Августа. — МКС, включаю канал связи космос-земля, — объявил Капком

— МКС, включаю канал связи космос-земля, — объявил Капком. — Ждите.

«Поговори со мной, Джек. Пожалуйста, поговори со мной», — молча молила Эмма, скользя в полумраке жилого модуля. Вентиляторы не работали, и в модуле было так тихо, что она слышала биение собственного сердца, движение воздуха, который втягивали и выталкивали ее легкие.

Она вздрогнула, когда голос оператора вдруг произнес:

— Связь включена. Можете приступать к НСР.

— Джек! — позвала она.

— Я здесь. Я здесь, дорогая.

— Он не был заражен! Я же сказала им, что он не инфицирован…

— Мы пытались остановить их! Приказ поступил из Белого дома. Они не хотели рисковать.

— Это я виновата. — Эмма заплакала от изнеможения. Она была одна, и ей было страшно. А еще мучилась оттого, что приняла неверное решение, стала причиной катастрофы. — Я думала, они позволят ему вернуться. Я думала, это его единственный шанс выжить.

— Почему ты осталась, Эмма?

— Мне пришлось. — Она глубоко вздохнула и добавила: — Я заразилась.

— Ты подверглась воздействию инфекции. Это не значит, что ты заражена.

— Я только что сделала анализ крови, Джек. Уровень амилазы растет.

Он промолчал.

— После контакта с инфекцией прошло уже восемь часов. У меня осталось от двадцати четырех до сорока восьми часов, а потом я… потеряю трудоспособность. — Ее голос выровнялся. Теперь она говорила удивительно спокойно, словно речь шла о чужом умирающем пациенте. — Этого достаточно, чтобы кое-что доделать. Отправить за борт тела. Поменять фильтры и запустить вентиляцию. Чтобы облегчить уборку следующему экипажу. Если вообще будет следующий экипаж…

Джек продолжал молчать.

— А что касается моих останков… — Голос Эммы был поразительно бесстрастным, ей удалось подавить все эмоции. — Когда придет время, думаю, для блага станции мне стоит выйти в открытый космос, где я не смогу никого заразить после смерти. После того как мое тело… — Она замолчала. — «Орлан» легко надеть без посторонней помощи. У меня под рукой валиум и прочие сильнодействующие средства. Так что я буду спать, когда кончится воздух. Знаешь Джек, если задуматься, это не такой уж плохой способ уйти из жизни. Плыть в космосе. Глядеть на Землю, на звезды. Погрузиться в сон…

Затем Эмма услышала Джека. Он плакал.

— Джек, — тихо проговорила она, — я люблю тебя. Я не знаю, почему мы разошлись. Но уверена — во многом виновата я.

Он вздохнул.

— Эмма, не надо.

— Как же это глупо! Почему бы не сказать об этом раньше? Возможно, ты считаешь, я говорю тебе это потому, что должна умереть. Но Джек, честное слово, правда в том…

— Ты не умрешь. — Он повторил это снова, со злостью в голосе: — Ты не умрешь.

— Ты же слышал, что сказал доктор Роман. Ничего не помогло.

— Помогла барокамера.

— Ее не успеют сюда доставить. А без КАСа я не смогу попасть домой. Даже если мне позволят вернуться.

— Должен быть выход. Ты сможешь создать эффект гипербарокамеры. Это помогло инфицированным мышам. Они остались живы, так что это уже кое-что. Только они и выжили.

«Нет, — вдруг поняла Эмма. — Не только они». Она медленно обернулась и посмотрела на люк, ведущий в Нод-1.

«Мышь, — вспомнила она. — Жива ли та мышь?»

— Эмма!

— Оставайся на связи. Я хочу кое-что проверить в лаборатории.

Она пересекла Нод-1 и скользнула в американскую лабораторию. Здесь тоже пахло запекшейся кровью, и даже в полумраке Эмма видела темные пятна на стенах. Она подплыла к отсеку с животными, вытащила клетку с мышами и посветила внутрь фонариком.

Луч выхватил жалкое зрелище. Мышь с раздутым брюхом билась в агонии, лапки молотили по воздуху, открытая пасть жадно заглатывала воздух.

«Ты не можешь умереть, — думала Эмма. — Ты же выжила, ты же исключение из правил. Доказательство того, что у меня еще есть надежда».

Мышь сжалась, ее тельце скрючилось в агонии. Струйка крови показалась между задних лапок, распадаясь на кружащиеся капельки. Эмма знала, что будет потом: последний приступ — и мозг превратится в кашу переваренных белков. Она видела новую порцию крови, запачкавшую белый мех на задней части мышиного тельца.

А потом Эмма увидела что-то розовое, выглянувшее между задних лапок мыши.

Оно двигалось.

Мышь снова задергалась.

Из нее выскользнуло извивавшееся безволосое розовое тельце. От брюшка тянулась блестящая ниточка. Пуповина.

— Джек, — зашептала она. — Джек!

— Я здесь.

— Мышь… самка…

— Что с ней?

— Три последние недели она неоднократно контактировала с Химерой, но не заболела. Она единственная выжившая мышь.

— Она до сих пор жива?

— Да. Думаю, я знаю, почему. Она была беременна.

Мышь снова начала корчиться. Появился еще один мышонок, блестя от крови и слизи.

— Должно быть, это случилось, когда Кеничи посадил ее в отсек с самцами, — продолжала Эмма. — Я не следила за ней. Я не думала…

— Почему беременность так подействовала? Почему она защитила ее?

Эмма плавала в полумраке, пытаясь найти ответ на этот вопрос. Недавняя работа в открытом космосе и шок от смерти Лютера истощили ее. Она знала, что Джек тоже без сил. Два усталых разума против бомбы с часовым механизмом — ее болезни.

— Так-так. Давай подумаем о беременности, — предложила Эмма. — Это сложное физиологическое состояние. Это больше, чем просто вынашивание плода. Это изменение обмена веществ.

— Гормоны. У беременных животных повышается уровень гормонов. Если сымитировать это состояние, можно понять историю этой мыши.

«Гормональная терапия». Эмма вспоминала все химические вещества, циркулирующие в теле беременной женщины. Эстроген. Прогестерон. Пролактин. Хорионгонадотропин человека.

— Противозачаточные средства, — подсказал Джек. — Можно сымитировать беременность с помощью противозачаточных гормонов.

— У нас на борту ничего подобного нет. Они не входят в состав аптечки.

— Ты смотрела в личных вещах Дианы?

— Я бы знала, что она принимает контрацептивы. Я же врач.

— Все равно проверь. Проверь, Эмма.

Она выскочила из лаборатории. В российском рабочем модуле Эмма начала просматривать ящики с личными вещами Дианы. Она чувствовала себя виноватой, копаясь в личных вещах другой женщины, пусть даже уже умершей. Среди аккуратно сложенной одежды она обнаружила секретный запас конфет. Эмма и не знала, что Диана была сладкоежкой; и многого о Диане она уже никогда не узнает. В другом ящике Эмма нашла шампунь, зубную пасту и тампоны. Противозачаточных таблеток не было.

Она захлопнула ящик.

— На станции нет ничего из того, что можно было бы использовать!

— Если мы запустим шаттл завтра… если мы доставим тебе гормоны…

— Запуска не будет! И даже если тебе удастся послать сюда целую аптеку, все равно потребуется три дня!

Через три дня она скорее всего умрет.

Эмма вцепилась в запачканный кровью шкафчик, дыхание участилось и стало затрудненным, мышцы напряглись от отчаяния. От безысходности.

— Тогда подойдем к проблеме с другого конца, — предложил Джек. — Эмма, оставайся на связи! Мне понадобится твоя помощь.

Она резко выдохнула.

— Я отсюда никуда не денусь.

— Почему гормоны так действуют? Каков механизм? Мы знаем, они химические сигналы, внутренняя система связи на клеточном уровне. Их воздействие заключается в усилении или подавлении экспрессии генов. Они меняют программу клеток… — Джек говорил сбивчиво, надеясь только на то, что поток сознания принесет его к правильному ответу. — Чтобы гормон работал, ему необходимо связаться с определенным рецептором в клетке-мишени. Он как ключ ищет подходящую скважину. Возможно, если мы изучим данные «СиСайенс», если сможем выяснить, какие еще ДНК доктор Кёниг привила геному этого организма, мы узнаем, как остановить размножение Химеры.

— Что ты знаешь о докторе Кёниг? Над какими еще исследованиями она работала? В этом может скрываться разгадка.

— У нас есть ее резюме. Мы видели ее работы об археонах. Остальное для нас загадка. Такой порядок в «СиСайенс». Мы продолжаем откапывать новые сведения.

«На это уйдет драгоценное время, — подумала Эмма. — А у меня его осталось не так много».

Она так крепко вцепилась в шкафчик Дианы, что теперь ее руки ныли. Эмма отняла руки и поплыла прочь, словно ее уносил поток отчаяния. Вырвавшись из шкафчика, некоторые вещи Дианы принялись плавать в воздухе. Доказательства любви Дианы к сладкому: плитки шоколада, драже, засахаренный имбирь в целлофановом пакете. Именно он вдруг привлек внимание Эммы. Кристаллизованный имбирь.

Кристаллы.

— Джек, — сказала она. — У меня появилась идея.

С бешено колотящимся сердцем Эмма вынырнула из российского рабочего модуля и направилась назад в американскую лабораторию. Там она включила компьютер с базой данных полезной нагрузки. В полумраке модуля монитор излучал зловещий янтарный отсвет. Она открыла список папок с данными экспериментов и кликнула по названию «ЕКА». Европейское космическое агентство. Здесь были все протоколы и справочные материалы, необходимые для управления экспериментами агентства.

— Эмма, что ты задумала? — раздался в наушниках голос Джека.

— Диана работала над выращиванием белковых кристаллов, помнишь? Фармацевтические исследования.

— Из каких белков? — поинтересовался он, и Эмма поняла: он прекрасно понял, о чем она думает.

— Просматриваю список. Их тут десятки…

Названия белков мелькали на экране, сливаясь в сплошной поток. Курсор замер на элементе, который она искала, — хорионический гонадотропин человека.

— Джек, — тихо позвала она. — Кажется, я выиграла немного времени.

— Что ты нашла?

— ХГЧ. Диана выращивала кристаллы. Мне придется войти в декомпрессионный отсек. Кристаллы находятся в модуле ЕКА, а там — вакуум. Но если я начну понижать давление прямо сейчас, я добуду кристаллы через четыре-пять часов.

— Сколько ХГЧ на борту?

— Сейчас проверю. — Эмма открыла файлы эксперимента и быстро просмотрела сведения о количестве.

— Эмма!

— Оставайся на связи! Здесь уточненные данные. Я ищу нормальный уровень ХГЧ при беременности.

— Я могу посмотреть.

— Нет, нашла. Так, если я растворю кристаллическую массу в изотоническом растворе… мой вес сорок пять килограммов…

Эмма вводила цифры. Она сильно рисковала. Не зная, как быстро усваивается этот гормон, какой у него период полураспада. Ответ наконец появился на экране.

— Сколько доз? — спросил Джек.

Эмма закрыла глаза. «Этого мне надолго не хватит. Это меня не спасет».

— Эмма!

Она вздохнула. Как будто всхлипнула.

— На три дня.

Дата добавления: 2015-10-13