Письмо Гале Щёкиной о нашей жизни в Португалии.

Галя, я долго собиралась написать очерк, в котором ответила бы на твои вопросы. Но поняла, что может пройти ещё долгое время, а обещание тебе останется невыполненным. Поэтому пишу пока так, коротко обрисовывая ситуацию.

В апреле 2004 года, когда не прошло ещё и года после моего приезда в Португалию, я написала такие стихи:

Эта яма, куда ты брошена,
В ней ни будущего, ни прошлого,
Всё, что было в тебе хорошего, -
Неуместно, не просто дёшево.
Наплела словесного кружева,
А по жизни – сплошь неуклюжая.
Ну-ка, сунься, такая, к людям-то?
То, что сталось – не унижение,
Это время преображения,
В прежнем проку-то…
Столько трудных лет, неужели же
Даром прожито?
Это мало - только терпение,
Всё поймёшь потом - не теперь ещё.
Не спешат крылатые с весточкой,
Им другие желанны, светлые.

Что навеяло подобные строки? Ехала я в Португалию с наивным представлением о «загранице», как о месте, где, пусть не текут молочные реки в кисельных берегах, но жизнь складывается значительно легче, чем на нашей многострадальной родине. Сложилось такое впечатление из рассказов о том, как сумели устроиться на новых местах бывшие коллеги по работе. В основном, они уехали в Штаты и в Германию. Да и муж в первые годы жизни в Португалии неплохо зарабатывал, тем более, что не платил за аренду квартиры. Он жил в старой развалюшке из пластика, бывшей когда-то офисом на фабрике. Своими руками её отремонтировал, своими руками выбросил мусор и наносил земли из леска, посадил деревца. Ждал меня, писал, что сможем жить вдвоём на его зарплату.

Жизнь опрокинула наши ожидания. Только полгода мы пытались прожить вдвоём на одну зарплату, всё это время я искала возможностей устроиться на работу.

Наконец, работа была найдена, уборщицей в доме престарелых. Там я проработала два с половиной года. Этот период моей жизни описан в рассказе-эссе «Возраст ангелов». Что значит, начинать работать, не зная языка, через что приходится пройти эмигранту в этой ситуации, думаю, объяснять не надо. А когда я заполняла какие-то анкеты, в любых конторах, мне объясняли, что моя профессия – уборщица, т.к. принимается во внимание только то, чем ты занимаешься в настоящее время. Переход от преподавателя университета, доцента, кандидата наук - к уборщице – конечно, проходил болезненно...

Что поддерживало, придавало сил? Во-первых, семья, вернее, муж, по которому так скучала в двухгодичной разлуке. И во-вторых, переписка с друзьями. В самом начале жизни в Португалии, когда ещё не было Интернета дома, а ходила в Интернет-кафе, очень помогли письма Александра Шаргородского, поэта, умершего в январе 2004 года. Писала стихи и прозу, публиковалась на русских сайтах, участвовала в обсуждениях. Иногда участвовала в литературных конкурсах, на одном из которых произошла виртуальная встреча с интересным русским автором, живущим в Америке, Борисом Юдиным. Несмотря на некоторые несогласия, несходство во взглядах, завязалась дружба, которая продолжается и сейчас. Иногда перебрасывалась письмами с двумя прекрасными женщинами и поэтессами из Донецка: Леной Морозовой и Людой Буратынской. Были и другие важные для меня корреспонденты, например, Таня Масс из Франции, но я сама виновата, что наша переписка обрывалась, не всегда находила время и силы отвечать на письма.

Ты спрашиваешь о жилье, как удалось купить квартиру. Вначале мы и не мечтали об этом, жили, как я уже писала, в старом офисе с пластиковыми стенами, где было холодно зимой и душно летом, где были сплошные перебои с водой и электричеством. Из-за повышенной влажности у меня усилились ревматические боли в кистях рук, были такие приступы по ночам, когда руку будто сводила длительная судорога, просто невозможно терпеть. Когда мы узнали, что некоторые наши соотечественники купили квартиры здесь, в Португалии, стали ходить по банкам, искать такой возможности для себя. Во многих банках главным условием был поручитель, здесь он называется «феодор». Но кто поручится за эмигранта, кто будет, в случае чего, материально отвечать за него? Я знаю случаи, когда отец не хотел поручиться за дочь. Вторым условием была «эффектива» - это, когда твой рабочий контракт гарантирует тебе постоянную работу. Раньше такую «эффективу» давали через 2-3 года работы на том же месте. Сейчас работодатели стараются избегать такой ответственности, заключают рабочий контракт на неопределённое время, с возможностью разорвать его в случае отсутствия необходимости для предприятия. Но на тот момент и мой муж, и я имели такую эффективу, он – на фабрике, я – в доме престарелых. Там всегда требовался обслуживающий персонал, работа была грязная и малооплачиваемая, текучесть кадров. Вскоре мы узнали, что есть кредитное общество, которое не требует поручителя. Как оказалось впоследствии, в основном, его услугами пользовались эмигранты, а это общество, понимая, что деваться его клиентам некуда, назначало максимально высокий процент за пользование кредитом, ставило их в очень жёсткие, тяжёлые условия. Но всё это мы узнали после. А пока начали присматривать себе квартирку. Сначала смотрели старое жильё. Но всё оно сразу требовало ремонта, в домах старой постройки (не во всех конечно, а в доступных нам по цене) комнатки были крохотными, а цены - достаточно высоки. Мы боялись брать большой кредит, да и не были уверены, что нам удастся его получить. Поэтому решили сначала продать нашу киевскую «гостинку», а потом уже решать с новым жильём. Наверное, в этом была наша ошибка. Продала я квартиру быстро, менее, чем за две недели, получила за неё практически максимальную на то время цену. Но уже через полтора года квартиры такого типа стоили вдвое дороже, так, что мы смогли бы купить нашу португальсую квартиру без кабального кредита, ставшего для нас капканом. Ну, кто же знал... Полученная за киевскую «гостинку» сумма разошлась на подписание документов, на некоторую мебель, газовую плиту, стиральную машину. Дали нам в качестве кредита не всю сумму, требуемую за квартиру, пришлось докладывать и туда. Остаток денег ушёл просто на жизнь, когда, вскоре после покупки квартиры, начались перебои с зарплатой на фабрике, где работал муж, отменили сверхурочную работу по выходным дням. Теперь ограничиваем себя во всём, чтобы внести ежемесячную плату за кредит, с ужасом ждём её повышения, которое происходит каждые полгода, независимо от курса валюты. Часто в конце месяца влезаем в долги, особенно когда надо продлять визу, теперь резиденцию, паспорт, переводить и заверять в украинском консульстве какие-то нужные документы – всё это связано с большими затратами.

Но мы очень любим свою квартирку. Она самая маленькая по здешним меркам: спальня и зал. Зато у нас есть ещё мансардное помещение, где можно держать ненужные сейчас вещи, инструменты мужа, где у нас живёт декоративный кролик, привезённый мной ещё с Украины. И в спальне, и в зале – очень небольшие балконы. Они все засажены растениями. На северном балконе растут ёлочка,усыпанный к Рождеству красными ягодами остролист, бересклет, летом – герани и гибискус, папоротник. На южном - буяет в кадке пурпурными цветами уроженица Бразилии – бугенвиллия, растёт австралийское деревце, цветущее время от времени на редкость изящными мелкими розовыми цветочками, пожалуй, в восточном стиле, тянутся всё выше, к солнцу, кактусы. А как прекрасно коротать осенние и зимние вечера у камина, отогреваться за целый день на фабрике, открытой всем ветрам. Здесь фабрика – не закрытое помещение, как мы привыкли видеть на родине, и порой бывает очень холодно, особенно по утрам и ночью.

Возвращаясь к вопросу о квартире, хочу признаться, наша скромная квартирка здесь – самое лучшее жильё, из того, что я имела в жизни. Только бы нам суметь её не потерять, а для этого надо работать. Сможем ли? Здесь и мужчины, и женщины идут на пенсию с 65 лет. На фабрике, где мы сейчас работаем с мужем, есть только две женщины, чуть старше нас. Все остальные моложе. Работа достаточно тяжёлая, а с возрастом никто не считается. Помню, как в доме престарелых меня посылали приносить тяжелые коробки с моющими средствами, двадцатилитровые бутыли с питьевой водой и др. вместе с женщиной за шестьдесят лет. Никого это не удивляет, раз работает, должна делать всё. А ведь были молодые, в чьи обязанности это тоже входило, и никто не вызвался сделать это вместо старой женщины. На фабрике очень много тяжёлого ручного труда. Сейчас работаю на машине, которая делает «группы». Рулоны полиэтиленовых пакетов для мусора на 30, 50 и 100 литров, разных фирм, с разными названиями, закладываются в машину по нескольку штук, от 3 до 6, и машина их обёртывает в пакет из пластика. Постоянно оборачиваешься и нагибаешься за рулонами, по мере уменьшения их количества, всё ниже, до самого дна огромной пластиковой или деревянной «банейры» - ящика. Эти пакеты, в основном по 10 штук, надо упаковать в коробки, которые ставятся на деревянные настилы - «палеты» в три этажа. Часто, чтобы заклеить коробку, надо приложить значительные усилия, надавливать коленом. Когда делаем группы из «роликов» по 100 литров, коробки тяжёлые, трудновато ставить их в третий слой, поднимать «на третий этаж». А главное, оборудование очень старое, каждая машина имеет множество дефектов, которые надо постоянно корректировать при работе. Когда машина портится, техника-наладчика вызвают очень не скоро, а тебя посылают на другую работу, что связано часто с неприятными переживаниями и трудностями. Поэтому стараешься держаться до последнего, исправлять всё, что можешь, сам. Старшие в группе и мастера должны бы помогать, но, по крайней мере так было со мной, они редко реально помогали и часто пользовались этой ситуацией, чтобы унизить, высмеять, представить тебя непроходимо глупой и неумелой... Мне не везёт: очень неудобный характер. Не умею лицемерить, подлаживаться к начальству, молча глотать обиды. Не любят здесь людей с развитым самоуважением, а уж если это иностранка, и говорить не о чем. Тем более, знают, что я имею теперь уже и подтверждённую в Португалии учёную степень. Приятно поиздеваться над «докторой», свои-то «докторы» - португалки – стоят так высоко над ними, зачастую окончившими два – пять классов школы, а порой и вовсе неграмотными. Так что пока ничего мне моя степень, кроме дополнительных издевательст, не дала. А столько времени, сил и денег было потрачено на получение этого подтверждения. Ходила на платные курсы, гдн учительница португальского языка правила переведённый мной текст диссертации. А это 140 страниц печатного текста, с множеством психологических и педагогических терминов. Учительница моя не знала психологии, мне приходилось долго объяснять ей смысл того или иного понятия, чтобы перевод был адекватным. Долго искала университет, где бы взяли мой диплом на подтверждение. Долго ждала, когда процесс уже пошёл. И, конечно, за всё платила. Так надеялась, получив потверждение, найти другую, не физическую, а интеллектуальную работу, более высокооплачиваемую. Ведь мы с мужем получаем минимальную зарплату, он немного больше, здесь вообще мужчины получают более высокую зарплату, даже за одинаковую с женщинами работу.

Этим летом, наконец, получила подтверждение. Составила на португальском языке две программы: одну для развития интеллекта и чувств детей, с использованием материалов Монтессори и супругов Никитиных, другую – для подготовки учителей. Купила ряд книг и других пособий на португальском языке, отыскала в библиотеках тесты и развивающие задания. Привлекла мужа к подготовке пособий для проведения развивающих занятий, мы сделали несколько разнообразных наборов таких пособий. Сразу обратилась лично во все известные мне детсадики, детские учреждения, к «мэру» города – президенту муниципалитета, в общество поддержки эмигрантов. Писала по разным адресам, где могли потребоваться преподаватели, на курсы повышения квалификации учителей, в частные организации развития детского творчества. Ездила в высшие школы и университеты. Всё это или в отпуске, или отпрашиваясь раньше на работе, отрабатывая потом и т.п. Получила много обещаний, но надо было ждать. Ждала, снова ездила, встречалась, напоминала о себе. Наконец, получила окончательные отказы – везде.

Единственным результатом моих напряжённых поисков явилось приглашение на международный конгресс-конференцию по творчеству и инновациям, впервые проводимый в этом году в Португалии. Проводило его творческое объединение, существующее в Португалии около года. С меня не взяли денег за участие в конференции, я бесплатно жила три дня в гостинице, оплатила только проезд. Считаю, мне повезло. Участвовать в конференции было интересно. Я была единственной русской, остальные участники были португальцами, испанцами, бразильцами. Были также двое англоязычных участников, мне не пришлось с ними говорить, не знаю, откуда они были. Возможно, англичане. Все участники держались группами, как приехали, многие уже знали друг друга по предыдущим конференциям. В первый день мне было очень трудно одной, да ещё я плохо ориентируюсь, плохо запоминаю направление пути к тому или иному месту. В этом южном городе Лолé институт и здание конвента (ранее это была церковь, а теперь в этом помещении проводятся торжественные заседания) были расположены недалеко от отеля, где я жила. И всё-таки я ухитрилась заблудиться несколько раз, хорошо что у меня была карта, и что можно было расспрашивать местных жителей. В первый день я совсем не понимала испанцев: их речь, я имею в виду произношение, отличается от португальской значительнее, чем написание слов. Потом начала понимать, не всё, конечно, но общий смысл сказанного. Мне уже были более-менее знакомы психологические и педагогические термины на португальском, поэтому на эти темы говорить и понимать сказанное я могла. Выступила на конференции с докладом, минут на пятнадцать, на португальском языке. Все остальные выступали на родном языке. Бразильцы, чей язык отличается от португальского, в основном, произношением, как ни странно, говорят, что им легче понять испанцев, чем португальцев. Участвовала в деловых играх, практических занятиях.

Для участников конференции вечером ставились спектакли. Я была на двух. Первый назывался: «Камоэнс – реп – поэт». В пояснении к спектаклю говорилось, если бы Камоэнс жил сейчас, он был бы реп-поэтом. Все представление вела одна актриса, одетая в трико, с волосами, спрятанными под вязаной чёрной шапочкой, в чёрных очках, в перчатках без пальцев. Она пела в стиле «реп» стихи Камоэнса, перемежала это рассказами о нём, о его жизни, о творчестве. Её движения под музыку, очень энергичные, по-мужски. экспрессивные, движение кадров на экране, пляска цветов и теней, всё создавало иллюзию корабля на штормящем море. И ощущение трагичности жизни человека, чья родина не замечает его существования, признает значимость его личности через много столетий после его смерти, чьи произведения гибнут безвозвратно ещё при жизни автора.

Второй спектакль был о жизни португальских пенсионеров, вернее, пенсионерок. Как и у нас, здесь больше старушек, вдов, чем стариков. Комедия, наполненная трагизмом, написанная Жизелой Канамеру, исполненная двумя актёрами в роли двух старушек: Паулу Дуарте и Луишем Проенса. Я получила большое удовольствие от обоих спектаклей, тем более, что это теперь – большая редкость в моей жизни. В последний день для нас устроили небольшую прогулку по Алгарв, так называется самый южный регион Португалии, где находится и город Лолé, в котором проходила конференция. Нам показали и море, оно было холодное – осень, но я всё-таки вытащила из него несколько камешков на память. В одном камне впечатана, кажется, какая—то окаменелость, похоже на камею. Но местные жители называют такие камешки просто ракушками. Море здесь такое спокойное, плоское, не то что в недалёком от нас районе Сетубал – там чаще играют большие волны, плавать невозможно.

Да, было очень интересно, но никакой работы мне не пообещали, а я на это очень надеялась. Я была бы рада даже почасовке по субботам, если бы мне предложили часы, они оплачиваются очень хорошо, с моей учёной степенью это было бы около 50 евро за час. Для сравнения: на фабрике я имею ставку 485 евро в месяц. Столько мы практически платим в месяц за кредит и страховку жизни.

Думаю, ты уже поняла, Галя, главная проблема эмигрантов в Португалии – работа. Женщинам найти её легче, чем мужчинам, здесь многие эмигрантки без контракта занимаются «лимпезами» - уборкой квартир, домов, подъездов, а также глажкой белья. Но найти такую работу в таком небольшом городке, как наш, тяжело: всё захватили те, кто приехал раньше. Я пыталась давать объявления об уроках английского языка, но безуспешно. За всё время у меня был только один ученик, сын одной из эмигранток, которая здесь вышла замуж за португальца. Вадим сколько не искал подработки, так и не нашёл. Иногда предлагали поработать в субботу и воскресенье на стройке, но я его не пускала, после рабочей недели ему надо отдохнуть, ему же уже почти пятьдесят четыре, возраст сказывается. Да и оплата очень низкая: всего 5 евро за час. Найти основную работу очень трудно. Мы с мужем много раз записывались на разных фабриках, ждали ответа, но его не было. Обоим за пятьдесят, а здесь много дешёвой рабочей силы: румыны, бразильцы, болгары, молдаване, украинцы, русские. У бразильцев нет проблем с языком, румынский и молдаванский тоже похожи на португальский так, что они понимают друг друга и быстро выучивают язык. На фабрике, где мы работаем, было до нас двое украинцев, сейчас пришли ещё две женщины. Одной украинке, она работает здесь уже 7 лет, удалось стать мастером. Некоторые говорят, благодаря давным взаимовыгодным контактам её мужа с директором. Женщина она неглупая и неплохая, но отношение к ней всё-таки отличается от отношения к мастерам-португалкам. И нагрубить могут, и за спиной гадости говорят. А про нас, простых работниц, говорить нечего. Через сколько унижений и издевательств я прошла, тем более настойчивых и злобных, оттого что я не начала пресмыкаться перед обидчиками, а, как могла, огрызалась. А делать это, ой как не просто, когда ещё плохо знаешь машину, когда так нужна дружеская поддержка, помощь, а тебя, наоборот, всё время пытаются подловить на ошибке, и когда это не удаётся, обвиняют в чужих ошибках.

Есть ли здесь русские? Да, здесь есть представители многих национальностей бывшего Союза, но больше украинцев и молдаван. По крайней мере, здесь, в нашем городке, русских маловато. Да, есть русскоязычная пресса, я даже пыталась с ней сотрудничать, но после негативного опыта прекратила попытки. Пыталась я связаться с Русским Домом, есть и такой, вроде, для поддержки тех, кто пытается подтвердить свои дипломы, вообще для культурной поддержки земляков. Я и писала туда, и лично знакомилась с его представительницей, дарила свои книжки. Но про меня забыли, никакой о какой помощи не было и речи, даже не пригласили ни разу для участия в каком-либо литературном вечере. К сожалению, наш городок Бенавенте – это не Лиссабон, за пять лет жизни здесь я впервые участвовала в празднике Пасхи для «эштранжейруш», так называют здесь иностранцев, прошлой весной. Этот праздник организовала живущая здесь уже лет восемь молдаванка. Ей посчастливилось: удалось получить работу в детских учреждениях – занятия драматическим искусством. Обошлось и без подтверждения диплома вуза, с помощью личных контактов. А у меня нет друзей, которые помогли бы найти работу. Местные откровенно говорят, что здесь это делается только через знакомых. Даже и на фабрику не устроишься без рекомендации португальца. Так вот, эта молдаванка уже несколько лет тщетно пытается создать общество поддержки эмигрантов в нашем городке. А в соседнем оно создалось, но возглавила его португалка, Это она сперва обещала мне обязательно подыскать работу по специальности, видимо, искренне хотела помочь, но с каждой нашей новой встречей всё холоднее меня приветствовала, и в конце концов объяснила, что мне лучше остаться на фабрике. Здесь в случае потери работы я буду получать пособие, хоть и небольшое, но всё-таки, поддержка. А всё, что она могла бы мне предложить, это работа без контракта по так называемой «ресибе верд», т.е. ведётся учёт, платятся налоги, но если в тебе перестают нуждаться, у тебя нет никакой защиты.

Конечно, мы следим за новостями политической и культурной жизни России, смотрим телепрограммы, читаем статьи в Интернете. А вот, общаться с земляками лично порой не хочется. Здесь много людей низкой культуры, из тех, кто перемежает свою речь матерщиной, чьи интересы ограничиваются выпивкой. В выходные мы часто ездим на озеро, просто посидеть, пожарить на мангале мясо, дать нашим собачкам возможность погулять, побегать на свободе. И там тоже стараешься держаться подальше от земляков. Приезжают они на рыбалку, часто с семьей, детьми, при детях грязно выражаются, видно, что для них это привычные обороты речи. После себя оставляют бутылки, банки, кучу мусора. Стыдно за них, а ведь по таким людям судят о стране.

Кстати сказать, все события, связанные с Россией и Украиной, здесь вызывают бурную реакцию. Вот, нападение Грузии на Осетию, долго обсуждалось, вызвало споры между русскими и украинцами. Мой муж – украинец, но он жил в Осетии, знает тамошнюю ситуацию, особенности взаимоотношений между этими народами. Мы слушали выступления Медведева, потом слушали выступления украинских политиков, их интерпретацию ситуации. И мой муж первый мне сказал, что в этом конфликте правда на стороне России, которая спасла осетин от уничтожения. А его земляк обвинил его в отсутствии патриотизма, в том, что он не настоящий украинец. Это глубоко обидело Вадима, он так переживает за то, что сталось с его родиной. Так что, не спрашивай, чувствую ли я ещё, что русская? Никогда не переставала себя чувствовать русской, ни на Украине, ни в Португалии. А разве это возможно?

Здоровье... Пожелай нам обоим здоровья, только с его помощью мы сумеем сохранить свою квартиру, сумеем выжить. Нам нельзя болеть. И пока мы держимся. Очень устаём, с трудом встаём утром, чувствуем перепады атмосферного давления, организм отзывается на них то головной болью, то болью в пояснице. У меня часто по ночам болят кисти рук, видимо, артрит или ревматизм. Иногда помогает красная шерсть, заматываю руки шарфами, которые перед отъездом мне специально для этого связала дочь. Иногда приходится вставать, держать руки в горячей воде, мазать кремом со змеиным ядом. Фабрика тоже даёт о себе знать: снизился слух от грохота, постоянное раздражение слизистых – глаза, нос, из носу идёт кровь – химическая промышленность. Здесь болеть опасно: я видела, как стариков из дома престарелых увозили в тяжёлом состоянии в госпиталь в другой город, а потом вскоре привозили обратно после некоторых процедур, т.к. госпиталь переполнен. К врачу записывают за месяц, а если состояние острое, иди на «урженцию», это скорая помощь. Там сидит дежурный врач, он, якобы, может помочь в любом случае. Больничный выписывают крайне неохотно, помню, как я приехала с температурой под сорок, а в ночь надо было идти на работу. Мне только прописали лекарство, которое, якобы должно меня моментально поставить на ноги. Пришлось ехать ещё раз в этот же день, снова платить за приём у врача, и настаивать на выписке больничного листа.

Ну, вот, в общих чертах я описала нашу жизнь, Галя. Не перестаём надеяться на добрые перемены и делать всё возможное, чтобы они наступили. Жить везде интересно и всегда трудно. И ещё хочу поблагодарить тебя - за твою поддержку, за письма, за «Свечу», в которой ты не раз публиковала мои произведения. И пойми меня, если борьба за жизнь не оставляет мне порой сил и времени для литературной деятельности.

Всего доброго тебе, Галя, удачи во всём и здоровья.

Твоя Ирина.

Дата добавления: 2015-10-13