Книга вторая 6 страница. - правильно, мы не можем сразу уйти

- Правильно, мы не можем сразу уйти. Вон там моя двоюродная сестра

Мэри, и мама, и Фред Бракнер. Мы с Ритой сперва походим здесь, а после

встретимся с вами, ладно?

А Рита Дикермен при этих словах нежно и влюбленно улыбнулась Клайду.

Минут двадцать Диллард с Клайдом слонялись по залу; затем Зелла подала

Дилларду какой-то знак, и они направились к киоску, где продавали

мороженое. Через минуту к ним, как бы случайно, присоединились Зелла и

Рита, и все вместе принялись за мороженое и пирожные. А так как

официальная часть вечера закончилась и многие уже расходились, Диллард

сказал:

- Ну, давайте удирать. Можно пойти к вам, Зелла?

- Конечно, конечно, - шепнула Зелла, и они направились в гардеробную.

Клайд все еще немного сомневался, следует ли ему отправляться с этой

компанией, и был молчалив. Он еще не знал, нравится ли ему Рита. Но как

только они очутились на улице, вне поля зрения ханжей и сплетников, он

оказался рядом с Ритой, а Зелла и Диллард пошли вперед. Клайд счел своим

долгом взять ее под руку, но она высвободила руку и мягко и ласково сама

взяла его под руку. И тотчас тесно прижалась плечом к его плечу и стала

весело болтать о жизни в Ликурге.

Что-то ласкающее, мягкое появилось в ее голосе. Клайду это нравилось. В

теле Риты была какая-то томность, которая словно электризовала Клайда,

притягивала помимо его воли. Ему хотелось погладить ее руку, и он

чувствовал, что может это сделать, может даже обнять ее. И все это так

скоро! Но ведь он - Грифитс, ликургский Грифитс, сообразил он, вот почему

девушки на собрании интересовались им и были так любезны! Он все же

тихонько сжал руку Риты, и она не протестовала.

Дом семейства Шумэн оказался большим старомодным квадратным зданием с

квадратным куполом; он стоял в глубине двора, окруженный деревьями.

Компания расположилась в большой, красиво обставленной гостиной; Клайд еще

никогда не видел в частном доме такой хорошей обстановки. Диллард сейчас

же стал разбирать пластинки и быстро свернул два больших ковра, под

которыми оказался паркетный пол, - видно было, что все это для него дело

привычное.

- Дом стоит очень удачно, вокруг деревья, и потом... эти иголки

замечательные, они дают совсем тихий звук, - объяснил он Клайду; он все

еще считал, что Клайд - человек очень хитрый и следит за каждым его шагом.

- Поэтому с улицы не слышно, когда здесь играет граммофон. Правда, Зелла?

И во втором этаже тоже ничего не слышно. Мы здесь играли и танцевали

несколько раз до трех, до четырех утра, а наверху никто и не знал об этом.

Правда, Зелла?

- Да, это верно. Надо сказать, папа немножко туговат на ухо. И мама,

когда заберется с книжкой в свою комнату, тоже ничего на свете не слышит.

Но и вообще отсюда не слышно.

- А что, разве тут у вас все так настроены против танцев? - спросил

Клайд.

- Ну, служащие на фабрике вовсе не против, - сказал Диллард. - Но

набожные люди против этого. Вот, например, мои дядя и тетка. Да почти все,

кто был сегодня на собрании, кроме Зеллы и Риты. - Он с одобрением

поглядел на девушек. - Они не так глупы, чтобы волноваться из-за пустяков.

Правда, Зелла?

И девушка, не на шутку влюбленная в него, засмеялась и кивнула:

- Ну конечно, я не вижу в этом ничего плохого.

- И я тоже, - прибавила Рита. - И мои папа и мама. Только они не любят

говорить об этом и не хотят, чтобы я уж слишком увлекалась танцами.

Диллард поставил пластинку "Карие глаза", и сейчас же Клайд и Рита,

Диллард и Зелла начали танцевать, и Клайд почувствовал, что между ним и

Ритой возникает какая-то близость, невесть что предвещающая. Рита

танцевала с увлечением, с жаром, ее гибкие движения, казалось, выдавали

едва сдерживаемую пылкость. Танцуя, она улыбалась мечтательной улыбкой,

говорившей о жажде романтических приключений. Она была прелестна.

"Очаровательная девушка, - думал Клайд, - хотя и слишком податливая. В

конце концов я танцую вовсе не лучше других, но, как видно, я ей нравлюсь,

потому что она воображает, будто я важная персона".

И, точно отвечая на его мысли, Рита сказала:

- Ужасно приятно танцевать, правда? И вы очень хорошо танцуете, мистер

Грифитс.

- Ну нет, - возразил он, улыбаясь и глядя ей в глаза. - Это вы

великолепно танцуете. Я хорошо танцую потому, что танцую с вами.

Он почувствовал, что у нее полные, мягкие руки, а грудь очень пышна для

такой молодой девушки. Опьяненная танцем, Рита одурманивала его, движения

ее стали почти вызывающими.

- Теперь поставим "Ладью любви", - объявил Диллард. - Вы потанцуйте с

Зеллой, а я поверчусь немного с Ритой. Ладно, Рита?

Он был так восхищен своим искусством танцора, испытывал от этого такое

живейшее удовольствие, что даже не мог дождаться новой пластинки:

нетерпеливо схватив Риту за руки, он начал выделывать замысловатые фигуры,

которые были не под силу Клайду, и все признали Дилларда самым ловким

танцором. Наконец он крикнул Клайду, чтобы тот поставил "Ладью любви".

Однако, потанцевав раз с Зеллой, Клайд понял, что этот вечер был

задуман для удовольствия двух пар, и они не должны мешать друг другу.

Зелла танцевала хорошо, оживленно болтала, но Клайд все время чувствовал,

что она занята одним только Диллардом и предпочитает быть с ним. После

нескольких танцев Клайд и Рита уселись на диван поболтать и отдохнуть

немного, а Диллард и Зелла ушли в кухню напиться. Однако Клайд заметил,

что оставались они там гораздо дольше, чем нужно для того, чтобы выпить

воды.

А тем временем Рита, оставшись с Клайдом вдвоем, так и прильнула к

нему. Выбрав минуту, когда разговор оборвался, она поднялась и потянула

его за руку: ни с того ни с сего, даже без музыки, ей захотелось еще

потанцевать с ним. Она будто бы хотела показать ему несколько па, которые

перед тем выделывали они с Диллардом и которых Клайд не знал. Она стала

рядом с Клайдом и тесно прижалась к нему, показывая эти па, которые

требовали особенной близости; лицо Риты почти касалось его лица, и это

было слишком для самообладания Клайда: он не выдержал и прижался щекою к

ее щеке. Она в ответ улыбнулась и ободряюще посмотрела на него. Мгновенно

вся его выдержка исчезла, и он поцеловал ее в губы, потом еще и еще. И

вместо того, чтобы вырваться от него, как он ожидал, она преспокойно

позволяла себя целовать.

Чувствуя, как ее горячее тело прижимается к нему и губы отвечают на его

поцелуй, Клайд вдруг понял, что позволил вовлечь себя в такие отношения,

которые не очень-то легко будет изменить или порвать. И устоять будет

трудно, раз Рита ему нравится, а он, очевидно, нравится ей.

Эта волнующая и сладостная минута заставила Клайда вновь задуматься над

тем, как ему следует держаться. Девушка так откровенно ведет себя с ним и,

очевидно, готова на еще большую близость. И все это так быстро, а ведь

совсем недавно он пообещал и сам себе, и своей матери, что здесь все будет

иначе... Никаких связей и отношений вроде тех, что довели его до беды в

Канзас-Сити. А все-таки... все-таки...

Его одолевало искушение: он чувствовал, что Рита ждет от него

дальнейших шагов... и скоро. Но как и где? Не в этом же большом,

незнакомом доме. Здесь есть и еще комнаты, кроме кухни, куда будто бы ушли

Диллард и Зелла. Да, но даже если у них установятся такие отношения... Что

потом? Придется поддерживать эту связь - или столкнуться со всякими

осложнениями, если он ее оборвет. Он танцевал с Ритой и дерзко ласкал ее,

а в то же время думал: "Не надо бы этого делать. Это ведь Ликург. Я здесь

один из Грифитсов. Ясно, чего хотят от меня эти девушки... и даже их

родители. Так ли уж я влюблен в эту Риту? Пожалуй, она слишком быстро и

легко поддается. Может, это и не опасно для моего будущего, а все-таки

неприятно... Уж очень быстро все получается". И он почувствовал нечто

похожее на то, что пережил в Канзас-Сити в публичном доме: Рита и влекла

его, и вместе с тем отталкивала. Теперь он уже довольно сдержанно целовал

и ласкал ее; наконец явились Диллард и Зелла, и вся эта интимность стала

невозможной.

Где-то часы пробили два, и Рита забеспокоилась: ей нужно идти, дома

будут недовольны, что она возвращается так поздно. Диллард не проявлял ни

малейшего желания расставаться с Зеллой, и Клайду, естественно, пришлось

провожать Риту домой. Это не доставило большого удовольствия ни ей, ни

ему: оба испытывали смутное разочарование. Он не оправдал ее ожиданий,

думал Клайд. У него явно не хватает смелости воспользоваться ее

уступчивостью, - так объясняла себе его поведение Рита.

Разговор по дороге был пересыпан намеками на то, что они могут

встретиться опять, более удачно и даже когда они прощались у дверей Риты,

жившей неподалеку, она держалась многообещающе. Но когда они расстались,

Клайд продолжал твердить себе, что их отношения развиваются слишком уж

быстро. Вряд ли следует поддерживать такое знакомство. Где же его благие

решения, принятые перед приездом сюда? Как теперь поступить? И в то же

время чувственное обаяние Риты заставляло его злиться На свою сдержанность

и свои опасения.

Но тут произошло событие, которое заставило Клайда решиться. Оно было

связано с Грифитсами. Все они, за исключением Гилберта, не были ни

враждебны, ни вполне равнодушны к Клайду; но при этом ни Сэмюэл Грифитс,

ни остальные члены семейства не подумали, что им следует проявить хоть

немного внимания к нему, помочь ему время от времени добрым советом, иначе

он окажется в ненормальном положении, едва ли не в полном одиночестве.

Сэмюэл Грифитс, который всегда был очень занят, весь первый месяц почти не

вспоминал о Клайде. Он слышал, что Клайд устроен в приличном пансионе, в

дальнейшем о нем позаботятся, а пока чего же еще надо?

Таким образом, прошел месяц, и, к удовольствию Гилберта Грифитса, для

Клайда ничего не было сделано; ему предоставляли пребывать в обществе

своих товарищей по подвалу и размышлять о том, что с ним будет дальше.

Отношение к нему окружающих, в том числе Дилларда и девушек, делало его

положение совсем странным.

Однако через месяц после приезда Клайда (и главным образом потому, что

Гилберт, казалось, не желал о нем говорить) Грифитс-старший спросил

однажды:

- Ну, как там твой двоюродный брат? Что он поделывает?

И Гилберт, несколько встревоженный тем, что может предвещать этот

вопрос, ответил:

- С ним все в порядке: я устроил его в декатировочную. Ведь это

правильно?

- Да, начать он мог и с декатировочной, это ничем не хуже любого

другого места. А теперь какого ты о нем мнения?

- Не очень высокого, - ответил Гилберт с тем уверенным и независимым

видом, который всегда восхищал его отца. - Он может работать. Но, я

полагаю, он не из тех, кто способен выдвинуться. У него нет никакого

образования, ты же знаешь, и это сразу видно. Кроме того, похоже, что он

не особенно настойчив и энергичен. Слишком мягок, по-моему. Я не говорю,

что он никуда не годится, - может быть, он и не так уж плох. Тебе он

нравится, а я могу ошибаться. А все-таки, мне кажется, когда он ехал сюда,

он рассчитывал главным образом на то, что ты ему поможешь просто как

родственнику.

- Ты думаешь? Ну, если он рассчитывал на это, так он ошибся! - сказал

Грифитс-отец и тут же прибавил с добродушной улыбкой: - А может быть, он

не так непрактичен, как тебе кажется? И вообще он еще слишком недавно

здесь, чтобы мы могли что-нибудь сказать. В Чикаго он произвел на меня

другое впечатление. Кроме того, у нас ведь найдется не одно местечко, куда

его можно посадить без особого риска, и он справится, даже если он не

самый талантливый парень на свете. А если он хочет довольствоваться в

жизни скромным местом, так это его дело. Я тут ни при чем. Во всяком

случае, я пока не собираюсь отсылать его и не хочу ставить на сдельную

работу. Это не годится. В конце концов ведь он наш родственник. Пусть еще

поработает немного в декатировочной, а ты посмотри, на что он способен.

- Слушаю, - ответил сын в надежде, что отец по рассеянности оставит

Клайда там, где он был сейчас, - на самой низкой должности, какая только

существовала на фабрике.

Но Сэмюэл Грифитс, к большому разочарованию сына, прибавил:

- Надо как-нибудь на днях пригласить его к обеду. Я уже думал об этом,

но мне все некогда поговорить с мамой. Он ведь еще не был у нас?

- Нет, сэр, насколько мне известно, - ответил Гилберт угрюмо. Ему это

вовсе не нравилось, но он был слишком тактичен, чтобы сразу же

запротестовать. - Мы ждали, пока ты сам об этом заговоришь.

- Ну, и прекрасно, - продолжал Сэмюэл. - Узнай, где он живет, и

пригласи его. Можно в будущее воскресенье, если мы свободны.

И, заметив тень сомнения и недовольства в глазах сына, прибавил:

- Послушай, Гил, ведь он все же мой племянник и твой двоюродный брат, и

мы не можем совсем от него отмахнуться. Так не годится, ты сам понимаешь.

Поговори сегодня же вечером с мамой, или я поговорю, и устроим это.

Он закрыл ящик стола, в котором искал какие-то бумаги, встал, взял

пальто и шляпу и вышел из конторы.

В результате этой беседы Клайду было послано приглашение на следующее

воскресенье к семейному ужину, в половине седьмого. Обыкновенно по

воскресеньям в половине второго у Грифитсов бывал торжественный обед, на

который приглашались местные или приезжие друзья и знакомые; в половине

седьмого почти все гости уже разъезжались, обычно уезжали куда-нибудь и

Белла и Гилберт, а для мистера и миссис Грифитс и для Майры подавался

холодный ужин.

Но на этот раз миссис Грифитс, Майра и Белла порешили, что все они

будут дома; только Гилберт, вообще недовольный этой затеей, заявил, что он

приглашен в другое место и может в этот час заехать домой всего на

несколько минут. Таким образом, к большому удовольствию Гилберта, Клайд

будет принят в тесном семейном кругу и не встретится ни с кем из обычных

посетителей дома Грифитсов, которые могут заехать днем, - не придется

представлять его знакомым, как-то объяснять его присутствие... К тому же

это удобный случай присмотреться к Клайду и составить себе представление о

нем, не беря при этом на себя никаких обязательств.

А к этому времени отношения с Диллардом, Ритой и Зеллой превратились

для Клайда в трудную задачу, и тут-то на него серьезно повлияло решение

Грифитсов. После вечера у Зеллы Шумэн, несмотря на уклончивость Клайда,

Диллард, Зелла и Рита решили, что он должен быть и будет покорен чарами

Риты. Клайду не раз намекали, что им следует снова встретиться, и наконец

Диллард прямо предложил ему тесной компанией (они с Клайдом и обе девушки)

съездить куда-нибудь на субботу и на воскресенье - лучше всего в Утику или

Олбани. Девушки, конечно, согласятся. Если у Клайда есть какие-либо

сомнения или опасения, Диллард сам через Зеллу сговорится с Ритой.

- Вы же сами знаете, что вы ей понравились, - прибавил Диллард. - Она

считает, что вы просто прелесть, мне Зелла говорила. Дамский угодник, а?

И Диллард весело и развязно подтолкнул Клайда локтем. Прежде Клайда не

покоробила бы эта фамильярность, но теперь она ему не понравилась: он уже

считал себя причастным к новому, более высокому кругу и помнил, кем его

считают в Ликурге. Да, можно сказать, усердствуют люди, когда им кажется,

что ты стоишь немного выше их!

Предложение Дилларда, конечно, очень заманчиво, но, с другой стороны,

не грозит ли оно ему бесконечными неприятностями? Прежде всего у него нет

денег. Он все еще получает пятнадцать долларов в неделю, и дорогие поездки

ему не по карману. Железнодорожные билеты, еда, счет в гостинице, может

быть, поездка вдвоем на автомобиле... И, кроме того, обязательная близость

с Ритой, которую он едва знает. Пожалуй, Рита захочет, чтобы эта

интимность продолжалась потом и здесь, в Ликурге... чтобы он приходил к

ней домой... бывал с ней всюду... ну и ну! А если Грифитсы узнают, - если,

скажем, его двоюродный брат Гилберт услышит об этом... или увидит их! Ведь

вот Зелла говорила, что часто встречает Гилберта на улице; легко может

случиться, что они как-нибудь всей компанией натолкнутся на Гилберта, и он

решит, что Клайд дружит с этим ничтожеством Диллардом, с этим приказчиком!

Как бы из-за этого не оборвалась его карьера в Ликурге! Кто знает, к чему

это приведет...

И Клайд закашлялся и стал извиняться. Сейчас он очень занят. И вообще

надо подумать... Родственники, знаете ли... Кроме того, и в ближайшее и в

следующее воскресенье у него на фабрике много срочной работы; он должен

быть в городе. А дальше видно будет.

Но минутами вспоминалась ему очаровательная Рита, и тогда, с обычной

своей непоследовательностью, он обдумывал план, прямо противоречащий его

прежнему решению: может быть, в ближайшие две-три недели как-нибудь

сократить свои расходы и все-таки поехать? Он уже кое-что отложил на

покупку фрака и складного цилиндра. Может быть, израсходовать часть

денег... хотя он и понимал, что весь этот план никуда не годится.

Ах, эта белокурая, пухленькая, пылкая Рита!

И вот в эту пору пришло приглашение от Грифитсов. Как-то вечером Клайд

вернулся с работы очень усталый, и в сотый раз обдумывая соблазнительное

предложение Дилларда, нашел у себя на столе письмо на очень плотной

красивой бумаге, принесенное в его отсутствие слугой Грифитсов. Клайд

заметил выпуклые инициалы "Э.Г." в углу конверта; он тотчас вскрыл письмо

и с волнением прочитал:

"Дорогой племянник!

Мы хотели видеть вас раньше, но с тех пор как вы приехали, муж почти

все время был в разъездах, и мы решили подождать, пока он будет немного

свободнее. Теперь он не так занят, и мы будем очень рады, если вы придете

поужинать с нами в ближайшее воскресенье в шесть часов. Мы ужинаем

запросто, в семейном кругу, так что, если что-либо помешает вам, не

затрудняйте себя предупреждением ни письменно, ни по телефону. Фрак не

обязателен. Итак, приходите, если можете. Мы будем рады вас видеть.

С искренним приветом ваша тетя Элизабет Грифитс".

Клайд читал, и им снова овладели самые романтические мечты и надежды.

Все это время, исполняя ненавистную работу в декатировочной, он все больше

тяготился мыслью, что попытка его была напрасной: важные родственники, как

видно, решили не поддерживать с ним никаких отношений. И вот перед ним

изумительное письмо со словами: "будем рады вас видеть". Значит, они,

наверно, думают о нем не так уж плохо. Сэмюэл Грифитс все это время был в

отъезде. Вот в чем дело. А теперь Клайд увидит свою тетку и двоюродных

сестер, побывает в этом великолепном доме. Замечательно! Может быть,

теперь они займутся его судьбой, кто знает? И как удачно, что о нем

вспомнили как раз теперь, когда он готов был потерять всякую надежду.

Его слабость к Рите, не говоря уже об интересе к Зелле и Дилларду,

мгновенно испарилась. Как! Поддерживать знакомство с людьми, стоящими

настолько ниже его, Грифитса, на общественной лестнице, да еще рисковать

тем самым испортить отношения с важными родственниками? Никогда! Это было

бы огромной ошибкой. Письмо пришло как раз вовремя, чтобы его

предостеречь. Счастье, величайшее счастье, что у него хватило здравого

смысла не согласиться на эту поездку. Теперь он должен постепенно, без

особого шума, прекратить близость с Диллардом, - если понадобится, он даже

переедет от миссис Каппи... скажет, что дядя сделал ему замечание...

словом, все что угодно, но он больше не будет иметь дело с этой компанией.

Это не годится. Он не может рисковать своим будущим и надеждами, которые

связаны с приглашением тетки. И вместо того чтобы мечтать о Рите и Утике,

он теперь стал представлять себе частную жизнь Грифитсов: прекрасные

места, куда они, должно быть, ездят, интересных людей, которые их

окружают. Тут же он подумал, что для этого визита ему необходимо купить

фрак или по крайней мере смокинг и брюки. И потому на следующее утро он

попросил Кемерера отпустить его в одиннадцать часов и до часу успел купить

на скопленные деньги смокинг, брюки, лакированные ботинки и белое шелковое

кашне. После этого он успокоился: в таком наряде он, конечно, произведет

хорошее впечатление.

И все время, вплоть до воскресного вечера, он уже не думал ни о Рите,

ни о Дилларде и Зелле, а только о предстоящем визите. Это действительно

событие - попасть в такие высокие сферы!

Единственная помеха всему - этот Гилберт Грифитс, который при встрече

всегда смотрит на Клайда такими суровыми, холодными глазами. Он, возможно,

будет дома и, наверно, примет надменный вид, чтобы заставить Клайда

почувствовать себя ничтожеством (Клайд порою признавался себе, что

Гилберту это удается). Несомненно, если Клайд попробует держаться с

достоинством в доме Грифитсов, Гилберт потом постарается как-нибудь

отплатить ему на фабрике. Он может, например, сообщать своему отцу о

Клайде только плохое. Ясное дело, если человека держат в этом гнусном

подвале и не дают никакой возможности проявить себя, - как надеяться на

успех, на карьеру? И всегда ему так не везет: надо же было, приехав сюда,

наткнуться на этого Гилберта, который так на него похож и неизвестно

почему терпеть его не может.

Однако, несмотря на все свои сомнения, Клайд решил возможно лучше

использовать счастливый случай и в воскресенье, в шесть часов, направился

к дому Грифитсов; ему предстояло трудное испытание, и нервы его были

натянуты. Он подошел к большим железным воротам, приподнял тяжелую щеколду

и зашагал по широкой, выложенной кирпичом дорожке к главному входу, ощущая

внутреннюю дрожь, словно на пороге какого-то опасного приключения. Он шел,

и ему казалось, что на него уже устремлены испытующие, критические

взгляды. Может быть, мистер Сэмюэл, или мистер Гилберт, или какая-нибудь

из его сестер глядят на него из-за этих тяжелых занавесей. Из окон нижнего

этажа лился мягкий, приветливый свет.

Впрочем, тревога Клайда была непродолжительна. Слуга открыл дверь, взял

у него пальто и пригласил пройти в большую гостиную, которая произвела на

Клайда сильное впечатление. Она показалась ему, даже после отеля

"Грин-Дэвидсон" и клуба в Чикаго, необыкновенно красивой: такая прекрасная

мебель, стенные часы, огромный стол, пышные ковры и драпировки. Огонь

пылал в большом камине, перед которым полукругом расставлены были стулья и

кресла; в разных концах комнаты горели лампы. В гостиной в эту минуту

никого не было, но пока Клайд беспокойно оглядывался по сторонам, в

глубине комнаты, где находилась большая лестница, ведущая наверх,

зашуршало шелковое платье, и Клайд обернулся: к нему приближалась миссис

Грифитс. Это была кроткая, худая, поблекшая женщина, двигалась она быстро,

разговаривала любезно, хотя, по своему обыкновению, немного сдержанно, и

через несколько минут Клайд уже чувствовал себя в ее присутствии легко и

спокойно.

- Мой племянник, не так ли? - улыбнулась она.

- Да, - ответил Клайд просто и, благодаря волнению, с необычным для

него достоинством. - Я - Клайд Грифитс.

- Очень рада видеть вас у себя, - начала миссис Грифитс с известным

светским апломбом, который она приобрела наконец за годы, проведенные в

местном высшем обществе. - И мои дети, конечно, тоже будут рады. Беллы и

Гилберта как раз нет дома, но, я думаю, они скоро вернутся. Муж отдыхает,

но я уже слышала шаги в его комнате, значит, он сейчас будет здесь. Не

присядете ли? - Она указала на большой диван. - По воскресеньям мы почти

всегда ужинаем дома, и я думала, что будет очень приятно, если мы с вами

встретимся в тесном семейном кругу. Как вам нравится Ликург?

Она опустилась на диван перед камином, и Клайд довольно неловко уселся

на почтительном расстоянии от нее.

- Город мне очень понравился, - ответил он с улыбкой, стараясь попасть

ей в тон. - Конечно, я видел еще слишком мало, но то, что я видел, мне

понравилось. И я нигде никогда не видел такой красивой улицы, как ваша, -

прибавил он восторженно. - Такие большие дома, такие прекрасные сады!

- Да, мы все очень гордимся нашей улицей, - улыбаясь, ответила миссис

Грифитс; она всегда с величайшим удовольствием думала о том, как красив и

роскошен ее дом на Уикиги-авеню. Они с мужем так долго добивались всего

этого! - Наша улица, кажется, всем нравится. Она была проложена давно, еще

когда Ликург был просто деревней. Но обстроилась она и стала такой

красивой только за последние пятнадцать лет... А теперь вы должны

рассказать мне о своих родителях. Вы знаете, мне никогда не приходилось с

ними встречаться, хотя, конечно, муж часто говорил о них, то есть о своем

брате, - поправилась она. - Мне кажется, он не встречался с вашей

матушкой. Как поживает ваш отец?

- Спасибо, он здоров, и мама тоже, - просто ответил Клайд. - Они живут

теперь в Денвере. Раньше мы жили в Канзас-Сити, но года три назад они

оттуда переехали. На днях я получил письмо от мамы. Она пишет, что у них

все благополучно.

- Так вы с ней переписываетесь? Это очень хорошо.

Миссис Грифитс улыбнулась Клайду; он все больше интересовал ее: ей

понравилась его наружность. Он так изящен, так хорошо держится и, главное,

так похож на ее собственного сына... вначале она даже испугалась немного,

а потом заинтересовалась. Пожалуй, Клайд был несколько выше, лучше сложен

и поэтому казался красивее Гилберта, но она никогда бы этого не признала.

Да, Гилберт порою нетерпим и высокомерен даже с матерью, и в его обращении

больше привычного притворства, чем подлинной нежности, - зато он

энергичный, способный юноша, он умеет отстаивать себя и свои мнения. Клайд

мягче, неопределеннее, неувереннее. Ее сын, должно быть, унаследовал свою

энергию от отца и родственников по ее линии, а Клайд, вероятно, получил

некоторую слабость характера в наследство от этих незначительных людей -

своих родителей.

Решив, таким образом, этот вопрос в пользу сына, миссис Грифитс

собиралась расспросить Клайда о его сестрах и братьях, но тут вошел Сэмюэл

Грифитс. Окинув Клайда, который встал при его появлении, проницательным

взглядом и найдя, что он вполне приличен, по крайней мере внешне,

Грифитс-старший сказал:

- А, вот и вы! Надеюсь, вас и без меня устроили здесь как следует?

- Да, сэр, - ответил Клайд почтительно, с легким поклоном. Он

чувствовал, что находится в присутствии одного из великих мира сего.

- Ну, вот и прекрасно. Садитесь, садитесь! Очень рад, что все в

порядке. Я слышал, вы теперь в декатировочной? Не очень приятное место, но

начинать хорошо именно оттуда, снизу! Иной раз и лучшие люди так начинают.

- Он улыбнулся и прибавил: - Меня не было в городе, когда вы приехали, а

то бы я с вами повидался.

- Да, сэр, - ответил Клайд; он не решался сесть до тех пор, пока мистер

Грифитс не погрузился в широкое кресло около дивана.

В смокинге и крахмальной сорочке с черным галстуком - костюме, так не

похожем на форму чикагского клуба, - Клайд еще больше понравился Сэмюэлу,

чем при первой встрече, и совсем не показался незначительным и ничтожным,

каким изображал его Гилберт. Однако Сэмюэл Грифитс почувствовал, что Клайд

недостаточно напорист, ему не хватает деловых качеств, которые необходимы

молодому человеку; хотелось бы видеть племянника более сильным и

энергичным. Это было бы более по-грифитсовски и, вероятно, больше пришлось

бы по душе Гилберту.

- Нравится вам ваша работа? - снисходительно спросил Грифитс-старший.

- Да, сэр, то есть, вернее сказать, не особенно, - откровенно ответил

Дата добавления: 2015-09-06