Лингвистическая Европа: латынь и местные языки

В университетах преподавание велось на латыни. Латынь оставалась языком знания, и ее абсолютное преобладание подкреплялось тем, что христианскую литургию также служили на латыни. Но за последние столетия существования Римской империи, между I и IV веками, латынь эволюционировала настолько, что специалисты выделяют «позднюю латынь» как особую разновидность; в частности, по мере того как приходили в упадок школы, массы мирян постепенно начинали говорить на языках, которые были уже вовсе не латынью. Поэтому историки задались вопросом, когда же именно перестали говорить на латыни и перешли на так называемые местные языки. С другой стороны, народы, обращенные в христианскую веру и влившиеся в христианский мир, говорили на других языках, в основном германских, а латыни учились только клирики и элита. Считается, что в IX веке миряне уже не говорили на латыни, и рождение вульгарных, то есть народных, языков часто связывают со знаменитым документом, «Страсбургской клятвой», – ее дали в 842 году два сына императора Людовика Благочестивого на двух языках, из которых один был прообразом французского языка, а второй – немецкого. Внутри структур, общих для всей Западной Европы, постепенно складывались структуры национальные – так формировалось политическое устройство Европы. Церковь признала законность этих языков. Прежде Отцы Церкви признавали три основных языка – еврейский, греческий и латынь. Однако Августин подчеркивал, что нет языка, который был бы лучше других: таков смысл Пятидесятницы, когда Святой Дух снабдил апостолов даром ко всем языкам, без всякой дискриминации или иерархии. Отступление латыни на второй план заставляло религиозных и политических вождей раннего Средневековья принимать важные решения в области языка. Синод города Франкфурта в 794 году объявил в духе Августина: «Пускай никто не думает, что Богу можно поклоняться лишь на трех языках. Богу поклоняются на всех языках, и человеку воздается, если просьба его справедлива». Но важнее всего было решение Турского собора 813 года, призывавшее проповедников произносить проповеди на народных языках: «Пускай каждый потрудится перевести свои речи понятным образом на народный язык, романский или германский, чтобы все могли без труда уразуметь, о чем говорят». Этот текст считается «актом рождения национальных языков». В XIII веке эти местные языки эволюционировали еще больше, хотя эволюция продолжалась до самого конца Средневековья; но главное, местные языки из чисто разговорных превратились также и в письменные. Возможность писать на различных народных языках привела к появлению литератур на этих языках. И литературы эти нередко порождали шедевры – песни о деяниях, куртуазные романы, фаблио.^[34] Каким образом это вавилонское смешение, языковое и литературное, могло вписаться в новую, общую Европу? Вдобавок, та латынь, которой пользовались схоласты, не была ни классической, ни разговорной латынью. Схоластическая латынь была искусственной латынью. Но она еще долгое время оставалась пригодной для академических трудов, для богословия, философии, рассуждения; этот, по выражению Кристины Морманн (Mohrmann), «технический язык внутри абстрактного языка» служил основным инструментом европейской мысли. Но это был язык Европы элитарной.

Эволюция простонародных местных наречий («langues vernaculaires», от слова verna, в древности означавшего «раб») была долгим процессом. Решающим этапом их становления стало развитие письменности на этих языках, в частности создание на них юридических документов и появление литературы. И опять-таки, решающие изменения произошли в XII и XIII веках. Возрастание роли этих языков связано с развитием государств, и этот процесс пришелся на XII–XVI века, а его пик – на XIII век.

После тысячного года местные наречия сгруппировались, соответственно своему происхождению, в небольшое число языковых общностей. Прежде всего, следует выделить языки, произошедшие от латыни и оставшиеся относительно близкими к ней. Это были романские языки, в первую очередь французский, иберо-романские и итальянский.

Французский возник как сплав латыни и одного из германских наречий – франкского. Частичная унификация диалектов, на которых говорили в Галлии, привела к возникновению двух языков: окситанского (на юге) и северофранцузского. В области распространения северофранцузского выделился франсийский диалект. В XIII веке этот диалект, использовавшийся при дворе французских королей, которые выступали одновременно и политическими вождями, и покровителями культуры, возобладал сначала в Северной Франции, а потом, вследствие побед, завоеваний и укоренения французов-северян на юге страны, вытеснил оттуда окситанские диалекты.

Необычным был случай Англии, потому что в ней до XV века уживались три языка. В результате норманнского завоевания Британии в 1066 году к древнеанглийскому, на котором говорили англосаксы, добавился французский в форме англо-нормандского диалекта и, само собой, латынь. В то время как английский побеждал в низших слоях общества и достиг состояния, предшествующего стадии национального языка (первым королем Англии, говорившем на нем, был Эдуард I; 1272–1307), французский вплоть до XV века оставался языком власти и аристократов, языком модным. Знатные семейства отправляли своих отпрысков учиться в Нормандию, чтобы они заговорили на хорошем французском.

Унификация немецкого была еще более сложной. Само понятие немецкого языка сложилось поздно, и слово deutsch в XII веке употребляли нерешительно. С точки зрения языка территория Германии была поделена между нижненемецким, средненемецким, верхненемецким и фризским языками; имелся еще небольшой славянский – серболужицкий – анклав.

Политическая и этническая ситуация на Пиренейском полуострове также привела к особому сочетанию главных языков или диалектов, зачастую обусловленному политикой. После исчезновения мосарабского языка, который представлял собой смесь христианских диалектов и арабского языка («мосарабский» происходит от слова «муста'раб» или «муста'риб», что значит «делающийся арабским», «становящийся арабским»), в XIII веке кастильский диалект вытесняет большинство других диалектов, бытовавших на полуострове, таких как леонский и галисийский (за которым, однако, сохранилась роль поэтического языка в пределах всего полуострова). Остались только каталанский и португальский; то есть, унификация происходила в пользу кастильского диалекта.

В общем, почти по всей Европе установился билингвизм, который поначалу был уделом лишь верхних слоев общества, владевших латынью. При этом социальной и политической элите приходилось улучшать свое знание местных языков и все чаще ими пользоваться.

В XIII веке франсийское наречие, под двойным влиянием королевской власти и Парижского университета, объединило в себе северофранцузские диалекты, при этом в университете владение латынью оставалось обязательным.

Как справедливо заметил Филипп Вольф (Wolff), статуты Болонского университета 1246 года требовали от кандидатов на должность нотариуса доказать, что они умеют прочитать на народном языке для публики документы, написанные ими на латыни.

Наиболее зыбкой оказывается, вероятно, языковая обстановка в Италии: многие лингвисты избегают говорить об итальянском языке XIII века. В середине XIII века францисканец Салимбене Пармский считает тосканский и ломбардский диалекты отдельными языками, подобно французскому. В конце столетия Данте обобщил лингвистические познания того времени; в своем трактате «О народном красноречии» («De vulgari eloquentia»), написанном около 1303 года (на латыни!), он выделяет в Италии 14 разновидностей диалектов и относит все диалекты к низшей группе, даже те из них, которые считались языками, как то: романский, миланский, сардский, сицилийский, болонский и даже тосканский. Он рекомендует народный язык, называемый им volgare illustre, который, по его мнению, как бы объединяет все диалекты, вбирая в себя элементы каждого из них. Данте стал подлинным отцом итальянского языка в стране, политическое объединение которой произойдет лишь в XIX веке, а культурная унификация далеко не закончена и сейчас.

Очевидно, что средневековые люди поняли сами: многоязычие препятствует общению в Европе, где латынь, в том числе и в экономической сфере, не могла уже играть объединяющую роль. Итак, они трудились над упрощением ситуации многоязычия, в частности приспосабливая его к строительству государств, которые постепенно становились национальными. Языковая проблема остается одной из основных и наиболее сложных проблем в строительстве Европы и в наши дни, но пример Средневековья доказывает, что многоязычие прекрасно функционирует в общей Европе и что оно, безусловно, предпочтительнее одноязычия, не укорененного в долгой культурной и политической традиции, которое установилось бы, если бы европейским языком стал английский.

Таким образом, в XIII веке четко выявилось будущее Европы, и произошло это в большой степени благодаря литературе. Европа – это букет литературных жанров и литературных произведений. Успех национальных языков был обеспечен или облегчен появлением великих произведений литературы.

Дата добавления: 2015-10-13