ГЛАВА 23. Испытание

Найнив с опаской разглядывала огромный зал, расположенный глубоко под Белой Башней, и с той же опаской посматривала на стоящую рядом Шириам. Наставница Послушниц, казалось, чего-то ожидала, даже с некоторым нетерпением. За несколько дней пребывания в Тар Валоне Найнив всегда видела на лицах Айз Седай только безмятежность, и они с улыбкой принимали то, что случилось и случится.

Купольный зал был высечен в скальном основании острова; свет фонарей на высоких стойках отражался от бледных гладких каменных стен. В самом центре купола находилось сооружение из трех закругленных серебряных арок – высоких, в них можно было пройти во весь рост, – посаженных на толстое серебряное же кольцо-основание; боковинами арки касались друг друга. Арки и кольцо составляли единое целое. Внутренность арок Найнив разглядеть не могла; там странно мерцал свет, а если смотреть слишком долго, возникало сосущее чувство под ложечкой. Там, где арки соединялись с кольцом, на голом камне пола, скрестив ноги и созерцая серебряную конструкцию, сидели Айз Седай. Еще одна была поблизости, возле обыкновенного стола, на котором стояли три больших серебряных кубка. Каждый, как знала Найнив – или же так ей говорили, – наполнен ключевой водой. Все четыре Айз Седай были в шалях, как и Шириам; с голубой бахромой – у Шириам, красная – у смуглой женщины у стола, с зелёной, белой и серой – у трех, что расположились у арок. На Найнив был одно из платьев, подаренных ей в Фал Дара, – бледно-зеленое, вышитое мелкими белыми цветками.

– Сначала вы оставляете меня с утра до ночи пялиться на свои большие пальцы, – проворчала Найнив, – а теперь гоните, как на пожар.

– Сейчас ни одной женщине не слуга, – ответила Шириам. – Колесо плетет так, как угодно Колесу, – и тогда, когда оно желает. Терпение – добродетель и качество характера, которому должно научиться, но мы все должны быть готовы к мгновенным переменам.

Найнив удержалась от яростного взгляда. Самой раздражающей чертой характера рыжеволосой Айз Седай, которую Найнив успела для себя открыть, была та, что порой Шириам говорила так, словно цитировала некое высказывание, пусть даже обстояло все совсем по-иному.

– Что это за штука?

– Терангриал.

– Ну, это мне ровным счетом ничего не говорит. Что она делает?

– Терангриал дитя мое, многое делает. Подобно ангриалам и саангриалам, они остались от Эпохи Легенд и используют Единую Силу, хотя и не столь редки, как другие два. Некоторые тер'ангриалы, вероятно, предназначены для работы с Айз Седай, как этот вот, а другие срабатывают просто в присутствии женщины, способной направлять. Считают даже, будто есть и такие, что будут действовать в руках любого. В отличие от ангриалов и са ангриалов, они предназначены для исполнения чего-то определенного. В Белой Башне имеется один такой, его назначение – скреплять клятвы. Когда ты станешь полноправной сестрой, свои завершающие обеты ты принесешь, держа в руках тот тер ангриал. Не говорить ни единого слова, которое не является правдой. Не создавать никакого оружия, чтобы с его помощью один человек убивал другого. Никогда не использовать Единую Силу как оружие иначе как против Друзей Темного или исчадий Тени, или как крайнее средство для защиты собственной жизни, или жизни своего Стража, или жизни другой сестры.

Найнив покачала головой. Для клятвы это звучало или слишком много, или чересчур мало, и она не преминула так и заявить.

– Когда-то от Айз Седай не требовалось приносить клятвы. Было общеизвестно, кто такие Айз Седай, что они защищают, и в большем не было необходимости. Многие из нас хотели бы, чтобы так было и впредь. Но Колесо поворачивается, и времена меняются. Поэтому мы даем клятвы и поэтому известно, что мы ими связаны, это и позволяет государствам иметь с нами дела без боязни, что мы бросим свою мощь. Единую Силу, против них. Этот выбор мы сделали между Троллоковыми Войнами и Войной Ста Лет, и благодаря такому решению Белая Башня еще стоит и мы можем делать все, что в наших силах, в борьбе с Тенью. – Шириам глубоко вздохнула. – О Свет, дитя мое, я пытаюсь научить тебя тому, что всякая другая женщина, стоящая на твоем месте, постигала бы в течение целых лет. Так нельзя. Сейчас твои мысли должны занимать тер ангриалы. Нам неведомо, для какой цели они созданы. Мы осмеливаемся пользоваться лишь горсточкой их, и способ, каким мы смеем их использовать, может не иметь ничего общего с целями, для которых их предназначали создатели. Большинство из тер ангриалов – как мы узнали по горькому опыту – лучше – а то и необходимо – избегать. За минувшие годы немало Айз Седай погибли или их Талант выжгло, когда они пытались узнать о них больше.

Найнив ощутила внутренний трепет:

– И вы хотите, чтобы я шагнула в этот?.. Свет в арках мерцал теперь меньше, но, что лежит за ними, она видела ничуть не лучше.

– Нам известно, что он делает. Он поставит тебя лицом к лицу с твоими самыми большими страхами. – Шириам мило улыбнулась. – Никто не спросит тебя, с чем ты столкнулась; тебе не нужно рассказывать больше того, что пожелаешь. Страхи любой женщины – ее личное дело.

Туманно Найнив подумала о своем нервном отношении к паукам, особенно в темноте, но вряд ли Шириам имела в виду именно это.

– Я просто шагну в одну арку и выйду из другой? Три раза пройти, и всё?

Айз Седай, раздраженно дернув плечом, поправила шаль.

– Если тебе угодно свести к такому, то да, – сухо ответила она. – По пути сюда я рассказала тебе, что ты должна знать о церемонии заранее, и не более того, что положено знать. Если бы ты пришла сюда послушницей, то знала бы все наизусть, но не волнуйся об ошибках. Надо будет, я тебе напомню. Ты уверена, что готова к испытанию? Если хочешь остановиться сейчас, я могу еще записать твое имя в книгу ПОСЛУШНИ'

– Нет!

– Тогда ладно. Теперь я скажу тебе две вещи, которые ни одна женщина не услышит, не оказавшись в этом зале. Первое. Начав, ты должна продолжать до конца. Откажешься – и, каков бы ни был твой потенциал, тебя очень вежливо выпроводят из Башни, снабдив серебром в достатке, чтобы поддержать тебя год, и тебе никогда не будет позволено вернуться. – Найнив открыла было рот, чтобы заявить, что не откажется, но Шириам оборвала ее резким жестом. – Слушай и говори лишь когда знаешь, что сказать. Второе. Чтобы добиваться чего-то, чтобы бороться с чем-то, должно знать опасность. Здесь ты осознаешь опасность. Некоторые женщины вошли туда и никогда не вышли. Когда тер'ангриалу дали время успокоиться, их – там – не было. И больше их не видели. Чтобы выжить, ты должна быть стойкой. Дрогни, потеряйся, и… – Ее молчание было красноречивей любых слов. – Это твой последний шанс, дитя. Сейчас еще, прямо сейчас, ты можешь повернуться и уйти, и я впишу твое имя в книгу послушниц, и против тебя будет одна-единственная пометка. Дважды еще тебе будет позволено прийти сюда, и лишь после третьего отказа тебя выставят вон из Башни. В отказе нет ничего позорного. Многие так делали. В первый раз я тоже не смогла войти. Теперь можешь говорить.

Найнив покосилась на серебряные арки. Свечение в них больше не дрожало; они были наполнены мягким белым сиянием. Чтобы узнать, что она хочет узнать, ей нужна свобода Принятой – свобода задавать вопросы, заниматься по своему собственному усмотрению, без руководства со стороны, сверх того, что она сама попросит. Я должна заставить Морейн заплатить за то, что она содеяла с нами. Должна.

– Я готова.

Шириам медленно двинулась внутрь зала. Найнив шла рядом с ней.

И, словно по сигналу, громким церемонным тоном заговорила Красная:

– Кого ты привела с собой, сестра? – Три Айз Седай вокруг тер'ангриала продолжали неотрывно смотреть на него.

– Та, кто пришла кандидатом к Принятию, сестра, – столь же церемонно отозвалась Шириам.

– Готова ли она?

– Она готова отринуть все, чем была, и, пройдя через свои страхи, добиться Принятия.

– Знает ли она свои страхи?

– Она никогда с ними не сталкивалась, но таково ее желание.

– Тогда пусть она встретится с тем, чего страшится. В двух шагах от арок Шириам встала, и рядом остановилась Найнив.

– Твое платье, – не глядя на нее, прошептала Шириам. Щеки Найнив порозовели – она успела забыть, что говорила Шириам по пути из ее комнаты. Торопливо она сняла платье, сбросила туфли и чулки. Сворачивая одежду и аккуратно укладывая ее рядом, она почти позабыла об арках. Под платье она тщательно запрятала Ланово кольцо; она не хотела, чтобы его видели. Потом с одеждой было покончено; а терангриал был по-прежнему тут, он по-прежнему ждал.

Камень холодил голые ступни, и Найнив тут же вся покрылась гусиной кожей, но стояла прямо и дышала медленно. Она никому не позволит увидеть, что она боится.

– Первый раз, – произнесла Шириам, – за то, что было. Путь обратно появится, но лишь единожды. Будь стойкой.

Найнив заколебалась. Потом шагнула вперед, через арку и в свечение. Оно окружило ее, словно сиял сам воздух, она будто погружалась в свет. Свет был везде. Свет был всем.

Сообразив, что она нага, Найнив вздрогнула, потом изумленно оглянулась. По бокам от нее стояли каменные стены, вдвое выше ее роста и гладкие, будто обтесанные. Под пальцами ног чувствовались пыльные шероховатые каменные плиты. Блеклое небо над головой было будто свинцовое, лишенное облаков, и в нем висело распухшее красное солнце. В стенах в обоих направлениях имелись проемы, отмеченные короткими квадратными приворотными тумбами. На краю зрения стены сходились, но от места, где она стояла, уровень земли понижался – и впереди, и позади. Через ворота она разглядела дальше еще больше толстых стен и проходов за ними. Она очутилась в гигантском лабиринте.

Где это? Как я сюда попала? Будто сказанная другим голосом, явилась мысль. Выход появится, но лишь единожды.

Она помотала головой.

– Если есть лишь один выход, то, стоя тут, я его не найду. – Хорошо хоть воздух был сухим и теплым. – Надеюсь, до того как наткнусь на людей, я найду какую-нибудь одежду.

Смутно она припомнила, как маленькой девочкой играла на бумаге в лабиринты; был прием, как отыскивать выход, но на память он не приходил. Прошлое казалось неясным, словно прячущимся в дымке, словно все случилось с кем-то другим. Ведя рукой по стене, она зашагала вперед, и облачка пыли закружились из-под ног.

У первого проема в стене она поймала себя на том, что вглядывается вдоль второго прохода, который, по-видимому, ничем не отличался от того, в котором находилась она. Глубоко вздохнув, она зашагала прямо, мимо бесчисленных ворот, которые в точности походили друг на друга. Вскоре она наткнулась на нечто иное. Путь раздваивался. Она свернула налево и в конце концов вновь оказалась у развилки. Еще раз она пошла налево. У третьей развилки поворот налево привел к глухой стене.

С мрачным видом она вернулась к последней развилке и оттуда пошла направо. Теперь в тупик она уперлась после четырех поворотов направо. Несколько мгновений она зло смотрела на стену.

– Как я здесь очутилась? – вслух поинтересовалась она. – Где это место?

Выход появится лишь единожды.

Еще раз она вернулась обратно. Она была уверена: есть способ выбраться из лабиринта. У последней развилки она пошла налево, у следующей – свернула направо. Так и решив поступать, она двинулась дальше. Налево, потом направо. Прямо до развилки. Налево, потом направо.

Ей показалось, что этот трюк действует. По крайней мере она миновала с дюжину развилок, а тупика на сей раз не встретилось. Она подошла к очередному разветвлению.

Уголком глаза она уловила мимолетное движение. Повернулась и увидела лишь пыльный проход между гладкими каменными стенами. Она шагнула было на левую дорожку… крутанулась волчком на другой промельк движения. Ничего не было, но на этот раз она чувствовала уверенность. Кто-то был позади нее. Кто-то был. Взволнованной рысцой она сорвалась с места, устремившись в противоположную сторону.

Теперь вновь и вновь, на самой границе зрения, дальше по тому проходу или по этому, она замечала какое-то движение, неразличимое – слишком быстрое, пропадавшее, не успевала она повернуть голову и присмотреться получше. Она рванула бегом. В Двуречье, когда она была девчонкой, немногие мальчишки могли обогнать ее. Двуречье? Что это такое?

Из проема впереди нее выступил мужчина. Темные одежды имели затхлый, наполовину сгнивший вид, а сам он был стар. Старее, чем стар. Кожа, смахивающая на пергамент с тонкими трещинками, слишком туго обтягивала череп, под нею будто не было плоти. Редкие пучки ломких волос топорщились на покрытом струпьями скальпе, а запавшие глаза выглядывали, будто из двух пещер.

Она остановилась, тормозя ногами и обдирая их о шершавые каменные плиты.

– Я – Агинор, – произнес он, улыбаясь, – и я пришел за тобой.

Сердце у нее чуть из груди не выпрыгнуло. Один из Отрекшихся.

– Нет. Нет, этого не может быть!

– А ты хорошенькая, девочка. Я тобой потешусь. Вдруг Найнив вспомнила, что на ней ни лоскутка, ни ниточки нет. Завизжав, с красным – лишь отчасти от гнева – лицом, она юркнула в ближайший поперечный коридор. Кудахтающий смех погнался за нею, и звуки шаркающего бега, которые не отставали от нее, бегущей во всю прыть, и шепоток обещаний того, что он с нею сделает, когда поймает. От этих обещаний, услышанных даже наполовину, крепко сдавило и скрутило желудок.

Отчаянно она искала выход, с яростью высматривая его, а сама бежала, стискивая кулаки. Выход появится, но лишь единожды. Будь стойкой. Ничего не было, один только бесконечный лабиринт. Как ни быстро бежала она, за спиной беспрестанно раздавались непристойные слова" Мало-помалу страх совершенно переплавился в ярость.

– Чтоб тебе сгореть! – всхлипнула она. – Сожги его Свет! Он не смеет!

Внутри себя она почувствовала цветок, он распускается, разворачивает лепестки к свету.

Оскалив зубы, она повернулась лицом к преследователю, и тут же появился Агинор, смеющийся, приближающийся галопом, вперевалку.

– Ты не смеешь! – Она выбросила кулак в его сторону, пальцы раскрылись, будто она что-то швырнула. Вид сорвавшегося с руки огненного шара мало удивил ее.

Шар взорвался на груди Агинора, сбив его наземь. Лишь мгновение он лежал распростершись, потом, пошатываясь, встал. Он словно не замечал тлеющей на груди одежды.

– Ты осмелилась? Ты осмелилась! – Он затрясся, и струйка слюны сбежала по подбородку.

Внезапно в небе набухли облака, грозные серые и черные валы. С тучи сорвалась, прямо в сердце Найнив, молния.

Так ей показалось – всего на одно биение сердца, – время будто остановилось, удар сердца как будто длился вечно. Она ощутила в себе поток – сайдар, пришла отдаленная мысль, – почувствовала ответный поток в молнии. И она изменила направление потока. Время устремилось вперед.

С грохотом молния разнесла камень над головой Агинора. Запавшие глаза Отрекшегося раскрылись, и он отшатнулся.

– Ты не можешь! Этого не может быть! – Он отскочил в сторону, когда туда, где он стоял, взметнув фонтан каменных осколков, ударила молния.

Найнив неумолимо двинулась к Агинору. И тот побежал. Саидар превратилась в несущийся через нее поток. Она чувствовала скалы вокруг нее и воздух, чувствовала крошечные струящиеся потоки Единой Силы, что пропитывали их, образовывали их. И она чувствовала, что Агинор делает… что-то. Она чувствовала это неопределенно, как бы издалека, словно никогда такого по-настоящему не знала, но видела вокруг себя результаты этого и понимала, что к чему.

Под ее ногами рокотала и колебалась земля. Впереди нее рушились стены, груды камня перекрывали путь. Она карабкалась по обломкам, не замечая, как острый щебень режет ступни, и старалась не терять Агинора из виду. Поднялся ветер, завывая по коридорам ей в лицо, неистовствуя, пока он не разгладил ее щеки и пока от него не заслезились глаза; и пока он пытался сбить ее с ног, она изменила поток, и Агинор кубарем покатился по проходу, закувыркался, будто вырванный с корнем куст. Она коснулась потока в толще земли, изменила его направление, и каменные стены обрушились на Агинора, замуровывая его. Вслед за ее яростным взором пала молния, другая, ударяя возле него, камень лопался, выплевывая крошку, все ближе и ближе. Она чувствовала, как он борется, пытаясь обратить все на нее, но фут за футом слепящие стрелы придвигались к Отрекшемуся.

Что-то заблестело справа от нее, что-то открывшееся за опрокинувшимися стенами.

Найнив чувствовала, как слабеет Агинор, чувствовала, что его попытки ударить по ней все отчаяннее и немощнее. Однако откуда-то знала, что он не сдался. Отпусти она его сейчас, он погонится за нею с прежним упорством, убежденный, что в конце концов она оказалась чересчур слаба, чтобы остановить, не дать сделать с ней то, чего он желает.

Серебряная арка высилась там, где некогда темнел камень, арка, наполненная мягким серебристым сиянием. Выход…

Когда Отрекшийся не стал больше атаковать, она поняла, что наступил перелом – тот "момент, когда все его силы уходят на то, чтобы отвести направленные на него удары. И его сил не хватало, он не мог больше отражать их. Теперь ему приходилось уворачиваться от брызжущих камней, выбиваемых молниями, и взрывы опять сбросили его наземь.

Путь обратно появится, но лишь единожды. Будь стойкой. Молнии больше не падали. Найнив отвернулась от ползающего на четвереньках Агинора и взглянула на арку. Опять обернулась она к Агинору, а тот уже скрывался из виду за курганом каменных обломков. Она расстроенно зашипела. От лабиринта многое, очень многое еще уцелело, и Отрекшийся мог спрятаться в сотне других мест, хоть в булыжных нагромождениях, что учинили они с Агинором. Вновь отыскать его потребует уймы времени, но она была уверена: если она не найдет его первой, он сам ее найдет. Собрав все свои силы, он нападет на нее, когда она менее всего ожидает.

Путь обратно появится, но лишь единожды.

Испугавшись, она повернулась и с облегчением увидела, что арка по-прежнему тут. Если она сумеет по-быстрому отыскать Агинора…

Будь стойкой.

В ярости и досаде она зарычала и стала карабкаться по опрокинутым каменным блокам к арке.

– Кто бы ни был виновен, что я очутилась тут, – проворчала она, – они у меня попляшут. По сравнению с ними Агинор еще счастливо отделался. Я…

– Она шагнула в арку, и свет затопил ее.

– Я… – Найнив ступила из арки и замерла, оглядываясь. Все было так, как она и помнила, серебряный теран-гриал, Айз Седай, зал, но воспоминание походило на удар, отсутствующая память обрушилась в разум. Она вышла из той же арки, в которую входила.

Красная сестра высоко подняла одну из серебряных чаш, и струйка холодной чистой воды потекла по голове Найнив.

– Ты омыта от того греха, который могла свершить, – нараспев произнесла Айз Седай, – и от тех, что свершены против тебя. Ты омыта от того злодеяния, которое могла совершить, и от тех, что совершили против тебя. Ты явилась к нам омытая, свободная и очищенная, душой и сердцем.

Найнив задрожала, когда вода побежала по телу, капая на пол. Шириам с успокаивающей улыбкой взяла ее за руку, но в голосе Наставницы Послушниц не было ни намека напрошлую тревогу.

– Пока ты все делаешь хорошо. Вернулась – уже хорошо. Помни, что является твоей целью, и все будет хорошо и дальше. – Рыжеволосая повела Найнив вокруг терангриала к другой арке.

– Это было так по-настоящему, – шепотом произнесла Найнив. Она смогла вспомнить все, вспомнила, как направляла Единую Силу – с той же легкостью, что поднимала руку. Она смогла вспомнить Агинора и то, что Отрекшийся хотел с ней сделать. Ее опять прошибла дрожь. – Это было по-настоящему?

– Никто не знает, – ответила Шириам. – В воспоминаниях все выглядит настоящим, и бывало, возвращались с реальными ранами, полученными там. Другие же рассекали тело до кости и появлялись оттуда без царапинки. Каждый раз для всех женщин, входящих в арку, все по-разному. Древние утверждали, что существует множество миров. Вероятно, терангриал переносит тебя в них. Даже если так, это происходит при соблюдении очень строгих правил, что весьма необычно для устройства, предназначенного просто для переноса из одного места в другое. Я полагаю, это все – не по-настоящему. Но помни: реально или нет про-исходящее, опасность – реальна, как реален нож, вонзающийся тебе в сердце.

– Я направляла Силу. Это было так легко. Шириам запнулась.

– Считается, что такое невозможно. Ты даже вспомнить не должна была, что способна направлять. – Она изучала Найнив пытливым взглядом. – И с тобой ничего плохого не случилось. Я ощущаю по-прежнему в тебе эту способность, столь же сильную, как ипрежде.

– Вы говорите так, будто это было опасно, – медленно произнесла Найнив, и Шириам перед ответом немного помолчала.

– Незачем задумываться о необходимости предупреждения, раз ты его не в состоянии вспомнить, но… Этот терангриал был обнаружен во время Троллоковых Войн. В архивах у нас есть записи о его исследовании. Первую вошедшую туда сестру охраняли, как только возможно, поскольку никто не знал, что случится. Память у нее осталась, и она при угрозе ее жизни направляла Единую Силу. И она вышла – все способности выжжены дотла, неспособная направлять, утратившая даже возможность почувствовать Истинный Источник. Вторую вошедшую туда также охраняли, и она тоже была уничтожена схожим образом. Третья отправилась без защиты, утратив воспоминания, едва вступила туда, и вернулась невредимой. Это одна причина, почему мы послали тебя совершенно беззащитной. Найнив, ты не должна больше направлять, будучи внутри терангриала. Я понимаю, что-либо помнить трудно, но постарайся.

Найнив сглотнула. Она могла помнить, могла помнить не вспоминая.

– Я не буду направлять, – сказала она. Если я смогу помнить. Она едва удерживалась от истерического смеха.

Они оказались у следующей арки. Свечение по-прежнему наполняло все три. Шириам напоследок опять предостерегающе взглянула на Найнив и оставила ее стоять одну у арки.

– Второй раз – за то, что есть. Путь обратно появится, но лишь единожды. Будь стойкой.

Найнив уставилась в сверкающую серебром арку. Что там на этот раз? Другие женщины ждали, смотрели. Она решительно шагнула в свет.

Найнив с удивлением поглядела на простое коричневое платье, которое оказалось на ней, потом вздрогнула. Почему она уставилась на собственное платье? Путь обратно появится, но лишь единожды. Оглядываясь, она улыбнулась. Она стояла на краю Лужайки в Эмондовом Лугу, вокруг – крытые соломой дома, а прямо перед нею – гостиница "У Винного Ручья" Сам Винный Ручей бил ключом из каменного основания, журчал в траве на Лужайке, и из-под ивовых ветвей возле гостиницы бежала на восток Винная Река. Улицы были безлюдны, но наверняка в тихий утренний час у большинства жителей найдется уйма работ по хозяйству.

Найнив присмотрелась к гостинице, и ее улыбка пропала. Над зданием витала не просто атмосфера запущенности и небрежения, побелка потемнела и облупилась, ставня покосилась, в прорехе черепицы виднелся подгнивший конец стропила. Что такое с Браном? У него что, обязанности мэра все время отнимают, да настолько, что он бросил свою гостиницу без присмотра?

Дверь гостиницы распахнулась, за порог вышел Кенн Буйе и встал столбом, увидев Найнив. Старый кровельщик был узловат, как дубовый корень, и взгляд, которым он окинул ее, отличался такой же приветливостью.

– Вот, значит, и вернулась? Ну, так можешь опять уходить.

Она нахмурилась, а он сплюнул ей под ноги и торопливо прошел мимо. Кенн никогда не был приятным человеком, но в откровенной грубости его упрекнуть было нельзя. По крайней мере ей он никогда не грубил. В лицо

– никогда. Проследив за ним взглядом, она заметила признаки запущенности по всей деревне: крыши, которые требовали внимания, заполонившие дворы сорняки. Дверь дома миссис ал'Каар скособочилась на сломанной петле.

Покачивая головой, Найнив вошла в гостиницу. Об этом я Брану много чего скажу.

Общая зала была пуста, лишь одна женщина, с толстой седеющей косой, переброшенной через плечо, вытирала стол, но по тому, с каким видом она смотрела на столешницу, Найнив сомневалась, что она осознает, что делает. Зала выглядела пыльной.

– Марин? Марин ал'Вир дернулась, вскинула голову и застыла, уставившись на Найнив и схватившись за горло. Она выглядела намного старше, чем помнила ее Найнив. Измотанной.

– Найнив? Найнив! Ох, это ты! Эгвейн? Ты привела обратно Эгвейн? Скажи, что привела!

– Я… – Найнив приложила ладонь ко лбу. Где Эгвейн? Да, ей нужно бы суметь вспомнить. – Нет. Нет, я не привела ее. – Путь обратно появится, но лишь единожды.

Миссис ал'Вир тяжело осела на стул с прямой, высокой спинкой.

– Я так надеялась… С тех пор как умер Бран…

– Бран умер? – Найнив не могла себе такого представить; всегда казалось, этот большой улыбчивый человек будет жить вечно. – Я должна была быть здесь.

Вторая женщина вскочила на ноги и, торопливо подбежав к окну, с тревогой всмотрелась в Лужайку и деревню.

– Если Малена узнает, что ты здесь, беды не миновать. Я же знаю, что Кенн к ней кинется, выше головы прыгнет, чтобы ее отыскать. Теперь мэр – он.

– Кенн? Каким-таким образом эти шерстеголовые мужчины выбрали Кенна?

– Это все Малена. Она весь Женский Круг на мужей спустила ради него. – Марин чуть нос о стекло не расплющила, стараясь смотреть сразу везде.

– Глупые мужчины даже словом заранее не обмолвились друг другу о том, чье имя опустят в коробку; думаю, каждый мужчина, голосовавший за Кенна, думал, будто он единственный, у кого жена всеми правдами и неправдами вытянула согласие на это. Подумаешь, один голос, какая разница! Ну вот, теперь они узнали лучше. Мы все узнали.

– Кто такая Малена, которая заставляет Женский Круг что-то делать по ее указке? Никогда о ней не слышала.

– Она из Сторожевого Холма. Она… – Марин отлепилась от окна, ломая руки. – Малена Айлар – Мудрая, Найнив. Когда ты не вернулась… Свет, надеюсь, она не прознает, что ты здесь.

Найнив изумленно качала головой:

– Марин, ты ее боишься. Ты вся дрожишь. Что она за женщина? Почему Женский Круг вообще выбрал такую? Миссис ал'Вир горько рассмеялась:

– Наверно, мы посходили с ума. Малена пришла навестить Мавру Маллен за день до того, как Мавра собралась обратно в Дивен Райд, и той ночью прихворнули детишки и Малена осталась присмотреть за ними, а потом стали умирать овцы, и Малена и за ними ухаживала. Так естественно казалось выбрать ее, но… Она – скандалистка, Найнив. Она запугивает тебя, пока ты не сделаешь так, как ей хочется. Она донимает и надоедает тебе, пока ты не устанешь говорить ей "нет". И еще хуже. Она ударила Элсбет Лухан и сбила ее с ног.

В голове Найнив мелькнули образы Элсбет Лухан и ее мужа Харала, кузнеца. Ростом она почти не уступала мужу, и была хоть и красивой, но крепкого сложения.

– У Элсбет силы не меньше, чем у Харала. Поверить не могу…

– Малена – женщина не рослая, но она… она неистовая, Найнив. Она била Элсбет посохом, гоняясь за ней по всей Лужайке, а ни у кого из нас, видевших это, не хватило духу попытаться прекратить это безобразие. Узнав об этом. Бран и Харал сказали, что она должна уйти, пусть даже они и вмешиваются в дела Круга Женщин. Думаю, кое-кто из Круга и внял бы этим речам, но той же ночью они оба, и Бран, и Харал, заболели, и следующим днем один за другим умерли. – Марин закусила губу и обвела взглядом залу, будто в каком-то углу мог кто-то прятаться. Она понизила голос: – Лекарства для них смешивала Малена. Она заявила, это ее обязанность, пусть даже они ее и хулили. Я видела… я видела, как она уносила потом с собой серый фенхель.

Найнив ахнула:

– Но… Точно? Ты уверена, Марин? – Та кивнула, лицо ее сморщилось, она готова была вот-вот расплакаться. – Марин, если ты даже подозреваешь, что эта женщина могла отравить Брана, как же ты не пошла и не сказала всего Кругу?

– Она заявила, будто Бран и Харал не ходили во Свете, – с трудом пробормотала Марин, – раз перечили Мудрой, да еще так. Она заявила, будто потому-то они и умерли – Свет их покинул. Все время она толкует о грехе. Она заявила, что, мол, Пайт ал'Каар грешен, раз мутит воду и говорит о ней плохо после смерти Брана и Харала. А все, что он сказал: у нее Исцеление не такое, как у тебя. Но она вывела на его двери Клык Дракона, и все видели ее с головешкой в руке. Не прошло и недели, как оба его мальчика умерли – просто были мертвы, когда мать пришла их будить. Бедняжка Нела. Мы нашли ее, когда она бродила за околицей, смеялась и плакала, кричала, что Пайт – сам Темный и что он убил ее мальчиков. Назавтра Пайт повесился. – Марин содрогнулась, а голос стал таким тихим, что Найнив едва слышала ее. – У меня под крышей осталось четверо живых дочерей. Живых, Найнив. Тебе понятно, о чем я говорю? Они еще живы, и я хочу, чтобы они живыми и были.

Найнив ощутила разлившийся в душе холод.

– Марин, ты не можешь такого допустить. – Путь обратно появится, но лишь единожды. Будь стойкой. Она отогнала эту мысль. – Если Круг Женщин будет держаться вместе, вы можете избавиться от нее.

– Держаться вместе, против Малены? – Смех Марин очень походил на рыдания. – Мы все ее боимся. Но она добра с детьми. В эти дни, как кажется, дети болеют чуть ли не постоянно, но Малена старается изо всех сил. Почти никто не умер от болезни, когда она была Мудрой.

– Марин, послушай меня. Неужели тебе непонятно, почему дети все время болеют? Если она не заставит вас себя бояться, то она заставит вас думать, что она нужна вашим детям. Она этому виной, Марин. Точно так же, как она сделала с Браном.

– Она не могла, – прошептала Марин. – Она бы не сделала такого. Только не с малышами.

– Она, она, Марин. – Путь обратно… Найнив беспощадно вытравила мелькнувшую было мысль. – Есть кто-нибудь в Круге, кто не запуган? Кто послушает нас?

Марин ответила:

– Ни одной, кто бы не был запуган. Но Корин Айе-лин, может быть, и выслушает. Тогда она может еще двух-трех привести. Найнив, если к тебе прислушаются в Круге, ты снова будешь нашей Мудрой? По-моему, ты, может, единственная, кто не отступится и не даст Малене спуску, пусть даже все мы о ней знаем. Но ты ведь не знаешь, какая она!

– Узнаю. – Путь обратно… Нет! Это мой народ! – Бери плащ и пойдем к Корин.

Марин не хотела, ох как не хотела уходить из гостиницы, и, когда Найнив вытащила ее за дверь, она стала перебегать от порога к порогу, хоронясь у заборов и озираясь.

Не прошли они и полпути до дома Корин Айелин, как Найнив заметила высокую сухопарую женщину, широким шагом направляющуюся по дальней стороне Лужайки к гостинице, на ходу срубая толстым ивовым прутом головки сорняков. Хотя и была она костлявой, но в ней сразу замечалась жилистость и выносливость, а о, решительности свидетельствовала упрямо твердая прорезь рта. За ней по пятам трусил Кенн Буйе.

– Малена. – Марин увлекла Найнив в закоулок между двумя домами и зашептала, будто боялась, что та услышит через Лужайку: – Я же знала, что Кенн побежит к ней.

Что-то заставило Найнив оглянуться через плечо. Позади высилась серебряная арка, выгнувшись от дома к дому, светясь белым. Путь обратно появится, но лишь единожды. Будь стойкой.

Марин тихо вскрикнула:

– Она нас заметила. Да поможет нам Свет, она идет сюда! Повернув, высокая женщина шагала через Лужайку, а Кенн нерешительно топтался на распутье. На лице Малены неуверенности и в помине не было. Она приближалась не спеша, будто у ее жертвы не было никакой надежды на спасение, и жестокая улыбка с каждым шагом становилась шире.

Марин задергала Найнив за рукав:

– Нам надо бежать. Надо спрятаться. Найнив, идем. Кенн наверняка рассказал ей, кто ты. Она ненавидит всех, кто хотя бы раз вспомнил о тебе.

Серебряная арка притягивала взор Найнив. Путь обратно… Она замотала головой, силясь вспомнить. Это не по-настоящему. Она посмотрела на Марин; лицо у той исказилось от животного ужаса. Чтобы выжить, ты должна быть стойкой.

– Пожалуйста, Найнив. Она увидела меня с тобой. Она – увидела – меня! Пожалуйста, Найнив!

Малена подходила все ближе, и неумолимо. Мой народ. Арка сверкала. Путь обратно. Это не по-настоящему.

Всхлипнув, Найнив вырвала руку из цепких пальцев Марин и устремилась к серебристому сиянию.

Следом летел пронзительный вопль Марин:

– Ради Света, Найнив, помоги мне! ПОМОГИ МНЕ! Свечение объяло Найнив.

Ничего не видя – ни залы, ни Айз Седай, – Найнив, пошатываясь, ступила из арки. В ушах по-прежнему звенел последний крик Марин. Она не вздрогнула, когда холодная вода внезапно потекла по голове.

– Ты омыта от ложной гордости. Ты омыта от ложного честолюбия. Ты явилась к нам омытая, чистая душой и сердцем.

Красная Айз Седай отступила, и подошедшая Шириам взяла Найнив под руку.

Найнив вздрогнула, затем осознала, кто это. Обеими руками она вцепилась в ворот платья Шириам.

– Скажите мне, что это было не по-настоящему. Скажите мне!

– Плохо? – Шириам оторвала руки Найнив от себя, освободившись от ее хватки, словно ожидала подобной реакции. – Это всегда хуже, а третья наихудшая из всех.

– Я бросила своих друзей… Я вернулась и бросила свой народ… в Бездне Рока!

Пожалуйста, Свет, это же не по-настоящему! Я же не по-настоящему… Я заставлю Морейн отплатить. Я заставлю ее..

– Всегда есть причина не возвращаться, что-то не пускает или рвет душу. Этот терангриал сплетает силки из твоих собственных мыслей и чувств, и плетет их тугими и крепкими, прочнее стали и намного смертоноснее, чем яд. Вот потому мы используем его как испытание. Ты должна захотеть стать Айз Седай более всего в целом мире, и чтобы достичь этого – встретиться с чем угодно и победить. Меньшего Белая Башня не примет. Вот чего мы требуем от тебя.

– Вы требуете очень и очень многого.

Найнив смотрела на третью арку, к которой теперь подвела ее рыжеволосая Айз Седай. Третья наихудшая из всех.

– Я боюсь, – прошептала она. Что может быть хуже того, что я только что сделала

– Хорошо, – заметила Шириам. – Ты стремишься стать Айз Седай, направлять Единую Силу. Никому нельзя приближаться к сему без страха и благоговения. Страх заставит тебя быть осторожной; осторожность сохранит тебе жизнь. – Она повернула Найнив лицом к арке, но не сразу отступила от нее. – Никто не заставит тебя входить третий раз, дитя мое.

Найнив облизнула губы.

– Если я откажусь, вы выставите меня из Башни и никогда не позволите вернуться. – Шириам кивнула. – В этот раз будет хуже всего. – Шириам вновь кивнула. Найнив глубоко вздохнула. – Я готова.

– Третий раз, – нараспев церемонно произнесла Шириам, – за то, что будет. Путь обратно появится, но лишь единожды. Будь стойкой.

Найнив бегом кинулась в арку.

Смеясь, она вбежала в кружащиеся облачка бабочек, что взмыли с цветков и диких трав, многоцветным одеялом высотой по колено укрывших вершину холма. На краю луга, позвякивая сбруей, нервно танцевала ее серая кобыла, и Найнив, чтобы не пугать животное еще больше, перешла на шаг. Бабочки успокоились, некоторые уселись ей на платье, на вышитые цветки и жемчужные зерна, или порхали вокруг сапфиров и лунных камней, свисающих у плеч, сверкающих в ее волосах.

Под холмом, в ожерелье Тысячи Озер, раскинувшемся по всему городу Малкир, отражались задевающие облака Семь Башен – на них реяли в поднебесной дымке знамена с Золотым Журавлем. В городе была тысяча садов, но ей больше нравился этот дикий сад на вершине холма. Путь обратно появится, но лишь единожды. Будь стойкой.

Стук копыт заставил ее обернуться.

Со своего боевого коня спрыгнул ал'Лан Мандрагоран, король Малкир, и, смеясь, зашагал к ней сквозь кутерьму бабочек. На лице мужчины была запечатлена суровость воина, но адресованные женщине улыбки смягчали жесткие, будто высеченные в неподатливом камне, черты.

Разинув рот, она смотрела на него, и, к ее крайнему изумлению, он обнял ее, обхватив сильными руками, и поцеловал. На несколько мгновений она, забыв обо всем, приникла к нему, отвечая на поцелуй. Ноги ее болтались в футе над землей, а ей было все равно.

Вдруг она уперлась ему в грудь руками, отстранилась.

– Нет. – Она толкнулась сильнее. – Пусти меня! Поставь на землю! – В замешательстве он опустил ее, ноги ее коснулись земли, она попятилась от него. – Не это, – сказала она. – Только не это. Все что угодно, но не это. Пожалуйста, пусть опять это будет Агинор. Вихрем крутанулись воспоминания. Агинор? Она не поняла, откуда взялась эта мысль. Память накренилась и опрокинулась, перемешав свои фрагменты, будто льдины на реке в ледоход. Она хваталась за обломки, цеплялась за них – лишь бы что-то удержать.

– Ты здорова, любовь моя? – озабоченно спросил Лан.

– Не называй меня так! Я не твоя любовь! Я не могу выйти за тебя замуж!

Он поразил ее до глубины души, закинув голову и громко расхохотавшись.

– Твое предположение, что мы не женаты, огорчило бы наших детей, жена. И как это ты не моя любовь? Другой у меня нет и не будет.

– Мне нужно вернуться. – Она в отчаянии заозиралась, высматривая арку и обнаружив лишь луг и небо. Прочнее стали и. более смертоносно, чем яд. Лан. Дети Лана. Помоги мне Свет! – Мне нужно сейчас же вернуться.

– Вернуться? Куда? В Эмондов Луг? Если хочешь… Я отправлю письма Моргейз и распоряжусь об эскорте.

– Одна, – пробормотала она, не переставая озираться. Где же она? Мне нужно уходить! – Не хочу в них запутаться. Я не вынесу. Только не это! Мне нужно уходить, сейчас же!

– В чем запутаться, Найнив? Чего ты не вынесешь? Нет, Найнив. Здесь ты можешь кататься одна сколько хочешь, но если королева Малкири явится в Андор без надлежащего эскорта, Моргейз если и не обидится, то будет шокирована. Ты же не хочешь ее обидеть? Я думал, что вы с ней подруги.

У Найнив было такое чувство, будто ее по голове стукнули, – удар, потом опять ошеломляющий удар.

– Королева? – неуверенно сказала она. – У нас дети?

– Ты точно не заболела? По-моему, тебя лучше отвести к Шарине Седай.

– Нет. – Она опять от него попятилась. – Никаких Айз Седай.

Это не по-настоящему. Меня в этот раз ни во что не втянут. Ни за что!

– Очень хорошо, – медленно произнес он. – Как моей жене не быть королевой? Здесь мы – Малкири, не южане. Тебя короновали в Семи Башнях тогда же, когда мы обменялись кольцами.

Невольно он двинул левой рукой; указательный палец охватывал гладкий золотой ободок. Она глянула на свою руку, на кольцо, которое – она знала – там было. Найнив сжала ладонь другой рукой, но что она хотела: спрятать его и забыть о нем или же удержать, – не сказала бы.

– Теперь ты вспомнила? – продолжил Лан. Он протянул руку, словно собираясь погладить ее по щеке; и она отступила еще на шесть шагов. Он вздохнул.

– Как хочешь, любовь моя. У нас трое детей, хотя лишь одного можно, строго говоря, назвать ребенком. Марик тебе почти по плечо и никак не может решить, что ему больше нравится – лошади или книги. Элнора начала уже упражняться, как кружить мальчикам головы, если только не докучает Шарине с расспросами, когда ей по летам будет отправиться в Белую Башню.

– Элнора – так звали мою мать, – тихо сказала она.

– Так ты и сказала, когда выбрала это имя, Найнив…

– Нет. Меня на этот раз ни во что не втянут. Не во что. Нет! – Позади него, среди деревьев у луга, она увидела серебряную арку. Раньше ее заслоняли деревья. Путь обратно появится, но лишь единожды. Она повернулась к арке. – Мне нужно идти.

Он поймал ее за руку, и ноги ее будто обернулись каменными столбами; она не могла заставить себя двинуться с места.

– Не знаю, что тебя гнетет, жена, но, что бы это ни было, скажи – и я со всем разберусь. Да, знаю, я – не самый лучший из мужей. Когда я встретил тебя, я был весь из твердых граней, но ты кое-какие из них сгладила.

– Ты – самый-самый лучший из мужей, – пробормотала она. К своему ужасу, она обнаружила, что вспоминает его как своего мужа, вспоминает смех и слезы, ожесточенные ссоры и нежные примирения. Воспоминания были смутными, но она чувствовала, как они крепчают, теплеют. – Я не могу.

Арка стояла там, всего в нескольких шагах. Путь обратно появится, но лишь единожды. Будь стойкой.

– Я не понимаю, что происходит, Найнив, но у меня такое ощущение, что я тебя теряю. Такого я не перенесу. – Он погрузил руку ей в волосы; закрыв глаза, она прижалась щекой к его пальцам. – Останься со мной навсегда.

– Я хочу остаться, – тихо произнесла она. – Я хочу остаться с тобой. – Когда она открыла глаза, арка исчезла… Появится, но лишь единожды… – Нет! Нет!

Лан повернул ее лицом к себе:

– Что тревожит тебя? Если я могу помочь, ты должна мне рассказать.

– Это не по-настоящему.

– Не по-настоящему? До того как встретить тебя, я считал, что все, кроме моего меча, – не настоящее. Оглянись вокруг, Найнив. Это все – по-настоящему, все – реальность. Что бы ты ни захотела по-настоящему, мы можем вместе сделать это реальным, ты и я.

Изумленная, она и вправду оглянулась. Луг по-прежнему был здесь. По-прежнему над Тысячью Озер стояли Семь Башен. Арка исчезла, но ничто больше не изменилось. Я могла бы остаться тут. С Ланом. Ничего не изменилось. Мысли свернули в сторону. Ничего не изменилось. Эгвейн одна в Белой Башне. Ранд будет направлять Силу и сойдет с ума. А Мэт и Перрин? Могут они собрать вновь обрывки своих жизней? И Морейн, которая в клочья разорвала всю нашу жизнь, жизнь каждого из нас, по-прежнему с нее как с гуся вода?

– Мне нужно вернуться, – прошептала она. Не в силах вынести боль, отразившуюся у него на лице, она вырвалась. В отчаянии она сформировала в разуме цветочный бутон, белый бутон на кусте терновника. Она сделала колючки острыми и жестокими, желая, чтобы они могли вонзиться в тело, чувствуя себя так, будто сама уже повисла на терновых ветках. На грани слышимости кружил голос Шириам Седай, он твердил, что опасно пытаться направлять Силу. Бутон раскрылся, и саидар наполнила ее светом.

– Найнив, скажи мне, в чем дело?

Голос скользнул по ее сосредоточенности; она запретила себе услышать его. Все равно должен быть путь обратно. Глядя на место, где стояла серебряная арка, она старалась отыскать какие-либо ее следы. Ничего.

– Найнив…

Она пыталась мысленно нарисовать картину арки, вылепляя ее, придавая форму до последней детали, изгиб мерцающего металла наполнился свечением как будто от белоснежного огня. Арка будто рябила там, перед нею, где и была раньше, между нею и деревьями, потом исчезла, потом опять появилась.

– … я люблю тебя…

Она зачерпнула из саидар, припав к потоку Единой Силы, пока ей не стало казаться, что вот-вот взорвется. Излучение наполнило ее, сияя вокруг нее, больно ударяя по глазам. Жар будто поглотил ее. Огонь и боль словно заполнили ее всю; кости немилосердно жгло; череп будто превратился в ревущую топку.

– … всем своим сердцем!

Она бегом рванулась в серебряный изгиб, не позволив себе оглянуться. Раньше Найнив была уверена: самое мучительное и горькое, что она слышала когда-либо, был крик о помощи Марин ал'Вир, когда Найнив покинула ее, но тот вопль был сладостной песней по сравнению с преследующим ее страдальческим голосом Лана:

– Найнив, пожалуйста, не покидай меня!

Белое свечение поглотило ее.

Нагая, Найнив вывалилась через арку и рухнула на колени, с дрожащими губами, содрогаясь от рыданий, и слезы струились у нее по щекам. Шириам опустилась подле нее на колени. Найнив сверкнула злыми глазами на рыжеволосую Айз Седай.

– Я ненавижу вас! – через ярость и горечь слез едва сумела она выговорить. – Я ненавижу всех Айз Седай!

Шириам едва заметно вздохнула, затем потянула глотающую слезы Найнив на ноги.

– Дитя мое, почти каждая проделавшая это женщина говорит во многом схожие слова. Немалое нужно мужество и силы, чтобы смело встретиться со своими страхами. Что это? – резко спросила она, поворачивая к себе ладони Найнив.

Руки Найнив пробила внезапная дрожь – от боли, которую до того она не чувствовала. Точно в центре каждой ладони, пронзив их насквозь, торчали длинные черные шипы. Шириам аккуратно выдернула колючки. При прикосновении Айз Седай Найнив ощутила холод Исцеления. После себя шипы оставили маленькие шрамики – на ладонях и на тыльных их сторонах.

Шириам нахмурилась:

– Никаких шрамов остаться не должно. И как ты умудрилась засадить две колючки, да еще так точно? Если ты запуталась в терновом кусте, то вся должна быть в царапинах и колючках.

– Должна бы, – горько согласилась Найнив. – Может, я решила, что уже заплатила достаточно.

– Всегда есть цена, – согласилась Айз Седай. – Теперь идем. Первую цену ты заплатила. Прими то, за что ты заплатила. Она легонько подтолкнула Найнив вперед.

До нее дошло вдруг, что в зале стало больше Айз Седай. Амерлин, в своем полосатом палантине, стояла тут, по обе стороны от нее выстроились сестры в шалях, цветов всех Айя, и все смотрели на Найнив. Припомнив наставления Шириам, Найнив неверной походкой прошла вперед и встала на колени перед Амерлин. Последний кубок держала она, и она медленно наклонила чашу над головой Найнив.

– Ты омыта от той, что была Найнив ал'Мира из Эмондова Луга. Ты омыта от всех уз, что связывали тебя с миром. Ты явилась к нам омытая, чистая сердцем и душой. Отныне ты – Найнив ал'Мира, Принятая в Белую Башню. – Передав чашу одной из сестер, Амерлин подняла Найнив на ноги. – Отныне судьба твоя – быть с нами.

В глазах Амерлин будто таилось темное свечение. Дрожь, охватившая Найнив, не имела ничего общего с тем, что она была нагой и мокрой.

Дата добавления: 2015-10-13