Глава X. Сузанна ли, слишком поспешно убрав свою руку с плеча капрала (вследствие внезапной

Сузанна ли, слишком поспешно убрав свою руку с плеча капрала (вследствие внезапной перемены своих чувств), — немного прервала нить его размышлений —

Или капрал начал сознавать, что он вошел в роль богослова и заговорил скорее как капеллан, чем так, как подсказывало ему сердце —

Или — — — — или — — — ибо во всех таких случаях человек находчивый и смышленый без труда может заполнить пару страниц предположениями — — а какое из них было истинным, пусть определит любознательный физиолог или вообще любознательный человек, — так или иначе, капрал следующим образом продолжал свою речь:

— Про себя скажу, что на открытом воздухе я ставлю смерть ни во что — ни вот в столечко, — прибавил капрал, щелкнув пальцами, — но с таким видом, который он один только мог придать этому заявлению. — В сражении я ставлю смерть ни во что, только бы она не схватила меня предательски, как беднягу Джо Гиббонса, когда тот чистил свое ружье. — Ну что она? Дернул за спусковой крючок — пырнул штыком на дюйм правее или левее — вот и вся разница. — Окинь взглядом фрунт — направо — видишь, Джек свалился — ну что ж — для него это все равно что получить кавалерийский полк. — Нет — это Дик. Тогда Джеку от этого не хуже. — Но тот или другой, — а мы марш вперед, — в пылу преследования даже смертельной раны не чувствуешь, — самое лучшее встретить смерть храбро, — бегущий подвергается в десять раз большей опасности, чем тот, кто идет ей прямо в пасть. — Я сто раз, — прибавил капрал, — смотрел ей в лицо и знаю, что она такое. — Пустяк, Обадия, это сущий пустяк на поле битвы. — Зато дома она, ух, какая страшная, — проговорил Обадия. — Мне она тоже нипочем, — сказал Джонатан, — когда я сижу на козлах. — А по-моему, она натуральнее всего в постели, — возразила Сузанна. — Если б я мог тогда увернуться от нее, забравшись в самую паршивую телячью кожу, которая когда-либо шла на вещевые мешки, я б так и сделал, — сказал Трим, — одно слово: натура.

— Натура есть натура, — сказал Джонатан. — Потому-то, — воскликнула Сузанна, — мне так жаль мою госпожу. — Никогда она от этого не оправится. — А я так из всего семейства больше всех жалею капитана, — отвечал Трим. — Госпожа твоя выплачется, и ей станет легче, — а сквайр выговорится, — но мой бедный господин ни слова не скажет, он все затаит в себе. — Я целый месяц буду слышать, как он вздыхает в постели совсем так, как он вздыхая по лейтенанте Лефевре. Прошу прощения у вашей милости, не вздыхайте так жалостно, — говорил я ему, бывало, лежа с ним рядом. — Ничего не могу поделать, Трим, — говорил мой господин, — такое это печальное происшествие — я не в силах изгнать его из сердца. — Ваша милость не боится даже смерти. — Надеюсь, Трим, я ничего не боюсь, — говорил он, — боюсь только делать дурное. — Но что бы ни случилось, — прибавлял он, — я позабочусь о мальчике Лефевра. — И с этими словами его милость обыкновенно засыпал, они были для негр как успокоительное лекарство.

— Люблю слушать, как Трим рассказывает про капитана, — сказала Сузанна. — Он добрый господин, — сказал Обадия, — другого такого нет на свете. — Да, и самый храбрый из всех командиров, — сказал капрал, — которые водили когда-либо людей в атаку. — Во всей королевской армии не было лучшего офицера — и лучшего человека на божьем свете; он пошел бы на жерло пушки, даже если бы видел зажженный фитиль у самого запала, — и все-таки, несмотря на это, сердце у него для других кроткое, как у дитяти. — Он не обидел бы цыпленка. — Я лучше соглашусь возить такого господина за семь фунтов в год, — сказал Джонатан, — чем других за восемь. — Спасибо тебе, Джонатан, за твои двадцать шиллингов, — сказал капрал, пожимая кучеру руку, — это все равно как если б ты положил их мне в карман. — Я буду служить ему по гроб, так я его люблю. — Он мне друг и брат — и если б я знал наверно, что мой бедный брат Том помер, — продолжал капрал, доставая платок, — то, будь у меня десять тысяч фунтов, я бы отказал их капитану до последнего шиллинга. — Трим не мог удержаться от слез при этом завещательном доказательстве своей преданности дяде Тоби. — Вся кухня была растрогана. — Расскажите же нам про бедного лейтенанта, — сказала Сузанна. — С превеликим удовольствием, — отвечал капрал.

Сузанна, кухарка, Джонатан, Обадия и капрал Трим сели вокруг огня, и как только судомойка затворила двери в кухне, — капрал начал.

Дата добавления: 2015-10-13