Глава 6 трудно ли стать Богом? 3 страница

6. Исключительная память. «Известно, что Гитлер легко запоминал цифры и технические детали. Он мог назвать точный калибр и дальность любого оружия, количество подводных лодок, которые находятся в данный момент в плавании или стоят в гавани, и множество других подробностей, имевших значение для ведения войны. Неудивительно, что его генералы бывали искренне поражены глубиной его знаний, хотя в действительности это было только свойство механической памяти» (Фромм, 1994, с. 359). «Как показывает внимательное изучение "Застольных бесед", речей Гитлера и "Майн кампф", он был жадным читателем и обладал способностью отыскивать и запоминать факты, чтобы затем использовать их при любой возможности, подкрепляя свои идеологические посылки. Если попытаться объективно взглянуть на "Майн кампф", мы едва ли сможем квалифицировать его как труд, написанный действительно эрудированным человеком. Это скорее умно — и очень недобросовестно — состряпанный пропагандистский памфлет. Что же касается его речей, го, несмотря на их потрясающую эффективность, они были произведениями уличного демагога, но не образованного человека. "Застольные беседы" демонстрируют его талант в искусстве вести разговор. Но и в них он предстает перед нами как одаренный, но поверхностно образованный человек, не знавший ничего досконально. Это был человек, который, перескакивая из одной области знаний в другую, ухитрялся, благодаря своей удивительной памяти, выстраивать более или менее связные цепочки фактов, специально выуженных из различных книг. Порой он допускал грубейшие ошибки, свидетельствующие о недостатке фундаментальных знаний. Но время от времени ему удавалось удивлять своих слушателей» (там же, с. 360).

7. Маскировка. «Этот терзаемый страстями человек был дружелюбным, вежливым, сдержанным и почти застенчивым. Он был особенно обходительным с женщинами и никогда не забывал послать им цветы по случаю какого-нибудь торжества. Он ухаживал за ними за столом, предлагал пирожные и чай. Он стоял, пока не садились его секретарши» (Фромм, 1994, с. 363). «Роль дружелюбного, доброго, чуткого человека Гитлер умел играть очень хорошо. И не только потому, что он был великолепным актером, но и по той причине, что ему нравилась сама роль. Для него было важно обма-нывать свое ближайшее окружение, скрывая всю глубину своей страсти к разрушению, и, прежде всего, обманывать самого себя» (там же, с. 364).

8. Недостаток воли. «Слабость воли Гитлера проявлялась в его нерешительности. Многие из тех, кто наблюдал его поведение, отмечают, что в ситуации, требующей принятия решения, его вдруг начинали одолевать сомнения. У него была привычка, свойственная многим слабовольным людям, дожидаться в развитии событий такого момента, когда уже не надо принимать решения, ибо его навязывают сами обстоятельства. Гитлер умел манипулировать обстоятельствами, чтобы нагнетать обстановку. Таким образом, моби-лизуя всю свою изощренную технику самообмана, он избегал необходимости принимать решения. Избрав же ту или иную линию, Гитлер проводил ее с непоколебимым упорством, которое можно было бы назвать "железной волей"».

Нарушенное чувство реальности. Мир фантазии был для него более реальным, чем сама реальность. «Люди тоже не были для него реальными. Он видел в них только инструменты. Но настоящих человеческих контактов у него не было, хотя порой он бывал достаточно проницательным. Впрочем, не будучи в полной мере реалистом, он в то же время не жил целиком и в мире фантазии. Его мир складывался из реальности и фантазий, смешанных в определенной пропорции: здесь не было ничего до конца реального и ничего до конца фантастического. В некоторых случаях, особенно когда он оценивал мотивы своих противников, он бывал удивительным реалистом. Он почти не обращал внимания на то, что люди говорили, и принимал во внимание только то, что считал их подлинными (даже не всегда осознанными) побуждениями» (там же, с. 368-369).

Миф Гитлера формировался различными способами. В «Застольных разговорах» приводится один из рассказов фюрера о его политической борьбе: «Уже в начале политической деятельности он заявил, что главное не в том, чтобы привлечь на свою сторону жаждущее лишь порядка и спокойствия бюргерство, чья политическая позиция продиктована, прежде всего, трусостью, но в том, чтобы воодушевить своими идеями рабочих. И все первые годы борьбы ушли на то, чтобы привлечь рабочих на сторону НСДАП. При этом использовались следующие средства:

1. Подобно марксистским партиям, он также распространял политические плакаты огненно-красного цвета.

2. Он использовал для пропаганды грузовики, причем они были сплошь оклеены ярко-красными плакатами, увешаны знаменами, а его люди с них хором выкрикивали лозунги.

3. Он позаботился о том, чтобы все сторонники Движения приходили на митинги без галстуков и воротничков и не особенно принаряжались, дабы тем самым вызвать доверие к себе простых рабочих.

4. Буржуазные элементы, которые — не будучи истинными фанатиками его идей — хотели примкнуть к НСДАП, он стремился отпугнуть громкими выкриками пропагандистских лозунгов, неопрятной одеждой участников митингов и тому подобными вещами, чтобы с самого начала не допустить в ряди Движения трусов.

5. Он всегда приказывал применять cai-'ые грубые методы при удалении из зала политических противников, гак что вражеская пресса, которая обычно ничего не сообщала о собраниях, информировала читателей о причиненном там членовредительстве и тем самым привлекала внимание к митингам НСДАП.

6. Он послал несколько своих ораторов на курсы ораторского искусства других партий, чтобы таким образом узнать темы выступлений их представителей на дискуссиях и затем, когда те выступят на наших собраниях, дать им достойный отпор. Он всегда разделывал под орех выступающих в дискуссиях женщин из марксистского лагеря тем, что выставлял их на посмешище, указав на дырку в чулке, утверждая, что их дети завшивели и т. д. Поскольку разумные аргументы на женщин не действуют, а, с другой стороны, удалить их из зала нельзя, не вызвав протестов собравшихся, то это самый лучший метод обращения с ними.

7. Он, выступая в дискуссиях, всегда говорил свободно, без подготовки и приказывал членам партии подавать определенные реплики, которые — создавая впечатление — придавали силу его высказываниям.

8. Когда же прибывали оперативные группы полиции, то он давал знак своим женщинам, и те указывали им на оказавшихся в зале противников или даже просто незнакомых людей, на которых полицейские бросались, ни в чем не разобравшись, как спущенные с цепи волкодавы. Это был наилучший способ отвлечь их внимание или даже просто избавиться от них.

9. Митинги других партий он разгонял, провоцируя там с помощью членов своей партии драки, потасовки и тому подобные вещи. Благодаря этим средствам ему удалось привлечь на сторону Движения столько хороших элементов трудового населения, что он во время одной из последних избирательных кампаний перед приходом к власти провел не менее 180 000 митингов...Гитлер лично сформулировал так называемые заповеди членов НСДАП. Среди них: "Фюрер всегда прав!", "Ты — представитель партии, равняй на это свое поведение и свои действия! Быть национал-социалистом — значит быть во всем примером!", "Верность и самоотверженность да будут тебе высшей заповедью!", "Право — это все то, что полезно Движению и тем самым Германии, то есть твоему народу!"

— Как все просто! Как все знакомо!» — Такими словами комментирует Г. Пикер обеденный разговор от 8.4.1942 г. (1993, с. 186-188).

Немецкий филолог, профессор Виктор Клемперер в своей книге «ЛТИ. Записки филолога» описывает язык Третьего Рейха — явление, которое в немалой степени способствовало формированию фашизма. Андрей Битов размышляет об аналогичном «эксперименте» в России: «История геноцида русского языка пока еще не написана... Пока что складывается история геноцида людей... История геноцида языка могла бы быть написана конкретно, научно. Этакий ГУЛАГ для слов. Язык как ГУЛАГ. Для начала как история партийных постановлений и установок. Потом как вымирание словаря. Потом как заселение его разного рода выдвиженцами, под — и переселенцами. Потом как быт порабощенной речи. Периодическая борьба за его "чистоту" — история чисток. Потом — как история восстаний и подавлений языка...»

Итак, что такое ЛТИ, по мнению Клемперера?

Были BDM (Bund Deutsches Madel — Союз Немецких Девушек) и HJ (Hitlerjugend — Гитлеровская Молодежь), и DAF (Deutsche Arbaits-front — Немецкий Трудовой Фронт), и бесчисленное множество других сокращений. «Сначала как игра в пародию, потом как временная помощь для памяти, нечто вроде узелка на носовом платке, и, наконец, через все эти несчастные годы, как самозащита, как сигнал СОС, направленный самому себе,— появляется в моем дневнике сокращение ЛТИ. Оно выглядит научно, как и все эти звучные иностранные слова, которые так любили употреблять в Третьем Рейхе: "гарант" звучит солиднее, чем "поручитель", а "диффамация" устрашает больше, чем "бесславие". (А может и не всякий их понимает — тогда впечатление еще сильнее).

ЛТИ. Lingvo Tertii Imperil, язык Третьего Рейха.

ЛТИ — язык необычайно убогий. Его нищета почти принципиальная— такое впечатление, что он дал обет убогости. "Майн Кампф", библия национал-социализма, впервые вышла в 1925 г., и с этого момента язык национал-социализма уже утвержден во всех основных чертах. С 1933 г., с момента прихода партии к власти, он из языка группы людей становится языком народа, т. е. овладевает всеми общественными и частными сферами жизни: политикой, юстицией, экономикой, искусством, наукой, школой, спортом, семьей, детскими садами, чуть ли не колыбелью. Разумеется, ЛТИ распро-странил свою экспансию и на армию, причем с особой энергией, но между военным языком и ЛТИ происходило взаимное влияние, точнее говоря, сначала язык армии воздействовал на ЛТИ, а затем сам оказался им захвачен...

До 1945 г. включительно, почти до последнего дня... печаталось огромное количество всякого рода литературы: листовок, газет, журналов, учебников, научных и литературных сочинений И во всей этой временной и жанровой обширности ЛТИ оставался убогим и монотонным. В зависимости от того, какие возможности подсовывала мне жизнь,...я изучал то "Миф XX века", то "Карманный календарь розничного торговца", иногда перелистывал то юридические, то фармацевтические журналы, читал романы и стихи, выходившие в те годы, слушал разговоры рабочих на фабрике. Повсюду, будь то слово печатное или устное, у людей образованных и простых был один и тот же стереотип и один тон. И даже у самых гонимых жертв и смертельных врагов национал-социализма, у евреев, повсюду,— в их разговорах и письмах, в их книгах, пока они еще могли их публиковать,— царил столь же всесильный, сколь и убогий, и именно благодаря своему убожеству всесильный ЛТИ. Причина этого убожества представляется совершенно ясной. Организованная в мельчайших деталях система тирании попросту бдит над тем, чтобы доктрина национал-социализма в каждом своем пункте, а значит, и в языке, осталась чистой. По образцу папской цензуры титульный лист всех книг, касающихся партии, снабжен клаузулой: "Национал-социалистическая партия не возражает против данной публикации. Председатель комиссии партийного контроля по охране национал-социализма". Печататься может лишь тот, кто является членом Имперской Литературной Палаты, а вся пресса может публиковать лишь материал, полученный из центра, самое большее слегка модифицируя обязательный для всех текст — причем модификация эта ограничивается лишь чисто внешним обрамлением установленных стереотипов. В последние годы Третьей Империи установился обычай, когда по берлинскому радио в пятницу вечером читали свежую статью Геббельса для "Рейха",— за день до появления этого номера — и таким образом всякий раз было известно, что до следующей субботы должно печататься на пер[вых страницах всех газет. Таким образом, обязательная для всего общества языковая модель творилась очень небольшим кругом людей. Возможно даже, что лицом, определявшим, какой язык дозволен, был лишь один Геббельс. Абсолютная власть, осуществляемая языковой монополией маленькой группы людей, вернее, одного человека, распространилась на всю сферу немецкого языка тем более успешно, что ЛТИ не знает границы между словом устным и письменным. Или вернее: все в нем было, должно было быть обращением, воззванием, пробуждением страсти. Между статьями и речами министра пропаганды не было никакой стилистической раз-ницы — именно поэтому его статьи так хорошо поддавались декламации. Обязательный для всех стиль был стилем крикливого агитатора.

И здесь за одной ясной причиной убожества ЛТИ встает другая, более глубокая. ЛТИ убог не только потому, что все должны были руководствоваться одним и тем же образцом, но, прежде всего, потому, что он умышленно ограничивал себя лишь одной стороной человеческой натуры.

Всякий свободно функционирующий язык служит всем человеческим потребностям: он является орудием разума и чувств, средством информации и беседы, монолога и молитвы, просьбы, приказа, заклинания. ЛТИ служит исключительно этому последнему. Какой частной или общественной сферы ни коснись, — все становится выступлением, и все свершается публично. "Ты — ничто, твой народ— все", — так звучит один из националистических лозунгов. Что означает: ты не один наедине с собой, ты не один со своими близкими, ты стоишь перед лицом народа Поэтому ошибкой было бы сказать, что ЛТИ во всех сферах обращается исключительно к воле человека. Ибо апеллирующий к воле всегда апеллирует к личности, даже если обращается к состоящему из личностей целому. Но ЛТИ стремится к тому, чтобы полностью лишить человека его индивидуальной сущности, заглушить в нем личность, сделать из него бессмысленного и безвольного члена стада, гонимого в заданном направлении, песчинку. ЛТИ — это язык массового фанатизма. Там, где он обращается к личности, причем не только к ее воле, но и к ее интеллекту, где он выступает как доктрина, там он внедряет методы фанатизации и массового внушения. То, что ЛТИ в своих кульминационных моментах должен быть языком веры, понятно само собой, но знаменательно при этом, что как язык веры он пол-ностью опирается на христианство, точнее говоря, на католицизм, в то время как национал-социализм явно и скрыто, теоретически и практически с самого начала борется с христианством и особенно с католической церковью.

При всем том первые жертвы — партийцы, те 16, что погибли под Фельдхенхалле, с точки зрения культовой и языковой трактуются как христианские мученики. Знамя, которое несли во главе того шествия, именуют "кровавым стягом", и новые члены С А и СС принимают присягу, прикасаясь к нему. Соответствующие речи и статьи изобилуют выражениями типа «свидетельство крови». Даже тех, кто не участвовал в таких церемониях лично или сидя в кинозале, все равно окутывает благочестивый кровавый туман, заключенный уже в самых определениях.

Первый после захвата Австрии праздник Рождества, "Велико-германское Рождество 1938 г.", подается прессой в полностью дехристианизированной форме: столь торжественно отмечаемое событие— это исключительно "праздник немецкой души", "возрождение Великой Германии" и, следовательно, новое рождение света, вот почему все внимание сосредотачивается на солнечном круге и свастике, а еврей Иисус полностью выносится за скобки. Когда вскорости на день рождения Гиммлера учреждается Орден Крови, это уже явно "орден нордической крови".

Однако все словесное обрамление взято из христианского словаря. Такие понятия как мистика святой ночи, мученичество, воскресенье, рыцарский орден, являющиеся символами католическими и парсифалевскими, здесь пытаются ассоциировать с деяниями фюрера и его партии (вопреки их языческой сути).

При этом необыкновенно важную и специфическую роль играет слово «вечный». Оно принадлежит к тем выражениям из словаря ЛТИ, нацистский характер которых определяется исключительно бесцеремонностью их употребления: ЛТИ непрерывно пользуется эпитетами "исторический", "единственный в своем роде", "вечный". Слово «вечный» можно считать высочайшей ступенью в длинной лестнице нацистских превосходных степеней, причем, с этой последней ступени вход уже прямо на небо. Вечность — атрибут Божества; называя что-то "вечным", мы помещаем это "что-то" в ре-лигиозную сферу. "Мы нашли путь в вечность" — сказал Лей во время торжественного открытия Школы Адольфа Гитлера (высшая партийная школа) в 1938 г. На экзаменах в этой школе нередко задается провокационный вопрос: "Что наступит после Третьего Рей-ха?". Если не чувствующий подвоха ученик отвечает "четвертый", то его безжалостно исключают (даже при хороших профессиональных знаниях) как бестолкового адепта партии. Правильный ответ таков: "Ничего не наступит, ибо Третий Рейх будет вечным немецким государством".

9 ноября 1935 г. о погибших при Фельдхенхалле Гитлер сказал: "мои апостолы" (используя новозаветные выражения, он определяет себя как немецкого спасителя) Их шестнадцать, видимо, он хочет иметь их больше, чем было у его предшественника, а во время погребальных торжеств прозвучали слова: "Вы воскресли в Третьем Рейхе". Фюрер неустанно подчеркивает свои исключительно близкие отношения с Богом, свою роль избранника, дитя Божия, свою религиозную миссию. В период триумфального взлета своей политической карьеры он сказал в Вюрцбурге (в июле 1937): "Нас ведет длань Провидения, мы действуем по воле Всемогущего. Никто не может творить историю народов и мира без благословления Провидения". Провидение, которое его избрало, появляется в каждой речи Гитлера, в каждом его воззвании в течение всех этих лет. После покушения 1944 года мы узнаем, что судьба сохранила его, ибо немецкий народ нуждается в нем — в "знаменосце веры". В своем дневнике от 10 февраля 1932 г. Геббельс описывает речь фюрера во Дворце спорта' "В конце он впал в чудесный ораторский пафос и кончил словом: Аминь! Это прозвучало так естественно, что все люди были глубоко потрясены и растроганы, толпу во Дворце спорта охватил экстаз.." Это "аминь" ясно показывает, что общее направление всей этой риторики носит характер религиозный и пастырский. Религиозная кульминация деятельности Гитлера заключается в использовании конкретных христологических оборотов, а затем, по нарастающей, в манере произносить важные партийные речи как проповеди с большой напыщенностью. Но фюрер не может произносить речи ежедневно — даже не должен, божеству подобает пребывать на небесах и чаще говорить устами своих жрецов, нежели собственными. А что касается Гитлера, тут есть еще и дополнительная выгода: его слуги и друзья могут провозглашать его спасителем еще более решительно и без тени смущения, поклоняться ему еще неустаннее и горячее, чем это делал бы он сам. С 1933 до 1945 г, до самой катастрофы, это вознесение фюрера на пьедестал божества, сравнение его личности и деяний со Спасителем и библейскими персонажами свершалось ежедневно, и не было никакой возможности хотя бы в малейшей степени сопротивляться этому.

Культовые почести, воздаваемые Гитлеру, лучистый религиозный нимб вокруг его личности, еще более усиливаются благодаря тому, что повсюду, где речь заходит о его деяниях, его государстве, его войне, появляются религиозные эпитеты. Вилл Веспер, руководитель Саксонского отделения Имперской литературной палаты по случаю октябрьской "Недели книги" провозглашает: "Майн Кампф" — это священная книга национал-социализма и новой Германии». Фюрер — новый Христос, особый немецкий Спаситель; великую антологию немецкой литературы и философии от "Эдды" до "Майн Кампф", где Лютер, Гете и т. д. занимают лишь переходные ступени, называют "германской Библией"; его книга — "немецкое Евангелие", его война—"оборонительная священная война"; ясно, что и книга, и война обязаны своей святостью святости самого автора и, в свою очередь, усиливают его ореол

Простая масса ощущает понятие "Третий Рейх" как религиозное усиление понятия "Рейх", и без того уже наполненного религиозным смыслом. Дважды существовала Германская империя, дважды она была несовершенна и дважды погибла; однако теперь Третья Империя предстанет во всем своем совершенстве, не рушимая во веки веков. И да отсохнет рука, не желающая ей служить или поднимающаяся против нее! Религиозные выражения и обороты ЛТИ вместе составляют сеть, которая набрасывается на слушателя и затягивает его в область веры» (см. Клемперер, 1991, с. 19-25)

Такова внешняя сторона медали: тяготение к религиозной лексике и символике. Вместе с тем, нам известно увлечение Гитлера и теософией. «Теософы надели на неоязычную магию восточный наряд, снабдили ее индуистской терминологией и открыли люциферствующему Востоку путь на Запад» (Бержье, Повель, 1991, t. 23).

Фуле — остров где-то на севере Германии, ныне исчезнувший из глаз людей; как и Атлантида, был легендарным центром магической цивилизации. Тайное общество Фуле обладало эзотерическими знаниями: «Особенные существа, посредники между людьми и "тем, что там", располагают хранилищем сил, доступным для посвященных в тайну. Оттуда можно черпать, чтобы дать Германии власть над миром и сделать из нее провозвестницу грядущего сверхчеловечества. Настанет день, когда из Германии двинутся в бой легионы, чтобы смести все препятствия на духовном пути земли. Их поведут непогрешимые вожди, черпающие в Хранилище Сил и вдохновленные великими древними» — Таковы мифы, которыми пророки магического социализма Экарт и Розенберг наполнили медиумическую душу Гитлера (там же, с. 59).

По мнению оккультистов внутренние силы членов группы образуют общую цепь. Но пользоваться ею в целях группы можно только через посредство медиума, который аккумулирует силу, а тот, кто управляет — маг. В обществе Фуле медиумом был Гитлер и магом Гаусгоффер.

«Раушнинг писал о Гитлере: "Приходится вспоминать о медиумах. В обычное время эти медиумы — рядовые, посредственные люди. Внезапно, так сказать, с неба, к ним падает власть, поднимающая их высоко над общим уровнем. Что-то внешнее, по отношению к личности медиума, он как бы одержим. Затем он опять возвращается к обыденному. Для меня бесспорно, что подобное происходило с Гитлером. Персонаж, носивший это имя, был временной одеждой квази-демонических сил. При общении с ним ощущалось соединение банального и чрезвычайного, невыносимой двойственности. Подобное существо мог выдумать Достоевский: соединение болезненного беспорядка с тревожным могуществом". Штрассер: "Слушавший Гитлера, внезапно видел явление вождя Славы... Будто бы освещалось темное окно. Человек со смешной щеточкой усов преображался в архангела. Потом архангел улетал и оставался усталый Гитлер с тусклым взором". Бушез: "Я видел его глаза, сделавшиеся медиумическими... Иногда происходил процесс преображения, нечто, как виделось, вселялось в оратора, из него исходили токи... Затем он опять становился маленьким, даже вульгарным, казался утомленным, с опустошенными аккумуляторами".

Гитлера увлекали силы и учения, не имеющие стройной координации между собой, но от этого еще более опасные. В него набили мысли, далеко превосходящие его собственные мысли, его умственные способности и его возможности самому почерпнуть что-либо подобное путем самостоятельно,то изучения, самостоятельных размышлений: его переполнили. Народу и своим. сотрудникам Гитлер лишь сообщал грубо-вульгаризованные отрывки.

Раушнингу Гитлер сказал: "Вы ничего не знаете обо мне. Мои товарищи по партии не имеют никакого представления о намерениях, которые меня одолевают. И о грандиозном здании, по крайней мере, фундаменты которого будут заложены до моей смерти. Мир вступил на решающий поворот. Мы у шарнира времени. На планете произойдет переворот, которого вы, непосвященные, не в силах понять... Происходит нечто несравненно большее, чем явление новой религии"» (Бержье, Повель, 1991, с. 59-60). По мнению Ж. Бержье и Л. Повеля, «легко представить себе сосуществование марксизма и либерализма, ибо они суть проявления одной Вселенной. Но нет сосуществований между Вселенной Плотина и Вселенной Коперника. Они диаметрально противоположны не только в отвлеченной теории, но и социально, политически, духовно и даже эмоционально. Распознать чужую цивилизацию, которая выросла как гриб за Рейном, нам мешала детская мерка. Для "чужого" нам нужны магизм, перья, кольцо в носу... Нацистская магия спряталась под техникой. Это была грандиозная новость. Все отрицатели нашей цивилизации — теософы, оккультисты, индуисты и прочие, вернувшиеся или старавшиеся вернуться к духу древних веков,— всегда были врагами технического прогресса. Магический дух фашизма вооружился всеми рычагами материального мира. Ленин сказал, что Советская власть плюс электрификация всей страны есть социализм. Нацизм в своем роде — это магия плюс танковые дивизии» (1991, с. 47-48). Вряд ли можно найти более яркое свидетельство изощренности нацистской пропаганды, нежели снятый во время съезда 1934 года режиссером Лени Рифеншталем фильм «Триумф воли». Гитлер сам избрал название и предложил положить в основу сюжета две темы: тему Воли, преодолевающей все препятствия, и тему единства фюрера, партии и народа. Образ Гитлера доминировал здесь над всем и затмевал все: с первых кадров, когда его самолет, идя на посадку, отбрасывал крестообразную тень на маршировавших по улицам штурмовиков и толпы ликующего народа, и до завершающих, когда Гесс произносил магическую формулу: «Партия — это Гитлер, Гитлер — это Германия, а Германия — это Гитлер. Гитлер! Зиг Хайль!» Гитлер мастерски играл свою роль — роль ритуальной фигуры в мифе, мифе о Вожде, возникшем из безвестности, чтобы вершить судьбы нации (см. Буллак, 1994, т. 1, с. 425).

Миф Сталина

Интересно сравнение мифов и способов их формирования современников — Гитлера и Сталина, которое приводит в своей книге «Гитлер и Сталин» А. Буллак:

1. Актерские способности. В критических ситуациях Сталин вполне владел собой, Гитлер же оказывался во власти эмоций — и то и другое было игрой. Сталин скрывал свои чувства и говорил не больше того, что следовало сказать. Гитлер поддавался эмоциям и говорил не умолкая. При этом ему удавалось скрыть свою способность к холодному расчету. Когда Гитлер доводил себя до обычных для него припадков гнева, казалось, что он совершенно не управляет собой: искаженное яростью лицо покрывалось пятнами, он визжал пронзительным голосом, выкрикивал ругательства, дико размахивал руками, колотил кулаками по столу. Однако всем кто его хорошо знал, было известно, что внутри Гитлер сохраняет «ледяную холодность» — выражение, которое часто употреблял он сам.

2. Паранойя. Первые признаки паранойи Сталина стали заметны во время так называемого «шахтинского» процесса. Сталин тогда заявил: «Есть внутренние враги, товарищи. Есть внешние. Об этом никогда нельзя забывать». Только в период, когда происходила кампания по ликвидации кулачества как класса, его паранойя обнаружилась в полной мере. Параноидальный комплекс лежал в основе националистических настроений Гитлера, параноидальная мотивация привела его в политику: он должен был защитить немцев империи Гамбсбургов, окруженных врагами — славянами, мар-ксистами, евреями. С самого начала своей карьеры он откровенно апеллировал к тем многочисленным гражданам Германии, которые, как и он, испытывали те же параноидальные ощущения, считая себя жертвами тайного заговора скрытых врагов. Все они готовы были откликнуться на призывы политика, который не только разделял, но и уверенно подтверждал их подозрения, это была толпа потенциальных неофитов, ждущих собственного мессию, способного высвободить и отъединить их энергию.

3. Ораторские способности. Гитлер обладал своего рода магнетизмом, способностью воздействовать на массы, очаровывая их. Несмотря на то, что с общепринятой точки зрения, в речах Гитлера было много недостатков: затянутость, повторы, многословие. Он с трудом начинал выступление и слишком резко его обрывал в конце.

Однако все это не меняло дела: в его речах была сила и обнаженность страсти, всю глубину ненависти, ярости и угроз доносило само звучание его голоса Фраза из Ницше хорошо объясняет механизм того воздействия, какое производил Гитлер на аудиторию: «Люди верят в истинность того, что им удается внушить». Кроме того, Гитлер имел особое чутье, он чувствовал аудиторию, понимал мысли и настроения собравшихся людей, вот почему начинал он свои речи неуверенно, ему нужно было ощутить, чем дышит зал, проникнуться настроением публики. Причем связь была двусторонней: Гитлер давал своим слушателям уверенность и надежду, реакция аудитории подкрепляла его чувство уверенности в себе, его самооценку, подтверждавшие созданный им образ. В этом смысле мифический образ Гитлера был в такой же степени творением его поклонников, — в нем они воплощали свои подсознательные стремления — как и самого фюрера, внушавшего им эти стремления. Сталин не обладал подобным даром. Тем более, что способности такого типа были бы неуместны и вызвали бы ответную реакцию у тех слушателей, перед которыми выступал Сталин, ведь это были не толпы на митингах во время предвыборных кампаний, а замкнутый мир центральных органов власти коммунистической партии России.

4. Религиозно-мистические притязания. Философско-историческая традиция, на которую опирался Гитлер, позволяла ему открыто заявлять о своих притязаниях и реализовывать их.

В России же все, что было отмечено магнетизмом, способностью вызывать поклонение окружающих, вызывало недоверие — вероятно, потому, что будило ассоциации с религией. Только после смерти Ленин стал объектом поклонения, при жизни он протесто-вал против любых попыток возвеличить и прославить его имя. Сталин, который отождествлял себя с Лениным, со временем мог претендовать на некую долю величия, заключенного в магии этого имени, и, воспользовавшись благоприятным случаем, положить начало культу собственной личности. Сталин делал вид, что ему претят лесть и восхваления, но если для Гитлера восхищение окружающих было чем-то самим собой разумеющимся, то у Сталина эта потребность оставалась неудовлетворенной, что заставляло его прибегать к различным уловкам Вот как об этом пишет в своих мемуарах Хрущев: «Осторожно, но настойчиво он внедрял в сознание окружающих идею о том, что его личное отношение к Ленину отличается от того, которое он излагает для широкой общественности». Лазарь Каганович быстро понял намек, выпрямив спину и откинувшись в кресле, Каганович имел обыкновение провозглашать: «Товарищи, пришло время, мы должны сказать народу правду. Все в партии говорят о Ленине и ленинизме. Пора нам честно признаться самим себе. Ленин умер в 1924 год. Сколько лет он работал в партии? Что под его руководством было сделано? Сравните это с тем, что сделано под руководством Сталина! Пришло время сменить лозунг "Да здравствует Ленин'" на лозунг — "Да здравствует Сталин!"»

Дата добавления: 2015-10-13