Ивановна

28 сентября 2003-го. Воскресное утро. Сегодня мне предстоит помочь Ивановне и ее соседке из соседнего дома загрузиться для отъезда в Москву. Остальные дачники разъехались уже давно.

Я пришел к Ивановне, как условились, – в 9 часов. Ей уже за семьдесят, она пожилая, очень полная и болезненная. Несмотря на это, очень работящая, добродушная и общительная. Лицо круглое, с мягкими чертами и маленьким носом. Ивановна родом из этой деревни, вышла из простой многодетной семьи. Поэтому, хотя и давно москвичка, чувствуется в ней деревенская основа.

Она вся домашняя, уютная и добрая. Дорожу отношениями с ней и потому, что, несмотря на большую разницу в возрасте, с ней приятно общаться, и потому, что она – ниточка, связывающая с прошлым, с почившими родственниками, которых судьба заносила раньше в эти края и с которыми она дружила. Она не испорчена скопидомством, эгоизмом и ворчливостью. Во всяком случае, умеет скрывать свои недостатки. Мы иногда ходим друг к другу в гости. Я обычно угощаю ее пирожками или блинами, да какой-нибудь закуской из магазина. Ей удается угостить меня лучше: мастерица готовить.

В общении Ивановна мягкая, доброжелательная, здравомыслящая, по-житейски мудрая и легко находит язык со всеми. Даже люто враждующие между собой люди с удовольствием поддерживают отношения с Ивановной. Она своим общением незримым образом как бы объединяет деревню. Всегда найдет о чем поговорить. Говорит складно и интересно. Похоже, что многие свои рассказы готовит заранее: уж больно они складные. Рассказывает о деревенской жизни с довоенных до нынешних времен, о местных колдуньях, о годах своей молодости, о том, как молодой девушкой поехала устраиваться в Москву, о перипетиях московской жизни, о разных жизненных ситуациях, да и просто о деревенских новостях. Правда, порой, когда о чем-то рассказывает не впервые, случаются расхождения в деталях. Но ведь для хорошего рассказчика это обычная черта – слегка, скажем так, приукрасить. Нельзя сказать, чтобы эти рассказы были информационно очень содержательны для меня. Я ценил в общении с ней другое: уютную доброжелательную беседу, советско-деревенский колорит ее рассказов, напоминание о своих деревенских предках.

Вообще она умеет расположить к себе внимательным, доброжелательным отношением, интересной беседой. В этом она определенно талантлива. Поэтому, хоть не пьет спиртного ни капли, всегда желанный гость в любой здешней компании, разве что за исключением совсем молодых. Когда изредка собирается компания у меня: Володя, Андрей, Галя, Виктор или еще кто – тоже стараемся затащить ее к себе. Да и в обычное время заглядываю к ней каждую неделю, чтобы помочь иногда и чтобы не обижалась, что не захожу. Получается, что, хотя в силу занятости я здесь общаюсь мало, в основном это общение приходится на нее. Когда дочь гостит у меня, Ивановна для нее как родная бабушка. Каждый день дочь навещает ее, а то и не раз. Галя тоже с удовольствием поддерживает с отношения с Ивановной, навещает ее и здесь, и в Москве.

Хотя в общении Ивановна мягкая и доброжелательная, для тех, кто знает ее давно, не секрет, что она способна быть жесткой. Из ее же рассказов можно почувствовать, что в свое время проявляла волю и жесткость, когда дело касалось работы или воспитания дочери. Эта способность проявляется иногда и сейчас, когда случаются конфликтные ситуации с кем-нибудь. Тогда громкий голос, гневный вид и волевой напор отбивают у супротивника желание связываться с ней.

Одна из наиболее мучающих ее болезней – астма. Причина в ее случае, насколько мне видится, в склонности обижаться и желать зла обидчику, особенно в форме устных пожеланий. Эти пожелания не обходятся даром ни обидчику, ни ей. Я пытался ей это объяснить. Но она слишком уверена в том, что когда по справедливости, то не грех сердиться и говорить злые слова. Чувствуется, что осознает эффективность своих слов и даже желает этой эффективности. Хотя не признается сама себе в том достаточно очевидном факте, что, по сути, эти слова представляют собой заклятия. Впрочем, это слабость многих людей. Да и не согласуются мои научно-эзотерические объяснения с ее православными убеждениями. Когда за семьдесят, мировоззрение, с которым прожила всю жизнь, уже не сменишь. Вот так и поддерживает своей неосознаваемой магией свою хроническую болезненность, в то же время оставаясь на плаву благодаря добродушию к другим людям.

В ожидании машины коротаем время за беседой в ее теплом доме. После яркого солнца на улице, в доме кажется особенно сумрачно. Ивановна к отъезду все окна изнутри загородила фанерными листами, поэтому пришлось включить лампу. Висящая под потолком лампа без абажура тускло освещает большую комнату. Ощущение сумрачности усиливается контрастом с ярким лучом света, льющимся с улицы через оставленный неприкрытым верх окна за моей спиной.

Между делом Ивановна взялась обсуждать последние два нелепых неприятных происшествия, случившиеся подряд с одним из дачников. Да, я знаю, почему это произошло с ним.

Тех, кого пугает описание негативных случаев, нижеследующий текст, выделенный курсивом, прошу не читать.

За пару недель до первого происшествия он довольно бестактно пошутил в мой адрес. В произошедшей катастрофической ситуации была символически довольно забавно отображена суть его шутки. В реанимации он был недолго, но следы на лице и черепе останутся на всю жизнь. После того, как он вернулся из клиники, вскоре случилась вторая неприятность. Случилась она на том месте, где он произнес свою шутку. На этот раз обошлось без серьезных физических травм, но было немало хлопот и некоторых материальных издержек. В целях конспирации о подробностях умалчиваю.

Он и не подозревает, что сам спровоцировал свои приключения. Вряд ли даже помнит о своей шутке. Конечно, я, как и в других подобных случаях, ни при чем. Узна ю о случившемся одним из последних. Когда оскорбляют или делают какой-либо вред, у меня и желания нет отношения выяснять, да и времени жалко на это тратить. Я просто молча отхожу.

Заодно Ивановна вспомнила и другой случай, который произошел с другим здешним дачником пару лет назад. Это тоже было связано со мной, но по иному поводу. Правда, и этот случай не могу подробно описать из соображений конспирации. В общих чертах выглядело примерно так.

Есть здесь один весьма общительный пожилой человек, с которым общаюсь вынужденно, не решаясь, по причине своей, возможно, излишней деликатности, прекратить не очень нужное для меня общение. Дело в том, что все общение заключается в его бесконечном, невнятном и бессвязном рассказе о каких-то одному ему интересных событиях. Здесь мало кто находит в себе терпения выслушивать его. Из уважения к возрасту, сразу не выпроваживаю его, но засекаю минут пятнадцать, по истечении которых заявляю, что мне пора работать. Однажды он попросил меня помочь в одном пустяшном бытовом деле. Взял с меня слово. Я не мешкал с обещанием, поскольку, согласно его описанию, дело было пустяшным. Когда же пришел к нему, то обнаружилось, что описание кардинально отличалось от действительного положения вещей. Это было капитальное занятие на несколько дней интенсивного труда. Было ясно, что он здорово слукавил. Я понял, что, зная мою обязательность, пожилой хитрец мастерски подловил меня на слове. Было бы правильно развернуться и уйти. Но мне непривычно отказываться от своих обещаний. Поэтому не хватило решимости отреагировать адекватно ситуации. Конечно, я поступил неправильно. Нельзя быть обязательным по отношению к тем, кто непорядочен. Я и тогда прекрасно знал этот принцип закона Гармонии. Подвела моя инертность. Ведь пришел одетый в рабочую одежду, настроенный на работу. Подумал, что раз уж пришел, да к тому же пообещал, так и быть, несмотря на хитрость, поработаю немного. А потом было уже неловко бросить начатое дело.

Так я потерял три дня. Зато он сэкономил ощутимую сумму денег, которую в ином случае пришлось бы выложить нанятым рабочим. Через пару недель хитрец попал в катастрофу. В обстоятельствах катастрофы было ясно обозначено число три, как указание на то, что это – расплата за потерянные мной три дня. Чудом выжил, но после реанимации и больницы пришлось проваляться дома со множественными переломами около года. Моя излишняя мягкость не раз вылезала боком для тех, кто ею злоупотреблял. Что поделаешь – карма. Я-то прощаю, но человеку ради вразумления свыше воздается сполна.

Даже мысленно не программировал этих происшествий. В их основе настолько тонкое мистическое стечение обстоятельств, что их невозможно подстроить специально. Все происходит как результат собственной неосторожности пострадавших в совершенно обыденных обстоятельствах. Внезапно, просто из ничего возникающая опасность, быстро и неотвратимо развивающаяся ситуация и вот, пожалуйста, – брызги крови, хруст костей, реанимация, хирургия.

Если бы можно было рассказать обо всех случаях во всех подробностях, получилась бы более интересная книга, чем эта. Я даже слегка завидую романистам. У них не стоит проблема умалчивать о подробностях.

Когда происходит жесткое происшествие с провинившимся передо мной человеком, я обычно вначале ужасаюсь и сочувствую. Но когда масштабно анализирую ситуацию, понимаю, насколько адекватно случившееся. Ведь воздается не только за последнее прегрешение, но и за предыдущие кармические накопления. Любопытно, что обстоятельства происшествий в символической, подчас почти юмористической форме отражают суть прегрешения.

И все же мне жаль пострадавшего два раза подряд в недавних происшествиях. Как-то очень жестко и кроваво получилось, особенно при первом происшествии. Кстати, он и до этих происшествий испытал несколько жизненных передряг и потерь. Потому что не в первый раз шутит. Хоть и встречаемся буквально пару раз в год, успевает заработать себе сложности. Есть огромное желание рассказать ему все, чтобы прекратить цепь преследующих его злоключений. Но я не сделаю этого. Раз он подчинен ЭГП, обязательно будет действовать в интересах ЭГП. Значит, неизбежно воспользуется моей информацией для того, чтобы создать мне проблемы. Второй пострадавший – тоже из ярких представителей ЭГП. Мне не впервой обходить жизненные ловушки, расставленные ЭГП. ЭГП пытается подловить на лучших порывах души, на жалости и благородстве. По молодости, бывало, попадал в такие ловушки. Это были тяжелые, но поучительные уроки. На этот раз ЭГП рассчитывал поймать меня на излишней гуманности. Не дождется.

Я понимаю, что ЭГП может восприниматься многими как не очень удачная выдумка. Когда придет время, будет показано, как много загадок нашей жизни объясняется вмешательством этой совершенно реальной силы, насколько доступна она для объективного научного изучения.

Обычно по жизни я одолеваю тех, кто подсылается ЭГП. Потому что у меня – поддержка более могущественной силы – Вседержителя. А ЭГП – сущность земного масштаба. Главное – выявить противника и не ошибаться самому.

Слушая Ивановну, невольно вспоминаю и другие случаи. Их многовато. Но это и естественно. Люди в большинстве несоизмеримо греховнее, чем им представляется. К слову сказать, достаточно и тех, кто получил добро за добро по отношению ко мне. Самый яркий пример воздаяния добром – Галя. Правда, она отличается добродушием. Но ведь никто никому не мешает быть добродушным?

Мне немного жаль пострадавших, особенно поплатившихся жизнью. В то же время, я вижу, насколько кармически точно, справедливо все происходит, и потому обычно не испытываю особого психологического дискомфорта. Ведь ускоренная и усиленная отработка грехов, происходящая вокруг меня, благотворна для душ. Души, испытавшие это, каждая в свое время быстрее и отчетливее придут к пониманию того, что карма – не сказка. А если карма не сказка, то надо дорожить судьбой своей души, соблюдать Высшие Законы.

Ленивы и лукавы души человеческие. Пока не испытают болезненных пинков судьбы, не хотят искать правду и жить по справедливости. Очень даже полезны для них болезненные невзгоды, идущие без больших задержек вслед за прегрешениями. То, что людям видится бедой, – зачастую благо, ускоряющее вразумление души.

Слишком многие люди очень мало что знают и понимают, и при этом не хотят ничего знать и понимать. За нежелание знать и понимать приходится платить страданиями. Человеку за все приходится платить. Независимо от того, знает он об этом или нет. Чем больше упорство в желании оставаться в духовном невежестве, тем дороже плата.

Я понимаю, что все справедливо и правильно, но сейчас, когда слышу о происшествиях из чужих уст, становится как-то беспокойно и неуютно. Сумрачное освещение комнаты усиливает дискомфорт от невеселых разговоров. Розовое полное лицо Ивановны в этом освещении выглядит каким-то пугающе серым. Тускло сверкают испуганные глаза, губы и щеки оживленно шевелятся в разговоре. Хоть я и ни при чем, невольно в душе шевелятся чувства вины и беспокойства. Видимо, отношение Ивановны к этим событиям передалось мне. Для нее такие случаи – жестокие слепые случайности, от которых люди страдают ни за что.

Ловлю себя на том, что все больше отвлекаюсь от того, что говорит Ивановна, думая о своем, и чувствую все больший дискомфорт от таких разговоров в душноватом полумраке. Предлагаю выйти на улицу. Ивановна не против.

На улице разгар солнечного осеннего утра. Начало одиннадцатого. Старый термометр показывает плюс 12˚ С. Дует легкий прохладный ветер. Желтые листья стоящих неподалеку высокого тополя и берез и такие же листья, лежащие на земле, словно добавляют солнечности в и без того яркое солнечное утро. Здесь же рябины, усыпанные красными ягодами. Разноцветье увядающих листьев празднично украсило окрестные деревья и кустарники разными оттенками желтого, красного, зеленого и коричневого цветов. В воздухе висит легкая синяя дымка, придающая всему ореол живописной романтичности. И ярко-голубое небо с легкими перьями облаков сегодня над этим цветным убранством выглядит особенно красиво и даже как-то радостно, претендуя на роль главного украшения общей праздничной картины. Словно вся природа празднует грядущий долгий зимний отдых подобно тому, как утомленный человек радуется близящемуся ночному отдыху. В такой обстановке только и праздновать!

Но ведь именно в эти дни, когда природа сама украшает себя, наши далекие предки праздновали Новый Год! Конечно, лето комфортнее. Но по живописности таким осенним дням, как сейчас, конкуренции нет. Умели наши предки время для праздников выбирать!

А люди в такой день сидят перед телевизором или еще какими-нибудь текущими делами занимаются. Нет, чтобы приехать в деревни, на дачи, испечь пирожков и блинов, да собраться всей деревней на природе среди такой красоты у общих костров! Принесли бы каждый по нескольку поленьев, расстелили бы скатерти вокруг костров, собрались бы вокруг каждой скатерти по две-три семьи, угощали бы друг друга своими кушаниями, шашлыки бы делали, пили бы вино, пели народные песни, крутили бы эти песни на магнитофонах, танцевали. Как уютно гармонировала бы такая музыка с живописной осенней природой! Музыку я больше люблю современную и классическую. Но в обстановке такого праздника именно народные песни создали бы неповторимую, уютную атмосферу. Сколько радости получили бы люди от ощущения единства с родной природой, от ощущения ее красоты, а самое главное, от ощущения всеобщего единения! Это был бы настоящий праздник.

Но нет. Людям привычнее сторониться друг друга, ограничивая круг общения небольшим числом знакомых. Если в городе, так и соседи по лестничной площадке редко знаются друг с другом.

Немного постояв и побродив рядом с крыльцом, я сажусь на стоящую рядом скамейку под окном. Ивановна решила постоять на крыльце, опершись на перила. То и дело, прикрывшись от солнца ладонью, она вглядывается вдаль, туда, откуда должна приехать долгожданная машина. За ней, прислоненный к стене, стоит пластиковый пакет со свежесобранной петрушкой. Ивановна не пожалела новенького цветастого пластикового пакета. Обычно и простые маленькие прозрачные пакеты до последнего бережет, моет, сушит, аккуратно складывает. А тут новенький большой симпатичный пакет с ручками широким жестом под немытую петрушку использовала. Хотя понятно: как-никак в Москву едет! Видимо, хотя бы этой мелочью решила пофорсить перед городскими соседями. Пакет заметный, притягивающий внимание сочностью красок. На пакете цветное фото лица симпатичной девушки в пестрой шляпке. Девушка, обнажив в соблазнительной улыбке белоснежно-жемчужные зубы, дотрагивается указательным пальцем слегка высунутого язычка. Ну, бабка! Со своим огородом и бытом совсем от жизни отстала! Объяснить бы ей, что этот пикантный жест означает, при строгости ее взглядов на интимную сторону жизни, сгорела бы со стыда. Но объяснять как-то неловко. Не знаю, какие слова подобрать. Ладно, чуть попозже объясню. Нет, не объясню, а слегка намекну. Главное – не забыть сделать это до отъезда. Может, после того, как загрузим многочисленные мешки и коробки с урожаем.

Ивановна, несмотря на возраст и здоровье, огородом всегда занимается всерьез. Огород ни на возраст, ни на здоровье скидок не делает. Когда гляжу на ее огромный огород, меня охватывает трепет при мысли о том, сколько труда надо вложить, чтобы содержать его в таком образцовом порядке. Не удивительно: это результат ежедневного упорного труда с раннего утра до вечера. Это и для мужчины было бы нешуточной нагрузкой. Когда навещаю Ивановну, в ее речах неизменно присутствует масса намеков об огородно-бытовых проблемах, стоящих перед ней. Чуткому тимуровцу, который взялся бы реагировать на все эти увесистые намеки, пришлось бы все лето провести в ее хозяйстве в ударном труде. Я не тимуровец, мое время – для более важного дела. Поэтому, несмотря на хорошие отношения, позволяю себе понимать лишь небольшую часть ее намеков.

Любая помощь должна быть соразмерной. Пусть любители сказок для взрослых говорят о том, что добро лишним не бывает. Это согласно древним выдумкам все очень просто. А жизнь штука сложная, не укладывающаяся в простенькие схемы. На самом деле, излишней помощью можно здорово навредить и тому, кому помогаешь, и себе. Мне прекрасно видна кармическая обусловленность жизненной ситуации, в которой оказалась Ивановна. Потому мне совершенно ясно, как вредно было бы для ее души получать от посторонних излишнюю помощь в любой форме. Впрочем, подробное объяснение этой ситуации я дам в другой раз. А сейчас мы с Ивановной беседуем на улице.

Естественно, зашла речь и о центре ее мироздания – ее огороде. По ходу беседы я предложил подсчитать рентабельность ее усилий, сравнив расходы с прибытком. Искренне думал порадовать бабушку конкретным цифровым выражением ее трудовой доблести. Все-таки пять месяцев старалась. Я был уверен в рентабельности ее огородничества, поскольку опыт и трудолюбие почти всегда обеспечивали ей неплохой урожай. Одна только картошка при пересчете по рыночным ценам по грубым прикидкам выходила, вроде бы, в довольно весомую сумму. Хоть я и скептически отношусь к тому, что городские огородники чересчур многим жертвуют ради огорода, в огородничестве Ивановны я видел пример того, как огород оказывается серьезным подспорьем в семейном бюджете. Видимо, она тоже была уверена в положительном результате и потому с азартом включилась в подсчеты. На ее круглом оживленном лице читалось нетерпеливое предвкушение триумфа.

Весенний приезд стоил Ивановне 2000 рублей. Отъезд получается дешевле – 1250 рублей, поскольку на двоих с соседкой заказали для отъезда машину за 2500 рублей.

Итак, ее транспортные расходы уложились в 3250 рублей.

Далее принялись подсчитывать стоимость урожая исходя из рыночной стоимости на тот день: лук, огурцы, помидоры, клубника, кабачки, патиссоны, чеснок, морковь, капуста, петрушка, редис, укроп, щавель, еще что-то. Каждую из цифр я щедро округлял в большую сторону. Чего мелочиться? Радовать – так радовать. Все перечисленное уложилось ровно в 1000 рублей. Когда осталось подсчитать главное – вклад картофеля (12 ведер по девять килограммов), вдруг обнаружилось, что при нынешнем неурожае на нее итоги могут оказаться совсем не триумфальными. Чтобы пощадить нервы Ивановны, я предложил подсчитать картофельный вклад исходя из прошлогоднего, достаточно весомого урожая. Неурожай – дело временное. Меня же интересовала рентабельность занятия при обычном урожае. Но и цену на картошку предложил взять прошлогоднюю, поскольку при нынешнем неурожае цена на нее подскочила. Это ведь железный рыночный закон: чего много, то дешевеет. Тем более, что по другим позициям цены с прошлого года не сильно изменились. Ивановна, успев сообразить, что подсчеты дают какой-то неприятный результат, с готовностью согласилась. При ее хорошей памяти и внимании к мелочам, выяснить все цифры оказалось несложно. Пятьдесят ведер прошлогодней картошки, каждое по девять килограмм при цене 5 рублей за килограмм, дали бы в сумме 2250 рублей.

Таким образом, при довольно дешевом отъезде за счет кооперации с соседкой, если бы урожай картошки был бы не меньше, чем в прошлом году, стоимость всего урожая совпала бы с расходами на транспорт. Услышав результат подсчетов и еще не совсем осознав услышанное, Ивановна сказала:

— Не забывай, ведь кроме расходов на машину сколько моего нелегкого труда вложено!

Я некоторое время молчал, но все-таки был вынужден подвести итоги:

— На деньги, потраченные только лишь на транспорт, могли бы купить все, что вырастили, на рынке в Москве рядом со своим домом, — подытожил я. Я не стал заострять внимание на том, что купила бы намного больше, поскольку стоимость переездов ощутимо превосходила рыночную стоимость всего, что выращено фактически. К тому же, не было бы хлопот с хранением. Я однажды был в ее московской квартире зимой. Штабеля мешков с картошкой, ящики с луком и свеклой явно не облагораживали интерьер. К постоянному подвальному запаху овощей, земли и преющих мешков можно привыкнуть. Но ведь надо и температуру определенную поддерживать. Картошка в тепле не может нормально храниться. Поэтому Ивановна старается оставлять сквозняки, приоткрыв форточки и дверь на балкон. Простудиться в таких условиях – раз плюнуть, что она стабильно и подтверждает, то и дело оказываясь в больнице с астмой, бронхитом или воспалением легких. Редкая зима проходит для нее без больницы. На какие только жертвы не пойдешь ради сохранения урожая, выращенного тяжким трудом!

Зато, наверное, частенько, доставая картошку из пыльного и затхлого мешка, думала «Вот она, моя кормилица-картошечка! Ведь сколько бы здесь на рынке за такую выложить пришлось бы? А-а!? А тут бесплатно, да своими руками выращенное, бери сколько душе угодно. И дочку с ее непутевым мужем выручила. Молодец Ивановна! Не зря все лето трудилась-старалась. Вот лентяи, кто с огородом возиться не любит, те пусть платят за нее втридорога!».

…Выслушав итоги подсчетов, Ивановна светло и отрешенно улыбалась, глядя в никуда. Так она улыбается, когда чувствует, что здорово оплошала. Каким только перегрузкам и волнениям не подвергала она себя ради огорода, явно перетруждая свое грузное и больное тело, глотая весь день таблетки и вдыхая каждые три часа аэрозоль от бронхиальной астмы! А как тяжело и страшно было в знойные дни под ярким солнцем работать, когда в висках стучит и голова кружится! Не отложишь: огород оправданий не принимает, на нем все надо делать своевременно и добросовестно.

И все это ради того, чтобы овощи оказались дороже, чем на рынке? К тому же, без учета ее тяжелого труда. Неужели зря? В Москве она всегда закупалась продуктами не на ближайшем рынке, а на удаленном, куда приходилось добираться с пересадкой, из-за небольшой разницы в цене. Ей, экономившей на всем, на самых мизерных тратах, было особенно болезненно осознавать собственноручно сотворенный убыток, немалый для нее.

Пытаясь успокоить, я сделал еще один подсчет, на этот раз исходя из прошлогоднего урожая на картофель и нынешней цены, за которую ее реально купить в Москве, – 8 рублей. Это, конечно, нелепая махинация, но чего не сделаешь во спасение достоинства друга! В этом случае стоимость урожая при прошлогодних пятидесяти ведрах картошки превышала бы расходы на 1350 рублей. Но и эта, чисто виртуальная выгода размером с месячную пенсию не очень утешала, поскольку, если бы и была реальной, вряд ли могла оправдать изнурительный труд и недостаток нормального отдыха в течение пяти месяцев. Март и апрель, когда она выращивала рассаду, в расчет не беру, полагая, что это не очень трудоемкое занятие.

Она старалась ради детей – дочери и ее пьющего мужа, – которые практически не бывали в деревне. Обычно дочь приезжала один раз за весь сезон в сентябре на неделю. Мамина овощная поддержка не была для них лишней. Но получалось, что выгоднее было отдать деньгами. А ведь переезды в деревню и обратно стоят не только больших денег, но и немалых нервов из-за необязательности водителей. Вследствие относительно скромной оплаты, на которую их удавалось уговорить, от них нельзя было требовать еще и обязательности. Задержка на несколько дней или даже недель была при переезде делом обычным.

И вот теперь получается, что все зря. Возникла неловкая пауза. Вместо ожидавшегося триумфа случился конфуз. Ивановне, видимо, было неловко, что я оказался свидетелем ее фиаско. А мне было неловко, что по моей вине случился этот конфуз. Уж лучше бы не затевал этого подсчета! Оглушенная неожиданным открытием, Ивановна сидела неподвижная. Казалось, что она боится пошевелиться. Улыбка плавно исчезла, ощутив, видимо, неуместность своего присутствия. Лицо обрюзгло, резко постарев, и вместо розового стало землисто-серым. Я удивился, как разительно и быстро может меняться человеческое лицо.

Наверняка, приехав в Москву, на следующий же день сходит на рынок, чтобы точнее узнать цены. Потом дома будет на домашних весах взвешивать овощи и считать на бумаге, в перерывах увлажняя носовой платок слезами и глотая корвалол. Кстати, при подсчетах я забыл зачесть в расходы 200 рублей, уплаченных ею за вспашку картофельного поля трактором, а также деньги, заплаченные за принадлежности, семенной лук и прочие семена. Дома она, конечно, все вспомнит, и глубина экономического провала предстанет в еще более ужасающем виде. Позже, уже после ее отъезда, когда я сделал более точные подсчеты, обнаружил, что себестоимость ее нынешнего урожая оказалась ровно вдвое выше рыночной цены.

Экологическая чистота овощей занимала ее гораздо меньше, чем экономическая выгода, и потому не могла быть для нее утешением. Сохранившая ясный разум, рассудительная и хитроватая, сейчас она была в замешательстве и пыталась найти хоть какую-то целесообразность в своем огородном подвижничестве. Наконец, судя по вернувшемуся к ней уверенному выражению лица, вроде нашлась. Уперла руки в бока, медленно повернулась ко мне. В этой медлительности поворота чувствовалась мощь вновь обретенной уверенности. С прокурорским металлом в голосе, твердо и гневно прогремела:

— А если никто ничего выращивать не будет, то что же это получится?! А-а?!

Ивановна испепеляла меня строгим взглядом, пытаясь пробудить гражданскую сознательность. Таким взглядом обычно обладали образцовые персонажи советских плакатов, смотревшие на персонажей явно несознательных. Наверное, в ее воображении возникла картина всеобщей разрухи и пустых огородов, поросших бурьяном.

— Не беспокойтесь, дураков никогда мало не бывает, — нашелся я и тут же пожалел, что сказал. Потому как хоть и уместно получилось, но чересчур резковато.

— Ведь так и знала, что так скажешь! Так и знала! — беспомощно всплеснув руками, возмущенно сказала она и резко отвернулась. Шутливый тон, в котором я произнес свои слова, на мой взгляд, в какой-то мере смягчили их грубоватость и цинизм. Но все же по общему смыслу получалось, что как раз она-то уж точно сейчас относится к числу тех, кого «никогда мало не бывает». Конечно, я имел в виду лишь тех небогатых и неозабоченных экологией, кто, имея удаленный огород, занимается им в ущерб не только отдыху, но и кошельку.

Ивановна чувствовала дискомфорт от того, что не получалось найти хоть какое-то оправдание своему нелегкому и, как теперь выясняется, весьма расточительному занятию. Я все больше сожалел о том, что так некстати занялся арифметическими забавами. Кто мог знать, что обычные подсчеты могут иметь такие катастрофические для психоэмоционального состояния Ивановны последствия?

— Да ладно вам, Ивановна! Не огорчайтесь. Подумаешь, в деньгах немного потеряли. Считайте, что ради удовольствия занимаетесь. Многие ради удовольствия занимаются, а не столько ради урожая. Древний инстинкт земледельчества в людских душах сидит. Он многие тысячелетия вырабатывался. Огородники, удовлетворяя этот инстинкт, получают удовольствие. Так же охотниками движет инстинкт охоты, поэтому им приятен сам процесс охоты. А добыча для них – вещь второстепенная.

Ивановна с удивлением и надеждой спросила:

— Правда?

Меня удивила готовность, с которой она ухватилась за предложенную версию, и я, приободрившись, продолжал вызволять ее:

— Конечно. Спросите любого из здешних охотников. Любой скажет, что в охоте главное удовольствие в процессе, а не в конечном результате. Я сам не раз от них это слышал. Если подсчитать, сколько городские охотники на ружье, патроны, лицензии тратят, так дичь просто золотая получается. Потому что у горожан нет возможности много охотиться и окупить затраты. Они прекрасно понимают, что в основном охота не окупается, но продолжают тратить немалые средства. А все потому, что есть желание удовлетворить охотничий инстинкт. Так и огородниками движет, прежде всего, земледельческий инстинкт. Ведь и богатые вовсю огородами занимаются, если не лень. Не от нужды занимаются, а ради удовольствия. Так что, считайте, удовольствие от развлечения получили. Развлечения часто бывают платными.

Лицо Ивановны посветлело и разгладилось. Заулыбалась. Ее тяжелый труд обрел хоть какой-то смысл. Примирительно и ласково сказала:

— Скажешь тоже – развлечение. Ничего себе развлечение! То, что удовольствие, это да. Я же с детства с огородом. Приятно в земле покопаться, за ростом растений следить, заботиться о них.

Последние слова она говорила, слегка посмеиваясь. Было видно, что ей приятно признаваться в том, что раньше тщательно скрывала. Вот хитрюшка старая! Скрывала, чтобы легче сочувствие вызывать. Ясное дело: как же бабушке без подкачки чужим сочувствием жить?

Хоть я и предполагал, что Ивановной движет, прежде всего, земледельческий инстинкт, мне было удивительно слышать о том, что она получает удовольствие. Сколько я приходил к ней, в большинстве случаев было видно, что ей очень нелегко работать. Зачастую тяжелая работа была причиной ухудшения состояния. Каждое лето с замученным видом клялась, что продаст дом и не будет больше сюда ездить. Ни разу еще не признавалась в том, что огородничество приносит удовольствие. Признаться вынудила сложившаяся неловкая ситуация. Ведь иначе получалось бы, что лишь по глупости себя мучила и в убыток вводила.

А еще с удивлением понял, что Ивановне, привыкшей экономить на всем до самой мелочи, жестко ограничивавшей себя в одежде и питании, никогда не приходило в голову подсчитать экономичность огородного хозяйства. Видимо, уверенная в безусловной целесообразности самообеспечения, проследила тот момент, когда быстрый рост цены на бензин кардинально изменил общую ситуацию. Да и дачное окружение создавало обманчивое впечатление безусловной рентабельности огородничества. Не будут же все окружающие в убыток себе заниматься? Не учла, что у большинства здешних дачников есть автомобили. У них совсем другой расклад. Урожай отвозится попутно.

Если же у кого дача рядом с железнодорожной станцией и хозяева мотаются туда всю зиму, возвращаясь с тяжелыми рюкзаками и сумками-тележками, тоже другой расклад получается.

Как часто люди, заботясь о мелочах, бывают небрежны к более ценному! А еще чаще люди небрежны к действительно жизненно важным ценностям. Знала бы она, что и потерянные деньги, и упущенная возможность отдыхать – лишь мизерная часть того, что потеряла она в этой жизни. Как и большинство людей, погрязнув в быту, она упустила возможность прожить более интересную жизнь, упустила возможность развиться интеллектуально и духовно, ради которой, собственно, и воплощаются разумные души. Даже достичь материального успеха не посмела, хотя хорошие возможности всегда рядом были и даже сейчас есть. Серая, скучная и мелочная жизнь. Но что объяснишь человеку, мировоззрение которого от возраста и некритичности восприятия давно уже окостенело и стало незыблемым? Я уже проверял: ее убеждения ничем не прошибешь. Она обречена до самого конца трястись над бытовыми мелочами, усердно трудиться ради временных и мелких материальных благ. Лишь после смерти, когда освободившейся от тела душе покажут все основные моменты жизни, когда поймет, как мелко и неразумно прожила свою жизнь, ей будет досадно. Но это будет там. Потому что душе, свободной от земных забот, гораздо легче отличить важное от незначительного, хорошее от плохого. А на Земле ей ничего не объяснишь.

— Вот и занимайтесь огородом в удовольствие. Не надрывайтесь. Пусть будет маленький огородик по вашим силам. Выращивайте для здешнего потребления – и хватит. Сюда и обратно в Москву на электричке добирайтесь. Зимой овощи в Москве покупайте.

— Я еще летом решила так и делать. Сил уж нет весь огород обрабатывать, — сокрушенно вздохнула она.

Насчет того, что еще летом решила, сейчас придумала, шустрая. Забыла, видать, что на днях делилась со мной будущими огородными планами. Ощутимых изменений тогда не предполагалось.

…Через час приехал уазик «санитарка». Несмотря на обилие багажа, в небольшой с виду фургон поместились не только все мешки, коробки и ведра, но и осталось место на боковой скамейке для двух хозяек. Прощаясь, Ивановна навязала мне полулитровую бутыль своего самогона. Я отказывался, как мог, но в конце концов взял: пусть думает, что сделала мне приятный подарок. Она всегда держит запас самогона на всякий случай. Сама не пьет ни капли, но гордится качеством своего самогона, потому что люди хвалят. А мне даже смотреть на этот самогон неприятно, потому что голова после его употребления болит неизбежно. Про себя я называю его головоломкой. В смысле, голову после него ломит. Я и водку-то теперь лишь в крохотных количествах принимаю и лишь ради поддержки компании, потому что вообще теперь пить не люблю. К этому самогону вообще не прикоснусь. Володя тоже более чистые напитки предпочитает. Вот Андрей или Виктор, те с удовольствием этот самогон употребят хоть в один присест и похмельем страдать не будут.

В этот раз отъезд прошел сравнительно гладко. Вообще-то эту машину мы ждали еще вчера. Задержка в отъезде получилась всего лишь на один день. Прошлой осенью заказанной машины дожидались более двух недель. Мне пришлось тогда каждое утро, как на работу, к Ивановне ходить. Ивановна пролила тогда немало слез и употребила немало корвалола и валерьянки.

Когда машина скрылась из вида, запоздало с досадой вспомнил о пакете. Из-за этих экстремальных подсчетов забыл предупредить Ивановну о пикантности изображения. Ну, что ж теперь поделаешь? А ведь будет стараться при себе на виду держать, здороваясь с соседками и разговаривая, изображая преуспевающую дачницу. Здесь тоже на виду держала. Не для того новым пакетом под петрушку пожертвовала, чтобы он неприметно среди мешков и коробок промелькнул. Потом вымоет и будет с ним ходить в магазин за продуктами, не подозревая, что пропагандирует не всеми приемлемую технику секса. Вот кому-то даст повод позабавиться! Но, может, кто и подскажет? А впрочем, ерунда все это. Мелочи жизни. В ее жизни это недоразумение – далеко не из самых досадных.

Я возвращался домой по безлюдной деревне. Местами под ногами шуршала листва, бестактно нарушая торжественную тишину. Вокруг было так же солнечно и празднично красиво. Но это праздник не для одиночек…

Декабрь 2003-го.

Весной следующего года Ивановна снова занялась огородом. Но по приезде сразу объяснила мне:

— Да, это убыточное занятие. Но теперь огород будет небольшой. Для удовольствия им буду заниматься. Для меня это вместо курорта будет. Ведь сколько денег надо на курорт! А здешний отдых, как ни крути, дешевле обойдется.

— Что ж, это разумно.

Обращаю особое внимание на то, что я ни в коем случае не выступаю против земледельчества селян и горожан. Для селян земледельчество и животноводство – естественная и необходимая часть жизни, залог частичной продовольственной независимости.

Но всем людям, расходуя время и силы на что-либо, нельзя забывать и о более важных, чем продукты, вещах: о судьбе родины, о развитии души, о ее перспективе.

Октябрь 2004-го.

Дата добавления: 2015-09-02