Первый рассвет

Свет ударил в глаза. Джекоб зажмурился, приподнял голову. В тумане какой-то человек гремел ключами - отпирал дверь. Черт, голова… Этим лязгом можно воскресить мумию Тутанхамона! Глаза Джекоба заслезились, но, наконец, привыкли к свету. Полицейский, исчерканный прутьями решетки, все еще возился с замком.

- Вставайте, Олдмен. Жена внесла за вас залог.

- Что? Да кто ее просил об этом?!

- Я.

- Ну, конечно же, Бру, как о тебе-то я мог забыть! Ты же терся с моей женой в старшей школе. Вы и теперь, небось, жметесь по углам? А? Бру?

Джекоб скинул ноги с кушетки и уперся в пол, точно хотел продавить его.

Полицейский прикрепил ключи к связке, что болталась на ремне.

- Не пора ли остановиться, Джек? Обратись к специалисту. Хочешь, дам визитку одного врача? Он помог мне. И… я не пью уже лет пять.

Джекоб навис над Бру, хотел выругаться, но сдержался. Просто хлопнул его по плечу и сказал с издевкой:

- Да ты герой, парень!

У ресепшена в холле стояла заспанная блондинка в тонком трикотажном платье с большим декольте.

- Куда это ты так вырядилась!? На маскарад шлюх? – громыхнул Джекоб.

Блондинка ответила:

- Прекрати, Джек, можешь обзывать меня, как хочешь. Я теперь не твоя жена.

- Насколько я помню, мы еще не разведены, - оскалился он.

Дверь в холл распахнулась, тяжело дыша, на пороге появился шериф с хот-догом в руке.

- А… - обрадовался Джекоб, - сэр Пузырь. Ты уже нашел похитителя моей дочери?

- Как видишь, Джек, все настолько заняты поисками твоей дочурки, что некому сесть за ресепшн, - с ухмылкой доложил шериф.

Джекоб приложил палец к виску и выстрелил слюной через сомкнутые губы:

- Пуфф….

- Олдмен, - шериф перегнулся через стойку ресепшна, оторвал клок бумажной салфетки, - я не посмотрю на твое горе и внесенный залог, и отправлю тебя обратно в камеру.

- Да пошел ты!

Блондинка взяла Джекоба под руку и потянула в холл, подумала - тяжеловат, однако, будто к нему привязан невидимый тягач.

- Мои вещи? – рявкнул Джекоб.

- Я их забрала.

- А водительское удостоверение? – остановился он.

Шериф неторопливо достал из кармана зубочистку, разорвал упаковку и принялся ковыряться в зубах. Сказал, шепелявя:

- Тебя задержали за вождение в нетрезвом виде, Джек. Теперь суд решит, что делать с тобой и твоими правами. Но, скорее всего, ты их лишишься. Так что советую поискать хорошего адвоката.

Джекоб оттолкнул жену и бросился обратно к ресепшну, но шериф схватился за кобуру на боку.

- Еще движение Джек, и я подстрелю тебя за нападение на офицера полиции при исполнении.

- Ты, ублюдок! У меня даже нет оружия!

Шериф убедительно расстегнул кобуру.

- Ладно, - отступил Джекоб, - если бы вы с таким упорством искали убийц, вместо того, чтобы вдалбливать мне, что я алкоголик, то я бы обвешался американскими флагами и полетел в космос. А пока я, мать вашу, буду подтирать ими задницу!

Блондинка рванула его за руку и потащила к дверям.

- Идем, Джек. Они делают все возможное.

- Два года?! Два года, Джил!

- Эй! Олдмен! – крикнул шериф. – Все-таки советую нанять адвоката.

- Я сам себе адвокат, придурок! – сказал Джекоб отражению шерифа на стекле двери.

Джекоб Олдмен был успешным адвокатом, занимался разводами толстосумов. И получал не зря за свои труды - уважение, космические гонорары и… ненависть. День и ночь он проводил в своем кабинете. День и ночь в архивах. День и ночь опрашивал свидетелей. День и ночь в мире, где не было места для жены и дочери. А какого черта? Он обустраивал им жизнь – огромные дома, отдых в лучших отелях у океана, одежда только из последних коллекций, новенькие машины, учеба в элитной школе. Пресмыкался, утирал ядовитые слюни клиентам. А его домашние, чем они ему отплатили? Его тыл. Спокойствие. Его запланированный рай. Джил завела себе любовника, какого-то таксиста из Вегаса. Брала у него – Джекоба, деньги, его деньги! – и мчала в Вегас, якобы развеять депрессию, накопившуюся за зиму, а сама развлекалась с любовником. Стерва! А Фрэнни? Его некогда ласковая малышка-дочурка, голубоглазый ангелочек, скинула пушистые перышки и превратилась в нечто, изрыгающее:

- Папочка, ты придурок!

В день, когда Фрэнни исчезла, они поругались за завтраком. В последнее время завтрак не обходился без ругани. Жареная ветчина плюс «гаденыш». Тосты плюс «придурок». Кофе вприкуску с «заткнись». Или круассаны с начинкой «папочка, трахни меня и успокоишься» - вот это на десерт от дочери. Приятного аппетита!

В то утро он, невыспавшийся, залил воду в кофе-машину, уселся за стол и раскрыл газету. Сверху спустилась Джил.

- Я проверил твой счет, - не отрываясь от газеты, начал Джекоб, - он почти на нуле. На что ты потратила столько денег?

Она в ответ загремела чашками.

- Я разговариваю с тобой, Джил, или с воздухом?

- Я уже не имею права тратить деньги?

Он отложил газету. Джил втянула голову в плечи.

- Так куда ты потратила деньги?

Кофе-машина заурчала, разливая кофе в кружку.

Джекоб поднялся, подошел к жене и сжал ладонями ее голову.

- Дорогая, да будет тебе известно, я не печатаю деньги, сколько вздумается.

- Я дала их в долг сестре, - созналась она, высвобождаясь из тисков его ладоней.

- Сестре? Твоей шлюхе сестре? – закипел он.

С недавних пор он ненавидел сестру Джил - Пэнни.

Однажды на вечеринке он перебрал лишнего и подкатил к Пэнни, затащил ее в ванную комнату. За последние годы он спал с женой так же редко, как их дом посещал нанятый для Фрэнни Санта Клаус. Джил все чаще ссылалась на мигрени, облачалась в какие-то монашеские прикиды, которые она называла «модной классикой в стиле 40-х». А туго обтянутая голубым стрейчем попка Пэнни не давала ему покоя весь вечер.

Итак, в ванной комнате, Джекоб запер дверь и прижал Пэнни к стене. Девчонка не сопротивлялась, ее пальчики ловко расправлялись с пуговицами на ширинке Джекоба, ему же пуговицы на юбке Пэнни не поддавались. Разозлившись, он задрал юбку, трусиков на Пэнни не оказалось. Джекоб скользнул ладонью по гладковыбритому треугольнику между ее ног, но Пэнни вдруг вцепилась ему в волосы, точно хотела выдрать их вместе с черепом.

- Да ты что! – взвыл он.

– Думал, я стану куролесить под боком у сестры? – усмехнулась она.

- Ах ты, дрянь!

Он ударил ее локтем в живот. Пэнни согнулась от боли, но еще сильнее потянула его за волосы.

Тогда он саданул ей по руке, пожертвовав клоком волос ради свободы.

- Попробуй только скажи об этом Джил!

Пэнни усмехнулась и продемонстрировала выдранный трофей.

- Сохраню на всякий случай, как доказательство.

И зажала волосы в кулаке. Джек попытался разжать кулак, но за дверью раздался голос Джил:

- Пэнн, ты здесь?

Пэнни приложила палец к губам и выскользнула из ванной комнаты.

С тех пор, каждый раз, как Джил встречалась с Пэнни, что было редкостью, Джекоб боялся, как бы та не разболтала о том, что произошло между ними на вечеринке. А вообще, ему некогда было даже завести любовницу, требующую уйму свободного времени и финансов. Последние стали для него религией. Деньги – вот бог, существование которого давно доказано.

Джекоб родился в бедной шахтерской семье. Отец каждый день спускался в шахту, работал часто по две смены, мать обшивала весь городок, чтобы выучить сына. Он сам с 13 лет начал подрабатывать: разносил газеты, мыл полы в морге, работал официантом. И откладывал деньги. Девушки, вечеринки – все это прошло мимо. Он знал, что сначала выучится, найдет хорошую работу, разбогатеет. А потом купит себе таких девушек, которых парни этого городка даже и в раю не встретят.

Джекоб поступил в престижный университет. Учился на отлично, получал стипендию. На последнем курсе познакомился с Джил Гарриет – девушкой из состоятельной семьи. Он знал, что нравится ей, и ничего не стоило уломать ее. А потом, как это часто бывает, девушка узнала, что беременна. Все шло по плану. Как честный парень Джекоб отправился к родителям Джил просить ее руки. Семейство Гарриет не слишком обрадовалось выбору дочери, но деваться было некуда. Затем была свадьба, довольно пышная, с венчанием на берегу океана. Сразу после свадебного путешествия в Париж, где молодожены не вылезали из отеля, потому, что Джил постоянно рвало из-за токсикоза, тесть устроил Джекоба в престижное юридическое агентство в Сиэтле. Работа. Работа. Рождение дочери. Работа. Работа. Счет в банке рос. Правильнее сказать, бог Джекоба Олдмена с каждым годом все больше материализовывался. А семья превратилась в красивый добротный фасад. За ним - 16 лет семейной жизни – каждодневная бойня.

Джекоб «резал» жену словесной бензопилой:

- Еще раз узнаю, дрянь, что ты дала деньги своей шлюхе-сестричке…

- Ну? Ну? Что ты сделаешь мне, сволочь? – выстреливала дробью слов Джил.

Он заносил руку и, словно столкнувшись с невидимым препятствием, останавливался. Жена, приготовившись к удару, смело смотрела благоверному в глаза. Она знала, деньги – лишь повод объявить войну. Не деньги, так Джек завелся бы от сериала «для тупых домохозяек», разговоров по телефону, недосоленной еды, слишком яркой помады, ну, или глянцевого журнала. Да, в конце концов, от чего угодно. На что ни брось взгляд в этом доме – все взрывоопасно.

Таким было и то утро. Утро того дня, когда пропала Фрэнн. Да никаким особенным оно не было. Кофе-машина орала о готовности. Кофе отторгало тепло немощным дымком из чашек. Растрепанная Джил уворачивалась от руки Джекоба.

- Дрянь! Шлюха! – кричал он.

Сверху по ступенькам спустилась дочь в ночнушке с Микки Маусами и потребовала:

- Прекратите, придурки!

Схватила с комода фотографию – на ней «счастливое» семейство Олдмен на отдыхе в Майами 12 лет назад, вытащила снимок из стеклянно-картонной оболочки, четвертовала и запихнула его в измельчитель для отходов. Разбуженный агрегат заурчал - позавтракал.

- Что б вы сдохли, твари! – затряслась Фрэнн. – Я вас ненавижу. А особенно тебя, папочка! Умри!

Она встала перед Джекобом на колени и тихо молила:

- Пожалуйста, папочка, сдохни… пожалуйста…

Рубашка Джекоба промокла от пота. Джил заплакала.

Утро всеобщей любви и спокойствия.

Это было их последнее «семейное» утро. Вечером Джекобу позвонила жена и сказала, что на обочине дороги в Сиэтл нашли брошенный автомобиль с правами их дочери. Машина была полна крови. Саму девочку не обнаружили.

Спустя два года после исчезновения Фрэнни Джекоб ехал в машине жены из полицейского участка, где он провел полдня и чуть не разнес весь участок к чертям собачьим. Никто не шевелился в поисках похитителей его дочери, ни местный шериф, ни ФБР. Два гребаных года он покупал помощь горожан, летчиков-спасателей, чтобы они по два раза в день поднимались в небо и просматривали оттуда город и его окрестности, а так же лес вплоть до границы штата. Сколько денег было перечислено на счета частных детективов! Тщетно. Даже задобренный пожертвованиями Иисус наплевал на мольбы Джекоба.

После исчезновения дочери Джекоб переменился, словно очнулся после небытия. В детстве он провалился в старый канализационный колодец недалеко от железной дороги, вдоль которой часто ходил к отцу на шахту, и застрял в трубе, по которой попытался выбраться. Он кричал, барахтался, но только больше застревал, а затем почувствовал, что задыхается. Свет же, до которого можно было дотянуться рукой, постепенно мерк, будто кто-то гасил его, как лампы в кинотеатре, пока не наступила тьма. К счастью, Джекоба обнаружили дети, что играли неподалеку. Они услышали крики и вызвали спасателей. Когда те примчались, Джекоб уже был без сознания. Очнувшись в больнице, он долго не мог понять, в каком мире находится. Точно так же Джекоб чувствовал себя и сейчас, как будто застрял в узком колодце жизни, и задыхался.

Порой ему виделась Фрэнн, как она лежит еще живая на заднем сидении машины с перерезанным горлом, сдавливает рану руками и хрипит:

- Папочка, за что?

Джил все больше начала его раздражать. Она рыдала. Слезы стали ее обычной реакцией на все – боль или радость. А Джекоб потрошил своего денежного бога, устраивал поисковые экспедиции по лесам штата.

- Заткнись! – Колотил он жену, когда та доставала его плачем и истериками. – Я хоть что-то делаю, в отличие от тебя.

- Бедная моя девочка. Ей пришлось умереть, чтобы ты о ней вспомнил! – как-то сказала Джил.

Клиенты тоже стали бесить Джекоба. Паршивые уроды. На сочувствие они вежливо отводили пару секунд, а потом отравляли воздух мечтами о дармовом наследстве. Открывали рты и смердили расчетом и равнодушием. Джекоб стал замечать, что пахнет так же. Сначала мылся по нескольку раз в день, обливался одеколоном. Напрасно. Вонь шла изнутри. И он начал пить. Алкоголь хоть на какое-то время приглушал смрад.

Денежный бог Джекоба тоже оказался бесполезным, он напыщенно молчал. Можно купить все. Кроме успокоения души.

Мерно тикали «дворники» - размазывали дождь по стеклу.

- Этим ублюдкам наплевать на всех, а Фрэнни, быть может, заперта в соседнем подвале, - гневно возмущался Джекоб.

- Джек, успокойся, - просила Джил. – Смирись. Нам ничего не остается, как просто ждать.

- Что ты там мямлишь? Тебе всегда было плевать на Фрэнн. Сначала ее воспитывала твоя мать, потом няньки. Ты занималась только собой.

- Джек, прекрати! – заорала она. – Я не хочу больше этого слышать! А где был ты? Утешал брошенных женушек и богатых вдовушек в их квартирках на двадцать третьей авеню?

Он залепил жене пощечину. Джил резко вывернула руль и съехала на обочину. Автомобиль тряхнуло. Джекоб выскочил на улицу: кругом лес, да редкие светящиеся пули машин на дороге. Он открыл дверь, вытащил Джил, дождь тут же вымочил ее платье.

- Прости, я не хотел. Ты вывела меня из себя, - извинялся он, а сам злился еще больше.

- Ты чертов ублюдок! Я из-за тебя уехала с вечеринки! Ты не представляешь, как она важна для меня, Джек! Ты все портишь!

«А она еще ничего», - оглядел он жену и уставился на ее губы. Джил заглатывала дождь.

-Тывсегдавсепортишьимояжизньвылетелапсуподхвостиззатебя!

Почему-то злость начинала раззадоривать Джекоба, к тому же намокшее платье отчетливо выделяло округлости жены. Джил прекратила сыпать ругательства, испугалась звериных глаз мужа, которые лихорадочно блестели.

Он открыл дверь и втолкнул жену на заднее сиденье – Джил легко поддалась ему, точно не имела ни мышц, ни костей, – и сам нырнул вовнутрь, навалился на нее, задрал на жене платье и запустил руку в ее трусики.

Джил решила уступить ему. Она чувствовала, что лучше не сопротивляться. Джекоб сейчас был коброй, готовой к удару, хоть одно движение, и его зубы окажутся в ее теле и выпустят яд. Главное замереть, и все обойдется.

- Не ври, Джил, ты же хочешь меня, - злился он, расправляясь с ее трусиками.

Она представила, что на приеме у гинеколога, и тот, облачив руку в перчатку, забирается к ней в вагину. Почувствуй разницу между сексом с мужем и просто осмотром у гинеколога… За 16 лет совместной жизни Джил не нашла ни одного отличия. Джекоб задергался, быстрее, еще быстрее... зверел, злился до дрожи, словно под ним была не Джил, а вся его жизнь.

- Ну, давай же, давай, давай! - требовал он.

Жизнь смотрела на него пустыми глазами жены. Плоть не взрывалась.

Губы Джил зашевелились:

- Ты ведь никогда не любил меня, Джек.

Он дернулся и замер, точно получил удар в ребра.

- Ты никогда не любил меня, Джек, - повторила Джил.

Словно не ее голос. Что он, по большому счету, знал о ней? Кто она такая, женщина с рыжими волосами? – вот, пожалуй, и все.

Джекоб вскочил, стукнулся головой о потолок, выбрался из машины.

- Отвези меня туда, где нашли машину Фрэнни, - потребовал он, натягивая джинсы.

- Зачем, Джек? Там уже сто раз все обыскали.

- Отвези меня, и ты свободна.

- Что? Ты дашь мне развод? – с неверием в голосе спросила Джил, выбираясь из машины. – Ты серьезно дашь мне развод?

Джекоб подошел к ней, но жена отпрянула.

- Ладно. Садись за руль, Джил.

Через несколько километров она остановила машину, Джекоб вышел. Обошел автомобиль и постучал в стекло. Джил приоткрыла дверь.

- Что ты будешь делать?

Он пожал плечами.

- Какая тебе разница.

- Но ведь темень такая и дождь.

Он прислонился к машине.

- Не знаю, что ты задумал, но ждать тебя я не буду. Мне нужно ехать.

- Иди к черту, Джил! – Захлопнул он дверь. – Нас обоих отымела жизнь, мы квиты.

Она опустила стекло и сказала:

- Нет, Джек, это ты поимел меня! И знаешь что? Лучше бы ты умер вместо моей девочки.

- Взаимно! – крикнул он вслед удаляющейся машине, спустился с обочины и шагнул в лес.

Вот старая секвойя с бугристыми ветвями, под ней нашли зажигалку Фрэнни. При Джил она не курила, только при нем. Точно назло. Знала, что получит пощечину, но закуривала и дефилировала перед Джекобом в трусах и майке.

Как-то неожиданно у Фрэнн появилась грудь, и попка округлилась. Он не знал, как теперь обращаться с дочерью, можно ли прикасаться к ней, или это будет неправильно растолковано. А когда нашел в ее школьной сумке презервативы, понял, что связь между ними потеряна навсегда. И была ли она?

Вот маленькая Фрэнни, большущие глазенки, пушистые кудряшки. Она прижимается к нему, щекочется, шепчет на ухо, и так сладко от ее дыхания:

- Папочка я тебя горячо-горячо люблю.

- Как горячо? – отмахивается он, придерживая рукой документы на столе – как бы Фрэнн не помяла их.

- Так же, как солнышко.

А потом Фрэнни пошла в школу.

По вечерам она дожидалась возвращения Джекоба с работы. Крадучись, поднималась за ним по лестнице, но скрип ступеней выдавал ее. Он оборачивался - дочь сжимала в руках плюшевого кролика, да и сама была, словно плюшевый кролик, – кругленькая, растрепанная.

- Ты забыл меня поцеловать на ночь. Теперь ко мне придет Бугимен.

- Никакого Бугимена нет, - раздраженно бурчал Джекоб, - опять тебе мать дурацкие сказки нарассказывала. Фрэнн, иди спать.

И не целовал ее перед сном. Никогда.

В отместку Фрэнн однажды сложила в ящик все подаренные отцом игрушки и подожгла их на лужайке перед домом.

Четырнадцатый день рождения Фрэнни. Она мечтает о пони. У Джекоба есть деньги и на племенную лошадь. Но не слишком ли много хочет его дочь? В ее годы он думал о том, как заработать себе на учебу. Дочь в истерике швырнула в него коробку с золотыми часиками, что он выбирал для нее. С трудом выкроил время. Съездил в лучший в городе ювелирный магазин.

- Зачем тебе пони? – возмущался Джекоб.

- Чтобы было кого любить.

- А как же мы с мамой?

- Не вижу никого в этом доме, кого можно любить, - заявила Фрэнн.

А в свой шестнадцатый День рождения Фрэнн выбросила торт, приготовленный к праздничному ужину, на помойку за домом и впервые напилась где-то у друзей, потом пришлось забирать ее из полицейского участка, куда она угодила за дебоширство в торговом центре.

Джекоб злился, раздвигая упрямые ветки кустов, сквозь которые он пробирался дальше, и думал о том, что никогда не перестанет искать дочь или хотя бы то, что от нее осталось. Все сдались. Всем плевать. Но не Джекобу. Надо нанять добровольцев. Нужны еще деньги? Подавитесь! Только ищите, ищите, ищите! Недели, месяцы, годы… Впрочем, что он хочет этим доказать? Поглядите, мол, какой замечательный отец, муж, член общества.

Ублюдок, купивший себе лучшее местечко на городском кладбище.

Лес редеет, теперь с шумом дождя спорит грохот водопада. Вдалеке возвышаются темно-синие холмы. Кажется, стоит взобраться на них, и ты уже в небе. Опять Джекобу вспомнилась машина Фрэнн, кровь повсюду, казалось, что там расчленили десятерых. Пока эксперты проводили анализ крови, оставалась надежда. Но потом шериф «убил» Джекоба и Джил известием – кровь в машине принадлежала их дочери.

Мир накренился и покатился в пропасть, только медленно, иногда содрогаясь. Пуповина, коей была Фрэнн между Джекобом и Джил, больше не подпитывалась, высыхала и однажды треснула. Впрочем, все проходит. Да только вот от боли невозможно избавиться. К ней просто привыкаешь.

За кустами что-то промелькнуло. Джек замер. Прислушался. Странные шорохи. Может, ручей шевелит траву? Треск веток. За спиной. Совсем близко. Дыхание.

- Фрэнн? – машинально окликнул он.

Рычание. Джекоб вздрогнул и медленно обернулся - сзади его обступила стая волков или одичавших собак – трудно разобрать в темноте. Звериные глаза огнями святого Эльма светились и подрагивали в воздухе.

- Ну, же, хотите сожрать меня? – решительно произнес Джекоб. - Валяйте, не очень-то и расстроюсь. Только сделайте это побыстрее.

Псы тяжело дышали. Один из них подошел к Джеку, уткнулся носом в ногу, слегка хватанул за штанину. Обошел вокруг. Отстал. Рыкнул. Стая тоже рыкнула и рассыпалась в темноту.

- Куда же вы? Эй! Я вам противен?! – крикнул он.

Двинулся дальше. Что в действительности ему нужно в лесу? Как-то на автозаправке он слышал разговор подростков. Толстяк с бугорками прыщей на лице уверял дружков, что уже много водителей видели призрак девушки в том месте, где исчезла Фрэнсис Олдмен. Дескать, она стоит посреди дороги, раскинув руки, будто бы хочет поймать машину или обнять кого-то. Джекоб, как ребенок, решил попробовать чудо на ощупь, много раз приезжал на место похищения, однако никого и ничего не видел. Только туман.

И вот он снова в лесу. Снова ждет чуда. Джекоба пытались обнять ветви деревьев. Злые объятия. Он сопротивлялся. Деревьям удавалось лишь выудить из него воспоминания.

На ветке клена повисло воспоминание о дне, когда Джекоб застукал дочь в гараже с каким-то парнем. Тот сидел на верстаке и покачивался, а Фрэнн пристроилась у него между ног.

- Ты что делаешь? – закричал Джек. – Дрянь такая!

Парень вскочил и, натягивая на ходу штаны, выскочил вон из гаража.

Фрэнни подошла к отцу. На ней была лишь юбка. Джекоб стыдливо отвел взгляд.

- Разве ты не видел, что я делала? – Вытерла рот Фрэнни. – То, что ты должен делать с мамочкой, хотя бы раз в месяц.

- Ты м… маленькая шлюха!

Он отвесил Фрэнни пощечину. А на следующий день потащил ее к психотерапевту.

- Я побеседовал с вашей дочерью, - сообщил тот. – Вы зря беспокоитесь. Она не извращенка. Просто ей не хватает вашей отцовской любви. А поведение? Таким образом она пытается обратить на себя внимание. Похоже, все пристойные способы ею уже перепробованы. Скажите, мистер Олдмен, а сколько времени вы проводите с дочерью?

Он задумался. И не смог ответить.

Опять лес. Похоже, он мстил Джекобу за Фрэнн. Веткой, быть может, ясеня распорол ему щеку. С кровью выудил еще одно воспоминание о дне исчезновения дочери.

Джекоб был в кабинете, дожидался важного клиента. Секретарь сказала, что звонит Джил. Он поднял трубку, жена задыхалась, с трудом проговаривала слова, приправляя их слезами. Дочь пропала - так она ему сказала. Джекоб обещал приехать, положил трубку, подошел к окну, которое в тот момент показалось ему большим аквариумом с небом вместо воды. Опять нужно выбираться туда, за стены кабинета. Нет. Там не его стихия. Какого черта! Не ко времени известие. В конце-концов, Джил не маленькая девчонка. Разве не может во всем разобраться сама? Наверняка Фрэнн свалила с очередным дружком и развлекается с ним где-нибудь в придорожном мотеле по примеру мамочки. Палец Джекоба опустился на кнопку селекторной связи.

- Да, мистер Олдмен, - раздался монотонный голос секретарши. Не она ли в свободное от работы в его офисе время объявляет рейсы в аэропортах?

- Отмени встречу с мистером Скоттом.

- Да, сэр.

- Хотя…

Он не отменил встречу. Протянул время. Теперь понял – почему. Боялся увидеть Фрэнни мертвой. Жену в истерике. И не знал, что с этим со всем делать.

Лес закончился. Джекоб вышел к озеру. Холмы, что проглядывали между деревьями, выросли, навалились синевой.

Из чего состояла его жизнь? Из обязательств, долга, работы. Церковь по воскресеньям. Звонки родителям на Рождество. Он не видел, как они состарились, не заметил, что их не стало. Зато его денежный бог был всегда с ним, благоухал новенькими чеками. Джекоб мог подержать его в руках. Бог заменял тепло Джил и Фрэнн. Те же, когда Джекоб к ним прикасался, будто покрывались льдом.

Он передернулся. Черт! Это не они были ледяные, это он заражал их холодом.

Когда Джекоб подъехал в тот вечер на место происшествия, заглянул в машину и дотронулся до перепачканных кровью сидений - они показались ему теплыми.

А потом слезы Джил на его плече, они были горячими.

Туман стелился над озером, сгущался, вплетая в себя все новые облака. Джекоб лег на берегу. Трава мокрая, да и черт с ней. Прикрыл глаза ладонью.

«Ты никогда не любил меня, Джек», - вспомнились ему слова Джил.

Любовь… Он никогда ею не болел. Даже не ожил, когда увидел, как Фрэнни появляется на свет. Он ни разу не сказал «я тебя люблю» своей матери. Не сказал этого отцу. Жене. И дочери. Никому. Любовь - табу в его сердце. Губы сводило, как только он пытался произнести вслух «я тебя тоже люблю» кому-нибудь из близких в ответ, пусть и просто так.

Джекоб сел. Туман, хоть и нельзя пощупать, но можно увидеть и ощутить. Вакуум, как оказалось недавно, состоит из каких-то там частиц. Его дочь стала легендой-призраком. А он – никто. Пустота.

Время таяло вместе с туманом, дождь закончился, солнечный диск проступил на небе. Рассвет, первый рассвет в жизни Джекоба, обжигал глаза. Конечно, рассветы были всегда, заглядывали сначала в окна дома его родителей, потом в окна его дома, заливали стекла, но ему было все равно. Он зажмуривался и стирал их шторами. А теперь, у озера, плакал от ожогов рассвета.

- Прости меня, Фрэнни. Прости, что не любил тебя.

* * *

Спустя еще два года Джекоб сидел в кресле своего нового кабинета во Фриско, ждал первого клиента. С разводами толстосумов покончено. Теперь только обыватели с их обычными проблемами. Когда-то в детстве, очень, очень давно, он хотел просто помогать людям.

В дверь постучали. Вошла чернокожая женщина лет пятидесяти, в растянутых брюках и заношенной толстовке. Пожалуй, в этом одеянии успел пощеголять весь округ Мишин.

- Слушаю вас, миссис…

- Паллоу. Мне нужна помощь.

Она села в кресло, сложила руки, переплела пальцы – они стали похожи на розовую косичку.

- Слушаю. Смелее, мэм.

- Мой сын… э-э… - она осеклась.

- Говорите, не бойтесь.

- Я… мм… я хотела бы прежде узнать… Сколько у вас проигранных дел?

Джекоб задумался.

- Одно.

- И какое, если не секрет?

- Моя жизнь.

Дата добавления: 2015-10-13