Управление по чрезвычайным ситуациям, Бруклин

Управление по чрезвычайным ситуациям продолжало работать. Оно размещалось в Бруклине, в квартале, полностью лишенном электроэнергии. Этот комплекс существовал уже четыре года. Он обошелся в 50 миллионов долларов и служил главным штабом всей деятельности по разрешению критических ситуаций в Нью-Йорке. Антикризисный центр — или, если полностью, Центр управления действиями в чрезвычайной обстановке, — находившийся здесь же, координировал работу 130 государственных учреждений и был оснащен новейшими аудиовизуальными и информационными системами; работу всего Управления поддерживали полнофункциональные аварийные электрогенераторы. Эту штаб-квартиру Управления начали строить после того, как прежний офис агентства, размещавшийся по адресу «Всемирный торговый центр, 7», перестал существовать: 11 сентября 2001 года 7-й дом обрушился вслед за башнями-близнецами — домами 1 и 2. Создание такого Центра преследовало цель обеспечить максимальное содействие распределению и перераспределению ресурсов различных государственных органов в случае масштабного бедствия. Резервные электромеханические системы позволяли всем службам бесперебойно функционировать даже в случае полного отключения энергии.

Здание, в полном соответствии с его задачами, работало в круглосуточном режиме. Проблема заключалась в том, что многие учреждения, работу которых Центр был призван координировать, — федеральные или общественные, на уровне города или штата, — либо не отзывались ни по одной линии связи, либо лишились большой части персонала, либо же и вовсе, судя по состоянию дел, были покинуты сотрудниками.

Сердце городской сети служб по чрезвычайным ситуациям по-прежнему билось сильно, однако ничтожно малое количество информационной крови достигало периферии этой сети, — словно бы город поразил тяжелый сердечный приступ.

Эф опасался, что он пропустит свое узенькое оконце возможности. Поездка по Бруклинскому мосту отняла гораздо больше времени, чем он ожидал: большинство людей, которые могли и хотели покинуть Манхэттен, давно уже так и поступили, и оставшиеся после этого исхода горы мусора и брошенные машины сильно затрудняли движение. Кто-то привязал два уголка огромного куска желтого брезента к одному из тросов висячего моста, и это полотнище трепыхалось на ветру, как старый морской карантинный флаг, реющий на мачте обреченного судна.

Директор Барнс тихо сидел в машине, вцепившись в ручку над правой дверцей. Он наконец осознал, что Эф не собирается рассказывать ему, куда они направляются.

На скоростном шоссе Гованус препятствий стало значительно меньше, и Эф прибавил газу. Он посматривал на кварталы Большого Нью-Йорка, мимо которых проносилась машина, и отмечал безлюдные улицы, открывавшиеся сверху, с эстакады, замершие бензозаправочные станции, пустые парковки возле супермаркетов.

Он знал, что его план очень опасен. Продуманности мало, зато безрассудства — хоть отбавляй. Возможно, это был план психопата. Эф ничего не имел против: его и так окружало сплошное безумие. А удача порой бывала более сильным козырем, чем тщательная подготовка.

Он прибыл как раз вовремя, чтобы поймать по автомобильному приемнику начало радиообращения Элдрича Палмера. Эф припарковался у железнодорожной станции, выключил двигатель и повернулся к Барнсу.

— Быстро вытаскивай свое удостоверение. Мы заходим в УЧС вместе. Пистолет будет у меня под курткой. Как только ты скажешь кому-нибудь хоть слово, чтобы предупредить службу безопасности, я сначала пристрелю того, с кем ты будешь говорить, а потом — тебя. Ты мне веришь?

Барнс некоторое время смотрел Эфу в глаза. Затем кивнул.

— Теперь пошли. Быстро.

Они подошли к зданию УЧС на 15-й улице. Вдоль проезжей части с обеих сторон выстроились ведомственные автомобили. По своему внешнему виду это здание из желтовато-коричневого кирпича сильно напоминало начальную школу, вот только в нем было всего два этажа, а протянулась эта «школа» на целый квартал. Позади Управления возвышалась башенная радиовещательная антенна; ее окружал забор, увенчанный витками колючей проволоки. На узком газоне, примыкающем к зданию, с равными десятиметровыми интервалами стояли солдаты национальной гвардии, несущие сторожевую службу.

Эф увидел ворота в заборе, окружающем обособленную автомобильную стоянку, а за воротами — то, что, судя по всему, было персональной кавалькадой Палмера. Двигатели машин работали на холостом ходу. Лимузин, стоявший посредине, вполне мог сравниться с президентским и, уж конечно, был пуленепробиваемым.

Эф понял, что он должен завалить Палмера, прежде чем тот усядется в эту машину.

— Иди с важным видом, — шепнул Эф, подхватив Барнса под руку и направляя его по дорожке к входу, минуя солдат.

На них тут же обрушился град вопросов и восклицаний со стороны протестующих граждан, собравшихся на противоположной стороне улицы. Они держали плакаты с рукописными текстами, где говорилось и о гневе Божьем, и о том, что Господь покинул Америку, ибо люди утратили веру в Него. Некий проповедник в изношенном, обтрепавшемся костюме, утвердившись на невысокой стремянке, звучно декламировал стихи из Откровения Иоанна Богослова. Окружавшие его люди, стояли, обратив лица к зданию Управления и воздев руки с раскрытыми ладонями, — они словно благословляли УЧС и молились за городские службы, пытавшиеся их защитить. На одном плакате — тоже рукописном — было изображено нечто вроде иконы: сброшенный с креста Иисус Христос истекал кровью от ран, нанесенных терновым венком; у Христа были ощерившиеся вампирские клыки и пронзительно красные злобные глаза.

— Кто же нас теперь избавит? — возопил монах-оборванец.

По груди Эфа побежали струйки пота — прямо на заткнутый за пояс пистолет с серебряными пулями.

Элдрич Палмер восседал за столом в Антикризисном центре; возле него был установлен микрофон, рядом стоял кувшин с водой. Перед Палмером располагалась стеновая видеопанель: сейчас на всех плазменных экранах демонстрировалась печать Конгресса Соединенных Штатов.

Палмер был один, если не считать верного помощника миллиардера — господина Фицуильяма, расположившегося неподалеку. Одетый в неизменный темный костюм, Палмер выглядел малость бледнее, чем обычно, и сидел он в своем инвалидном кресле тоже — чуть-чуть более скукоженно, чем обычно. Его морщинистые руки спокойно лежали на столешнице. Абсолютно неподвижно. Выжидательно.

Палмер должен был выступить по спутниковому каналу с обращением к Конгрессу, в связи с чем было созвано совместное заседание Сената и Палаты представителей. Предполагалось, что это беспрецедентное обращение, а также последующие вопросы к Палмеру и его ответы, будут транслироваться через Интернет в режиме реального времени по всем теле- и радиосетям и их филиалам — тем, которые еще функционировали, — а также по всему миру.

Господин Фицуильям стоял чуть в стороне, вне поля зрения камеры. Стиснув руки на уровне пояса, он обозревал большой зал, хорошо видимый отсюда, из безопасного помещения, в котором они находились. Большинство из 130 рабочих станций действовали в штатном режиме: за терминалами сидели операторы, — однако передача еще не началась. Глаза всех присутствующих были прикованы к висящим перед ними мониторам.

После короткого вступительного слова Палмер, видя перед собой наполовину заполненный зал Капитолия, начал читать заранее подготовленный текст заявления, который шел крупным шрифтом на экране телесуфлера, установленного позади камеры.

— Я хочу рассмотреть эту критическую для нашего здравоохранения ситуацию в таком свете, в котором отчетливо видно следующее: мы — я лично и мой «Фонд Стоунхарт» — занимаем достаточно выгодное положение, чтобы вмешаться в ход вещей, должным образом отреагировать на угрозу и в итоге успокоить общественное мнение. То, что я собираюсь предложить вам сегодня, — это трехчастный план действий как для Соединенных Штатов Америки, так и для всего мира за пределами нашей страны.

Первое. Я даю обещание немедленно выделить городу Нью-Йорку заем на сумму в три миллиарда долларов, с тем чтобы городские службы продолжили свое функционирование, и чтобы столь необходимый всем общегородской карантин получил материальное обеспечение.

Второе. Как президент и исполнительный директор промышленного объединения «Стоунхарт», я хочу распространить свои гарантии на то, что система продовольственного снабжения в этой стране снова станет емкой, насыщенной и безопасной, для каковой цели будут привлечены наши главные транспортные холдинги и задействованы наши разнообразные мясоперерабатывающие учреждения.

Третье. Со всем должным уважением к Конгрессу, я бы рекомендовал, чтобы все оставшиеся процедуры согласования с Комиссией по ядерной регламентации были приостановлены, дабы полностью законченная атомная станция в Рожковой долине могла немедленно вступить в строй и тем самым стать прямым решением проблем, катастрофически отразившихся на энергосети Нью-Йорка…

В качестве главы нью-йоркского отделения проекта «Канарейка» Эф в прошлые времена не раз посещал Управление по чрезвычайным ситуациям. Он был знаком с процедурой входа в здание: система безопасности здесь была на должном уровне, однако ведали этой безопасностью вооруженные профессионалы, которые привыкли иметь дело с другими вооруженными профессионалами. Поэтому, пока охранники весьма тщательно изучали удостоверение Барнса, Эф просто бросил в корзинку свой значок и пистолет и живенько прошел сквозь рамку металлоискателя.

— Директор Барнс, вам потребуется сопровождение? — спросил охранник.

Эф забрал из корзинки свои вещи и, подхватив Барнса под руку, бросил:

— Мы знаем дорогу.

Вопросы Палмеру должна была задавать коллегия из пяти конгрессменов, в которую входили три демократа и два республиканца. Палмер ожидал, что самым дотошным из них будет старейший сотрудник министерства национальной безопасности, член Палаты представителей от третьего избирательного округа по выборам в Конгресс Николас Фроун, он же член финансового комитета Палаты представителей. Говорят, что избиратели не доверяют лысым или бородатым; Фроун был и тем, и другим, тем не менее он бросал вызов этим настроениям уже третий срок подряд.

— По поводу карантина, господин Палмер, я должен сказать следующее, — начал Фроун. — Вам не кажется, что лошадка уже вырвалась из стойла?

Палмер сидел, положив руки на один-единственный листок бумаги, лежавший перед ним.

— Мне нравятся ваши народные присловья, конгрессмен Фроун. Однако, как человек, выросший в привилегированных условиях, вы можете не знать, что усердный фермер вполне в состоянии оседлать другую лошадь, вскочить на нее и, догнав ту, которая вырвалась, благополучно вернуть ее в стойло. Ни один трудолюбивый американский фермер никогда не смирится с потерей хорошей лошади. Полагаю, что мы тоже не должны мириться.

— Мне также представляется любопытным, что вы подвязали к своему предложению ваш излюбленный проект, а именно — тот самый ядерный реактор, который вы давно и упорно пытаетесь запустить в обход существующей регламентации. Я вовсе не убежден в том, что сейчас самое подходящее время спешно вводить в строй эту станцию. И я бы хотел знать, каким образом она может нам помочь, если проблема, насколько я понимаю, заключается не в дефиците электроэнергии, а в перебоях энергоснабжения.

Палмер ответил немедленно.

— Конгрессмен Фроун, — сказал он с нажимом, — две важнейшие электростанции, обслуживающие Нью-Йорк, в настоящее время прекратили поставку энергии вследствие крайней перегруженности сети и аварий на линиях электропередачи, которые были вызваны резкими скачками напряжения, происходившими едва ли не повсеместно. Это повлекло за собой цепную реакцию вредоносных эффектов. В результате падения напора в системе водопровода резко уменьшилось водоснабжение, что повлечет за собой неминуемое загрязнение воды, если никто не приступит к немедленному решению этой проблемы. Отключение электроэнергии привело к нарушению железнодорожного движения в обе стороны по северо-восточному коридору. Перестали работать системы досмотра пассажиров в аэропортах. Нарушилось даже автомобильное движение, поскольку не работают насосы на бензозаправочных станциях. Существуют перебои в мобильной связи, что мешает деятельности аварийных служб в масштабе всего штата.

Вызов спасателей или полиции по девять-один-один во многих местах невозможен, и это само по себе подвергает риску жизнь наших граждан.

Палмер сделал небольшую паузу, затем продолжил:

— Теперь что касается ядерной энергии. Атомная станция, расположенная в вашем округе, готова вступить в строй. Она без единого сбоя прошла все предварительные проверки, и тем не менее бюрократические процедуры требуют какого-то дополнительного ожидания. В вашем распоряжении имеется полностью функциональная атомная электростанция — та самая, против которой вы лично повели настоящую кампанию и ставили препоны на каждом шагу, — станция, которая, будучи запущена, обеспечит энергией большую часть города. Сто четыре такие атомные станции поставляют всей стране двадцать процентов необходимой электроэнергии, и тем не менее это первый новый ядерный реактор во всех Соединенных Штатах, который наконец-то может быть введен в действие, — первый новый со времен аварии, постигшей атомную электростанцию на Трехмильном острове в тысяча девятьсот семьдесят восьмом году. Прилагательное «ядерный» окрашено негативными оттенками значения, однако, по сути, эти реакторы представляют собой устойчивый и экологически рациональный источник энергии, позволяющий уменьшить выбросы в атмосферу двуокиси углерода. Это наша единственная честная крупномасштабная альтернатива ископаемому топливу.

— Позвольте мне в этом месте перебить ваше коммерческое сообщение, господин Палмер, — сказал конгрессмен Фроун. — При всем к вам уважении, этот кризис — не более чем горячая дешевая распродажа для супербогачей, подобных вам, разве не так? Шоковая доктрина в чистом виде, не правда ли? Мне, со своей стороны, было бы чрезвычайно любопытно узнать, что вы планируете сделать с Нью-Йорком, когда завладеете им.

— Как я уже ранее объяснял со всей отчетливостью, это будет беспроцентная, автоматически возобновляемая кредитная линия на двадцатилетний период…

Эф бросил свой фэбээровский значок в ближайшую мусорную корзину и продолжил свою прогулку с Барнсом по Антикризисному центру — святая святых этого учреждения. Внимание всех присутствующих было приковано к Палмеру, изображение которого высвечивалось на многих мониторах из тех, что висели над головами.

Эф обратил внимание на мужчин в темных костюмах — несомненно, сотрудников «Стоунхарта», — толпившихся посреди бокового зала, в дальней стене которого виднелась двойная стеклянная дверь. Табличка со стрелкой гласила: «ОХРАНЯЕМЫЙ КОНФЕРЕНЦ-ЗАЛ».

Волна холода окатила Эфа: он вдруг осознал, что в ближайшие минуты почти наверняка расстанется здесь с жизнью. И абсолютно наверняка — если его план удастся. На самом деле больше всего Эф боялся, что его могут сразить до того, как он преуспеет в своем намерении убить Элдрича Палмера.

Эф определил — во всяком случае, ему показалось, что он определил, — направление к выходу на парковку.

Повернувшись к Барнсу, он шепнул:

— Притворись больным.

— Что?

— Притворись больным. По-моему, для тебя это не будет слишком большой натяжкой.

Ведя Барнса под руку, Эф прошел мимо бокового зала до конца помещения. Здесь около двойных дверей стоял еще один стоунхартовский агент. Рядом с ним светился знак мужского туалета.

— Это здесь, сэр, — сказал Эф, открывая перед Барнсом дверь. Барнс ввалился в туалет, хватаясь за живот и откашливаясь в кулак. Проходя мимо стоунхартовца, Эф демонстративно закатил глаза, — выражение лица охранника не изменилось ни на йоту.

В туалете, кроме Эфа и Барнса, никого не было. Из динамиков звучал голос Палмера. Вытащив пистолет, Эф провел Барнса в самую дальнюю кабинку и усадил на крышку унитаза.

— Устраивайся поудобнее, — предложил Эф.

— Эфраим, — произнес Барнс, — они наверняка убьют тебя.

— Знаю, — сказал Эф, после чего вырубил Барнса, наотмашь ударив его рукояткой пистолета по голове. — За этим я сюда и пришел.

Конгрессмен Фроун между тем продолжал:

— Теперь вот еще о чем. Перед тем как все это началось, в средствах массовой информации появились сообщения, что вы и ваши приспешники предприняли атаку на мировой рынок серебра в попытке монополизировать его, скупив весь доступный товар. Честно говоря, тогда ходило много самых диких историй насчет этой вспышки деловой активности. Некоторые из них — правдивы они или нет, судить трудно — нашли свой отклик в душах граждан. Множество людей поверило в них. Вы что, действительно наживаетесь на людских страхах и суевериях? Или это было, как я надеюсь, меньшее из двух зол — обыкновенный приступ алчности?

Палмер взял в руки лежавший перед ним листок бумаги. Сложил его в длину, затем сложил еще раз — поперек, после чего аккуратно засунул бумажный квадратик во внутренний нагрудный карман. Он проделал все это чрезвычайно медленно, не сводя глаз с камеры, транслировавшей его изображение в Вашингтон, округ Колумбия.

— Конгрессмен Фроун, — наконец сказал Палмер, — полагаю, что в ваших словах сквозят те самые мелочность, низость и нравственный тромбоз, которые и завели нас в эти темные времена. Есть документы, официально подтверждающие тот факт, что в ходе каждой из последних ваших избирательных кампаний я пожертвовал вашему оппоненту максимальное количество средств, разрешенное законом, и теперь всем видно, как вы воспринимаете то, что…

— Это возмутительное обвинение!.. — заорал Фроун.

— Джентльмены, — сказал Палмер, — вы видите перед собой старого человека. Хрупкого, нездорового человека, которому осталось провести на этой земле очень мало времени. Человека, страстно желающего вернуть долг нации, которая столь много дала ему в его жизни. И вот наконец я обнаружил, что нахожусь в уникальном положении, потому что мне по силам это сделать. В рамках закона, разумеется, — ни в коем случае не переступая закон. Переступать закон не дозволено никому. Вот почему я решил сегодня полностью отчитаться перед вами. Пожалуйста, разрешите патриоту сыграть последний акт — акт благородства. Это все. Спасибо.

В Конгрессе поднялся гвалт, председательствующий на экранах видеостены принялся стучать своим молотком. Посреди этого шума господин Фицуильям отодвинул кресло от стола, и Палмер поднялся на ноги.

Эф стоял за дверью мужского туалета и напряженно прислушивался. За дверью явно наметилось какое-то движение, а вот шума, доносящегося от мониторов, было еще недостаточно. Эфа подмывало хоть чуть-чуть приоткрыть дверь, но она распахивалась вовнутрь, и его наверняка заметили бы.

Он немного пошевелил рукоятку пистолета, чтобы оружие сидело за поясом посвободнее и было наготове.

За дверью прошел человек, разговаривая словно бы сам с собой, — видимо, он был на радиосвязи:

— Подавайте машину.

Это и был сигнал, которого ждал Эф. Он сделал глубокий вдох, потянул за дверную ручку и вышел из туалета — навстречу убийству.

Двое стоунхартовцев в темных костюмах двигались по направлению к дальнему концу зала — там были двери, ведущие наружу. Эф двинулся в противоположную сторону и увидел еще двоих стоунхартовцев, выходивших из-за угла: это были впередсмотрящие — авангард процессии, — они тут же ощупали Эфа взглядами.

Вряд ли можно было выбрать менее удачный момент. Эф сделал шаг в сторону, словно бы уступая дорогу. Он изо всех сил старался изобразить полную незаинтересованность в происходящем.

Сначала Эф увидел маленькие передние колесики. Из-за угла выруливало инвалидное кресло. На складывающейся подножке покоились две до блеска начищенные туфли.

Это был Элдрич Палмер. Он выглядел чрезвычайно маленьким и щуплым. Его мучнисто-белые руки были сложены на впалом животе, глаза глядели строго вперед и уж точно не на Эфа.

Один из впередсмотрящих резко свернул в сторону Эфа, словно бы для того, чтобы перекрыть ему поле зрения и помешать разглядеть проезжающего мимо миллиардера. До Палмера было менее полутора метров. Эф не мог больше ждать.

С бешено колотящимся сердцем Эф вытащил из-за пояса пистолет. Все происходило, как при замедленной съемке, и все происходило одновременно.

Эф поднял пистолет и метнулся влево, чтобы обогнуть стоунхартовца, перекрывавшего линию огня. Его пальцы дрожали, но рука была крепка и прицел верен.

Эф навел пистолет на самую крупную цель — грудь сидевшего в кресле человека — и нажал на спусковой крючок. Однако впередсмотрящий стоунхартовец бросился наперерез, жертвуя собой с куда большим автоматизмом, чем любой секретный агент, когда-либо заслонявший своим телом президента Соединенных Штатов.

Пуля ударила мужчину в грудь и с глухим звуком впилась в бронежилет под пиджаком. Эф среагировал мгновенно — он успел оттолкнуть мужчину в сторону, прежде чем тот сумел навалиться на него.

Эф выстрелил снова, однако теперь он потерял равновесие, и серебряная пуля отрикошетила от подлокотника инвалидного кресла.

Эф выстрелил еще раз, но передние стоунхартовцы уже сомкнулись, прикрыв Палмера, — пуля ушла в стену. Особо крупный мужчина с короткой армейской стрижкой — тот самый, который катил кресло Палмера, — припустил бегом, толкнув своего благодетеля вперед с такой силой, что стоунхартовцев буквально метнуло в Эфа, словно из катапульты, и он рухнул на пол.

Падая, Эф извернулся так, чтобы направить стрелковую руку в сторону выхода. Еще один выстрел. Эф метил попасть в спинку кресла, откинув руку так, чтобы пуля обошла огромного телохранителя, но в ту же секунду чей-то башмак с силой припечатал его запястье к полу, пуля вонзилась в ковер, хватка Эфа ослабла, и пистолет выпал из ладони.

Через мгновение Эф был погребен под целой грудой тел, причем эта груда нарастала, а из главного зала выбегали все новые люди. Крики, вопли, визг… Чужие пальцы впивались в тело Эфа, чужие руки тянули его конечности в разные стороны. Он умудрился немного повернуть голову — в самый раз, чтобы сквозь частокол рук и ног атакующих увидеть, как кресло выезжает сквозь двойные двери в ослепительное сияние ясного солнечного дня.

От тоски и отчаяния Эф завыл. Его единственный шанс был упущен. Момент истины мелькнул и исчез.

Старик выжил, оставшись целым и невредимым.

Теперь мир почти полностью принадлежал ему.

Дата добавления: 2015-09-03