Глава 10. - Дрюшечка, - запел нежный голосок, - аушеньки

- Дрюшечка, - запел нежный голосок, - аушеньки! Так я и не поняла, мы сегодня...

- Вы Милочка? - прохрипела я.

Сначала воцарилась тишина, прерываемая странным шипением, потом звонившая вскрикнула:

- Это кто?

- Здравствуйте, меня зовут Виола Тараканова.

- И что?

- Простите?

- Какая мне разница, как тебя зовут? - заорала женщина. - Где Андрей?

- Он.., э.., он...

- Отчего ты взяла его телефон?

- Тут вышла.., э...

- Немедленно позови Еремина.

- Простите, не могу. Видите ли...

- Вот что, - отчеканила Милочка, - все понятненько! Передай-ка ему...

- Кому?

- Еремину! Вонючему, мерзкому, гадкому животному! Людмила великолепно понимает...

Я набрала полную грудь воздуха и наконец-то сумела произнести нужную фразу:

- Ваш брат умер.

Милочка издала странный звук, похожий то ли на всхлип, то ли на сдавленный кашель.

- Кто скончался? - спросила она.

- Ваш брат, - повторила я, - Андрей Еремин.

- Где?

Вопрос удивил меня: ну не все ли равно, где нашел смерть Андрей?

- В кафе "Лотарингия".

- А-а-а, - протянула Милочка, - а-а-а ты кто?

- Виола Тараканова, - терпеливо ответила я, понимая, что разговор пошел по кругу.

- Он с тобой теперь спит, - неожиданно спокойно констатировала Милочка, - ясненько! Суперски придумал! О подобном я еще не слышала! Ленке он набрехал про туберкулез, Ирке наплел о СПИДе, ясное дело, та долго думать не стала, смазала пятки салом.

Я предполагала, что мне он еще про какую-нибудь болячку заведет. Но чтобы умершим прикинуться... Ты... как тебя зовут?

- Виола Тараканова, - покорно повторила я.

- Передай своему Андрюшеньке, что он заигрался.

Не верю я ни в какую смерть, пусть катится вон и не считает всех дурами, я его сама бросила.

- Еремин умер, - сурово перебила я Милочку, - его тело недавно увезли в морг.

- Ха! - выкрикнула Мила. - Если это гонялово правда, то кто ты? Милиционер?

- Нет, меня зовут Виола Тараканова.

- Слышала уже сто раз тупое имечко. Телефончик ты где взяла? Дрюша его прятал лучше заначки!

- Когда Андрей умер, аппарат упал под стол, его нашла официантка и передала мне.

- Ха! Ты с какого боку там оказалась? - продолжала уличать меня во вранье Милочка. - Шла себе по улице, мороженое грызла, тут выбегает из кафе девка в переднике, сует тебе сотовый и велит: "Позвони Милочке"? Врать уметь надо!

- В вашем изложении ситуация и впрямь выглядит по-идиотски, - разозлилась я, - не так дело обстояло! Я сидела с Андреем в "Лотарингии".

- Вот! Сама призналась! Ладно, передай ему, что он урод!

- Ты дура?! - завопила я, теряя всяческое терпение. - Или сумасшедшая? У меня есть муж, я совершенно не нуждаюсь в связях на стороне, не изменяю супругу! К Еремину у меня было дело! Он предложил встретиться в "Лотарингии".

- Это его любимая забегаловка, - растерянно вклинилась в мою речь Милочка, но я не дала идиотке возможности высказаться дальше и, добавив в голос дицибел, легко переорала вздорную бабенку.

- Беседа носила рабочий характер, но мы даже не успели ничего как следует обсудить, Еремин упал лицом в тарелку, приехали врачи, но было поздно, официантка стала убирать зал, нашла мобильный, ярко-красный, совершенно не мужской по виду, и отдала его мне, решив, что сотовый оставила я, я хотела отнести трубку назад, а она зазвонила! Не надо спрашивать, откуда я знаю твое имя. За несколько минут до кончины Андрей говорил с тобой, а потом, разоткровенничавшись, сообщил: звонила сестра, она с моей женой не ладит, пришлось для бесед с тобой отдельный аппарат завести. В общем, твое дело, верить мне или нет! Телефон я оставлю в "Лотарингии", прощай.

Сочла нужным сообщить тебе о внезапной смерти ближайшего родственника!

- Ты где? - прошептала Мила.

- На парковке у трактира.

- Не уезжай.

- Я тороплюсь домой, дел полно.

- Умоляю, подожди, - заплакала Мила. - Ты не врешь? Он умер?

- Да. Ты можешь представить человека, который способен шутить, оповещая людей о гибели их родственников?

- Стой на месте! Стой! Жди меня! Если уедешь, я покончу с собой! - выкрикнула Милочка.

В ее голосе было такое отчаяние, перемешанное с истеричной решимостью, что я невольно ответила:

- Хорошо, я сижу в "Жигулях", номер восемьсот тридцать.

- Бегу! - заорала Мила.

Отложив красную трубку, я тяжело вздохнула: ну вот, снова я попала в историю, сейчас мне предстоит беседовать с явно психически нестабильной Милой.

Ну отчего я влипаю в дурацкие ситуации? Зачем стала отвечать на звонок? Пожалела сестру Андрея? Однако она странно ведет себя, скорее как жена или любовница. Конечно, случается, что сестры ревнуют братьев, но проявляется это по-другому. Женщины выражают неудовольствие невесткой, без конца критикуют приготовленную той еду, насмехаются над ее внешностью. Мила же отреагировала, словно пассия, которой объявили о разрыве отношений. Ну почему я вляпалась в эту историю? Сообщать людям печальные вести прерогатива милиции! Не схвати я телефон, сейчас бы уже сидела за письменным столом, работала над новым романом. Хотя, если откровенно, в голове нет ни сюжета, ни героя.

Дз-з-з-з, - зазудело из сумки.

Я вытащила свой телефон и глянула на дисплей.

Номер начинался с 411, писательницу Арину Виолову искало издательство. Откашлявшись и ругая себя за трусость, я прощебетала самым милым голосом:

- Алло!

- Виола Ленинидовна, здравствуйте, - очень вежливо прозвучало из трубки.

Стало совсем нехорошо: интересно, почему мне решила позвонить Олеся Константиновна? Никаких рукописей я пока в "Марко" не относила!

- Здравствуйте, здравствуйте, - защебетала я, ощущая, как ледяная рука тревоги сжала сердце, - очень рада вас слышать!

- Только что кончилось совещание, посвященное съемкам вашего сериала, - как всегда, спокойно заявила Олеся.

Перед моим взором мигом возникла большая комната с овальным столом, вокруг него на стульях сидят гомонящие сотрудники "Марко". Основное большинство из них кричит, размахивает руками, сердится, одна Олеся Константиновна внешне спокойна, она молчит, делая изредка пометки в блокноте. Потом, когда буйство идей и фонтан креатива иссякают, Олеся Константиновна, аккуратно поправив прядь красивых светлых волос, тихо произносит:

- В услышанном мною сейчас имеются рациональные зерна. Первое.

И все замолкают. Абсолютно непостижимым образом спокойная, никогда не выходящая из себя Олеся мгновенно находит необходимую, рациональную идею в обсуждаемом материале. Светловолосая и голубоглазая красавица обладает ехидным языком и острым умом.

Однажды я, сидя около полуоткрытой двери ее кабинета, невольно стала свидетельницей разговора редактора и одного из полувменяемых, возомнивших о себе черт знает что авторов. Писатель наотрез отказывался вносить в рукопись правку.

- Вы поганите мое слово, - орал он, - искажаете мысли, обезличиваете текст.

- Хорошо, - согласилась Олеся, - давайте укажем, что роман выпущен в авторской редакции.

- Ладно, - буркнул прозаик, - по крайней мере я не стану беситься, читая потом собственную книгу, а то корежит всего.

- Ив авторской орфографии, - закончила Олеся.

- Вы о чем? - напрягся литератор.

- Можем полностью сохранить рукопись в первозданном виде, - мирно предложила редактор, - вы же хотите предстать перед читателями в, так сказать, первозданном виде, без правки!

- Верно, - слегка сбавил тон автор.

- Хорошо, - воскликнула Олеся, - значит, и название будет родное?

- Да! - рявкнул собеседник. - Знаю я вас, поменяете на дебильное.

- В принципе заголовок интересный, - словно не заметила хамства Олеся, - "Пагода в гостиной", но я не очень поняла, при чем тут храм!

- Умереть не встать! О какой церкви идет речь?

- Вот и я спрашиваю о том же!

- Вы не правильно поставили ударение, - взвизгнул "Достоевский", - не пагода, не культовое сооружение в Индии, а пагода! Ну там дождь, снег, ветер...

Пагода! Просто пагода!

- Пагода?

- Именно так.

Послышалось шуршание, потом слишком ласковый голосок Олеси:

- Прошу прощения, вот орфографический словарь, слово "погода" пишется через два "о", а не через два "а". Вы по-прежнему настаиваете на авторской редакции? Тогда попытайтесь объяснить читателям причину появления пагоды в гостиной!

Я чуть не скончалась от смеха в коридоре, а потом тихо отползла в туалет, чтобы не дай бог не столкнуться с писателем, который начал визжать, употребляя не совсем принятые в литературе выражения. Оставалось лишь удивиться выдержке Олеси, во время разговора она ни разу не вышла из себя. Моя редактор вообще никогда не повышает голоса, вот и сейчас она приветливо объясняет:

- Виола Ленинидовна, постарайтесь сдать следующую рукопись через две недели.

- Ага, - бормотнула я.

- Думаю, вы уже написали больше половины?

- Ну...

- Да или нет?

- Да, - лихо соврала я, вздрагивая при воспоминании о совершенно чистых листах, стопкой громоздящихся на столе.

- Чудесно, значит, семнадцатого июля я жду текст, до свидания, Виола Ленинидовна.

Я откинулась на спинку водительского кресла, глядя на телефон, как на ядовитую змею. Олеся, кстати, единственный человек, который ни разу не исказил моего отчества, остальные кто во что горазд: Леонидовна, Леокадьевна, Ламинировна, Леопольдовна, Леософьевна... И где взять сюжет? О чем писать? Зачем я соврала?

К глазам начали подкатывать слезы. Ну почему я совершаю одну глупость за другой?

В боковое стекло постучали, я вздрогнула и открыла дверь. Хорошенькая, похожая на розовую зефирку девушка нервно воскликнула:

- Ты Виолетта?

- Да, Виола.

- И где телефон?

- Вот.

Милочка осторожно взяла трубку, повертела ее пухленькими, украшенными золотыми кольцами пальчиками и отшвырнула аппарат в сторону. Он отлетел прямо на шоссе, где на него незамедлительно наехал троллейбус, превратив мобильный в мелкое крошево.

Я не успела удивиться неадекватному поведению Милочки, как девушка села на бордюрный камень и, тупо уставившись на фонарный столб, прошептала:

- И правда, умер. Это она его убила.

- У Андрея по всем признакам случился инфаркт, - попыталась я образумить Милочку.

- Его застрелили.

- Ошибаешься, Еремин спокойно ел, потом упал лицом в тарелку. Я сидела около него, никакой крови и в помине не было, да и милиция говорила о сердечном приступе.

- Значит, его задушили!

- Нет, он сам умер.

Милочка подняла на меня глаза, полные слез.

- Ты не понимаешь! Его точно убили! Жена! Наташа.

- Вот уж это-то вообще невозможно, - покачала я головой. - Во-первых, повторяю: мы сидели в "Лотарингии" вдвоем, Андрею просто стало плохо, а во-вторых, и это самое главное, Наташа, супруга твоего родственника...

Милочка легко вскочила на ноги и вцепилась в мою руку.

- Он мне не брат!

- А кто же?

- Муж!

Солнце слишком сильно пекло, и у меня внезапно немилосердно заболела голова.

- Андрей твой законный супруг? - усомнилась я.

- Нет, но мы собирались пожениться. Слушай внимательно, - зачастила Мила, - все расскажу.

- Может, не надо? - безнадежно спросила я. - Просто поинтересуйся в кафе, из какого отделения они вызвали милицию, и соединись со следователем.

Милочка вцепилась в мою руку.

- Нет уж! Никуда я не пойду! Слушай меня! Андрей был сволочь! Он убил по крайней мере двадцать женщин! Меня не успел.

Я затравленно стала оглядываться по сторонам, но, как назло, вокруг не было видно прохожих, измученные жарой люди предпочитали не высовываться на улицу даже вечером.

- Думаешь, я чокнутая? - хмыкнула Мила. - Нет, он и впрямь убийца, хладнокровный. Синяя Борода!

Помнишь сказку о милом графе, его супругах и ключе от запертой комнаты? Так вот, это Андрей! Сто пудов уверена, прибили его, по-хитрому, сердце у мужика деревянное, там болеть нечему!

Внезапно я поняла! Мила вполне вменяема, она меня не обманывает и ничего не придумывает. И потом, ну с какой стати великолепно выглядящий, бодрый, загорелый мужчина вдруг умирает в ресторане, отведав любимое блюдо, а? Во мне проснулся автор детективных романов, нос почуял запах тайны.

- Пошли сядем, - велела я Миле, - не стоять же нам посередине улицы.

- Только не в "Лотарингию"! - воскликнула она.

Я вздрогнула.

- И в мыслях не было предложить тебе подобное!

Сама не смогу переступить порог харчевни, давай устроимся в моей машине!

Умостившись на сиденье, Мила нервно сказала:

- Включи кондиционер, сейчас сознание потеряю от духоты.

- Могу лишь опустить окно, - ответила я.

Мила кивнула, но, когда бензиновый смог вполз в салон, стала судорожно кашлять, пришлось вновь загерметизироваться.

- Ужасная погода, - прошептала Мила, - послушай, я живу буквально в двух кварталах, ты не против посидеть в холодке и съесть мороженое?

Предложение женщины, узнавшей совсем недавно о кончине любимого человека, удивило меня до крайности. Я невольно примерила ситуацию на себя и поежилась. Какой пломбир! К чему беседы? Но Мила отчего-то не потеряла боевого расположения духа, она была полна желания рассказать совершенно незнакомой женщине всю правду об Андрее Еремине.

Дата добавления: 2015-08-21