Читайте также:
|
17 июля 1936 года испанские военные в Марокко под руководством генерала Франко подняли восстание против республиканского правительства. На следующий день бунт перекинулся на континент. 19 июля во многих городах (Мадриде, Барселоне, Валенсии и Бильбао) он был подавлен благодаря сопротивлению народных масс и объявлению всеобщей забастовки. Эта гражданская война назревала уже несколько месяцев. 16 февраля 1936 года Народный фронт победил на выборах с незначительным перевесом: правые набрали 3 997 000 голосов (132 депутата), центристы — 449 000; Народный фронт 4 700 000 голосов (267 депутатов). Социалисты были представлены 89 депутатами, левые республиканцы — 84, Республиканский союз — 37, Коммунистическая партия Испании (КПИ) — 16, POUM (Рабочая партия марксистского единения, которая возникла в 1935 году от слияния Рабоче-крестьянского блока Хоакина Морена и левых коммунистов, возглавляемых Андресом Нином) — всего одним депутатом. Не была представлена одна из основных сил Испании — анархисты Национальной конфедерации труда (CNT) и Иберийской федерации анархистов (1 577 547 членов, в то время как на Социалистическую партию и Общий союз труда приходилось 1 444 474 членов)[1]. Анархисты, следуя своей доктрине, не выдвинули кандидатов. Но они (вместе с сочувствующими) отдали свои голоса Народному фронту, который без их поддержки не мог бы победить на выборах. Представительство 16 депутатов-коммунистов явно не соответствовало численному составу КПИ: она утверждала, что насчитывает 40 000 членов, но, по-видимому, их было чуть больше 10 000. Они руководили организациями — сателлитами, насчитывавшими более 100 000 членов.
Отдельные левые партии разного толка, мощные правые силы и решительно настроенные крайние правые («Фаланга»), забастовки в городах и захват земель в деревнях, сильная армия, имевшая большие полномочия, слабое правительство, различные заговоры, рост политического насилия — все это способствовало началу гражданской войны, к которой многие всячески стремились. Она сразу же приобрела особый размах: в Европе она символизировала столкновение между фашистскими государствами и демократией. Когда в борьбу вступил Советский Союз, резкое противостояние правых и левых стало еще ощутимее.
Генеральная линия коммунистов
Поначалу Испания не была объектом пристального внимания Коминтерна. Он стал следить за ситуацией в этой стране лишь в 1931 году, когда пала испанская монархия, и особенно внимательно — в 1934 году, когда рабочие Астурии[2] подняли восстание. Советское государство интересовалось Испанией не больше, чем Коминтерн, — обе страны признали друг друга лишь в августе 1936 года, после того как в Испании началась гражданская война, и Советским Союзом, Англией и Францией был подписан «пакт о невмешательстве»[3]. 27 августа советский дипломат Марсель Израилевич Розенберг вступил в должность посла СССР в Испании.
Стремившиеся усилить свое влияние коммунисты предложили слить КПИ с партией социалистов. Первым шагом на этом пути стало создание 1 апреля 1936 года Организации объединенной социалистической молодежи. Затем 26 июня была организована Объединенная социалистическая партия Каталонии.
В правительстве Ларго Кабальеро, пришедшего к власти в сентябре 193бгода, работали лишь два коммунистических министра: Хесус Эрнандес — министр народного просвещения и Винсенте Урибе — министр сельского хозяйства. Однако очень скоро Советский Союз приобрел в правительстве Кабальеро большое влияние. Розенбергу благодаря симпатизировавшим ему членам правительства (Альваресу дель Вайо, Хуану Негрину), удалось стать чем-то вроде заместителя премьер-министра и принимать участие в заседаниях Совета министров. В его руках был крупный козырь: СССР был готов поставлять республиканцам оружие.
Такое распространение влияния Советского государства за пределами своей территории приобретает особое значение: 1936 год стал переломным моментом в международной обстановке (почти через двадцать лет после захвата власти большевиками), и скоро СССР смог распространить свою власть на Центральную и Восточную Европу (в два этапа — в 1939–1941 годах, а затем в 1944–1945 годах). Испания 1936–1939 годов, благодаря размаху охватившего ее общественного движения (похожего на движения, возникшие после Первой мировой войны и Гражданской войны в России), представляла собой неожиданное поле деятельности и служила чем-то вроде испытательного полигона для Советского Союза. Обладая уже большим опытом, он использует в ней весь свой политический арсенал и апробирует новые методы, которые найдут применение в ходе Второй мировой войны. СССР преследовал различные цели, но первостепенная задача состояла в том, чтобы помочь Коммунистической партии Испании (которая полностью находилась под влиянием Коминтерна и НКВД) приобрести контроль над государственной властью — в случае успеха республика могла бы неукоснительно выполнять все требования Москвы. Для реализации подобной задачи требовалось применить советские методы и прежде всего — учредить вездесущую полицию и уничтожить все некоммунистические силы.
В 1936 году Эрколи (псевдоним итальянского коммуниста Пальмиро Тольятти, одного из руководителей Коминтерна), характеризуя своеобразие испанской гражданской войны, назвал ее «национальной революционной войной». По его мнению, благодаря испанской народной, национальной и антифашистской революции коммунисты столкнулись с новыми задачами: «Испанский народ решает задачи буржуазной демократической революции по-новому». Вслед за тем он указал на противников такого понимания испанской революции — это республиканские лидеры и «даже руководители социалистической партии», «те элементы, которые под прикрытием анархистских принципов вносят преждевременные проекты принудительной коллективизации и ослабляют сплоченность и единство Народного фронта». Он наметил цель: добиться гегемонии коммунистов, создав «единый фронт социалистической и коммунистической партий, единую организацию рабочей молодежи, единую партию каталонского пролетариата [PSUC]», «преобразовав саму Коммунистическую партию в великую массовую партию»[4]. В июне 1937 года Долорес Ибаррури, испанская коммунистка, ставшая знаменитой благодаря своим призывам к сопротивлению, за что и была прозвана Пасионарией, выдвинула следующую цель — «демократическая и парламентарная республика нового типа»[5].
Сразу после франкистского переворота Сталин проявил относительное равнодушие к событиям в Испании, как об этом свидетельствует Джеф Ласт, сопровождавший Андре Жида в его поездке в Москву летом 1936 года: «Мы были ужасно возмущены тем, что столкнулись с полным отсутствием интереса к происходящим событиям. На собраниях о них не говорили ни слова, и когда в частных разговорах мы затрагивали эту тему, казалось, что собеседники тщательно избегают высказать свое личное мнение»[6]. Однако через два месяца, увидев, какой оборот приняли события, Сталин осознал выгоду, которую он мог извлечь из ситуации как с дипломатической, так и с пропагандистской точки зрения. Придерживаясь политики «невмешательства», СССР вступал в диалог с другими странами и мог таким образом способствовать тому, чтобы Франция укрепляла свою независимость по отношению к Великобритании. Одновременно СССР обязался тайно поставлять оружие Испанской республике и оказывать ей военную поддержку. Он рассчитывал также воспользоваться теми возможностями, которые предоставляло ему правительство Народного фронта во Франции, готовое пойти на сотрудничество с советскими службами, чтобы организовать материальную помощь испанским республиканцам. Следуя инструкциям Леона Блюма[7], Гастон Кюзен, заместитель заведующего канцелярией Министерства финансов, встретился с советскими официальными лицами и эмиссарами, которые, обосновавшись в Париже, организовывали оттуда перевозку оружия в Испанию и занимались набором добровольцев для республиканской армии. В то время как Советское государство заявляло, что находится вне игры, Коминтерн мобилизовал все свои секции для активной поддержки испанских республиканцев и, воспользовавшись ситуацией в Испании, развернул гигантскую, чрезвычайно выгодную для коммунистического движения антифашистскую пропаганду.
В самой Испании коммунисты стремились занять как можно больше руководящих должностей, чтобы направить правительственную политику в русло политики коммунистической партии Советского государства, которой было выгодно максимально использовать в своих интересах сложившуюся военную ситуацию. Хулиан Горкин, входивший в число руководителей POUM, в своем эссе «Испания, первая репетиция народной демократии» (Буэнос-Айрес, 1961), вероятно, в числе первых обозначил связь, существовавшую между советской политикой в республиканской Испании и учреждением народных демократий. Но если Горкин видел в этом заранее продуманную политику, то по мнению испанского историка Антонио Элорсы, политика коммунистов в Испании вытекала скорее из «монолитной, а не плюралистской концепции политических отношений внутри Народного фронта, при этом роль партии состояла в том, чтобы использовать союз как трамплин для завоевания гегемонии». Антонио Элорса подробно говорит о том, что станет неизменной целью политики коммунистов: подчинение господству КПИ всех антифашистов «для победы не только над фашистами (внешним врагом), но и над внутренней оппозицией». И далее: «В этом смысле данный план — прямой источник стратегии прихода к власти в так называемых народных демократиях»[8].
План этот был уже почти реализован, когда в сентябре 1937 года Москва стала готовить выборы: списки с именами членов всего одной партии должны были позволить КПИ извлечь выгоду из этого «национального плебисцита». Задача этих выборов, которые были задуманы Сталиным и за проведением которых советский вождь внимательно следил, состояла в создании «демократической республики нового типа». Они предусматривали также устранение министров, враждебно относившихся к политике коммунистов. Но план провалился: он встретил сильное сопротивление со стороны союзников КПИ. К тому же положение республиканцев после неудавшегося нападения на Теруэль[9] 15 декабря 1937 года внушало опасения.
Советники и агенты
Как только Сталин понял, что Испания открывает много привлекательных возможностей для СССР, Москва сразу послала туда большое количество ответственных работников, находившихся в подчинении у различных ведомств. Первыми были отправлены военные советники (в общей сложности, по сведениям советского источника, их было 2044, но постоянно на местах находились от 700 до 800 человек), среди которых были будущие крупные военачальники — маршал РЯ. Малиновский и генерал П. И. Батов, а также генерал В. Е. Горев, военный атташе в Мадриде. Москва мобилизовала и своих коминтерновцев, официальных и полуофициальных «эмиссаров». Некоторые уже находились в Испании, как, например, аргентинец Витторио Кодовилья, который с начала 30-х годов фактически руководил КПИ, венгр Эрне Гере (товарищ Педро), ставший после Второй мировой войны одним из руководителей коммунистической Венгрии, итальянец Витторио Видали (его подозревали в участии в убийстве лидера коммунистов, кубинского студента Хулио Антонио Мелья в 1929 году), который впоследствии (с января 1937 года) стал первым комиссаром созданного коммунистами 5-го полка, болгарин Минев-Степанов, который с 1927 по 1929 год работал в секретариате Сталина, итальянец Пальмиро Тольятти, приехавший в Испанию в июле 1937 года как представитель Коминтерна. Другие коминтерновцы совершали в Испанию инспекционные поездки, как, например, французский коммунист Жак Дюкло.
Одновременно Москва направила в Испанию большое количество сотрудников спецслужб, среди которых были В А Антонов-Овсеенко[10] (он возглавлял в октябре 1917 года штурм Зимнего), приехавший в Барселону 1 октября 1936 года, Александр Орлов (настоящее имя Лев Фелдбин), глава НКВД в Испании, поляк Артур Сташевский, бывший офицер Красной Армии, впоследствии торговый атташе, генерал Ян Берзин, руководитель разведывательных служб Красной Армии, Михаил Кольцов, редактор «Правды», тайный представитель Сталина, назначенный в Военное министерство. Наум Эйтингон (он же Леонид Эйтингон), майор НКВД, и его коллега Павел Судоплатов также прибыли в Барселону. В 1936 году Эйтинго-ну было поручено организовать террористические операции — Судоплатов приехал лишь в 1938 году[11]. Одним словом, Сталин, решив вмешаться в дела Испании, сразу же направил туда целый штаб — людей, способных действовать согласованно по разным направлениям. По неуточненным данным, Ягода, глава НКВД в ночь на 14 сентября 1936 года созвал в Москве на Лубянке собрание по координации всего комплекса действий, связанных с коммунистической интервенцией в Испании. Было намечено вести борьбу с франкистами, немецкими и итальянскими агентами, а также осуществлять наблюдение, контроль и обезвреживание противников коммунистов и СССР внутри самого республиканского лагеря. Советское вмешательство должно было быть секретным, тщательно замаскированным, дабы не скомпрометировать советское правительство. По словам Вальтера Кривицкого, главы внешних служб НКВД в Западной Европе, из трех тысяч советских представителей, находившихся в Испании, лишь сорок действительно сражались, остальные были военными и политическими советниками или агентами разведки.
Вначале усилия советских представителей были направлены на Каталонию. В сентябре 1936 года Генеральный комиссариат общественного порядка Каталонии, в который уже проникли коммунисты, подписал декрет о создании внутри каталонских секретных служб (SSI) организации под названием «Группа информации» (Grupo de information), которую возглавил некий Мариано Гомес Эмперадор. Эта официальная организация (около пятидесяти человек) была в действительности замаскированными «щупальцами» НКВД. Одновременно Объединенная социалистическая партия Каталонии (название, придуманное коммунистами) создала Иностранную службу (Servinio Extranjero), которая размещалась в номере 340 отеля «Колон» на площади Каталонии и которой было поручено контролировать всех иностранных коммунистов, стремившихся сражаться в Испании и проезжавших через Барселону. Однако и эта служба была под контролем НКВД и служила прикрытием его деятельности.
Местный глава НКВД, некий немецкий коммунист по имени Альфред Херц (лицо, скрывавшееся за этим именем, еще до конца не установлено), состоял одновременно, как выяснилось, в обеих этих организациях, находясь в непосредственном подчинении у Орлова и Гере. Херц внедрился в Корпус службы безопасности (Cuerpo de Investigation y Vigilancid) правительства и контролировал паспортную службу, а значит — въезд и выезд из страны. Он имел право использовать «Штурмовую гвардию» — отборные отряды полиции. Создав свою сеть в Комиссариате общественного порядка, Херц получал информацию от других коммунистических партий: черные списки антифашистов, доносы на критически настроенных коммунистов, биографические данные, которые присылались отделами кадров каждой коммунистической партии, — все это он пересылал в Государственный департамент (Departamento de Estado), возглавляемый коммунистом Викторио Салой. Была создана даже специальная «Служба Альфреда Херца», которая в действительности являлась параллельной политической полицией, состоявшей из испанских и иностранных коммунистов. Под его руководством была создана картотека всех иностранцев, проживавших в Каталонии, а затем и во всей Испании, и составлены черные списки на лиц, подлежащих устранению. В первое время, с сентября по декабрь 1936 года, преследования оппозиционеров были не систематичны. Но постепенно НКВД подготовил целые планы репрессий против других политических сил республики. Первой мишенью стали социал-демократы, анархо-синдикалисты, троцкисты, инакомыслящие коммунисты или те, чьи взгляды расходились с политикой партии. Действительно, многие из этих «врагов» были критически настроены по отношению к коммунистам, не принимали их стремления к гегемонии и равнения на СССР. Разумеется, как это всегда бывает в подобных ситуациях, репрессии были частично замешаны на сведении личных счетов[12].
Агенты, скрывавшиеся под двумя или тремя различными именами, использовали как самые банальные полицейские методы, так и более изощренные. Первостепенной задачей стала «колонизация» главных постов республиканской администрации, армии и полиции. Постепенное завоевание ключевых постов стало возможно в силу того, что СССР поставлял оружие не имевшим его республиканцам, а взамен требовал политических уступок. В отличие от Гитлера и Муссолини, помогавших националистам, СССР не поставлял оружия в кредит: за него нужно было платить заранее из золотых запасов Испанского банка, и советским агентам удавалось доставлять золото прямо в СССР. Каждая поставка оружия давала коммунистам возможность шантажировать испанцев, что они и делали.
Хулиан Горкин приводит яркий пример того сплетения войны и политики, которое отличало ситуацию в Испании: в начале 1937 года Ларго Кабальеро, глава испанского правительства, которого поддерживал Президент республики Мануэль Асанья, разрешил послу в Париже Луису Аракистану начать под патронажем Леона Блюма и Антони Идена тайные переговоры с итальянским послом в Лондоне Дино Гранди и с Яльмаром Шахтом, финансистом Гитлера, чтобы положить конец войне. Испанские коммунисты, предупрежденные прокоммунистическим министром иностранных дел Альваресом дель Вайо, совместно с главными руководителями советских служб решили отстранить Кабальеро от власти, исключая, таким образом, возможность разрешения конфликта путем переговоров, первым этапом которых стало бы обсуждение вывода с испанской территории итальянских и немецких солдат[13].
«После клеветы… пуля в затылок»
Именно так русско-бельгийский писатель Виктор Серж (вырвавшийся из СССР в апреле 1936 года) охарактеризовал политику коммунистов в беседе с деятелем POUM Хулианом Горкином в 1937 году, предупреждая последнего о неотвратимости подобного развития событий в Испании. Коммунисты сталкивались, однако, с серьезными препятствиями: анархо-синдикалистская масса CNT ускользала от их влияния, кроме того, их политике противостоял POUM. Зная о слабости и маргинальных позициях этой партии на политической шахматной доске, коммунисты наметили ее в жертву. Они полагали, что наступил благоприятный момент для того, чтобы воспользоваться сложившейся расстановкой политических сил. К тому же считалось, что POUM находится в связи с Троцким: в 1935 году Андрес Нин и Хулиан Горкин ходатайствовали перед каталонскими властями, чтобы изгнанный из Франции Троцкий мог обосноваться в Барселоне. В ситуации охоты на троцкистов, которая шла в то время в СССР, ничуть не удивительно, что собравшийся 21 февраля 1936 года (через пять дней после победы на выборах испанского Народного фронта) секретариат Коминтерна отдал распоряжение КПИ повести «энергичную борьбу против контрреволюционной троцкистской секты»[14]. К тому же летом 1936 года партия POUM имела смелость выступить в защиту жертв первого московского процесса.
13 декабря 1936 года коммунистам удалось вывести Андреса Нина из Генерального совета Каталонии. Угрожая прекратить поставки оружия, они потребовали его исключения из Совета под тем предлогом, что тот якобы клеветал на СССР. 1б декабря «Правда» развернула международную кампанию против противников советской политики; «В Каталонии началось уничтожение троцкистов и анархо-синдикалистов: их будут истреблять до победного конца с той же энергией, с какой их истребляли в СССР».
Любое разногласие с их собственной политикой воспринималось коммунистами как предательство, и рано или поздно они старались расправиться с оппозиционерами, применяя всегда и везде одни и те же методы. На членов POUM обрушились ложь и клевета. Их подразделения на фронте обвиняли в сдаче позиций врагу, хотя подразделения коммунистов полностью отказывали им в поддержке[15]. Французская ежедневная газета коммунистической партии «Юманите» особенно отличилась в этой травле, перепечатывая статьи Михаила Кольцова, большого друга Луи Арагона и Эльзы Триоле[16]. Центральная тема этой кампании сводилась к беспрерывно повторяющемуся утверждению: POUM — сообщница Франко, она действует в интересах фашизма. Коммунисты из предосторожности внедрили своих агентов в ряды POUM. Им было поручено собирать информацию и составлять черные списки ее деятелей, чтобы в нужный момент идентифицировать их при аресте. Один такой агент известен: это был Леон Нарвич. Он вступил в контакт с Нином, но был разоблачен, а после исчезновения Нина и ареста руководителей партии был казнен группой самообороны POUM.
Май 1937 года и ликвидация POUM
3 мая подразделения Гражданской гвардии, которой руководили коммунисты, атаковали барселонскую телефонную станцию, которая находилась под контролем рабочих Национальной конфедерации труда и Всеобщего союза трудящихся (UGT). Подготовка к этой операции, которой руководил Родригес Салас, начальник Каталонской полиции и член партии PSUC, проводилась путем усиления пропаганды и преследований (радио POUM и ее газета «La Batalla» были закрыты). 6 мая в Барселону прибыли специально подготовленные отряды полиции, в составе пяти тысяч бойцов под руководством коммунистических лидеров. Коммунисты и их противники схлестнулись столь яростно, что были убиты пятьсот человек и более тысячи ранены.
Ставленники коммунистических служб, пользуясь царившим хаосом, не упускали ни одной возможности, чтобы расправиться с противниками коммунистической политики. Ударная группа из двенадцати человек похитила и казнила итальянского философа-анархиста Камилло Бернери и его друга Барбьери — их изрешеченные пулями тела были обнаружены на следующий день. Камилло Бернери расплатился таким образом за свое политическое мужество. В свое время он написал в редактируемой им газете «Guerra di classe»: «Сегодня мы сражаемся против Бургоса[17], завтра мы должны будем, защищая свою свободу, бороться с Москвой». Та же участь постигла и Альфредо Мартинеса, секретаря «Анархистской молодежи Каталонии», и троцкиста Ханса Фройнда, и бывшего секретаря Троцкого Эрвина Вольфа.
Австриец Курт Ландау, коммунист-оппозиционер, активно работал в Германии, Австрии и Франции, затем приехал в Барселону и вступил в POUM. Его арестовали 23 сентября, и он «исчез» при аналогичных обстоятельствах. Жена Ландау, Катя (она также была арестована) оставила следующее свидетельство об этих «чистках»: «Здания, принадлежавшие партии, как, например, Педрера, Пазео-де-Грасиа, казармы «Карл Маркс» и «Ворошилов», были настоящими мышеловками и разбойничьими притонами. В Педрере свидетели видели в последний раз двух товарищей из радио POUM, потом они «исчезли». Именно в коммунистические казармы отвезли молодых анархистов, там их пытали, калечили самыми невероятными способами, затем убили. Их тела были обнаружены случайно». Она цитирует статью анархо-синдикалистского печатного органа «Solidaredad obrera»: «Было установлено, что перед смертью их пытали варварскими способами, о чем свидетельствуют обнаруженные на телах жертв ушибы и гематомы, из-за которых животы кажутся распухшими и деформированными(…). По состоянию одного из трупов можно с достоверностью сказать, что пытаемого подвешивали за ноги: его голова и шея приобрели характерный ярко-фиолетовый цвет. На голове другого несчастного ясно видны следы от ударов ружейным прикладом».
Деятели POUM исчезали, и след их терялся навсегда (так, например, не был обнаружен исчезнувший Гвидо Пичелли). Джордж Оруэлл[18], который добровольно вступил в одно из подразделений POUM, выжил в это, подобное Варфоломеевской ночи, время; ему пришлось скрыться и бежать. Впоследствии он описал царившую тогда в Барселоне атмосферу травли в приложении Чем были майские беспорядки в Барселоне к своей книге Дань уважения Каталонии.
Запланированные коммунистической полицией убийства совершались не только в Барселоне. В Тортосе 6 мая банда убийц вывела из карцера городской ратуши и расстреляла двадцать деятелей Национальной конфедерации труда, арестованных правительственными силами Валенсии. На следующий день в Таррагоне были хладнокровно казнены пятнадцать анархистов.
С теми, кого им не удалось ликвидировать физически, коммунисты расправлялись политическими средствами. Ларго Кабальеро, глава правительства, отказывался внять требованиям коммунистов и распустить POUM. Xoce Диас, генеральный секретарь КПИ, в мае заявил: «POUM должна исчезнуть из политической жизни страны». 15 мая, после столкновений в Барселоне, Кабальеро был вынужден уйти в отставку. На смену его правительству пришло правительство Хуана Негрина, «умеренного» социалиста, всецело подчинявшегося коммунистам. Все препятствия на пути реализации их целей были устранены. Негрин не только равнялся на коммунистов (именно он сообщил журналисту из «Таймс» Герберту Л. Мэтьюсу, что POUM «контролируется людьми, которые не переносят (…) всего, что связано с единым верховным управлением борьбой и с общей дисциплиной»), но и одобрял террор, направленный против членов POUM[19]. Хулиан Горкин писал о происходивших радикальных переменах: «Через несколько дней после формирования правительства Хуана Негрина Орлов действовал уже так, как будто считал Испанию страной-сателлитом. Он явился в Генеральное управление безопасности и потребовал у полковника Ортеги, которого уже рассматривал как одного из своих подчиненных, ордера на арест членов Исполнительного комитета POUM»[20].
16 июня 1937 года Негрин запретил POUM, члены Исполнительного комитета были арестованы. Официальное запрещение позволило коммунистическим агентам действовать под прикрытием сомнительной законности.
В 13 часов того же дня Андрес Нин был задержан полицией. Никто из его товарищей не видел его больше ни живым, ни мертвым.
Приехавшие из Мадрида полицейские (более надежные, чем барселонские, — мадридская полиция целиком подчинялась коммунистам) осадили редакцию «La Batalla» и другие помещения POUM. Двести ее деятелей, среди них Хулиан Горкин, Аркер Хорди, Хуан Андраде, Педро Боне и др., были брошены в тюрьмы. Коммунисты, чтобы оправдать a posteriori ликвидацию POUM, полностью сфабриковали обвинение членов POUM в предательстве и шпионаже в пользу франкистов. 22 июня был создан специальный трибунал, и вслед за этим — развернута пропагандистская кампания. Во время обысков полицией — весьма своевременно! — были якобы обнаружены документы, подтверждавшие сфабрикованное обвинение в шпионаже. Макс Ригер (либо имя реально существовавшего журналиста, работавшего на коммунистов, либо коллективный псевдоним) поместил все эти «доказательства» в своей книге Шпионаж в Испании, которая распространялась на всех языках.
Андрес Нин, находившийся в руках Видали, Рикардо Бурильо и Гере, был подвержен пыткам с личным участием Орлова, но палачам не удалось ни вырвать у него «показания», которые подтвердили бы обоснованность обвинений против его партии, ни вообще заставить его подписать хоть какое-нибудь признание. Им не оставалось ничего другого, как уничтожить Нина, а затем и дискредитировать его, утверждая, что тот перешел на сторону франкистов. Убийство и клевета шли рука об руку. Открытие архивов в Москве подтвердило то, о чем друзья Нина догадывались еще в 1937 году[21].
Именно после операции с POUM (16–17 июня 1937 года) чекисты начали регулярно уничтожать всех «предателей», троцкистов и других «изменников». Для проведения операций они располагали информацией из полиции. Параллельно официальным местам заключения создавались нелегальные тюрьмы — секи (искаженное «Чека» — первое название советской политической полиции). Центральная «сека» Барселоны находилась в доме № 24 по Avenida Pueria del Angel, а филиал ее располагался в отеле «Колон» на площади Каталонии; кроме того, известны «секи» в бывших монастырях Аточа в Мадриде, Санта-Урсула в Валенсии, Алкала-де-Хенарес. Многие реквизированные частные дома также служили местами заключения, допросов, казней.
В начале 1938 года двести антифашистов и антисталинистов были отправлены в «секу» Санта-Урсула, которую с этого времени стали называть Дахау республиканской Испании (название, отсылавшее к первому концентрационному лагерю нацистов, где те расправлялись с политической оппозицией). «Когда сталинисты решили сделать из него секу, — рассказывает одна из жертв, — мы как раз расчищали маленькое кладбище. Чекистам пришла в голову дьявольская мысль: они оставили могилы открытыми, со скелетами и недавно захороненными разлагающимися телами, и опускали туда на много-много ночей самых непокорных заключенных. Они использовали и другие варварские пытки: так, многих заключенных подвешивали на целые сутки вниз головой. Других запирали в тесные шкафы с несколькими просверленными на уровне лица маленькими отверстиями, едва позволявшими дышать… Существовала еще более варварская пытка — ящиками. Заключенных заставляли садиться на корточки в квадратные ящики и держали в таком положении несколько дней. Некоторые так сидели без движения от восьми до десяти суток». Для выполнения этих операций советские агенты использовали всяких подонков, знавших, что их действия угодны режиму. Пасионария заявила на коммунистическом митинге в Валенсии: «Лучше осудить сто невиновных, чем оправдать одного виновного»[22].
К пыткам прибегали регулярно[23]. Так, была пытка ванной, наполненной мыльной водой, использовавшейся как мощное рвотное средство. Технологии некоторых пыток были типично советскими, как, например, пытка сном[24] или водворение заключенного в «камеру-шкаф», в котором тот не мог ни сесть, ни встать, ни двигать руками и ногами. Он мог с трудом дышать, его постоянно слепила электрическая лампочка. Александр Солженицын подробно описывает такого рода камеры в том эпизоде Архипелага ГУЛАГа, где он вспоминает о своем прибытии на Лубянку.
Казни без суда и следствия были также обычным делом. «Лейтенант Асторга Вайо, работавший одновременно на Senncio de Investigation Militar (Службу военной разведки) и НКВД, нашел способ предотвращать побеги: так как заключенные выстраиваются шеренгами по пять человек, за каждого недостающего расстреливались четверо остальных (лейтенант угрожал также передним и задним шеренгам). Подобная тактика возмущала даже некоторых соратников Вайо. Его сняли с должности, но позднее он добился повышения и стал начальником одного из главных концентрационных лагерей Каталонии — лагеря Онельс-де-Нагайа в провинции Лерида»[25].
Количество арестов оценивается разными исследователями практически одинаково. По данным Кати Ландау, число заключенных в официальных и тайных тюрьмах составляло 15 000 (1000 из которых — члены POUM)[26]. Ив Леви, проводивший расследование на месте, говорит о «примерно десяти тысячах заключенных революционеров, штатских или солдат» из POUM, CNT, FAI. Некоторые умерли от плохого обращения, как, например, Боб Смилли, представитель Независимой лейбористской партии при POUM, или Манюель Морен (брат Хоакина Морена, выжившего в франкистском плену), погибший в cdrcel modelo («образцовой тюрьме»!) в Барселоне. В конце 1937 года, по свидетельству Хулиана Горкина, в тюрьме Санта-Клара находилось шестьдесят два заключенных, приговоренных к смерти.
После разгрома POUM и ловкого устранения социалистов оставались еще анархисты. В первые месяцы республиканского противостояния военному перевороту под влиянием анархистов росло количество крестьянских коллективных хозяйств, особенно в Арагоне. В 1937 году, через несколько недель после майских событий, города и деревни Арагона наводнили отряды «Штурмовой гвардии». Съезд крестьянских коллективных хозяйств был отменен, а 11 августа вышло постановление о расформировании возглавлявшего их Арагонского совета. Его президент Хоакин Аскасо, обвиненный в краже драгоценностей, был арестован и заменен губернатором Хосе Игнасио Мантеконой, членом партии левых республиканцев, а в действительности коммунистом[27]. Это была прямая атака на Национальную конфедерацию труда с целью подорвать ее влияние.
11-я дивизия, которой командовал коммунист Энрике Листер (на его счету к тому времени уже было множество преступлений, совершенных им в Кастилии: казни анархистов, насилие в отношении крестьян-коллективистов), 27-я (так называемая Дивизия Карла Маркса) и 30-я силой разогнали крестьянские коллективы. Сотни анархистов были арестованы и исключены из муниципальных советов, а на смену им пришли коммунисты; коллективно обрабатывавшиеся земли были разделены между бывшими владельцами. Дабы оправдать «чистки» в тылу, операция сочеталась с объявлением широкого наступления против Сарагосы[28]. Несмотря на гибель сотен людей, крестьяне восстанавливали свои коллективы. В Кастилии операциями против крестьян руководил знаменитый генерал-коммунист Эль Кампесино (генерал Гонсалес). По словам Се-сара М. Лоренцо[29], он превзошел в жестокости даже Листера. Снова крестьян убивали сотнями, деревни сжигали. Национальная конфедерация труда бросила свои силы на отражение этой агрессии и положила тем самым конец военной операции Эль Кампесино.
НКВД в действии
В Испании 1937 года НКВД (под видом «Группы информации») стал чем-то вроде дополнительного отдела Министерства внутренних дел. Под контролем коммунистических агентов находилось и Управление безопасности. Наиболее активный период деятельности «Службы Альфреда Херца» пришелся на весну и лето 1937 года. Самого Херца Хулиан Горкин назвал «большим специалистом по допросам и казням». Вместе с ним «работал» Хуберт фон Ранке[30] (на службе у Эрне Гере с 1930 года). Какое-то время он был, вероятно, комиссаром батальона «Тельман» Интернациональных бригад, а затем ему поручили наблюдение за германоязычными иностранцами, один из которых — Эрвин Вольф — был арестован и исчез вскоре после своего освобождения.
Катя Ландау, которую 11 сентября 1937 года арестовали два члена «Группы информации», оставила следующее свидетельство о методах фон Ранке: «Мориц Бресслер, он же фон Ранке, один из самых гнусных агентов ГПУ, сводил обвинение к ничтожному поводу. Он и его жена Сеппл Капаланц распорядились арестовать одного товарища: они подозревали, что тот знал, где находился Курт Ландау. «Если вы не сообщите его адрес, — говорили они, — вы не выйдете из тюрьмы. Это враг Народного фронта и Сталина. Как только мы узнаем, где он находится, мы его убьем»»[31].
В ночь с 9 на 10 апреля 1937 года молодой человек по имени Марк Рейн, участник движения норвежских и немецких крайних левых, исчез из своего номера в барселонском отеле. Через несколько дней друзья обнаружили его исчезновение и подняли тревогу. Марк Рейн был сыном высланного из России меньшевика Рафаила Абрамовича, руководителя II Интернационала. Известность его отца, усердие друзей и семьи, пытавшихся его разыскать, взбудоражили общественное мнение за границей и поставили республиканскую Испанию в очень затруднительное положение. Испанское правительство было вынуждено поручить одному из агентов своей разведки начать расследование, и вскоре оно, естественно, указало на «Службу Альфреда Херца» как на организатора похищения. Конфликт между полицией НКВД и правительством был столь сильным, что 9 июля 1937 года Государственный секретарь Министерства внутренних дел устроил при свидетелях очную ставку своему агенту (SSI-29) и обоим сообщникам — Херцу и Гомесу Эмперадору. Агента SSI-29 на следующий день арестовала служба Херца. Однако секретная служба, на которую он работал, была еще достаточно могущественна, чтобы его освободить. SSI-29 (настоящее имя Ларенцик) в 1938 году был «вычислен» и арестован франкистами, затем отдан под военный суд и казнен как агент НКВД!
Хотя дело Рейна так и не было прояснено (мы до сих пор ничего не знаем о его судьбе), но оно тем не менее привело к тому, что в июле 1937 года слишком заметная деятельность Альфреда Херца и Гомеса Эмперадора была приостановлена: их службы были распущены. Они были восстановлены позднее под руководством Викторио Сала. 15 августа министр обороны, социалист Индалесио Прието, создал Servicio de Investigation Militar (SIM) — службу, объединившую все группы политического надзора и борьбы со шпионажем. Вскоре SIM насчитывала уже 6000 агентов. Многих «специалистов» из службы Херца перебросили в SIM. В 1939 году Прието заявил, что SIM[32] (предназначавшаяся в принципе для борьбы со шпионажем) была создана по инициативе СССР и что очень быстро, несмотря на принятые предосторожности (службой вначале руководил друг министра), коммунисты прибрали ее к рукам и стали использовать в своих целях. Под давлением советской стороны и коммунистов 5 апреля 1938 года Прието был выведен из состава правительства.
Хулиан Горкин так описывал деятельность SIM: «Они арестовывают направо и налево — либо по собственной прихоти, либо в соответствии с планом политических репрессий НКВД. «Подозреваемого» бросают в тюрьму и фабрикуют его процесс (…). SIM хранит досье в течение многих месяцев под предлогом получения дополнительной информации. И SIM, внушающая ужас судьям и адвокатам, вмешивается, если судья убеждается в невиновности заключенного»[33].
Бывшему механику, швейцарскому коммунисту Рудольфу Фрею, который в Москве посещал в 1931–1932 годах занятия Интернациональной ленинской школы, было поручено организовать переправку добровольцев в Испанию из Базеля. Он по собственному желанию уехал в Испанию в 1937 году и стал руководителем контрольной службы SIM, которой было поручено особенно пристально следить за швейцарцами[34]. Начиная с весны 1938 года многих антифашистов, находившихся в контролируемых коммунистами тюрьмах, начали посылать вместе с заключенными франкистами на фронт для принудительных земляных и других работ, которые велись в очень тяжелых условиях: без питания, медицинской помощи, под постоянной угрозой расстрела.
Карл Браунинг, один из уцелевших (ему удалось бежать), член диссидентской коммунистической группы, в декабре 1939 года, более полугода спустя после перенесенных страданий, рассказывал друзьям: «То, что мы пережили с июля, чудовищно и жестоко. Образы Мертвого дома Достоевского — лишь бледные копии того ужаса, что мы пережили (…). При этом постоянное, доводящее до бредового состояния, чувство голода. От меня осталась лишь половина — кожа да кости. Я был болен и абсолютно без сил. На этой стадии стирается граница между человеком и животным. Это первая степень варварства. О! Фашисты еще многому могут научиться у этих бандитов и могут позволить себе роскошь предстать носителями культуры. Вероятно, на наших досье было помечено: «Физически уничтожить легальным способом». Что и пытались проделать до конца»[35].
«Московский процесс» в Барселоне
Несмотря на реорганизацию служб, операции по внедрению и маскировке, деятельность НКВД встречала на своем пути ряд препятствий: подвергшись жесточайшим репрессиям, POUM получила поддержку от различных революционных групп, которые образовали во Франции «Объединение защиты заключенных революционеров в республиканской Испании». Открытые общественные акции противопоставлялись, таким образом, тайным преступным действиям советских агентов. В общей сложности в Испанию отправились для проведения расследования три международных делегации. В ноябре 1937 года третьей делегации, возглавляемой членом Лейбористской партии Великобритании Джоном Макговерном и профессором Фелисьеном Шалле, удалось посетить барселонские тюрьмы, в частности «образцовые» (carcel modelo), где содержались пятьсот антифашистов, и собрать их рассказы о жестоком обращении с заключенными. Макговерн и Шалле добились освобождения двенадцати из них. Они также пытались проникнуть в секретную тюрьму НКВД на площади Хунты, но не смогли, несмотря даже на поддержку министра юстиции Мануэля де Ирухо. Макговерн заявил: «Маски сброшены. Мы сняли завесу и показали, в чьих руках находится настоящая власть. Министры хотели нам помочь, но это у них не получилось»[36].
С 11 по 22 октября 1938 года состоялся процесс над членами Исполкома POUM Горкином, Андраде, Хиронельей, Ровирой, Аркером, Ребулем, Боне, Эску-дером, представшими перед специальным трибуналом. Это судилище проходило по образцу сфабрикованных московских процессов, а настоящая его цель заключалась в том, чтобы подтвердить обвинения, предъявленные в СССР оппозиционерам, объединенным под словом «троцкисты». Но деятели POUM отвергли все основные пункты обвинений. Андре Жид, Жорж Дюамель, Роже Мартен дю Гар, Франсуа Мориак и Поль Риве отправили телеграмму Хуану Негрину, в которой требовали предоставить обвиняемым все юридические гарантии. Так как обвинения опирались на показания, вырванные силой, процесс обернулся против обвинителей. Членам POUM не был вынесен смертный приговор, которого так настойчиво требовала коммунистическая пресса[37], и 2 ноября их приговорили к пятнадцати годам тюрьмы (за исключением Хорди Аркера, который получил одиннадцать лет, и Давида Рея, которого оправдали). Они были осуждены за то, что «ложно утверждали» в газете «La Batalla», будто правительство республики выполняет волю Москвы и преследует всех тех, кто отказывается подчиняться ее приказам. И это расценивалось как признание!
Когда в марте 1939 года республика была окончательно разгромлена, последний руководитель SIM попытался выдать осужденных Франко, в надежде на то, что тот их расстреляет. Он рассчитывал, что враги республики закончат черную работу, которую не успели завершить агенты НКВД. К счастью, уцелевшим деятелям Исполкома POUM удалось спастись.
Интернациональные бригады
Борьба республиканцев вызывала сочувственный отклик во всем мире, и множество людей решили записаться в добровольцы, уехать в Испанию и, присоединившись к отрядам милиции или подразделениям вызывавших у них симпатию организаций, сражаться против националистов. Но Интернациональные бригады как таковые были созданы по инициативе Москвы и представляли собой настоящую коммунистическую армию[38] (хотя в них входили не только коммунисты). Впрочем, следует различать настоящих бойцов, сражавшихся на фронте, и людей из аппарата, которые лишь формально входили в бригады и не принимали участия в боях. Ибо история бригад не сводится лишь к героическим сражениям их бойцов.
Осенью и зимой 1936 года в Испанию стекались десятки тысяч добровольцев со всего мира. Коммунисты не допускали их в бригады без предварительной проверки. Прежде всего они стремились предотвратить проникновение в ряды Интербригад двойных агентов, франкистов, нацистов и др. Однако очень скоро (в то самое время, когда в СССР начинался Большой террор) коммунисты начали проверять политическую благонадежность добровольцев. Отделам кадров коммунистических партий было поручено вести «борьбу с провокациями», то есть изгонять всех инакомыслящих, критически настроенных и недисциплинированных. Они также пытались взять под свой контроль набор в бригады за пределами Испании: полиция Цюриха обнаружила у немецкого коммуниста Альфреда Адольфа список нежелательных добровольцев, составленный для советских агентов в Испании. В документе Исполкома Коминтерна, датированном осенью 1937 года, говорилось, что следует устранить из бригад всех политически подозрительных участников и «пристально следить за отбором добровольцев, дабы в бригады не проникли фашистские и троцкистские агенты разведывательных служб или шпионы»[39]. Показательно, что личные досье всех участников бригад, в которых содержались и сведения о политических убеждениях, хранились в коминтерновских архивах в Москве. Десятки тысяч досье…
Член Политбюро ФКП и секретарь Коминтерна француз Андре Марти в августе 1936 года приехал в Испанию как коминтерновский делегат при республиканском правительстве и взял на себя роль официального руководителя базы в Альбасете, где формировались Интернациональные бригады. Одновременно с бригадами коммунисты создали 5-й полк и поручили командование им Энрике Листеру, который жил в СССР с 1932 года и учился в Военной академии им. Фрунзе. SIM, разумеется, также присутствовала в Альбасете.
Вплоть до сегодняшнего дня продолжаются споры о количестве уничтоженных членов Интербригад. Одни довольствуются тем, что отрицают, несмотря на бесспорные свидетельства, ответственность Марти за казни, другие их оправдывают. Эль Кампесино впоследствии объяснял: «Видимо, ему пришлось избавиться от опасных личностей. То, что некоторых из них он уничтожил, бесспорно. Но речь ведь шла о дезертирах, убийцах и предателях!»[40] Свидетельство Густава Реглера, заместителя комиссара 12-й бригады, показывает, методы какого характера использованы Марти: во время одного сражения в окрестностях Эскориала[41] два добровольца-анархиста пали духом. Реглер арестовал их и предложил отправить в санаторий. Он проинформировал Марти, и тот приказал доставить анархистов в Алькала-де-Хенарес. Лишь много времени спустя Реглер узнал, что в действительности речь шла не о санатории, но о месте, где находилось подразделение русских, которым было поручено совершать казни[42]. В обнаруженной в московских архивах записке, на которой стоит его собственноручная подпись, Марти обращается к Центральному комитету КПИ: «Я также сожалею, что ко мне в Альбасете присылают шпионов и фашистов, которых отправили в Валенсию и там должны были казнить. Вы прекрасно знаете, что Интернациональные бригады здесь в Альбасете не могут взять на себя исполнение приговора»[43]. Понятно, что казнить этих «шпионов» и «фашистов» (мы не знаем, кого имел в виду Марти) прямо на военной базе было не так просто. Во всяком случае, Марти предпочитал, чтобы эта грязная работа выполнялась кем-нибудь другим и в другом месте, что никак не снимает с него моральной ответственности.
В ноябре 1937 года Эрих Фроммельт, боец батальона «Тельман» 12-й бригады, за дезертирство был приговорен к смерти и казнен через 17 часов. Официально Фроммельт числился погибшим во время Теруэльского сражения[44]. Подобная маскировка заставляет задуматься о судьбах «дезертиров»: Роже Каду, в прошлом одному из интербригадовцев, довелось просматривать тюремные досье на членов Интернациональных бригад; при этом он обнаружил в этих документах сведения о большом количестве «смертей от переохлаждения». По его мнению, речь идет о расправах без суда и следствия. Кроме того, для арестованных интербригадовцев были отведены две тюрьмы: одна в квартале Орта в Барселоне (в 1937 году туда были отправлены 265 человек), другая — в Кастельон-де-ла-Плана. Трудно определить, сколько человек из них было убито. Хулиан Горкин возлагает на Андре Марти личную ответственность за казни примерно пятисот «недисциплинированных» членов Интербригад или тех, кого просто подозревали в оппозиционных взглядах[45].
Приехавший из Глазго Робер Мартен свидетельствует о частоте арестов в Альбасете. Он сам был арестован и оказался в камере с семьюдесятью другими интербригадовцами, участниками боев (среди них были и раненые). Невыносимо тяжелые условия вынудили заключенных начать голодовку. Несмотря на объявление об их освобождении, всех маленькими группами отправили в Барселону. Робер Мартен и его товарищи сначала были помещены в отель «Фалькон» (бывшее здание POUM, преобразованное в тюрьму), затем в «Калье Корсига», где их сфотографировали и сняли отпечатки пальцев. Мартен, которому чудом удалось бежать, добрался до Франции. О судьбе своих товарищей он ничего не знает[46].
Социал-демократ Макс Ревентлоу рассказывает, что во время отступления республиканцев, когда националисты прорвались к Средиземному морю, бригады забрали с собой по крайней мере шестьсот пятьдесят заключенных. В Каталонии их поместили в Орту и Кастельон — две тюрьмы, находившиеся под началом у хорвата Копика, который расстрелял шестнадцать заключенных сразу же по их прибытии. В этих тюрьмах комиссия, без какого бы то ни было вмешательства правосудия, вынесла смертный приговор пятидесяти заключенным, которых расстреляли после побега пятидесяти других. Часто применялись пытки. Немецкого лейтенанта Ханса Рудольфа пытали шесть дней (ломали руки и ноги, вырывали ногти), и 14 июня 1938 года он был вместе с шестью другими заключенными убит выстрелом в затылок. Копик, который позднее предстал перед судом за шпионаж, спасся благодаря совместным усилиям его брата полковника Владимира Копика, Луиджи Лонго и Андре Марти[47].
Убив эсэсовца, немецкий депутат-коммунист Ханс Баймлер бежал из Дахау и, добравшись до Испании, участвовал там в формировании батальона «Тельман». Он был убит 1 декабря 1936 года в Паласете. Густав Реглер утверждал, что Баймлер стал жертвой франкистов. Эту версию опровергла подруга Баймлера Антония Штерн (у нее отобрали все документы, а затем выслали из Испании). Она считает, что Баймлер, по всей видимости, критиковал первый московский процесс и к тому же вступил в контакт с бывшими руководителями КПГ Аркадием Масловым и Рут Фишер, которые возглавляли оппозиционную группу в Париже. Пьер Бруэ, основываясь на докладе Servicio Secreto Inteligente — специального департамента каталонской полиции, располагавшего осведомителями в рядах коммунистов, — склоняется к версии убийства[48].
В Интернациональные бригады вступали в порыве солидарности и благородства множество мужчин и женщин, готовых пожертвовать жизнью ради высоких идеалов. Сталин и его службы в очередной раз цинично воспользовались этим порывом, а затем оставили Испанию и бригады на произвол судьбы: Сталин уже шел на сближение с Гитлером.
Ссылка и смерть на «родине пролетариев»
После поражения республиканцев в марте 1939 года в Париже был создан комитет, руководство которым поручили Тольятти и который должен был отбирать тех испанцев, кому разрешалось уехать на «родину пролетариев». Эль Кампесино оставил свидетельство о том, как проходил его отъезд в СССР[49]. Он отплыл из Гавра 14 мая 1939 года на пароходе Сибирь (вместе с ним на пароходе находились триста пятьдесят человек члены Политбюро и Центрального комитета КПИ, коммунистические депутаты, командиры 5-го полка и около тридцати командиров бригад) и, приехав в СССР, присутствовал при воссоздании комитета под эгидой НКВД. Функция этого нового комитета заключалась в том, чтобы контролировать испанских беженцев (3961 человек), которых сразу же разделили на восемнадцать групп и разослали в разные города. В изгнании большинство испанских руководителей шпионили и доносили на своих соотечественников, как, например, бывший секретарь одного из местных комитетов КПИ, в результате доносов которого была арестована половина испанской группы в Харькове, или другой аппаратчик, стараниями которого в Сибирь были отправлены большие группы испанских инвалидов. Эль Кампесино, которого выгнали из Военной академии им. Фрунзе за «троцкизм», начал в марте 1941 года работать в московском метро. Позднее его выслали в Узбекистан, затем в Сибирь, а в 1948 году ему удалось бежать и добраться до Ирана.
19 марта 1942 года в Тбилиси Хосе Диас, генеральный секретарь КПИ, выпал из окна четвертого этажа именно в тот момент, когда его жены и дочери не было дома. Как и многие его соотечественники, Эль Кампесино был убежден, что это не что иное, как убийство. Накануне своей смерти Диас (который казался разочарованным) работал над книгой, где делился своим опытом, а за некоторое время до этого он послал властям возмущенные письма, протестуя против того, как обращались с детьми в тбилисской колонии.
Во время гражданской войны тысячи испанских детей от пяти до двенадцати лет были вывезены в СССР[50]. После разгрома республики условия их жизни резко изменились. В 1939 году испанские учителя были обвинены в «троцкизме» и, по свидетельству Эль Кампесино, 60 % из них были арестованы и помещены на Лубянку, в то время как других послали работать на заводы. Одну молодую учительницу пытали около двадцати месяцев и потом расстреляли. Детей постигла незавидная участь — колониями стали управлять советские начальники. Особенно недисциплинированные дети калужской колонии попали под начало всемогущих Хуана Модесто (генерала, который «проходил практику» в 5-м полку) и Листера[51]. В 1941 году, по словам Хесуса Эрнандеса, 50 % детей были больны туберкулезом, а 15 % (семьсот пятьдесят человек) умерли еще до массовой эвакуации в июне 1941 года. В эвакуации дети очутились на Урале, в Центральной Сибири и Средней Азии, в частности в Коканде. Они организовывали воровские шайки, девочки занимались проституцией. Некоторые кончали жизнь самоубийством. По свидетельству Хесуса Эрнандеса, из 5000 детей 2000 умерли[52]. В 1947 году в честь десятой годовщины своего приезда в СССР 2000 молодых испанцев собрались на торжественную церемонию в Московском оперно-драматическом театре им. К. С. Станиславского. В 1956 году 534 из них возвратились в Испанию; в общей сложности лишь 1500 испанцев, вывезенных в СССР детьми, вернулись на родину.
Другие испанцы тоже познали «жизнь и смерть в СССР». Речь идет о летчиках и моряках, которые, не будучи коммунистами, добровольно приезжали в СССР на учение. Эль Кампесино узнал о судьбе 218 молодых летчиков, приехавших в 1938 году на шести-семимесячную стажировку в Кировабад. В конце 1939 года полковник Мартинес Картон, член Политбюро КПИ, поставил их перед выбором: либо оставаться в СССР, либо уехать за границу. Те, кто решил покинуть Союз, были отправлены на заводы. 1 сентября 1939 года все они были арестованы по сфабрикованным обвинениям. Некоторых пытали, других убили на Лубянке, но большинство были приговорены к десяти или пятнадцати годам лагерей. Из группы, отправленной в Печор-лаг, в живых не остался никто. В конечном итоге из этих 218 летчиков выжили только шесть человек.
В 1947 году некоторым беженцам удалось покинуть Советский Союз. Тем, кто остался, предложили подписать обязательство о невыезде из СССР. В апреле 1948 года Хосе Эстер (политический заключенный № 64 553 в Маутхаузене) и Хосе Доменеч (политический заключенный № 40 202 в Нойенгамме) провели пресс-конференцию в Париже от имени Испанской федерации политических заключенных, где предали гласности сведения о заключенных лагеря № 99 в Караганде (Казахстан), расположенного к северо-западу от озера Балхаш. Они сообщили имена 59 заключенных, среди которых были 24 пилота и 33 моряка. В манифесте от 1 марта 1948 года оба бывших заключенных так объясняли свою позицию: «Это наш несомненный долг, это несомненный долг всех тех, кто познал голод, холод и отчаяние под инквизиторской властью гестапо и СС, это обязанность каждого гражданина, который понимает слова «Свобода» и «Права человека» так, как их определяет закон, — из солидарности настойчиво требовать и добиваться освобождения людей, которым угрожает верная смерть».
После Второй мировой войны коммунисты и их спецслужбы продолжали уничтожать оппозиционеров. Хуан Фарре Гассо, бывший глава POUM Лериды, участвовал во французском Сопротивлении. Он был арестован при режиме Виши и посажен в тюрьму в Муасаке, а после освобождения собирался поехать к своей жене в маленькую деревушку французской Каталонии. По дороге в Монтобан Гассо был схвачен партизанами-коммунистами и казнен без суда и следствия[53]. Это убийство было продолжением одного из самых мрачных явлений испанской гражданской войны — практики убийств и «ликвидаций», жертвами которых становились тысячи самых решительных и мужественных антифашистов. Пример Испании показывает, что криминальная и полицейская деятельность коммунистов была неотделима от реализации их политических целей. Верно, что в Испании в период между двумя войнами регулярно применялись политическое насилие и насилие в отношении общества (чему всячески способствовала гражданская война). К тому же СССР, добиваясь под прикрытием борьбы с фашизмом своих целей, давил на Испанию всем весом могущественного Государства — Партии, которое само родилось из войны и насилия.
Очевидно, что главная цель Сталина и его эмиссаров состояла в осуществлении контроля над Республикой. Для достижения этой цели уничтожение левых оппозиционеров — социалистов, анархо-синдикалистов, членов POUM, троцкистов — было не менее важно, чем военное поражение Франко.
Источник: Черная книга коммунизма. преступления, террор, репрессии (перевод с французского). – М.: издательство «Три века истории», 2001.
[1] Статистические данные генерального управления безопасности Испании, представленные парламенту бывшим министром внутренних дел Мигелем Маурой осенью 1934 года. Приведены в кн.: Ж. Морин, Коммунизм в Испании, Нью-Йорк, 1964. О соотношении между различными силами см. также: Gerald Brenan, Le Labyrinthe espagnol. Origines societies et politiques de la guerre civile, Champ libre, 1984.
[2] Провинция в Испании. (Прим. ред.)
[3] М. Ercoli, Particularites de la revolution espagnole, Paris, Bureau d'editions, 1936.
[4] Dolores Ibarruri, Pour la victoire. Articles etdiscours, 1936—1938, ESI, 1938.
[5] Jef Last, Lettres d'Espagne, Paris, Gallimard, 1939.
[6] Antonio Elorza, Le Front populaire espagnol a trovers les archives du Komintern; Une histoire en revolution? Du bon usage des archives, de Moscou et d'ailleurs, Editions universitaires de Dijon, 1996.
[7] Леон Блюм (1872–1950) — лидер и теоретик Французской социалистической партии. В 1936–1938 годах глава правительства Народного фронта. (Прим. ред.)
[8] Antonio Elorza, Le Front populaire espagnol a trovers les archives du Komintern; Une histoire en revolution? Du bon usage des archives, de Moscou et d'ailleurs, Editions universitaires de Dijon, 1996.
[9] Город в Арагоне (автономной области на северо-востоке Испании). (Прим. ред.)
[10] Его сын, историк Ф.В. Антонов-Овсеенко, заявил в интервью телевидению Каталонии: «Многие люди, присланные в Испанию, — военные и другие советники, генералы, летчики — были агентами НКВД». См. также фильм Либера Ферри и Долорес Геновес Операция "Николай", 1992.
[11] В своих воспоминаниях Павел Судоплатов делится таким многозначительным наблюдением: «Испания была своего рода "детским садом", где вырастали все наши будущие разведывательные операции» (P. Soudoplatov, op. cit., p. 59).
[12] Patrik von Zur Muhlen, Spanien war ihre Hoffnung. Die deutsche Linke im spanieschen Burgerkrieg, 1936 bis 1939, Bonn, Verlag Neue Gesellschaft, 1983.
[13] Julian Gorkin, Les Communistes contre la revolution espagnole, Paris, Belfond, 1978, p. 18-19, 81—82.
[14] A. Elorza, art. cit.
[15] См., в частности, «Юманите» от 24 января 1937 г.
[16] Э. Триоле (1896–1970) — французская писательница. Жена Л. Арагона. Родилась в России. Первые её сочинения написаны на русском языке. (Прим. ред.)
[17] Бургос — город, где в 1936–1939 гг. находился штаб Франко. (Прим ред.)
[18] Д. Оруэлл (1903–1950) — автор знаменитого романа 1984. (Прим. ред.)
[19] A. Elorza, art. cit., p. 266.
[20] J. Gorkin, op. cit., p. 96.
[21] См. фильм Операция «Николай».
[22] Цит. по: J. Gorkin, op. cit., p. 181.
[23] Los Antros del terror stalinista, нелегально изданная POUM брошюра, цитируемая Хулианом Горкиным.
[24] Имеется в виду пытка, когда заключенному в течение длительного времени различными способами не дают спать. (Прим. ред.)
[25] J. Gorkin, op. cit., p. 205.
[26] Katia Landau, Le Stalinisme bourreau de la revolution espagnole, Paris, Spartacus, 1938, p. 8.
[27] Burnett Bolloten, La Revolution espagnole. La gauche et la lutte pour le pouvoir, Ruedo Iberico, 1977, p. 506.
[28] Провинция в Испании, входящая в состав Арагона. Административный центр — город Сарагоса. (Прим. ред.)
[29] Les Anarchistes espagnols et le pouvoir, 1869—1969, Paris, Le Seuil, 1969. С Лоренцо указывает также, что сотни анархистов были убиты на фронте.
[30] P. Broue, op. cit, p. 178.
[31] К. Landau, op. cit. В отличие от многих искренних фанатиков, Губерта фон Ранке вскоре охватили сомнения. Он решил порвать со Службой Альфредо Хертца. Бежав во Францию, он жил в подполье, опасаясь своих бывших кол лег, но всё же принял участие в движении Сопротивления.
[32] Indalecio Prieto, Comment et pourquoi je suis sorti du ministere de la Defence, Paris, 1939. Рамон Руфа в своей книге Шпионы республики (на фр. яз. — Espions de la Republique, Allia, 1990) уточняет по поводу SIM: «К такой деятельности эта служба не должна была иметь какого-либо отношения; напротив, по первоначальному замыслу, ее задачей было действовать только на территории, занятой мятежниками, в тылу врага. На деле же она занималась контрразведкой и "безопасностью" в нашем тылу».
[33] J. Gorkin, op. cit., p. 170.
[34] Peter Huber, Die Ermordung des Ignaz Reiss in der Schweiz (193 7) und die Verhastung dissidenter Schweizer Spanienkampfer durch den Geheimapparat der Komintem, in: Kommunisten verfolgen Kommunisten, Berlin, Akademie Verlag, 1993,
p. 68-86.
[35] Письмо Карла Бреунинга, цит. в кн.: Patrik von Zur Muhlen, op. cit.
[36] La Terreur communiste en Espagne, «La Revolution proletarienne», № 263, 25 Janvier 1938.
[37] Марсель Кашен 8 февраля писал в «Юманите» по поводу начавшегося в Москве процесса над Бухариным и другими: «И если преступление доказано, если преступники признались, что же удивляться строгости судей! Скорее надо подумать о том поучительном уроке бдительности, который дает нам советский суд. Вот как следует обходиться со шпионами и предателями родины! Наши испанские товарищи хорошо понимают, что мы хотим сказать».
[38] В феврале 1938 года Джеф Ласт писал: «Позиции компартии были особен но сильными в Интернациональных бригадах, где чуть ли не все высшие офицеры и политкомиссары являлись коммунистами». См.: Lettres d'Espagne, op. cit., p. 39. Позд нейшие исторические исследования подтверждают это свидетельство.
[39] P. Huber, art. cit.
[40] El Campesino, Jusqu' a la mart. Memoires, Paris, Albin Michel, 1978.
[41] Монастырь-дворец в Испании близ Мадрида. (Прим. ред.)
[42] Gustav Regler, Le Glaive et le Fourreau, Paris, Plon, I960.
[43] РЦХИДНИ 545/6/1034; запись, цитируемая в ст.: R. Skoutelsky, Andre Marty et les Brigades internationales, in: «Cahiers d'histoire», 2 trimestre 1997.
[44] В 1996 г. на Западе вышел фильм " Интернациональные бригады" (Ute Bonnen et Gerald Endres, International Brigaden. Freiwillige in spanischen Burgerkrieg, SDR/Aite, 1996), посвященный этим событиям.
[45] J. Gorkin, op. cit., p. 82.
[46] «La Revolution proletarienne», 25 octobre 1937.
[47] Rolf Reventlow, Spanien in diesem Jarhundert, Europa-Verlag, 1969.
[48] P. Broue, op. cit., p. 180, 185; J. Gorkin, op. cit., p. 175.
[49] General «El Campesino», La Vie etla morten URSS (1939—1949), Paris, Les Iles d'or, 1950.
[50] Дэвид В. Пайк оценивает общее число испанцев, прибывших в СССР, приблизительно в 6000 человек, среди которых было 2000 детей в сопровождении 102 воспитателей и учителей. См.: Les republicains espagnols incarceres en URSS dans les annees quarante, «Materiaux pour Vhistoire de notre temps», № 4—5, 1985.
[51] По свидетельству Эль Кампесино, пьяный Листер однажды изнасиловал пятерых девочек.
[52] Jesus Hernandez, La Grande Trahison, Paris, Fasquelle, 1953.
[53] J. Gorkin, op. cit., p. 192; R. Dazy, op. cit., p. 247—249. 1944, Les Dossiers noirs d'une certaine resistance... Trajectoire dufascisme rouge, Perpignan, Edition du CES, 1984: книга, в которой рассказывается о ликвидации коммунистами Национального союза испанских антифашистов» во Франции.
Дата добавления: 2015-09-03; просмотров: 92 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая страница | | | следующая страница ==> |
| Навсегда. | | | Алматы 2015жыл |