Глава третья. «все, что было когда-то великим, смыто дождём»

НИККИ

«ВСЕ, ЧТО БЫЛО КОГДА-ТО ВЕЛИКИМ, СМЫТО ДОЖДЁМ»

В понедельник начались наводнения. Воды хлынули на автостраду Вентура (Ventura freeway), затопили Сепульведа Бэйсн (Sepulveda Basin), убили шесть человек и оставили более сотни людей висеть на телеграфных столбах и антеннах, спасая свои жизни. По радио губернатор Пит Уилсон (Pete Wilson) об’явил чрезвычайное положение и сказал, что мы находимся в центре самого страшного урагана за последние сто лет. Как бы там ни было, для меня и Томми это не имело никакого значения. Мы два часа добирались от Уэстлэйк Вилладж (Westlake Village) до Бёрбанк (Burbank), чтобы попасть на репетицию, в то же самое время у Мика, который находился где-то в горах, была ещё более изнурительная поездка. Мы встретились в холле студии и ждали Винса. В телевизионных новостях мы наблюдали, как люди выплывают из своих автомобилей на Бёрбанк Бульвар (Burbank Boulevard). Прошёл час. Другой. Третий. Четвёртый. Мы звонили Винсу каждые полчаса, но всякий раз его номер был занят.

То, что в тот день мы все прорвались сквозь бурю только для того, чтобы приехать на репетицию, и после этого вынуждены были ждать Винса — который жил всего в половине того расстояния, которое пришлось преодолеть нам — нас всё больше начинало бесить. Это был решающий альбом — продолжение к самому большому успеху, который мы когда-либо имели — и он, казалось, не относился к этому серьезно. Он начал брать четверги и пятниы, чтобы уехать на гонки, а возвращался обычно поздно в понедельник. Поэтому каждую неделю у нас было, самое большее, два с половиной дня для работы в студии, т. к. его там никогда не было.

Наконец, Майк Амато (Mike Amato), который сменил Рича Фишера (Rich Fisher) в качестве тур-менеджера, послал Винсу факс, в котором говорилось, чтобы он немедленно тащил свою задницу на репетицию. Пятнадцать минут спустя в студии зазвонил телефон.

“Мужик, я сожалею”, сказал он.

“Где ты был? ” спросил я. “Мы пытались дозвониться до тебя целых четыре часа. Что за фигня?”

“Я знаю. Телефонные линии оборваны”.

Это вывело меня из себя. “Телефонные линии оборваны? Тогда как, чёрт побери, прошёл факс? Ты просто снял трубку с рычага, чтобы не отвечать на звонки, мать твою! Несмотря на наводнение, мы все приехали, чтобы быть здесь, а ты не мог даже побеспокоиться об этом!”

“Чувак, успокойся. Я думал, что репетицию отменили в связи с наводнением и всем прочим”.

“Хорошо, но её никто не отменял. Поэтому мы хотим видеть твою задницу здесь прежде, чем мы по-настоящему разозлимся”.

Пока мы ждали, когда он приедет, кто-то в студии сказал, что прошлой ночью в три часа он видел Винса на улице совершенно никаким. Была ли это правда или нет, не имело значения. Разговор с ним уже обещал быть не из приятных. За исключением Мика, мы все снова начали пить, но Винс был единственным, кто при этом не делал свою работу, кто всё время попадался на этом и постоянно лгал. К тому времени, когда он приехал, в наших умах уже зародились семена той мысли, что он мешает нам двигаться вперёд.

Возможно, если бы Винс вошел и извинился за то, что он накануне поздно вернулся домой и поэтому проспал репетицию, всё бы было прекрасно. Но он этого не сделал.

“В чём дело, чёрт побери!?!” с раздражением заорал Винс, когда дверь в холл распахнулась. Он стоял на пороге весь мокрый и угрюмый.

“Знаешь что?” сказал я. “Мы снова ведём переговоры по поводу нового вокалиста. Мы погружены в работу, и мы хотим находиться здесь. Этого бы не случилось, если бы у тебя было желание присутствовать здесь, а мы вынуждены каждый день силком вытаскивать тебя из кровати, потому что ты всю ночь бухал”.

“Возможно, я и вошёл бы в работу с большей охотой, если бы мне нравился материал”.

“Хорошо, ты мог кому-нибудь сказать об этом”.

Томми больше не мог сохранять спокойствие: “Может быть, материал нравился бы тебе куда больше, если бы ты хоть иногда появлялся в студии, чтобы поучаствовать в его создании. Каждый раз, когда ты, мать твою, приходишь, чувак, ты постоянно смотришь на свои часы, потому что тебе нужно ехать на грёбаный турнир по гольфу или в школу автогонщиков. Что, чёрт возьми, происходит?”

“Я смотрю на свои часы, потому что я не выдерживаю находиться здесь. Альбом абсолютно тупой. Из-за клавишных, которые вы накладываете, мы звучим теперь, как педики” (sound like pussies).

“Винс, мы используем клавишные с 83-го года”, выпалил я в ответ.

Какая-то чушь прилетела от него обратно, и дальше, как в теннисе, пока он, наконец, не швырнул свою ракетку в сетку. “Я не собираюсь оставаться здесь и выслушивать всю эту ерунду!” проорал он нам. “Я ухожу отсюда, мать вашу! Я увольняюсь!”

Он рванул к двери и на пороге оглянулся. “Позвоните мне, если передумаете!”

Он говорит, что его уволили, я говорю, что он ушёл сам. В любом случае, его голова лежала на колоде для рубки мяса, и он дал нам хорошее оправдание, чтобы опустить топор.

Теперь, когда я оглядываюсь назад, я понимаю, что мы погорячились. После выхода «Feelgood» и «Decade of Decadence» мы гастролировали без остановки, а затем нас забросили назад в студию без какого-либо перерыва. Не знаю, был ли виноват в этом менеджмент или лейбл, или наша собственная ненадежность, но мы продвигались слишком тяжело. Кто-то должен был просто вмешаться, понять, что мы находимся под слишком большим давлением, и дать нам месяц поваляться под солнышком где-нибудь на Багамах (Bahamas). Винс не был проблемой: он был просто козлом отпущения. Но «Motley Crue» всегда были похожи на гоночный автомобиль в ожидании старта, как только мы видели зеленый свет, мы топили педаль газа в пол и выстреливали через шлагбаум так быстро, что у нас не было времени, чтобы оглянуться назад. Пока не становилось слишком поздно.

Дата добавления: 2015-09-06