцати ноль-ноль я сидел дома и отходил от

В понедельник 12 октября 2076 года, около девятнадцати ноль-ноль я сидел дома и отходил от тяжелого суматошного дня, проведенного в нашей штаб-квартире в «Малине». Делегация фермеров производителей зерна хотела повидать профа, и меня вызвали к ним, так как проф был в Гонконге. Я был не в духе и нагрубил им. Прошло уже два месяца после объявления эмбарго, но ФН не оказала нам чести подложить хоть какую-нибудь свинью. Нас игнорировали, на наши претензии не отвечали: очевидно, считали, что ответить – значит признать нас за людей. Стью, Шини и проф неустанно трудились, подтасовывая новости с Земли, дабы поддержать в лунарях боевой дух.

Поначалу все держали свои скафандры под рукой. Их носили, зажав шлемы под мышкой, когда шли по коридорам на работу или возвращались домой. Но постепенно стали расслабляться: день шел за днем, никакой опасности не было, а скафандр, если он не нужен, – это сущее наказание, такой он громоздкий. Вскоре пивные стали вывешивать у себя таблички «В скафандрах вход запрещен». Ну а если лунарь не может выпить свои пол-литра на пути домой из-за какого-то скафандра, то он оставит его либо дома, либо на станции, либо где-нибудь еще.

Признаюсь, я и сам в этот день проявил расхлябанность. Мне позвонили, срочно вызвали обратно в отель – и только на полпути я вспомнил о скафандре.

И как раз подошел к тринадцатому переходному шлюзу, когда услышал и кожей почувствовал самый страшный для любого лунаря звук – ш-ш-ш! – а следом за ним сквознячок. Я метнулся в шлюз, уравнял давление, вылетел вон, задраил за собой дверь и опрометью кинулся к нашему домашнему шлюзу, проскочив его с криком:

– Всем надеть скафандры! Вызовите детей из туннелей и закройте все герметичные двери!

А дома из взрослых всего-то Ма да Мила. Обе всполошились, но без слов принялись за дело. Я ворвался в мастерскую и схватил скафандр.

– Майк, отзовись!

– Я здесь, Ман, – ответил он спокойно.

– У нас, судя по звуку, взрывная декомпрессия. Что происходит?

– Это на третьем уровне Луна-Сити. Пробой на станции «Западная». Сейчас частично под контролем. Шесть кораблей совершили посадку. Луна-Сити атакован…

– Что?!

– Дай мне закончить, Ман. Прилунилось шесть транспортных кораблей Луна-Сити атакуют десантники, Гонконг, возможно, тоже, связи с ним нет, поврежден узел Б-Л. Атакован Джонсон-Сити; я намертво закрыл бронированные двери между городом и Нижним Комплексом. Новолен мне не виден, но, судя по отраженным сигналам, его тоже штурмуют. В Черчилле и Тихо-Андере то же самое. Один корабль на высокой эллиптической орбите идет по восходящей прямо надо мной, предположительно флагман. Других сигналов на экранах нет. – Шесть кораблей… Ты-то куда смотрел, черт побери!

Он ответил так спокойно, что я пришел в себя.

– Они подошли с темной стороны Луны, Ман. А у меня там глаз нет. Выскочили внезапно, все на крутых гаррисоновых орбитах, чуть верхушки гор не посрезали. Я заметил лишь самый хвост захода на Луна-Сити. Корабль в Джонсон-Сити – единственный, который мне виден; остальные места посадок я вычислил, исходя из траекторий, определенных по отраженным сигналам. Я слышал пробой на станции «Западная» в Луна-Сити, а теперь слышу звуки сражения в Новолене. Все прочее – заключения, сделанные на основе косвенной информации, степень вероятности нуль, запятая, девять, девять. Я немедленно позвонил тебе и профессору.

Я перевел дух.

– Операция «Камнепад». Приготовиться к выполнению.

– Программа задействована. Ман, когда я не смог тебя поймать, я воспользовался твоим голосом. Прокрутить пленку?

– Нет! Ja! Да!

И я услышал, как объявляю дежурному офицеру у старой катапульты о боевой готовности номер один к операции «Камнепад»: первый контейнер на катапульту, остальные на конвейер, полная готовность к запуску, запускать только по моему личному приказу, затем действовать согласно плану в автоматическом режиме. «Я» заставил его повторить приказ.

– О'кей, – сказал я Майку. – Как боевые расчеты лазеров?

– Тут тоже твоим голосом. Подняты по тревоге, а затем отправлены по своим рубкам. Флагман достигнет апоселения note 69 через три часа и четыре, запятая, семь минуты. Цели не будет еще минимум пять часов. – Он может маневрировать. Или нанести удар ракетами.

– Успокойся, Ман. Даже ракеты я увижу с опережением в несколько минут. На поверхности сейчас слепящий полдень. Хочешь, чтоб они хватанули побольше рентген? Нет смысла.

– Хм… извини. Давай-ка я лучше поговорю с Грегом.

– Прокручиваю пленку.

И я услышал «свой» голос, разговаривающий с моим собрачником в Океане Бурь; «мой» голос звучал напряженно, но спокойно. Майк обрисовал Грегу ситуацию и велел поддерживать «Давидову пращу» в полной боевой готовности. «Я» заверил его, что главный компьютер постоянно передает программу их машине и если связь нарушится, переключение будет сделано автоматически. «Я» приказал также, чтобы в случае обрыва связи Грег брал команду на себя и действовал по обстановке, а если связь не восстановится через четыре часа, пусть слушает земное радио и решает сам.

Грег принял все спокойно, повторил приказ, а затем сказал:

– Манни, передай семье, я их всех люблю.

Майком я просто горжусь – он ответил, и голос его дрогнул от избытка чувств:

– Я сделаю это, Грег… Слушай, Грег, я тоже люблю тебя. Ты ведь знаешь это, верно?

– Я знаю это… и прочту за тебя отдельную молитву.

– Спасибо, Грег. – Пока, Манни. Иди и делай, что должен.

И я пошел и стал делать, что должен. Майк сыграл мою роль так же хорошо, а может и лучше, чем я сыграл бы ее сам. Финн, когда с ним свяжутся, получит распоряжения прямо от «Адама». И я ушел быстрым шагом, на ходу прокричав Ма любовное послание Грега. Она была в скафандре, уже разбудила Деда и обрядила его в скафандр – первый раз за много лет. И я вышел в коридор – шлем опущен, в руке лазерное ружье.

И дошел до тринадцатого переходного шлюза, и обнаружил, что он наглухо закрыт с той стороны, а в глазок никого не видно. Все правильно, все как учили, за исключением того, что стиляги, который должен быть на страже, не видно.

На стук никто не отозвался. Я вернулся обратно и прошел через дом и через овощные туннели к нашему частному шлюзу, ведущему на поверхность к солнечным батареям.

И обнаружил, что глазок затенен, а ведь на поверхности тихий день. Сволочной земной корабль сел прямо на участок Дэвисов! Его опоры образовывали гигантский треножник, вздымавшийся у меня над головой: я глядел ему прямо в сопло.

Я быстренько попятился, наглухо задраил оба люка и по пути домой перекрыл все герметичные двери. Рассказал все Ма, велел ей поставить одного из ребят у дверей и протянул лазерное ружье.

Ни парней, ни мужиков, ни крепких женщин – остались только Ма, Дед да самые маленькие дети; все остальные ушли искать неприятностей на свою голову. Мими отказалась взять ружье.

– Не знаю я, как им пользоваться, Мануэль, а учиться уже поздно. Держи его при себе. Но они не пройдут через Дэвисовы туннели. У меня есть в запасе кое-какие способы, о которых даже ты не подозреваешь.

Я не стал терять времени на споры – с Мими спорить бесполезно, да у нее и впрямь могли быть какие-то секреты; она прожила в Луне долгие годы и выжила в таких суровых условиях, какие мне и не снились.

На сей раз у тринадцатого шлюза на посту стояли два мальца. Я потребовал информацию.

– С давлением полный порядок, – сказал старший, – во всяком случае, на нашем уровне. Драка идет ниже – где-то в направлении Казвея. Послушайте, генерал Дэвис, можно мне с вами? На этот шлюз и одного хватит. – Нет.

– Хоть бы одного землееда уложить!

– Это твой пост, вот и стой здесь. Если сюда явится землеед – он твой. Только смотри, чтобы не получилось наоборот.

И побежал рысцой.

Вот так, в результате собственного разгильдяйства, из-за чертова скафандра я увидел лишь самый кончик хвоста «битвы в коридорах»… Хорош министр обороны!

Я мчался по кольцевому коридору на север, не закрывая шлема. Добрался до шлюза, ведущего на длинный пандус, выходящий на Казвей. Шлюз был открыт; я выругался, остановился, запер его за собой – и увидел, почему открыт шлюз: мальчик, который его сторожил, был мертв. Я осторожно двинулся по пандусу и оттуда на Казвей.

На этом конце Казвей был пуст, но дальше к городу виднелись какие-то фигуры и слышался шум. Два человека в скафандрах и с пушками в руках направились ко мне. Я сжег обоих.

В скафандрах и с пушками все люди похожи друг на друга. Вероятно, они приняли меня за своего. Я и сам на таком расстоянии мог принять их за людей Финна, только мне это и в голову не пришло. Новичок в Луне ходит совсем иначе, чем старожил; он слишком высоко задирает ноги и всегда как будто за что-то хочет ухватиться. Но я об этом не думал, не думал даже: «Землееды! Бей их!» Просто увидел и сжег. Они уже медленно катились по мостовой, когда я осознал, что сделал.

Остановился, чтобы взять их оружие. Но оно держалось на цепочке, и я никак не мог понять, как его отцепить; вероятно, нужен был ключ. Кроме того, это были не лазеры, я таких и не видал никогда: настоящие ружья. Они стреляли маленькими разрывными ракетами, как я выяснил позже; но тогда понял только одно – воспользоваться ими я не сумею. На стволы были надеты узкие острые ножи, так называемые «штыки». Они-то меня и заинтересовали в первую очередь: мое ружье годилось только на десять полноценных выстрелов, а запасной обоймы не было. А эти остроконечные штыки могли пригодиться. На одном из них была кровь – кровь лунаря, полагаю.

Буквально через несколько секунд я бросил это дело; с помощью собственного ножа убедился, что эти двое не оживут, и побежал на шум боя, держа палец на спусковом крючке.

Это была не битва, а натуральный бардак. А может, битва всегда так выглядит – толкотня, вопли, и никто по-настоящему не понимает, что происходит. В самой широкой части Казвея, как раз напротив «Bon Marche», где Большой пандус спускается с третьего уровня к северу, толпились сотни лунарей – мужчины, женщины и дети, которым полагалось бы сидеть дома. Половина из них без скафандров, почти все без оружия… а вниз по пандусу лился поток солдат, вооруженных до зубов. Но сначала меня просто оглушил этот шум. Этот рев, который ворвался в открытый шлем и с силой бил по барабанным перепонкам. Этот рык. Не знаю, как его еще можно назвать. Это была смесь всех звуков, которые способна издавать в гневе человеческая глотка, – от пронзительного визга младенца до бычьего рева разъяренного мужика. Словно собачья свара небывалых масштабов… Я внезапно понял, что тоже вношу в нее скромную лепту – ору похабщину и издаю бессмысленные вопли.

Девчонка не старше Хейзел одним прыжком вскочила на парапет и танцующей походкой прошлась всего в нескольких сантиметрах от плеч бегущих по пандусу солдат. Она была вооружена чем-то похожим на мясницкий топорик. Я видел, как она взмахнула рукой, как он опустился. Вряд ли она могла пробить скафандр, но солдат рухнул, следующие споткнулись об него. Один из них вонзил ей штык в бедро, и она навзничь упала вниз, исчезнув из виду.

Я толком тогда ничего не видел, даже теперь не могу вспомнить. Так, отдельные кадры, вроде падающей навзничь девочки. Не знаю, кто она, не знаю, жива ли. Я не мог целиться оттуда, где стоял: слишком много голов маячило впереди, загораживая цель. Но слева, перед самым магазином игрушек стоял выносной прилавок. Я вспрыгнул на него и оказался на метр выше мостовой Казвея. Теперь землееды, бегущие по пандусу, были видны как на ладони. Я уперся в стену и тщательно прицелился в левую сторону груди солдата. Сколько времени прошло – не знаю, но вдруг оказалось, что мой лазер больше не работает, и я перестал жать на гашетку. Думаю, штук восемь солдат благодаря мне не вернулись домой, но точно не скажу, не считал… а время и вправду будто застыло на месте. Все кругом носились как угорелые, а мне казалось – я смотрю учебный фильм с замедленными кадрами.

Пока я опустошал свою обойму, какой-то землеед заметил меня и выстрелил; взрыв пришелся как раз над головой, осколки витрины забарабанили по шлему. А может, стреляли и еще – не помню.

Когда заряды кончились, я спрыгнул с прилавка, подхватил лазер как дубинку и присоединился к толпе, штурмовавшей подножье пандуса. Все это бесконечно долгое время (минут пять?) землееды палили в толпу. Раздавались резкие щелчки выстрелов и более мягкие хлопки – шлеп! шлеп! – это маленькие ракеты взрывались, попав в человеческую плоть; иногда же удары были звонче – уонк! – когда ракеты ударяли в стены или другие твердые предметы. Я все еще пытался добраться до подножья пандуса, когда вдруг понял, что стрельбы больше нет.

Все солдаты лежали поверженными или убитыми – и некому было больше бежать по пандусу.

Дата добавления: 2015-09-06