Глава 30. Четверо друзей готовятся к встрече

— Ну что? — спросил Портос, сидевший во дворе гостиницы «Козочка», у д'Артаньяна, который возвратился из Пале-Рояля с вытянутой и угрюмой физиономией. — Он дурно вас принял, дорогой д'Артаньян?

— Конечно, дурно. Положительно, это просто скотина! Что вы там едите, Портос?

— Как видите, макаю печенье в испанское вино. Советую и вам делать то же.

— Вы правы. Жемблу, стакан!

Слуга, названный этим звучным именем, подал стакан, и д'Артаньян уселся возле своего друга.

— Как же это было?

— Черт! Вы понимаете, что выбирать выражения не приходилось. Я вошел, он косо на меня посмотрел, я пожал плечами и сказал ему: «Ну, монсеньер, мы оказались слабее». — «Да, я это знаю, расскажите подробности». Вы понимаете, Портос, я не мог рассказать детали, не называя наших друзей; а назвать их — значило их погубить.

«Еще бы! Монсеньер, — сказал я, — их было пятьдесят, а нас только двое». — «Да, — ответил он, — но это не помешало вам обменяться выстрелами, как я слышал». — «Как с той, так и с другой стороны потратили немного пороху, вот и все». — «А шпаги тоже увидели дневной свет?» — «Вы хотите сказать, монсеньер, ночную тьму?» — ответил я. «Так, — продолжал кардинал, — я считал вас гасконцем, дорогой мой». — «Я гасконец, только когда мне везет, монсеньер». Этот ответ, как видно, ему понравился: он рассмеялся. «Впредь мне наука, — сказал он, — давать своим гвардейцам лошадей получше. Если бы они поспели за вами и каждый из них сделал бы столько, сколько вы и ваш друг, — вы сдержали бы слово и доставили бы мне его живым или мертвым».

— Ну что ж, мне кажется, это неплохо, — заметил Портос.

— Ах, боже мой, конечно, нет, дорогой мой. Но как это было сказано!

— Просто невероятно, — перебил он свой рассказ, — сколько это печенье поглощает вина. Настоящая губка! Жемблу, еще бутылку!

Поспешность, с которой была принесена бутылка, свидетельствовала об уважении, которым пользовался д'Артаньян в заведении.

Он продолжал:

— Я уже уходил, как он опять подозвал меня и спросил: «У вас три лошади были убиты и загнаны?» — «Да, монсеньер». — «Сколько они стоят?»

— Что же, это по-моему, похвальное намерение, — заметил Портос.

— Тысячу пистолей, — ответил я.

— Тысячу пистолей! — вскричал Портос. — О, это чересчур, и если он знает толк в лошадях, он должен был торговаться.

— Уверяю вас, ему этого очень хотелось, этому скряге. Он подскочил на месте и впился в меня глазами. Я тоже посмотрел на него. Тогда он понял и, сунув руку в ящик, вытащил оттуда билеты Лионского банка.

— На тысячу пистолей?

— Ровно на тысячу, этакий скряга, ни на пистоль больше.

— И они при вас?

— Вот они.

— Честное слово, по-моему, он поступил как порядочный человек, — сказал Портос.

— Как порядочный человек? С людьми, которые не только рисковали из-за него своей шкурой, но еще оказали ему большую услугу!

— Большую услугу, какую же? — спросил Портос.

— Еще бы, я, кажется, задавил ему одного парламентского советника.

— Как! Это тот черный человечек, которого вы сшибли с ног у кладбища?

— Именно, мой милый. Понимаете ли, он очень мешал ему. К несчастью, я не раздавил его в лепешку. Он, по-видимому, выздоровеет и еще наделает кардиналу неприятностей.

— Вот как! А я еще осадил мою лошадь, которая чуть было не смяла его. Ну, отложим это до следующего раза…

— Он должен был, скупец, заплатить мне за этого советника!

— Но ведь вы не совсем его задавили? — заметил Портос.

— А! Ришелье все равно сказал бы: «Пятьсот экю за советника!» Но довольно об этом. Сколько вам стоили ваши лошади, Портос?

— Эх, друг мой, если б бедный Мушкетон был здесь, он назвал бы вам точную цену в ливрах, су и денье.

— Все равно, скажите хоть приблизительную, с точностью до десяти экю.

— Вулкан и Баярд мне стоили каждый около двухсот пистолей, и если оценить Феба в полтораста, то это, вероятно, будет полный счет.

— Значит, остается еще четыреста пятьдесят пистолей, — сказал д'Артаньян удовлетворенно.

— Да, — ответил Портос, — но не забудьте еще сбрую.

— Это правда, черт возьми! А сколько стоит сбруя?

— Если положить сто пистолей на три лошади, то…

— Хорошо, будем считать, сто пистолей, — прервал д'Артаньян. — У нас остается еще триста пятьдесят.

Портос кивнул головой в знак согласия.

— Отдадим пятьдесят хозяйке в счет нашего содержания и поделим между собой остальные триста.

— Поделим, — согласился Портос.

— В общем, грошовое дело, — пробормотал д'Артаньян, пряча свои билеты.

— Гм… — сказал Портос, — это уж всегда так. Но скажите-ка…

— Что?

— Он совершенно обо мне не спрашивал?

— Ну как же! — воскликнул д'Артаньян, боясь обескуражить своего друга признанием, что кардинал ни словом о нем не обмолвился. — Он сказал…

— Что он сказал? — подхватил Портос.

— Подождите, я хочу припомнить его подлинные слова. Он сказал: «Передайте вашему другу, что он может спать спокойно».

— Отлично, — сказал Портос. — Ясно как день, что все-таки он собирается сделать меня бароном.

В этот момент на соседней церкви пробило девять часов.

Д'Артаньян вздрогнул.

— В самом деле, — сказал Портос, — бьет девять, а в десять, как вы помните, у нас свидание на Королевской площади.

— Молчите, Портос, — нетерпеливо воскликнул д'Артаньян, — не напоминайте мне об этом. Со вчерашнего дня я сам не свой. Я не пойду.

— Почему? — спросил Портос.

— Потому что мне очень тяжело видеть снова двух людей, по вине которых провалилось наше предприятие.

— Но ведь ни тот, ни другой не одержали над нами верх. Мой пистолет был еще заряжен, а вы стояли оба лицом к лицу со шпагами в руке.

— Да, — сказал д'Артаньян, — но не кроется ли в свидании…

— О, вы так не думаете, д'Артаньян.

Это была правда. Д'Артаньян не считал Атоса способным на обман, а просто искал предлога, чтобы увильнуть от свидания.

— Надо идти, — сказал великолепный сеньор де Брасье. — Иначе они подумают, что мы струсили. Ах, мой друг, раз мы бесстрашно выступили вдвоем против пятидесяти противников на большой дороге, то мы можем смело встретиться с двумя друзьями на Королевской площади.

— Да, да, — сказал д'Артаньян, — я это знаю; но они примкнули к партии принцев, не предупредив нас о том. Атос и Арамис провели меня, и это меня тревожит. Вчера мы узнали правду. А вдруг сегодня откроется еще что-нибудь?

— Вы в самом деле не доверяете им? — спросил Портос.

— Арамису — да, с тех пор как он стал аббатом. Вы представить себе не можете, мои дорогой, чем он теперь стал. По его мнению, мы загораживаем ему дорогу к сану епископа, и он, пожалуй, не прочь нас устранить.

— Арамис — другое дело; тут я не удивился бы, — сказал Портос.

— Пожалуй, господин де Бофор вздумает захватить нас.

— Это после того, как мы были у него в руках и он отпустил нас на свободу? Впрочем, будем осторожны, вооружимся и возьмем с собой Планше с его карабином.

— Планше — фрондер, — сказал д'Артаньян.

— Черт бы побрал эту гражданскую войну! — воскликнул Портос — Ни на кого нельзя положиться: ни на друзей, ни на прислугу. Ах, если бы бедный Мушкетон был здесь! Вот кто никогда бы меня не покинул.

— Да, пока вы богаты. Эх, мой друг, не междоусобные войны разъединяют нас, а то, что мы больше не двадцатилетние юноши, то, что благородные порывы молодости угасли, уступив место голосу холодного расчета, внушениям честолюбия, воздействию эгоизма. Да, вы правы, Портос; пойдем на это свидание, но пойдем хорошо вооруженные. Если мы не пойдем, они скажут, что мы струсили. Эй, Планше! — крикнул д'Артаньян.

Явился Планше.

— Вели оседлать лошадей и захвати карабин.

— Но, сударь, на кого же мы идем?

— Ни на кого. Это простая мера предосторожности на случай, если мы подвергнемся нападению.

—Знаете ли вы, сударь, что было покушение на доброго советника Бруселя, этого отца народа?

— Ах, в самом деле? — спросил д'Артаньян.

— Да, но он вполне вознагражден: народ на руках отнес его домой. Со вчерашнего дня дом его битком набит. Его посетили коадъютор, Лонгвиль, принц де Конти; герцогиня де Шеврез и госпожа де Вандом расписались у него в числе посетителей. Теперь стоит ему захотеть…

— Ну, что он там захочет?

Планше запел:

Слышен ветра шепот,

Слышен свист порой

Это Фронды ропот

«Мазарини долой!»

— Нет ничего странного, что Мазарини было бы более по сердцу, если бы я совсем задавил его советника, — хмуро бросил д'Артаньян Портосу.

— Вы понимаете, сударь, что если вы просите меня захватить мой карабин для какого-нибудь предприятия вроде того, какое замышлялось против господина Бруселя…

— Нет, нет, будь спокоен. Но откуда у тебя все эти подробности?

— О, я получил их из верного источника — от Фрике.

— От Фрике? — сказал д'Артаньян. — Это имя мне знакомо.

— Это сын служанки Бруселя, молодец-парень; за него можно поручиться — при восстании он своего не упустит.

— Не поет ли он на клиросе в соборе Богоматери? — спросил д'Артаньян.

— Да, ему покровительствует Базен.

— Ах, знаю, — сказал д'Артаньян, — и он прислуживает в трактире на улице Лощильщиков.

— Совершенно верно.

— Что вам за дело до этого мальчишки? — спросил Портос.

— Гм, — сказал д'Артаньян, — я уж раз получил от него хорошие сведения, и при случае он может доставить мне и другие.

— Вам, когда вы чуть не раздавили его хозяина!

— А откуда он это узнает?

— Правильно.

В это время Атос и Арамис приближались к Парижу через предместье Сент-Антуан. Они отдохнули в дороге и теперь спешили, чтобы не опоздать на свидание. Базен один сопровождал их. Гримо, как помнят читатели, остался ухаживать за Мушкетоном, а затем должен был ехать прямо к молодому виконту Бражелону, направляющемуся во фландрскую армию.

— Теперь, — сказал Атос, — нам нужно зайти в какую-нибудь гостиницу, переодеться в городское платье, сложить шпаги и пистолеты и разоружить нашего слугу.

— Отнюдь нет, дорогой граф. Позвольте мне не только не согласиться с вашим мнением, но даже попытаться склонить вас к моему.

— Почему?

— Потому что свидание, на которое мы идем, — военное свидание.

— Что вы хотите этим сказать, Арамис?

— Что Королевская площадь — это только продолжение Вандомской проезжей дороги и ничто другое.

— Как! Наши друзья…

— Стали сейчас нашими опаснейшими врагами, Атос… Послушайтесь меня, не стоит быть слишком доверчивым, а в особенности вам.

— О мой дорогой д'Эрбле!..

— Кто может поручиться, что д'Артаньян не винит нас в своем поражении и не предупредил кардинала? И что кардинал не воспользуется этим свиданием, чтобы схватить нас?

— Как, Арамис, вы думаете, что д'Артаньян и Портос приложат руку к такому бесчестному делу?

— Между друзьями, вы правы, Атос, это было бы бесчестное дело, но по отношению к врагам это только военная хитрость.

Атос скрестил руки и поник своей красивой головой.

— Что поделаешь, Атос, — продолжал Арамис, — люди уж так созданы, и не всегда им двадцать лет. Мы, как вы знаете, жестоко задели самолюбие д'Артаньяна, слепо управляющее его поступками. Он был побежден. Разве вы не видели, в каком он был отчаянии на той дороге? Что касается Портоса, то, может быть, его баронство зависело от удачи всего дела. Но мы встали ему поперек пути, и на этот раз баронства ему не видать. Кто поручится, что пресловутое баронство не зависит от нашего сегодняшнего свидания? Примем меры предосторожности, Атос.

— Ну а если они придут безоружными? Какой позор для нас, Арамис?

— О, будьте покойны, дорогой мой, ручаюсь вам, что этого не случится.

К тому же у нас есть оправдание: мы прямо с дороги, и мы мятежники.

— Нам думать об оправданиях! Об оправданиях перед д'Артаньяном и Портосом! О Арамис, Арамис, — сказал Атос, грустно качая головой. — Клянусь честью, вы делаете меня несчастнейшим из людей. Вы отравляете сердце, еще не окончательно умершее для дружеских чувств. Поверьте, лучше бы у меня его вырвали из груди. Делайте, как хотите, Арамис. Я же пойду без оружия, — закончил он.

— Нет, вы этого не сделаете. Я не пущу вас так. Из-за вашей слабости вы можете погубить не одного человека, не Атоса, не графа де Ла Фер, но дело целой партии, к которой вы принадлежите и которая на вас рассчитывает.

— Пусть будет по-вашему, — грустно ответил Атос. И они продолжали свой путь.

Едва только по улице Па-де-ла-Мюль подъехали они к решетке пустынной площади, как заметили под сводами, около улицы Святой Екатерины, трех всадников.

Это были д'Артаньян и Портос, закутанные в плащи, из-под которых торчали их шпаги. За ними следовал Планше с мушкетом через плечо.

Увидев их, Атос и Арамис сошли с лошадей.

Д'Артаньян и Портос сделали то же самое. Д'Артаньян, заметив, что Базен, вместо того чтобы держать трех лошадей на поводу, привязывает их к кольцам под сводами, приказал и Планше сделать так же.

Затем — двое с одной стороны и двое с другой, сопровождаемые слугами, они двинулись навстречу друг другу и, сойдясь, вежливо раскланялись.

— Где угодно будет вам, господа, выбрать место для нашей беседы? — сказал Атос, заметив, что многие прохожие останавливаются и глядят на них, словно ожидая, что сейчас разыграется одна из тех знаменитых дуэлей, воспоминание о которых еще свежо было в памяти парижан, в особенности живших на Королевской площади.

— Решетка заперта, — сказал Арамис, — но если вы любите тень деревьев и ненарушаемое уединение, я достану ключ в особняке Роган, и мы устроимся чудесно.

Д'Артаньян стал вглядываться в темноту, а Портос даже просунул голову в решетку, пытаясь разглядеть что-нибудь во мраке.

— Если вы предпочитаете другое место, — своим благородным, чарующим голосом сказал Атос, — выбирайте сами.

— Я думаю, что, если только господин д'Эрбле достанет ключ, лучше этого места не найти.

Арамис сейчас же пошел за ключом, успев, однако, шепнуть Атосу, чтобы он не подходил очень близко к д'Артаньяну и Портосу; но тот, кому он подал этот совет, только презрительно улыбнулся и подошел к своим прежним друзьям, не двигавшимся с места.

Арамис действительно постучался в особняк Роган и скоро вернулся вместе с человеком, говорившим:

— Так вы даете мне слово, сударь?

— Вот вам, — сказал Арамис, протягивая ему золотой.

— Ах, вы не хотите дать мне слово, сударь! — сказал привратник, качая головой.

— В чем мне ручаться? — отвечал Арамис. — Я вас уверяю, что в настоящую минуту эти господа — наши друзья.

— Да, конечно, — холодно подтвердили Атос, д'Артаньян и Портос.

Д'Артаньян слышал разговор и понял, в чем дело.

— Вы видите? — сказал он Портосу.

— Что такое?

— Он не хочет дать слово.

— В чем?

— Этот человек просит Арамиса дать слово, что мы явились на площадь не для поединка.

— И Арамис не захотел дать слово?

— Не захотел.

— Так будем осторожны.

Атос не спускал с них глаз, пока они говорили. Арамис открыл калитку и посторонился, чтобы пропустить вперед д'Артаньяна и Портоса. Входя, д'Артаньян зацепил эфесом шпаги за решетку и принужден был распахнуть плащ. Под плащом обнаружились блестящие дула его пистолетов, на которых заиграл лунный свет.

— Вы видите? — сказал Арамис, дотрагиваясь одной рукой до плеча Атоса и указывая другой на арсенал за поясом д'Артаньяна.

— Увы, да! — сказал Атос с тяжелым вздохом.

И он пошел за ними. Арамис вошел последним и запер за собой калитку.

Двое слуг остались на улице и, словно тоже испытывая недоверие, держались подальше друг от друга.

Дата добавления: 2015-09-03