ГЛАВА 21. Джекс поежилась от утренней прохлады

Джекс поежилась от утренней прохлады. Или потому, что только что разглядела в бинокль головной отряд армии Майлза. Дэнни сидел рядом с ней наверху небоскреба на Юнион, откуда открывался превосходный вид на мост Бэй‑бридж. В этот момент лошадь одного из передних наездников взбрыкнула, несколько других встали на дыбы. Одновременно из рации, стоящей рядом с Джекс, раздался странный скрипучий звук.

– Матч по крикету, – прокомментировал Дэнни.

На мосту поработал Гамбит: под копытами лошадей у самой земли была натянута тонкая проволока, которая включала различные сирены, звонки и записи всевозможных звуков. Почему‑то особенно по душе Гамбиту пришлась запись шума на матче по крикету – усиленная динамиками, она скорее напоминала столкновение железнодорожных составов.

Солдаты кое‑как успокоили лошадей. В бинокль Джекс видела, как первая из них нервно прядает ушами. Ее наездника девушка узнала сразу же. Майор Родригес выглядел немногим счастливее своей кобылы. Но пока ее интересовал не столько сам майор, сколько процессия, за ним следовавшая. Как удалось разглядеть, она состояла из десяти побитых джипов, нагруженных припасами и людьми, сорока или около того всадников, медленного грузовика и танка. Джекс понадеялась, что в грузовике, отбить который труда не составит, – амуниция, которой в Городе не хватало. Солнце поблескивало на стволах оружия в руках солдат, но модель разглядеть с такого расстояния было трудно.

– Так, их около ста пятидесяти человек. Неплохо, – отметил Дэнни.

– И только пятьдесят наших.

– Да, но дома‑то и стены помогают, не забывай. Джекс не стала затруднять себя ответом. Какой смысл в очередной раз слушать лекцию о партизанской войне и преимуществах, которые армия имеет на собственной территории? Она бы лучше взорвала мост.

– Они почти подошли к Послу.

Послом жители Города прозвали куклу в человеческий рост, которую Робот снабдил радиопередатчиком. При помощи рации Джекс и Дэнни могли общаться с вражеской армией.

Посла усадили на верхушку дорожного знака при въезде на хайвей. Лили одела ее в черную кожаную куртку, такую же юбочку и чулки‑паутинки. Лучи утреннего солнца преломлялись в бриллиантовых сережках; на руках Посла были тонкие атласные белые перчатки.

– Не думаю, что они горят желанием с нами пообщаться, – проворчала Джекс.

– Кто знает…

– Я знаю!

Джипы, как огромные жуки, медленно ползли по развороченному асфальту. На передней машине гордо развевался американский флаг.

– А вон и Звездун! Прямо под той страшной тряпкой! – воскликнула Джекс, рассматривая генерала.

Он сосредоточенно смотрел вперед, сохраняя кисловато‑угрюмую гримасу.

– Что‑то он не очень радостный, – подметил Дэнни.

– Может, ему не очень нравится, когда громко шумят? – с издевкой предположила девушка.

Один из всадников заметил наконец Посла и замахал руками Родригесу. Процессия остановилась. Майор посовещался о чем‑то с Майлзом.

Джекс, не отрывая глаз от стекол бинокля, протянула руку за наушниками от рации. Она во что бы то ни стало хотела поговорить с генералом первой. Дэнни было воспротивился, но скоро понял, что спорить бесполезно.

– Поменьше агрессии, – посоветовал он только, пожимая плечами. Она благополучно пропустила его слова мимо ушей.

– Эй, Родригес! Майор завертел головой.

– Откуда ты знаешь, как меня зовут?

– Мы встречались, когда ты был здесь в прошлый раз. Я Джекс, помнишь? Хочу предупредить тебя и твоих приятелей: Городу не нравятся непрошеные гости. А вас никто сюда не звал.

Девушка видела, что майор взбешен и бессильно рассматривает столб, размышляя, как бы забраться и стащить с него дурацкую куклу.

– Ну, что уставился, как баран на новые ворота? Хочешь снять меня отсюда? Бросай эти глупости и поди‑ка передай своему Звездуну, что я одна, безоружная и хочу поговорить с ним.

– Ты говоришь о генерале Майлзе?

– Мы здесь называем его Звездуном. Не забывай, ты на нашей земле.

Родригес резко развернул лошадь и подъехал к джипу. Через несколько минут машина, неуклюже переваливаясь на ухабах, подъехала к дорожному знаку.

Генерал не стал таращиться на куклу в немом изумлении, как Родригес. Бегло изучив ее, он презрительно фыркнул:

– Не в моих правилах вести переговоры с механическими чучелами.

– А мы и не собираемся этого делать, – перебила Джекс. – Говорить нам не о чем. Убирайтесь, откуда пришли, вот и все послание. Здесь вы никому не нужны.

Мужчина спокойно смотрел на манекен.

– И что же вы собираетесь делать, если мы откажемся уйти по‑хорошему?

– Тогда мы объявляем вам войну.

Джекс смотрела в его лицо и чувствовала, что начинает нервничать. Потребовалось усилие, чтобы голос звучал звонко и уверенно.

– Мы будем вести войну по нашим правилам.

– Что за правила? – терпеливо и чуть иронично поинтересовался Майлз.

– Мы вас уничтожим. – Голос ее все‑таки дрогнул. Дэнни предостерегающе взял ее за локоть, но девушка не обратила никакого внимания. – Мы уничтожим вас одного за другим.

Генерал неожиданно улыбнулся. Черты его каменного лица мгновенно преобразились, и Джекс почувствовала, что дрожит.

– Почему‑то я вам не верю, – почти мягко произнес военный. – Если бы вы и вправду собирались меня убить, вы бы уже это сделали. Снайпер на въезде на мост, бомба на самом мосту, да мало ли еще как. Судя по тому, что мне рассказал Родригес, вы не хотите убивать. Так что ваши слова – не более чем пустая угроза.

– Я вас предупредила! – отрезала девушка, выключила микрофон и повернулась к Дэнни. – Что ж, придется воевать.

– Мы готовы.

– Надеюсь.

В бинокль Джекс увидела, как два солдата карабкаются на знак и снимают Посла. Нога куклы вылетела из паза и безжизненно болталась под странным углом, когда ее передавали водителю джипа. Посла закинули на заднее сиденье генеральской машины. Через рацию Джекс услышала невнятную команду, и джип двинулся вперед.

– Эй, Звездун! – Она снова включила микрофон. – На твоем месте я бы туда не ездила.

Никакого ответа, только шум мотора и дребезжание стекол на ухабах. Девушка отключила рацию и выдохнула.

– А вот и Робот! – воскликнул Дэнни, указывая куда‑то вверх.

В небе над армией деловито кружился летательный аппарат, глухо жужжа мотором. Робот скинул на процессию несколько дымовых бомб, и мост скрылся в клубах разноцветного дыма: красного, белого и синего. Раздались беспорядочные выстрелы, ржание лошадей. Аппарат поднялся в воздух и скоро исчез из поля зрения.

– Мне не показалось, что генерал напуган. Ни капли, – проговорила Джекс, опуская бинокль.

Дым потихоньку рассеивался, военные наводили в рядах порядок.

– Еще только начало игры. Посмотрим, что будет дальше.

Она вздохнула.

– Об этом я тебе и твержу – это не игра! Ну, как тебе это вбить в голову!

Дэнни не отвечал. Он вслушивался в звуки выстрелов. «Действительно, интересно, – подумалось Джекс, – во что это они там палят?»

Лили и Затч лежали на крыше склада, плотно вжавшись в гравий и толь. На их глазах Армия воевала с Искусством.

В одном из магазинов к югу от Мишн‑стрит Затч наткнулся на пару дюжин пластиковых лошадей в натуральную величину, очевидно, предназначенных для витрин шорных мастерских. Артист украсил их сбруей, найденной там же, и перетащил на Девятую авеню, где установил головами к мосту. При помощи Лили, собравшей из костей и проволоки скелеты, он усадил на каждого коня по наезднику.

Затем Лили осенила гениальная идея, придавшая композиции завершенность. Вместо человеческой головы каждый скелет венчал череп животного. На мост смотрели пустые глазницы крокодилов, волков, саблезубых тигров, горилл, собак, зебр, быков. Все эти сокровища друзья раздобыли в магазинах чучел и в подсобках Калифорнийской академии наук. Когда дул ветер, всадники кивали головами, словно вынося торжественный приговор незваным гостям. Армию генерала встретило молчаливое осуждение хранителей неизвестной веры. Армия ответила на него ружейными выстрелами.

– В каждом из нас живет критик, – глубокомысленно изрекла Лили между оружейными залпами.

– Надеюсь, они не нанесли особого ущерба саблезубому тигру. Как‑то неловко было его брать, – пробормотал в ответ Затч.

– Ну, так для доброго же дела.

Лили аккуратно свесилась за край крыши. Солдаты все еще стреляли. Всадник с головой крокодила валялся на земле, сбитый лошадью. Один из военных остервенело палил в волка, очевидно, непроизвольно реагируя на движение костей на ветру.

– Бог мой, они стреляют во все, что движется, – пробормотала Лили, отползая назад.

– Тише ты, не шевелись, – осадил ее Затч.

Они замерли, вжавшись в крышу, пока выстрелы не стихли.

* * *

Из пентхауса в комплексе «Плаза Опера» Фрэнк рассматривал войско через мощный телескоп. Рядом с ним в кресле сидел Гамбит.

– Подходят к скульптуре Лили, – прокомментировал Фрэнк.

Неподалеку от Сити‑Холл Лили воздвигла огромного тираннозавра из всего, что попалось ей под руку – ювелирных украшений, туфель на высоких каблуках, кусков линолеума, фольги и сыра, деревянных ложек, медных труб и пластиковых пупсов. Согнутое основание дорожного знака служило позвоночником чудища; в глазницах тускло и недобро поблескивали отполированные дверные ручки. На ближайшем фонарном столбе был подвешен макет птеродактиля, собранного из обрезков кожи и старых нейлоновых чулок на скелете из человеческих костей.

– Ах, какая жалость! – протянул Фрэнк.

– Что произошло? – переполошился Гамбит.

– Они отстрелили птеродактилю голову. Лили расстроится.

– Что сейчас делают?

– Паркуются перед этим убогим серым зданием на авеню Золотые Ворота. Да, вкус в архитектуре у них убогий.

Фрэнк помолчал, наблюдая за манипуляциями, затем задумчиво произнес.

– Вот что странно: обезьян нет. Обычно они все время крутятся у библиотеки.

– Спрятались, как и все разумные существа. Незачем вертеться там, где стреляют.

– Сейчас они водружают американский флаг на площади. Кстати, флажок‑то тоже не фонтан, – комментировал Фрэнк.

– Может, он уродливый только, так сказать, в контексте? Ну, в руках врага любой флаг покажется мерзкой тряпкой? – предположил Гамбит.

Фрэнк кивнул, не отрываясь от телескопа.

Ночью туман обнял Город, как нежная любовница. Дымка шаловливо пробиралась от залива по улицам, окрашиваясь дымом от бомб Робота в неестественные цвета, принося с собой резкий химический запах.

На Плаза солдаты жались вокруг костров. Туман лез за шиворот, пропитывал холодной влагой одежду и дрова, разносил ощущение какой‑то тайны. В общем, погода стояла неприятная.

Колючей проволокой солдаты огородили Сивик Сентер. Границы территории генерала освещались пронзительным белым светом прожекторов. В лагере глухо рычал, как дикий зверь, генератор, питавший прожекторы. В резком свете клубился туман, оседая изморосью на колючей проволоке.

Часовой на углу Золотых Ворот и Ларкин‑стрит зевнул и плотнее закутался в пальто, продолжая угрюмо рассматривать темные улицы. Джекс подобралась к нему совсем близко через ливнестоки, проложенные под линиями обороны генерала. Она отправилась на дело одна, мужественно выдержав атаку Дэнни, категорически воспротивившегося безумной затее. Он бы отвлекал бы ее, девушка это знала. Поворчав, молодой человек присоединился к Змею.

Часовой снова зевнул и оперся на ружье. Ему было скучно. Засунув руку в карман пальто, он извлек кисет, скрутил сигарету и закурил. Когда пламя зажигалки на мгновение осветило его лицо, Джекс заметила, что он не старше Дэнни‑боя. Поместив дротик в арбалет, она прицелилась ему в шею и выстрелила. Несмотря на недельные тренировки, Джекс не смогла справиться с напряжением и в первый раз промазала. Про себя чертыхнувшись, замерла.

Солдат выпрямился, прислушиваясь: должно быть, он уловил звук стрелы, воткнувшейся в асфальт, но спустя мгновение снова расслабился. Второй дротик воткнулся ему в шею сзади, сразу над воротником рубашки. Часовой шлепнул по шее, как будто пытаясь убить комара, и стряхнул дротик на землю. Джекс снова затаилась в тени, ожидая, когда подействует транквилизатор, приготовленный Змеем. Солдат оперся на ружье, но оно выпало из ватных рук. Через мгновение он уже лежал на земле.

Джекс выскочила из укрытия, схватила его за плечи и оттащила в тень, прочь из‑под лучей прожекторов. В ее венах бушевал адреналин, ночь сразу же стала как будто холоднее. Все чувства обострились: каждая мелочь отпечатывалась в мозгу, словно фотографировалась. Туман клубится в свете прожектора; сигарета, оброненная солдатом, мигает в темноте, как светлячок; на подбородке у него крошечный порез от бритвы.

Джекс отточенными движениями перевернула часового на спину, сложила его руки на груди и сняла колпачок с баллончика несмываемой краски для кожи, который висел в маленьком мешке на ее поясе. Работала она только черной и красной красками. Просто, зато доходчиво.

На лбу часового черной краской она вывела крупными буквами «УБИТ». На правой щеке красной краской подписалась – «ДЖЕКС». В руки солдату вложила «Свидетельство о смерти», напечатанное мисс Мигсдэйл в редакции «Новостей». На плотной бумаге было написано:

Дата добавления: 2015-09-03