Презумпция виновности

Вроде бы обыкновенная ситуация: мать обращается в консультацию по поводу конфликта с семнадцатилетним сыном. Беспрерывные скандалы, ссоры; дело доходит, случается, и до драки... Однако обыкновенной эта ситуация только кажется.

— Мне нужно найти на него управу! Притащить сюда я его не смогла, вы должны его вызвать!

Говорит громко, напористо, верхнюю одежду не сняла, уселась вплотную к моему столу — и тут же принялась рыться в многочисленных мешках и выкладывать на стол фотографии, бумаги, какие-то справки...

На мое осторожное предложение подождать с бумагами и рассказать, что случилось, решительно заявляет: «Мой сын, по-видимому, психически болен! Но я не хочу быть голословной, я принесла вам доказательства!» Не без труда убедив ее отложить бумаги, я узнаю: у нее «совершенно невыносимый сын»; «инфантил и садист». Вообще она всю жизнь окружена «ужасными мужчинами»... Покойный отец был настоящий деспот, ее муж — человек неплохой, но «слабак, ну что вы хотите, он же из деревни, одно слово — крестьянин». Впрочем, если его довести, матерится он виртуозно — чему и сына обучил... Сын, пока не вырос, хлопот не доставлял: был вполне покладистым, мать слушался, в домашних склоках всегда принимал ее сторону. А склоки и скандалы случались постоянно: у матери с отцом, у матери с дедом. Собеседница моя многословно и напористо повествует о своей нелегкой доле; и суть этого повествования вырисовывается все яснее и яснее: она, страдалица, всю свою жизнь ни минуты покоя не знала в борьбе за «порядок и справедливость» в семье. Ее обижали и оскорбляли все — она же всем хотела только добра. Хуже других был ее отец, дошедший в своем деспотизме до крайности: в сорок пять лет оставшись вдовцом, он задумал снова жениться! И когда дочь решительно этому воспротивилась, привел женщину в дом и, не расписываясь, прожил с ней почти двадцать лет, до самой своей смерти. Дочь же этим своим поведением он вынудил на поспешный, по сватовству, брак: вышла, «только бы из дому уйти», за нелюбимого, за «крестьянина». Сын поразительно похож на деда: «и характером, и лицом, а теперь еще, когда вымахал под два метра, и вовсе копия». Дед умер два года назад — и с тех пор сын стал совершенно невыносим...

Несомненно, проблемы в семье моей собеседницы уходят корнями в ее собственное детство; здесь без «венской делегации», как Набоков называл психоаналитиков, пожалуй, не обойдешься. Однако она для себя психологической помощи не ищет, у нее другая задача.

Чем же, кроме похожести на деда, невыносим этот мальчик?

«Он страшно инфантилен, до сих пор, подумайте, собирает фантики!» Она вытряхивает мне на стол кучу вкладышей от жевательной резинки.

— Где вы это взяли?

— У него в столе.

— Он знает об этом, он разрешил?

— Ну что вы, конечно, нет. Но я вообще его стол проверяю; должна же я знать, что с ним происходит! Сам он мне не рассказывает. Вот посмотрите, что еще я у него нашла.

Это справки в военкомат для оформления студенческой отсрочки от призыва.

— Он нарочно их не несет в военкомат, мне назло! Пойду, говорит, лучше служить — только бы из этой тюрьмы вырваться. Это он о семье! Я же говорю, настоящий садист! Чтобы вы не подумали, будто я на него наговариваю, я еще доказательства приведу! Он ужасный неряха, в комнате у него свинарник, вот я и принесла вам показать...

В ногах у нее стоит большой пакет неприглядного вида. Она уже готова и его разгрузить и не скрывает разочарования, когда я от осмотра содержимого решительно отказываюсь. В качестве последнего аргумента она извлекает из сумки фотографии сына: «Чтобы вы посмотрели, как он изменился, какое злобное у него стало лицо...»

Говорит как о чужом... Почему она со своими мешками вещдоков пришла в психологическую консультацию, а не в милицию — загадка; ведь на самом деле ей не помощь нужна, а санкции.

Как это ни грустно, логика поиска и применения санкций нередко руководит действиями родителей, в особенности если у них возникает конфликт с детьми или нужно реагировать на «сигнал» из школы.

Родительская власть, спору нет, должна иметь права и рычаги воздействия, иначе в семье воцарятся хаос и анархия, от чего, как показывает опыт, страдают и сами возмутители спокойствия — дети. Еще опыт свидетельствует: если руководствоваться принципом равных прав и презумпции невиновности, то можно построить справедливые взаимоотношения и в «отдельно взятой семье». Можно сделать так, чтобы родной дом не казался ребенку застенком...

Дата добавления: 2015-09-06