Смотрим на стыд: Встреча с целостностью этого эмоционального опыта

Валенсия, июль 1993, Конгресс по Гештальт-психотерапии.

После минутной растерянности, которую испытали, выбирая из множества воркшопов, наконец встречаемся в группе Кена Эванса, который предлагает поработать над темой стыда: "Излечить стыд – одна из перспектив гештальта".

Это очень большая группа: лица новые, лица знаменитые, переплетающийся разноязыкий говор, трудность говорить у одних и легкость – у других. Сколько смущения! Раз за разом, однако, эта неловкость растворяется и преобразуется в возможность теплой встречи с другим, смущенным, наверное, не меньше нас. Остаются, в конечном итоге, чувство испытанной близости и удивление – от быть увиденным и дать себя увидеть, от сотворения новой интимности.

Милан, 1997

В нашей терапевтической практике с течением лет становилось всё более важно использовать бесплатное групповое пространство нашей студии как случай поделиться индивидуальными ресурсами, сомнениями, неуверенностями и интуитивными догадками.

В размышлениях о возможных темах научных изысканий снова всплывает на поверхность слово "стыд". Больше знающие о чувстве вины, выбираем предпринять путешествие по менее изведанным тропинкам этого чувства, осознавая, что о нём нам известно мало, что встречали его и в личной, и в профессиональной жизни, побуждаемые любопытством узнавать, сравнивать и углублять наши знания.

В пути нас сопровождают разные авторы: Вумстер, Томкинс, Кауфман и Левис, и близкие Ли, Йонтеф, Вилер, Эванс и Робин.

Палермо, октябрь 1998, Европейский конгресс по Гештальт-терапии. Из закрытого пространства нашей маленькой группы в студии приезжаем на конгресс в Палермо где "выставляемся", вынося наружу наш энтузиазм, но также наши колебания и сомнения. Сейчас нас интересует продвинуться в исследовании, используя опыт и мысли коллег.

Милан, апрель 2000

Пока готовим дискету с текстом нашего выступления в Палермо, пересматриваем нашу работу и быстро понимаем её ограниченность. С этого момента наши познания и наш клинический опыт расширились, также благодаря тому факту, что по случайному совпадению, гештальт-литературы по этой тематике стало ещё больше.

Эти заметки – вехи нашей истории о встрече со стыдом. Встречи, которая не исчерпывается передуманным и написанным нами в подготовке воркшопа, но которая нас глубоко обогатила и сделала совершеннее, отточила терапевтический инструментарий. Чтобы обобщить смысл нашего продвижения, доверимся одной из фраз Ж.М.Робина:

"Работать со стыдом – значит работать с привязанностью, интимностью, выставлением, с приятием необходимости строить вместе".

"Ничто так не ослабляет, не парализует, как стыд. Это переживание, которое поражает из глубины, оставляет без ресурсов, заставляет уступать внешнему влиянию, делает добычей того, кто ему подвержен" (Vivian Forrester)/

Стыд – нормальное событие в нашей жизни, это очень распространенное переживание, вызываемое множеством случайностей, и в то же время оно игнорируется и замалчивается, потому что испытывать его считается признаком слабости. Его корни восходят к возврату, предшествующему ясной памяти, нужно идти к новорожденному и к малышу, совершающему первые шаги. "Стыд – это импульсивная дрожь, которая пробегает во мне с головы до пят без какого бы то ни было словесного приготовления" (J.P Sartre, 1943)

Встреча с этим переживанием воспринимается как чувство "не быть достаточно", в смысле потери нашей идентичности, или чувство поражения.

Интересно, что слово СТЫД по-аглийски и по-немецки (shame-shande) черпает свое значение в индо-европейском корне kam/kem, что означает накрывать, завалакивать, прятать. Также интересны итальянские корни – vergognia или verecondia, или испанский – verguenza. Латинский глагол vereri, от которого они происходят, означает "бояться" или "находиться в ужасе". Любопытно наконец-то, что от того же глагола происходит итальянское слово riverire – склоняться, кланяться кому-то. (Русское слово стыд происходит от "остужать", "охлаждать", "замораживать".

Находим таким образом три основные элемента в опыте стыда: заволакивать, испытывать ужас и склоняться перед кем то.

Не в состоянии находиться перед тобой, я боюсь, что ты можешь открыть насколько я недостоин тебя – поэтому предпочитаю спрятаться и опустить взгляд.

Подобное движение ухода может происходить с разными оттенками и с разной интенсивностью, вообще же этот опыт можно заключить в один континиум начиная с простой стыдливости, со "свернутого наслаждения" смущением, как её называет Э.Польстер, и заканчивая параличом, блокированием и "тревогой оказаться в предстоящей опасности представления, унижения, отвержения" (Л.Вурмстер, 1981)

Мы рассматривали это чувство с иных точек зрения: не как сторонние наблюдатели, но как абсолютные участники мира стыда. В игре больших полей, передних планов и деталей взгляд сместился с "внутри" и "вовне" на продолжающиеся отношения. Это было исследование, мотивированное желанием познавать, укрепленное удовольствием от любопытства и обнаруживающее множество секретов. Как будто открывать китайские шкатулочки: стыд в своем феноменологическом аспекте – стыд в терапии и на тренинге – стыд и разница полов – стыд в смене поколений.

"Стыд- это чувство "первородного греха", не действия, когда я совершил эту или иную ошибку, но попросту того факта, что я "упал" в мир, посередине вещей и нуждаюсь в посредничестве других, чтобы быть тем, что я есть. Стыд и страх быть застигнутым в состоянии обнаженности… тело символизирует нашу объективную действительность без защиты… это состояние быть чем то… чем то униженным зависимым… раздавленным чувством того, что ничего не стоишь". (Сартр, 1943)

вина – это чувство, которое сопровождает опыт совершения чего-то плохого, нарушения моральных кодексов или законов и находящая облегчение или обновление в исповеди, раскаянии или наказании.

Стыд, тем не менее, характеризуется как чувство, полностью обнимающее личность, которая не чувствует себя достойной и имеет глубоко интроецированное послание "не быть достаточно". Именно поэтому, ссылаясь на природу и основы существования индивида, улучшение в терапевтической работе над стыдом наступает после работы длительной, постепенной и сложной. Здесь говорится о помощи личности в пути от защитного прятания к здоровому выходу. Цель – не обозрение любой ценой, но возможность различать и выбирать между быть открытым и быть закрытым перед лицом другого.

И естественно в терапии, когда по намерению терапевта вновь предлагаются возможности проживания стыда, именно потому, что такое переживание здесь и сейчас восходит к сокровенным тайникам слишком дисгармоничной истории из прошлого.

В контакте со средой человек научился ретрофлексировать собственные чувства, вместо того, чтобы попробовать обмениваться ими в здоровых удовлетворяющих межличностных отношениях.

Нет Я и нет Т. Есть Ты на месте Я. Я вижу себя глазами другого. Взгляд другого – это что то, от чего я защищаю себя и который может быть остановлен покрывалом, которым я укрываю себя, прячу то, что считаю худшим во мне.

Освободиться от стыда – значит принять возможность разочаровать другого и свой собственный идеал.

Я не такой как ты, я не такой, как ты ожидаешь чтобы я был, и могу не стыдиться этого.

Кто парализован стыдом не имеет тела, в том смысле, что он его не чувствует, оно отсутствует в контакте с собственными чувствами.

В течении терапии важно использовать все возможности для возвращения тела, обращать в движение взгляд, жест, любую возможность контакта.

Могу взять, могу быть взятым, могу видеть, могу быть увиденным, могу прикоснуться, могу быть прикасаемым, могу быть в диалоге: могу быть Я напротив Ты.

Ситуация тренинга кажется одним из избранных моментов возникновения стыда: она отправляет к сравнению я – идеального с я – реальным.

Не быть на высоте своего идеала: это болезненное осознавание собственного расстояния от идеала часто порождает переживание стыда. Мы стараемся идеализировать учителя и знания, которые он имеет, стараемся найти модели, с которыми можем идентифицироваться, которые можем изучать и через которые можем расти.

На самом деле, чтобы мочь изучать, должны упражнять нашу способность отложить в сторону образ мыслить и быть совершенными в данный момент, должны быть толерантными к некоторому смущению и невежеству.

Эти особенные условия могут послужить источниками скованности, униженности, а такжа стыда.

Чувствовать себя раскрытыми, значимыми нам людьми в нашем "не знаю", в смущении и в потребности помощи часто провоцирует скованность и стыд. Самая большая трудность, которую встречаем в этом процессе - это то, что мы стыдимся испытывать стыд.

Кажется, что стыд, таким образом, как будто неизбегаемо присутствует в процессах восприятия.

Также когда мы находимся в процессе обучающих, мы подвержены стыду: также и здесь мы сравниваем себя с нашим идеалом преподавателя. Мы в контакте не только с нашими ресурсами, но и с нашими лимитами, и с возможным чувством стыда, которое появляется при их узнавании и назывании в процессе отношений.

Страх разочаровать и не быть на высоте ожиданий может делать так, что мы рокируемся на защитных позициях, которые проявляются в злоупотреблении властью, насмешках и часто – в унижении другого.

Преподавательские отношения – неравные отношения и, необходимо, поэтому, чтобы преподаватели осознавали и уважали центральную роль стыда до тех пор, пока она не трансформируется в последующую возможность воспринимать и творить.

Переживание стыда – субъективный опыт, и гамма индивидуальных вариантов переживаний и напряженности этого чувства обширнейшая.

Индивидуальная разница в реакциях стыда проявляется с раннего детства и зависит как от личностных различий, так и от различных ответов, полученных в процессе социализации; в частности, от воспитательных моделей которые, особенно в нашей культуре, отягощено базируются на стыде.

Разница полов интересным образом проявляется в переживании стыда. Для мальчиков более критическими ситуациями являются неуспехи в сферах, утвержденных в качестве важных для самоопределения (достижения и способности) и сексуальной сфере (преждевременная эякуляция и недостающие эрекции).

Для женщин – это ситуации в которых присутствует внешний аспект и представление на обозрение других (смущение более присуще девочкам), а также не успешность в межличностных отношениях (близкие и семейные отношения, дружба). Пара, в которой чувство стыда присутствует постоянно, интимность, близость скована и зажата.

Мужчина и женщина, которые вступают в близкие отношения, часто игнорируют и недооценивают тот факт, что чувственный, эмоциональный опыт одного и второй могут быть глубоко различны. Эти различия "могут послужить причиной проблем не по вине одного или другого, но из-за недоразумений и ошибочных интерпретаций, которые имеют место".(M.Levis) То, что говорить о стыде так сложно – и говорить о стыде порождает новый стыд – нелегко поправить.

В таких отношениях развязываются ссоры и глубокие молчания, новый стыд и изолированность. Часто игра настолько тонка, что нет возможности раскрыть её.

Стыд сдерживает, парализует и делает немым. Когда в паре один из партнеров наполнен "атакой" стыда, контакт прерывается: выход одного может запускать в другом чувство дистанцированности или даже покинутости, что случается в отношениях в данный момент. Танец отношений превращается, таким образом, в "кружение в пустоте".

Это проблематично как в период развития идентичности пары, так и в продолжении отношений – для осознания различности нужд и для перевода этих нужд на уровень общих целей.

Ясно, не все контрасты пары основываются на разнице между мужчиной и женщиной, и не всё, что касаемо стыда, может увеличить и уменьшить разницу между полами, - но полезно не забывать об эмоциях и чувствах, или лучше о том, что сотворяется из чувств и эмоций – "наличие поролевой идентичности".

Как случилось, спрашивает. Ж-М.Робин (2000) что необходимо было ожидать, что к окончанию 20 века стыд начнет занимать важное место в изучении человека? Ответ мы можем найти, говорит он, в диалектике между социальным и психологическим.

Нарциссическая культура нашей цивилизации приглашает нас камуфлировать или отрицать наши неудовлетворенности, чувства нехватки, неадекватности, ошибочности должны быть спрятаны, другой не должен видеть и мы сами не можем смотреть на наши лимиты.

Стыд побуждает того, кто его испытывает, взращивать чувства незаконности, бытия "меньше чем ничто" и приводит к дистанцированию, нежеланию слушать. Эти два вида поведения доукомплектовывают и укрепляют чередование _ дискомфорт одного провоцирует отказ в принятии другого, а одним единственным голосом остается молчание всех. Так, неназванный, стыд фильтрует, стекает, передается из поколение в поколение, собирает разные маски, произносит тихим голосом секрет, который невозможно доверить и передать.

Стыд причиняет боль душе, деформирует восприятие, замораживает тела, может приводить на грань безумия. Тихо-тихо, почти без боли, - также, как почти без боли входил в нас с обесценивающим взглядом родителя слишком взыскательного, - или с торопливым, лишенным любви жестом взрослого, невнимательного, черствого, далекого.

Иногда он может происходить из события серьезного, как то, которое описывает Ани Эрно в своей автобиографической книге "Стыд", которое радикально изменяет нашу жизнь и жизнь тех, кто придут после нас.

Ани Эрно так открывает свою книгу: "В одно июньское воскресенье, в начале второй половины дня, мой отец пытался убить мою мать" и продолжает: " мы прекратили принадлежать к категории порядочных людей….теперь я больше не была похожа на моих подруг по классу…я увидела то, что не должна была видеть. Знала о том, о чем не должна была бы знать".

В рассказе отец, возможно благодаря крикам дочери, был грубо прерван, мать шептала: "Давай, всё закончилось", и потом, чтобы стереть весь ужас случившегося, все поехали кататься на велосипедах, - и с того момента о происшедшем больше не говорилось.

Для дочери это было, однако, началом кошмара, населенного тревогой, что сцена повторится, и тайными взглядами на руки отца, на которых она различала предвещающие следы новой жестокости. Но более всего населенного стыдом – оттого, что имела задание забыть, и от своего социального происхождения. Вину можно "починить", но стыд не имеет "починки", он оставляет нас бесстыдно голыми, презренно освещенного взглядом другого, "Ад – это другие" (Сартр). Можем найти выход только в уходе души, отведение внутреннего мира в некое место, где никто не сможет выгнать нас из норы, где, однако, мы выстрадаем, как в аду, между неожиданными румянцами и холодом отхлынувшей крови, - почти для того, защитить то темное ядро, куда спряталась душа.

Изолированные от мира, который из питающего превращается во врага, одинокие, неспособные сдвинуться за ту точку, где наше бытие рискует не существовать, живем как призраки некую жизнь, которая нам не принадлежит, продолжаем двигаться вдоль границ другого, неспособные кормиться и кормить.

Враг, которого не хотим называть по имени, гнездится внутри нас, готовый перейти к тем, с кем мы проводим время, будь то дети, студенты или пациенты. В тягостной попытке отрицать наш стыд перекидываем "горячую картошку" тому, кто ожидает от нас заботы и внимания.

Система ценностей, установленных западным социумом, отправила общественность социальные связи и солидарность к сфере принадлежностей.

Акцент смещается на субъект, на индивидуальную ответственность и на развитие Я. В такого рода системе стыд не может быть рассмотрен как недостаточность как таковая, спрятанная, отдаленная и отрицаемая; стыжение стыда порождает однако последующий стыд.

Если не хотим, чтобы это растение не укоренилось в будущих поколениях в формах всё более искаженных, нужно смотреть ему в лицо, звать по имени, называть громким голосом, узнавать как нечто, что принадлежит нам и принадлежит другому, который смотрит: "Самое худшее, что может случиться, если стыдиться – это верить в то, что ты единственный испытываешь это чувство". (Эрно). Нужно пройти вновь, с тем кто нас лечит или кого лечим мы, терпеливо, маленькими шажками, с пониманием и способностью прощать, по тем болезненным тропинкам, которые заставили нас спрятать его от нас самих прежде чем от других.

Те, кто придут после нас, не должны будут оплакивать также и наши слезы и смогут, наверное, оставить ужас ада и мечту о потерянном рае, и принять, что "падает мир, падает земля, все вниз!"

Giro – girotondo

Casca il mondo

Casca la terra

Tutti giu per terra!

Детская считалка: "Хоро-хоровод, падает мир, падает земля, все упали вниз". Водят хоровод, а потом все вместе падают.

Перевод Олеси Кучеревой

ФИЛЛИПЕНКО ВЛАДИМИР, ЧЕРНЯЕВ ЛЕВ

Дата добавления: 2015-10-13