Глава 13. «Желаете меня»

«Желаете меня». Справится ли она? Осмелится ли? Разумеется, нет. Она окажется совершенно беспомощной, смешной. Волшебство мгновения угасло. Она чувствовала себя униженной и неловкой.

– Нет, – пробормотала Белла, высвобождаясь из его объятий. – Не здесь, не средь бела дня. – Она краснела и чувствовала это. Как же она, должно быть, разочаровала Эллиотта после всех любовниц, которых он выбирал, разумеется, по их опыту в любовных утехах.

– Позднее? – Эллиотт сел прямо. Она неуклюже отодвинулась на другой конец дивана. Он даже не думал скрывать выпуклость на своих галифе.

Белла отвела взгляд. Рано или поздно придется реагировать на его ухаживания, хотя это могло кончиться катастрофой.

– Сегодня вечером?

– Сегодня вечером, – согласился Эллиотт. Он говорил так, будто речь шла о рыбе на обед. Демонстрировал ли он лишь хорошие манеры или скрывал под вежливым тоном голоса гнев и разочарование? Конечно, скрывал гнев.

Наступило молчание. Белла уставилась на пальцы ног и не знала, что сказать. Казалось, разум оцепенел, а внутри разразилась буря чувств, настойчиво требовавших, чтобы она вернулась в его объятия.

– Что вы делали в той гостиной? – Эллиотт положил ногу на ногу, и она подумала, что теперь можно взглянуть на него. – Я думал, вы захотите начать с отделки собственных покоев.

– Это идеальная комната для детской, – пояснила Белла. «Лучше бы я хорошенько подумала, прежде чем говорить», – пришло ей в голову, когда она увидела его сдвинутые брови. – Можно было бы пробить дверь, ведущую в мою гостиную. К тому же там есть небольшая комната, которая могла бы подойти для няни.

– Тогда у вас не будет никакого покоя.

– Будет. Няня поможет, а моя гостиная расположится между спальней и детской.

– Очень хорошо. – Эллиотт согласился так неожиданно, что она растерялась. – Однако нам следует подождать, пока все не узнают о вашей беременности, и уже потом прорубать стены.

– Разумеется. Спасибо, Эллиотт.

Он сделал жест, означавший, что не стоит говорить об этом. На мгновение Белле показалось, будто на его лице мелькнуло что‑то похожее на стыд. Затем это выражение исчезло. Он хорошо умел скрывать свои чувства. Она объяснила его поступок тем, что он ценит самообладание, а не потому, что задумал обмануть ее.

В облике Эллиотта сквозило нечто угрожающее. Белла подумала, он, возможно, хорошо чувствует себя в светском обществе. Она представляла, как он, обнаженный до пояса, боксирует или фехтует, поражая соперника сверкающим клинком. И сглотнула.

– Мне пора идти, – сказал Эллиотт. Он встал, взглянул на нее и заговорил еще более низким голосом, от чего у нее мурашки пробежали по спине: – Встретимся на обеде, моя дорогая. Я с нетерпением буду ждать этой встречи, а потом вечера.

Белла кое‑как выдержала обед. Наверное, Эллиотт разговаривал с Хенлоу, ибо обед подали по всем правилам, хотя за столом сидели лишь они вдвоем. Она догадалась, Эллиотт устроил урок этикета, который ей предстоит освоить в столовой без гостей.

Из стола вынули все створки, чтобы им было легче общаться. Эллиотт сидел во главе стола, она устроилась на противоположной стороне. Рядом с ее тарелкой стоял набор из ложек и вилок, далее расположились бокалы и рюмки. На столе лежала большая крахмальная салфетка, чтобы не испачкать шелковое вечернее платье, и ряд блюд, к которым нужно было подобрать соответствующий столовый прибор.

Эллиотт все время поддерживал разговор, большей частью на темы, в которых она ничего не смыслила, пришлось заняться мясным желе, прежде нашлась сказать что‑то разумное по повод дополнительных выборов в Эвешеме в следующем месяце.

Затем, пока Белла думала, что делать с седлом барашка и крохотными, чрезвычайно скользкими белыми луковицами, он спросил, что она думает по поводу отречения Наполеона.

– Боюсь, я совершенно не знаю, разумно ли было выбирать для Наполеона такое место, как Эльба. Этот барашек превосходен. Он из вашего собственного стада?

– О да, леди Хэдли, он из нашего стада.

Белла решила, что ему понравилось упоминание фермы.

– Думаю, безопаснее было бы отправить Наполеона куда подальше. Мне не нравится, что Эльба почти рядом с Францией.

– Вы полагаете, что он может сбежать и нам снова придется воевать? – Это была тревожная мысль, ведь мир продолжался всего две недели. – Может быть, возобладает иное мнение, и его отправят в другое место.

– Возможно.

Тут Эллиотт заговорил о взглядах правительства этому поводу. От перечисления имен министров и оппозиционных политиков у нее закружилась голова. Белла подозревала, что Эллиотт пытается отвлечь ее от мыслей о спальне, но она старалась держаться наравне с ним. Очевидно, ей придется читать газеты, чтобы не выглядеть невеждой во время званых ужинов.

Ей все же удалось одолеть пять блюд и вспомнить без напоминания, что Эллиотта следует оставить одного за бокалом портвейна. Она делала вид, что читает, пока он не присоединился к ней, затем набралась смелости и еще час вела утонченно вежливую и в высшей степени ни поучительную беседу, пока не принесли поднос с чаем.

– Леди Хэдли.

– Милорд.

Белла знала, Эллиотт собирался говорить о ее нежелании сегодня днем или сообщить, что ожидает, когда они лягут на брачное ложе. Она села прямо и состроила радостное и заинтересованное лицо. Знала, как это делать. Ей придется справиться с этим, и чем дольше откладывать, тем хуже. Теперь Эллиотт ее муж, она в долгу перед ним. Беллу преследовала более циничная мысль, она должна привязаться к нему ради ребенка. И чем больше он будет доволен своей женой, тем охотнее примет маленького подкидыша в свое гнездо.

– Вы ведете себя за столом очень изящно.

– Спасибо. – Слава богу, Эллиотт еще не собирался говорить о постельных делах. Тут до нее дошел смысл его слов, она прикусила губу, скрывая улыбку, которая грозила перерасти в неподобающую для леди ухмылку радости. – Весьма приятно слышать от вас такие слова. Я хорошо понимаю, что вы делаете все возможное, чтобы познакомить меня с этикетом.

Эллиотт положил ногу на ногу, пальцы пирамидой и взглянул поверх нее. Наверное, думал, что выглядит грозно, но Белле его взгляд показался благожелательным.

– Думаю, я смогу помочь. Вряд ли приятно, когда тебя учат, как вести себя за столом.

– Я никогда не задумывалась о практической стороне статуса жены виконта, – грустно призналась она.

– Вполне возможно, – недовольно сказал Эллиотт, затем, к ее большому удовольствию, сменил тему разговора, заметив, что она, видно, вообще ни о чем надолго не задумывалась, кроме своей влюбленности, иначе не оказалась бы в нынешнем положении. – Мне пригласить Бейнтонов в гости? Если будет хорошая погода, мы с Джоном сможем совершить прогулку верхом. Я хочу спросить его, что делать с лесным массивом. А вы с Анной приятно проведете время вместе.

– Да, конечно. Пригласите. – Мысль о том, чтобы провести время вместе с подругой, которая сможет объяснить таинства деторождения, очень обрадовала ее. – Спасибо, Эллиотт. Я понимаю, как много хлопот доставляю вам.

– Никаких хлопот. Я уже чувствую преимущества семейной жизни, – сказал он. Она не понимала, о каких преимуществах он говорит. Казалось, она создает ему одни хлопоты. Наверное, он думал, что после сегодняшней ночи… Его озорная улыбка немного встревожила ее. – Скажите мне, хотите ли вы поехать в Вустер за покупками, одеждой, обстановкой для обновления ваших комнат. Может быть, вы с миссис Бейнтон однажды захотите совершить такую поездку?

– Не думаю, что потраченные деньги станут для вас преимуществом.

– Мы должны превратить это место в наш очаг. Это стоит денег. Я готов смириться и уже велел заняться отсыревшими и растрескавшимися окнами.

– Хорошо, в таком случае, что вы думаете о туалетах?

Эллиотт расхохотался.

– Осмелюсь спросить, к чему такой вопрос. Куда вы хотите их пристроить? И где, черт подери, мы найдем воду?

Белла принялась рассказывать о том, что читала по этому поводу. О резервуарах для воды, свинцовых трубах и вентиляции. Принесли чай.

– Могу представить, что сказал бы Даниэль, если бы слышал нас, – заметил Эллиотт.

Белла разливала чай, думая о старинном и красивом вустерском чайном сервизе, к которому ей придется привыкнуть.

– Если он и раньше считал нас неромантичными, можно представить, что он скажет по поводу увлечения сантехникой во время медового месяца.

– Я бы не осмелился обсуждать такие вещи, если бы здесь присутствовал еще кто‑то. Понимаю, что леди не следует говорить об этом, но мне кажется, с вами можно говорить обо всем.

– Спасибо.

Выражение лица Эллиотта стало менее насмешливым.

– Романтичное замечание, леди Хэдли.

Спустя час Белла думала о том, сколь романтично чувствует себя Эллиотт. Она сидела за своим туалетным столиком, пока Гвен расчесывала ей волосы. «Такие некрасивые волосы», – подумала она. Прямые, рыжеватые, простые, несмотря на то, что она полоскала их настоем розмарина. Разве мужчины замечают такие вещи или же из‑за того, что она далеко не красавица, они вряд ли обращают внимание на такие мелочи, как цвет волос и форма носа? Наверное, лучше не думать о том, что мужчинам кажется привлекательным. Ее муж ведь не ожидает, что она… Лучше вообще не думать об этом. Не думать ни о чем, без чего можно обойтись.

– Какую ночную рубашку вы наденете, миледи?

– Бежевую с лентами медного цвета, – наугад решила Белла. По крайней мере, такая рубашка, в отличие от зеленой, не будет выглядеть неприятно на фоне розовой драпировки.

К тому же она больше обнажала. Казалось, в ее лифе слишком много ткани и слишком мало в юбках, если только не стоять неподвижно.

– Гвен, и неглиже, пожалуйста.

Горничная принесла этот предмет одежды и поставила рядом тапочки.

– Духи, миледи?

– У меня их нет.

– Миледи, я нашла в серванте вот это. – Гвен достала позолоченный флакон и вытащила пробку. Обе женщины наклонились понюхать духи.

– Фу! Только не это. Этим духам место в…

– Совершенно верно. – Гвен сморщила нос. – Думаю, их оставила одна из содержанок покойного лорда. Миледи, мне вылить их? Жаль флакон, он красивый.

– Да, – согласилась Белла. Содержанки? Оргии. Неужели Эллиотту понравятся такие духи? Белла решила, что ей это безразлично. Она все равно не станет пользоваться ими. – Сохрани флакон, Гвен. Теперь можешь идти.

– Спасибо, миледи. Спокойной ночи.

Белла села, вспоминая запах духов, и вообразила, что могло происходить в этой комнате. Мужчины ждут определенных услуг от женщин, одетых как она.

– Арабелла?

Она не слышала, как вошел Эллиотт. Вскочила, точно испуганная куропатка, за которой гонится свора псов.

– Прошу прощения, я вошел без стука.

Ее смущение забавляло его. Эллиотт явился в том же халате из голубого шелка, который носил два дня назад. Только без рубашки и с босыми ногами. «Значит, под этим шелком на нем ничего нет», – догадалась Белла, чувствуя себя так, будто задыхалась.

Она должна сказать что‑то.

– Я думала об одежде, хотелось узнать, понравится ли вам этот комплект. – Белла чуть подергала юбки. – По‑моему, этот цвет очень красив. Вам так не кажется?

– Мне кажется, что хозяйка этой одежды тоже очень красивая, – ответил Эллиотт, подошел и положил руки ей на плечи.

– Ах, Эллиотт, вы ведь знаете, я не очень красива.

– Должен признаться, вы выглядите немного изможденной, когда голодны или испуганы, – признался Эллиотт. – Я не видел вашего настоящего облика. День венчания стал для меня откровением, и мне следовало сказать об этом. Теперь я больше замечаю карие глаза, длинные ресницы, идеальную кожу, рот, созданный для того, чтобы есть клубнику.

– Он слишком большой.

– Он создан для поцелуев. Носик.

– Он слишком длинный и прямой.

– Он создан для того, чтобы вызывающе смотреть сверху вниз. Ваши волосы.

– Они прямые и мышиного цвета.

– Зато мышка очень хорошенькая. А когда я вижу ваши волосы распущенными… – Он коснулся их. – Я думаю, что мог бы проделать с ними множество вещей.

Белла не могла понять, что хотел сказать Эллиотт, хотя по его сверкающим глазам можно было догадаться, о чем речь. О сексе.

– О да, к тому же вы приятно краснеете. – Эллиотт наблюдал за ней. – Арабелла, мне хотелось бы, чтобы мы в постели были откровенны друг с другом. Более раскованными. Чтобы вы не стеснялись говорить о своих чувствах и желаниях.

– Эллиотт, я тоже этого хочу. – Белла соврала. В действительности она удивлялась, что он не слышит, как, точно кастаньеты, стучат ее колени. Больше она так не могла, поскольку дала брачные обещания и должна выполнять их.

– Хорошо, – сказал Эллиотт охрипшим сильнее обычного голосом и наклонил голову. Белла подумала, что он собирается поцеловать ее. Но он держался на некотором отдалении, коснулся губами шеи, слегка подтолкнул ее, пока она не отклонила голову, позволяя ему действовать свободнее.

Затем его губы приблизились к краю неглиже, пальцы нашли ленты и потянули за них. Неглиже раскрылось.

– А, – пробормотал он, и его дыхание коснулось ее кожи. Белла сглотнула, пытаясь устоять неподвижно, когда его губы достигли изгиба ее груди, грудь оказалась в руке, а язык сквозь прозрачную ткань нашел сосок.

– Как хорошо. – Довольный голос, похоже, исходил из глубин его груди. Эллиотт обнял се и стал терзать упругий бутон языком, губами и зубами. Он тянул его, посасывал, покусывал, пропитывая ткань слюной. Казалось, что ткани вовсе нет.

Эллиотт! Чувства накатывали волнами, пронзило ощущение пульсирующей боли, доставляя удовольствие. Он раньше так не делал, лишь целовал в уста и нежно ласкал ее тело руками.

Рейф к ней так не прикасался, а набрасывался, не силах укротить свои желания, сдавливал груди, причинял боль, которая совсем не напоминала эти сладкие муки. Эллиотт добрался до второго соска. Арабелла извивалась в его руках. Неглиже незаметно упало, затем настал черед ночной рубашки.

– Эллиотт, – выдавила Белла на этот раз громко. Что это? Она возражала, молила, издала смущенный вздох. Наверное, все вместе. Арабелла не могла понять, что он творит с ее телом, но все происходившее дало возможность преодолеть робость. – Эллиотт, что вы делаете.

Он поднял голову, его губы искривились.

– Занимаюсь любовью, Арабелла.

– Вы заставляете меня… Я не знаю, что вы делаете. Я хочу…

– Так? – Он поцеловал ее в губы, одной рукой все еще лаская ее грудь, большой палец тер невероятно упругий узел соска, другая рука поглаживала бедро. Она снова почувствовала, как жестки его руки.

Его уста были настойчивы, язык проникал в рот, требуя, чтобы она раскрыла уста, и их языки сплелись. Эллиотт проник в ее рот языком. Держал Беллу, не позволяя отступить, ее смущала такая настойчивость. Она знала, к чему это приведет. Тут Эллиотт начал покусывать ее губы и целовать их.

Она почувствовала жар и боль внизу живота. Там что‑то пульсировало, вслепую ища разрядки. Белла обнаружила, что сквозь толстый халат в нее упирается его напрягшийся стержень. Отступать было некуда, не оставалось времени разобраться в путавшихся мыслях. Как она может испытывать подобные чувства к мужчине, которого едва знает и не любит? Неужели потеряла всякий стыд или же Эллиотт оказался колдуном, извлекавшим похоть из ее невежества и робости? Однако может быть, все обернется хорошо.

Эллиотт взял ее на руки и опустил на постель. Она была обнажена и дрожала.

– Не накрывайтесь, – приказал он почти резко, когда она потянулась за одеялами, собираясь нырнуть под них. Он сбросил тапочки, халат и стоял, уперев руки в бока. Смотрел на нее. Арабелла на него. Она впервые видела его обнаженным. Затаила дыхание от удивления и чувства непреодолимой страсти.

Дата добавления: 2015-10-13