Ты думала, это как?

-Не знаю... Как-то по-другому.

— Какая ты все-таки дурочка! Читать —писать — значит писать, вот и все.

Они, конечно, были правы, наверное, так оно и было.

После обеда, на пляже, я подошла к зонтику, под которым сидела мадмуазель с вышиванием.

— Скажите, мадмуазель...

— Что такое?

— Я хотела бы знать, как по правде учатся читать.

— Но ты же теперь знаешь.

— Да, потому что вы сказали, чтобы я слушала... И тогда мне стало понятно, но может быть, завтра я уже так не сумею!

— Что ты! Теперь уже не забудешь. Это все равно что ходить-если научилась, то уже не разучишься.

— Да, но я про то, что там написано... Хорошо, что мне понятно, но это не интересно, это не настоящие «Туфли Абу Касима».

— Нет, настоящие — это начало истории. Ты прочла первую главу.

Я задумалась.

— О чем ты размышляешь?

— Я думаю, почему вы мне раньше не сказали, чтобы я слушала.

— Нет, я тебе все время говорила, но у тебя не получалось слушать, тебе наверно было слишком трудно следить тазами.

— А когда читаешь и слушаешь, это другая история, чем та, что нарисована?

— Иди играй, завтра разберемся, что тебя смущает. А на другое утро я читала уже быстрей и понимала прочитанное, но в книге и в самом деле не говорилось о том, что я хотела узнать.

— Почему он говорит не то, что на картинке?

— Послушай, — объяснила мадмуазель, — тот, кто рисовал, сперва прочел историю, а потом придумал картинки про то, что прочел. Если бы ты не видела картинок, ты бы тоже их придумывала, исходя из текста.

— Но «тексты» — это же то, что было в конце учебника?

— Конечно, ты права, но история о туфлях Абу Касима — это тоже текст.

— Ах, это текст? Текст — это и есть история? (я растерялась). Тексты в учебнике были ни о чем, просто упражнения в чтении.

— Нет, это были предложения, в которых про что-то говорилось. А ты не поняла?

— Нет, там не было картинок, одни слова.

— Но это как раз и значит читать: картинки не нужны; думаешь, о чем здесь говорится, и можешь нарисовать, как ты представляешь себе прочитанное.

— Ага! Но бывают такие слова, что я себе ничего не представляю... Истина приоткрылась мне; вместе с новым знанием я осознала то, что до сих пор было для меня непредставимо. Игра воображения, которое разбудили во мне замечательные картинки этой волшебной книжки, оказалась ловушкой. История, которую я жаждала узнать, была приманкой, ради которой мне так хотелось научиться читать и благодаря которой я «так быстро научилась», но какое разочарование я испытала, усвоив это новое знание!

Тогда мне было удивительно, что я сумела научиться читать. Да, научилась, — но это и все! И теперь я уже не могла утратить это знание. Затем я осознала, что это тоже самое, как ездить на велосипеде. Это не забывается. Невозможно спутать названия цветов, нельзя не отличить верную ноту от фальшивой. Мне это казалось таким странным... Я пыталась разучиться читать... Я обнаружила, что, если смотреть определенным образом, буквы расплываются... как будто я не умею читать. Но я знала, что это просто забавный фокус (я нарочно делала так, чтобы глаза разъехались в разные стороны). Я не «могла» читать, но я все-таки «умела» читать. И потом, мой фокус не удавался с крупными буквами, как в заголовках газет. Помню, я, совсем маленькая, задумалась над необратимостью знания: даже если больше не хочешь знать того, чем овладела после долгих стараний (я, например, сперва овладела чтением, а потом почувствовала, что угодила в ловушку, что хотела этого по глупости) — все равно ты это уже знаешь.

Но, между прочим, воспоминание об этой необратимой перемене осталось для меня связано с незабвенными «Туфлями Абу Касима», с теми восхищавшими меня черно-белыми «гравюрами», с плоским текстом, так отличающимся от всплеска моего воображения, порож­давшего образы, которые оказались настолько красноречивы, что вы­звали у меня желание и настойчивое стремление научиться читать;

и это стремление, благодаря моей наставнице и ее учебнику, открыло мне дорогу к культуре. А если бы у меня не было личной мотивации в виде определенной книга, которую я сама выбрала и на которой

сосредоточила все свои желания? А если бы я часами сидела в школе вместе с тремя десятками других детей, для которых так же, как для меня, смысл уроков чтения не оправдывался бы не­обходимостью прочесть именно эту книгу, необходимостью, которую поняла и использовала мадмуазель, борясь с моим сопротивлением и усталостью, умело поддерживая во мне мужество и справляясь с моим упрямством? Именно эта «мотивировка необходимостью» вкупе с учебником, а шавное, с межличностными отношениями ученицы и учительницы, питавших взаимное доверие, все это вместе привело к.успеху. Научить человека грамоте... Когда? Как? Зачем?

А родись я на пятьдесят лет позже, в эпоху мультфильмов, аудиовизуальных средств, комиксов •— появилось бы у меня это пылкое желание научиться читать?

Может быть, об этом лучше спросить философов.

Дата добавления: 2015-10-13