Мы должны зайти! Нам нужно спасти близнецов!

Мы тихо пробрались внутрь и увидели подушки из плюшек, сочащиеся золотистым маслом, а диван состоял из свежеиспеченного хлеба, также с маслом.

На кухне стояла ведьма — всем ведьмам ведьма! Нос клювом, выступающая нижняя часть, провалившийся беззубый рот, а на голове было что-то вроде мочалки с торчащими во все стороны концами волокон.

Она держала близнецов за их длинные золотистые волосы, готовая бросить их в горячую печь. Они уже покрылись холодным, голубоватым цветом, их тела, еще не поджарившиеся, начинали превращаться в пряник, а голубые глаза — в изюмины.

Я страшно закричала, потом еще и еще.

Ведьма повернулась и посмотрела на меня своими каменными серыми глазами, а провалившийся рот, похожий на ножевую рану, широко открылся. Ведьма хохотала. Она продолжала хохотать, пока мы с Крисом стояли, не в силах пошевелиться от шока. Она откинула назад голову, и мы увидели ее свисающие, как клыки, гланды — и тут, внезапно, она с пугающей быстротой начала изменяться. Из гусеницы под нашими изумленными взглядами она превратилась в бабочку. Ужасное создание стало нашей матерью.

Мама! Шелковые пряди ее волос, спустившись до пола, поползли в нашу сторону, извиваясь, как змеи. Тугие кольца, извиваясь, окутывали наши ноги, подбираясь к горлу, пытаясь задушить нас, не дать нам заговорить, чтобы мы не помешали ей получить наследство.

Я люблю вас, люблю, люблю, люблю», — шептала она, не открывая рта.

Я проснулась, но Крис продолжал спать, так же как и близнецы.

Я чувствовала, что опять засыпаю, несмотря на отчаянные попытки не делать этого. Я все глубже и глубже утопала в дреме и в конце концов погрузилась обратно в свои кошмарные сны. Я бежала куда-то в темноту и, споткнувшись, упала в пруд, наполненный кровью. Кровь была теплой и пахла смолой, а странные, блестящие бриллиантовой чешуей рыбы с лебедиными головами и красными глазами щипали мне руки и ноги, так что они скоро онемели и одеревенели, а рыбы с лебедиными головами смеялись, смеялись, довольные тем, что я сдалась, не могу сопротивляться и вся в крови. «Смотри! Смотри! Смотри!» — кричали они, и эхо тысячекратно повторяло их голоса, — тебе отсюда не выбраться».

Бледный рассвет наступил за тяжелыми шторами, надежно скрывающими от нас свет надежды.

Кэрри повернулась во сне и поближе прижалась ко мне.

Мама, — пробормотала она, — мне не нравится этот дом. — Ее шелковые волосы, касавшиеся моей руки, напоминали гусиный пух, и ко мне мало-помалу начало возвращаться осязание.

Я неподвижно лежала на кровати, а Кэрри беспокойно вертелась, ей явно не хватало моих рук, обнимающих ее, но я чувствовала себя такой измотанной, что не могла пошевелиться. Что со мной произошло? Голова была тяжелой, как будто набита булыжниками, распирающими череп изнутри, и боль была такой сильной, что я серьезно боялась, как бы она не взорвалась. Пальцы руки ног ныли. Тело было налито свинцом. Стены то уплывали, то приближались, и все прямые вертикальные линии куда-то исчезли.

Я попыталась увидеть свое изображение в затуманенном зеркале напротив, но распухшая голова не поворачивалась. Перед сном я всегда распускала волосы по подушке, чтобы можно было повернуть голову, ощущать щекой их шелковистую мягкость. Это чувство доставляло мне громадное наслаждение, навевало сладкие и радостные сны о любви. Но сегодня на подушке не оказалось никаких волос. Что с ними случилось?

Ножницы?… Ножницы все еще лежали на тумбочке. Несколько раз, попытавшись прочистить горло, которое закрывал неприятный комок, я попробовала тихонько позвать по имени Криса. Звать маму мне даже не приходило в голову. Я мысленно молила Бога, чтобы мой брат услышал меня.

Дата добавления: 2015-10-13