Как Путин стал президентом США

Помощник техасского губернатора Дж. Буша-младшего ворвался в кабинет шефа, разбрызгивая пот и слюну. Вокруг его красного лица играла маленькая радуга.

— Шеф!— обреченно воскликнул помощник.— Они обошли нас! Они сделали нас, шеф!

— Не понял,— с некоторой медлительностью отвечал Буш, который действительно не понял. Он никогда не схватывал с первого раза — разве что очень короткие сообщения вроде «горим!».— Повтори и объясни толком.

— Теперь они точно выиграют,— повторил помощник.— Они взяли еврея.

— Куда взяли? Где взяли?— расспрашивал Буш, во всем ценивший основательность.

— В вице-президенты, в Сенате,— ответил помощник по порядку.— Они хотят идти на выборы с евреем, и мы пропали, шеф, мы про…

— Не части,— оборвал Буш.— Какой еврей? Я имею в виду, насколько он еврей?

— Совсем, совсем, хуже не бывает! То есть я хотел сказать — дальше невозможно,— политкорректно поправился помощник, оглядевшись на случай жучка.— Либерман. Такой ортодокс, что караул. Ест только кошерное, спит только с женой, причем наверняка через занавеску… Требовал, чтобы запретили короткие юбки…

— Короткие юбки?— переспросил Буш.— Это ничего, это вполне в духе здорового консерватизма. Слушай, а почему его взяли они, а не мы?

— Не знаю!— выдохнул помощник.

— Не знаешь?— с садической лаской передразнил его Буш.— А я знаю! Потому что вы все идиоты!— И с силой опустил на стол загорелый кулак фирменным губернаторским жестом.— Немедленно весь штаб ко мне. Соберешь людей, потом соберешь вещи и можешь считать себя уволенным.

Через час дрожащая команда Буша сидела перед боссом, как лист перед травой — или даже как листья травы перед Уолтом Уитменом.

— Я пригласил вас, господа, чтобы сообщить пренеприятное известие,— хмуро прочел Буш по бумажке, ибо с трудом запоминал длинные фразы.— У них еврей. Чем мы можем ответить?

— Только негр,— подала голос помощница губернатора по связям с общественностью.— Прошу прощения, я хотела сказать — афро-американец. (Она огляделась в поисках жучков.) То есть я имела в виду — американец с цветом кожи, отличным от белого.

— Это невозможно,— рявкнул Буш.— Мой вице уже утвержден. Меня не поймет штат. Меня не поймет Юг. Меня не поймет папа!

— Согласитесь, дорогая моя,— подал голос уже утвержденный вице, панически боявшийся утратить перспективный пост,— что если наш Джорджи сменит меня на нег… я хотел сказать, на небелого американца, это будет выглядеть как следование политической конъюнктуре!

— Тогда я вижу единственный вариант,— пожала плечами вторая советница, по имиджу.— Вы должны оказаться гомосексуалистом. О Боже, нет! Я хотела сказать — принадлежащим к числу нестандартно ориентированных граждан Америки.

«Черт возьми,— подумал Буш.— Голубой — все-таки не черный».

— Боже мой!— сказал он вслух.— Нестандартно ориентированный американец — все-таки проще, чем небелый американец.

— Босс!— завопил обреченный вице.— У меня жена и дети!

— У всех жена и дети,— назидательно сказала советница по имиджу. У нее действительно были жена и пара усыновленных детей — именно благодаря своей нестандартной ориентации она и стала самым модным политологом в стране, завоевав славу даже на консервативном Юге.

— Ну про вас-то все знают,— язвительно сказал вице.— Но у меня репутация! За все время политической деятельности — ни одного случая взгляда на сторону! Все окурки кидал в урны, пока вообще не бросил курить! Сто граммов красного вина по праздникам! И все это — псу под хвост?

— Вы же хотите, чтобы Джорджи победил?— вкрадчиво спросила советница по связам с общественностью.

— Но какой оттенок в глазах общественности получит наша многолетняя дружба с Джорджи!— взвыл вице, прибегая к последнему аргументу.

— А что!— мечтательно проговорила советница по имиджу.— В каком-то смысле это даже неплохо…

Вечером следующего дня при огромном стечении народа Буш-младший торжественно вывел на авансцену концертного зала своего предполагаемого заместителя.

— Дамы и господа!— произнес он со сдержанной страстью.— Мой напарник по выборам хочет сделать важное политическое заявление!

Вице-президент побелел.

— Друзья!— начал он дрожащим голосом.— Соотечественники! Нация! Я хочу сделать нелегкое для меня признание. Все эти годы я целомудренно скрывал главный факт своей биографии. Но теперь, перед выборами, я не имею права ничего скрывать от страны. Я го… я горячо люблю Родину, господа!

— Решайся,— прошептал губернатор.

— Я го… Господи, как трудна большая политика!— выдохнул вице.

— Ну же!— прошипел Буш.

— Я го… Я Гора очень уважаю… — совершенно уже не в кассу выкручивался заместитель.

— Уволю к чертовой матери!— проскрежетал Буш.

— Я живу со своей женой как друг, а на самом деле я… люблю мужчин!— пискнул будущий вице. Зал замер, словно подавился новостью, но через секунду взорвался аплодисментами. Все встали.

— А дети?!— заорал кто-то из прессы.

— Они усыновлены,— скорбно ответил герой дня. Его жена со слезами на глазах обняла отважного политика.

— Я все понимаю,— прошептала она.— Надо пройти через это, милый! Впереди у нас — сияющая дорога! Дети поймут, дети все поймут…

При упоминании о детях будущий вице-президент разрыдался. В порыве чувств он припал к боссу подозрительно долгим поцелуем и даже слегка укусил его.

— Но-но!— осадил шеф.— Ты не слишком-то входи в роль!

Вице плотоядно оскалился.

— Не прощу,— прошептал он.— Никогда не прощу…

На следующий день опросы общественного мнения показали, что Буш вырвался вперед, причем победа его была особенно очевидна в северных, традиционно либеральных штатах. Гор снова оказался далеко позади.

— Ну что, господа?— спросил Гор, собрав свой штаб и нервно бегая пальцами по лацканам непривычного твидового пиджака. Ему сказали, что твид будет способствовать имиджу стабильного политика.— Еврей не сработал. То есть он сработал так, как мы не ждали. Чем мы можем ответить на этого… ихнего… нестандартного?

— Кто бы мог подумать!— развел руками советник по имиджу.— Я столько раз оказывался с ним рядом на предвыборных мероприятиях, и никогда ничего…

— Вы что, считаете себя настолько неотразимым?— скривился Гор.— Вы думаете, они западают на всех? Подумайте лучше о нашем симметричном ответе!

— Инвалид,— твердо сказал советник.— Только инвалид.

— Вы имеете в виду меня?— испуганно спросил Гор.

— Нет, пока не надо… Тяжелая артиллерия вводится в действие последней. Но, может быть, согласится Либерман?

— Смотря на что,— задумался кандидат от демократической партии.— Вы же не хотите отпилить ему ногу?

— Нет, ногу оставим на крайний случай,— успокоил советник по связям с общественностью, оттеснив советника по имиджу.— Но косоглазие… или плоскостопие…

— На это я его уговорю,— заверил Гор. Вечером следующего дня он вывел к толпе Либермана, в кипе и пейсах, слегка опирающегося на палку.

— И дамы и господа!— начал Либерман.— И что же я хочу вам сказать? И я хочу вам сказать, что все это время я таки скрывал, но теперь врать уже нет возможности. Я инвалид, я страдаю косоглазием и плоскостопием, и у меня радикулит.

Некоторое время зал потрясенно молчал, но вскоре взорвался приветственными криками. Значки и футболки с надписью «Держись, Либби» и «Лучше больной, чем консервативный!» продавались в тот вечер по двадцати долларов штука. Рейтинг Гора вырос на десять пунктов, и Буш снова оказался в арьергарде. Ярости его не было границ.

— Отрезать мне ногу я не дам,— заранее предупредил будущий вице-президент.

— Да ну тебя с твоей ногой!— огрызнулся техасский губернатор.— Тут нужно что-нибудь глобальное!

— Вам следует последовательно разрушать имидж непримиримого консерватора,— назидательно произнесла советница по имиджу.— В этом смысле нелишне было бы отменить ближайшую смертную казнь.

— Ты что!— заорал Буш-младший.— Смертная казнь — гордость штата Техас! Зло должно быть наказано! За время губернаторства я казнил пятерых и до конца выборов успею казнить еще пару!

— Тогда можете попрощаться с президентством,— пожала плечами советница по связям с общественностью, и Буш-младший обхватил голову руками.

— Кто там у нас дожидается очереди?— спросил он обреченно, словно сам дожидался очереди.

— Серийный убийца,— с готовностью доложил прокурор штата.— Замочил десятерых, изнасиловал двадцать человек. Любимец дам, ведет обширную переписку. Что вы хотите — гримасы демократии.

— Сколько времени дожидается казни?— спросил Буш.

— Пятнадцать лет. Адвокаты добились очередного пересмотра, утверждая, что однажды в детстве он спас кошку.

— Кошку,— вздохнул Буш.— Кошку — это хорошо. Выпускаем.

На следующий день огромная толпа, собравшаяся у стен главной тюрьмы штата, приветствовала серийного убийцу, выходящего из железных ворот. Старик шериф, в свое время задержавший маньяка, со слезами на честных голубых глазах вручил ему букет роз.

— Моя бы воля, сынок,— сказал он шепотом,— я положил бы этот букет тебе в гроб. Моли Бога за нашего губернатора, за его президентство и за долбаную американскую демократию, вот что я тебе скажу на прощание, сукин ты сын!

Маньяк радостно кивнул. Еще несколько букетов вылетело из толпы и шлепнулось к его ногам. Группа домохозяек подняла плакат «Спасший киску не потерян для Господа!». К спасшему киску широкими шагами подходил президент Буш. Улыбка его не предвещала ничего хорошего.

— Поздравляю,— громко сказал он, стискивая руку освобожденного железным пожатием.— Подожди, дай мне только стать президентом, и я найду тебя в любой мексиканской вонючей дыре,— добавил он так, что его услышал только маньяк. Толпа ликовала. Рейтинг Буша поднялся на двадцать пунктов, и Гор полчаса рвал на себе волосы.

— Это уже серьезно,— нахмурился советник по имиджу.— Я пока не вижу адекватного ответа… Разве что девочка?

— Девочка?— взвился Гор.— Девочка уже была у Билла, и все знают, чем это кончилось!

— Вы не поняли,— советник прижал руку к груди.— Клянусь вам, я имел в виду нечто совершенно иное! Вы должны спасти девочку из проруби или горящего дома!

— Я не умею плавать,— огрызнулся Гор.

— Да и не нужно! Вы же будете ползти к ней по льду!

— Где я найду вам лед в середине сентября!— взорвался кандидат от демократов.— Или она тонет на Северном полюсе? Но какого черта она и я там делаем в это время?!

— Вы услышали ее крики и прилетели!

— Из Вашингтона?

— Да, пожалуй, я несколько того… — растерянно кивнул советник.— Оторвался от жизни. Но остается пожар!

— Лучше убейте меня сразу,— сказал Гор. Тем не менее выхода не было, и на следующий день на окраине Вашингтона запылала давно предназначенная на снос постройка, тщательно отобранная после многочисленных консультаций с пожарной службой и Гринписом. Правда, один из гринписовцев приковал себя к батарее, утверждая, что ломать здания бесчеловечно, но его оторвали вместе с батареей. Политика — грязное и жестокое дело. Вскоре дом пылал с четырех сторон. Внутри, в непроницаемой и отлично изолированной капсуле, сидели заготовленная девочка и советник по имиджу.

Гор уже третий раз разбегался, но все никак не мог броситься в огонь.

— Эл, ты сделаешь это!— шептала его жена, стоявшая рядом.— Ты сделаешь это, Эл, и мы въедем в Белый дом победителями! Вспомни, как Билл повинился перед всей страной! Вспомни, как Эйб Линкольн выиграл сражение на Потомаке! Вспомни, как Джордж Вашингтон признался, что срубил вишневое деревце! Давай, Эл! Ты сможешь, я знаю, ты сможешь!

— Ааааа!— завопил Гор, зажмурился, зажал руками уши и нос и с разбегу бросился в пламя. Через секунду он выскочил оттуда, в одной руке сжимая девочку, а в другой — советника по имиджу. Вокруг стрекотали телекамеры.

Рейтинг демократического кандидата поднялся вдвое, и Буш ушел в трехдневный запой. По счастью, об этом никто не узнал.

На четвертый день он мрачно собрал штаб. Штаб притих, как Моби Дик перед Ахавом.

— Что будем делать?— спросил техасский губернатор.

— Кажется, я знаю, босс,— подал голос пресс-секретарь, доселе ни во что не вмешивавшийся.— Я знаю имидж демократов, босс. Я берусь доказать, что он там, в огне, тискал эту девчонку.

На следующий день все газеты штата вышли с сенсационной историей о том, как Гор в дыму и пламени хватал девочку за коленки, а кое-где проскальзывал намек, что она вообще вбежала в горящий дом, спасаясь от домогательств демократа. В качестве доказательства репортеры ссылались на фотографию, на которой было отчетливо видно пятно на девочкином платье. «Демократы пытаются выдать его за копоть,— неистовствовали разоблачители,— но мы догадываемся о происхождении этого пятна! Наш губернатор никогда не пятнает девичьих платьев и своей чести!» Зашевелился Кеннет Старр. Рейтинг Буша взлетел на двадцать процентов.

— Что нам теперь делать!— орал Гор.— Что нам делать, я вас спрашиваю!

Проклятая девчонка наслаждалась славой, раздавала интервью и продала свои мемуары издательству «Харпер и Купер» за двадцать миллионов.

— Скажите,— спрашивали репортеры в присутствии и под надзором орды детских психологов,— мистер Эл хватал вас за что-нибудь, когда выносил из горящего дома?

— Не припомню,— кокетничала девочка.— Я была так взволнована… Но помню, что он был сильно возбужден. Все кричал: «Спасите!».

— Был сильно возбужден!— орали газеты на разные лады. Футболки и значки с надписью «Гумберт Гор» и «Лучше консервативный, чем возбужденный!» продавались по сорок долларов.

— Ответ может быть один,— горько вздыхал советник по имиджу.— Аборты, только аборты!

На следующий день Гор произнес речь о неприкосновенности свободы выбора и лично принял участие в аборте. Буш ответил ему личным участием в зачатии — разумеется, пробирочном. Футболки с надписями «Пробирочник!» и «Чадоубийца!» продавались по шестьдесят долларов.

Тогда Гор призвал бомбить Милошевича.

Тогда Буш предложил Милошевичу политическое убежище в Техасе.

Гор лично раздал хот-доги голодающим детям Африки.

Буш поехал к голодающим детям Африки и отнял хотдоги, доказав, что они экологически нечисты.

Гор подарил Путину три тысячи на благотворительность.

Буш подарил Путину шесть тысяч просто так.

Гор начал бегать, Буш — прыгать. Гор перестал есть мясо, Буш — рыбу. Гор перешел на джинсы, Буш — на х/б б/у. Рейтинги шли вровень.

К моменту начала дебатов Америка совершенно обалдела от политкорректности, разврата и взаимных обвинений. Настал долгожданный день первого публичного спора демократа и консерватора.

На съемочную площадку выехал Гор в инвалидной коляске. Ему намекнули, что небольшой предвыборный паралич будет напоминанием о президенте Рузвельте и гарантирует ему поддержку всех американских инвалидов. Он был одет в джинсы и футболку с надписью «Пробирочник». На коленях у него сидела спасенная девочка в том самом платье. В руке он сжимал бомбу с надписью «Милошевич должен уйти».

Навстречу ему, хромая на обе ноги и тяжело опираясь на костыль, вышел Буш-младший. Техасский губернатор слегка косил и вываливал язык, что, по утверждению советников, гарантировало ему поддержку миллионов американских даунов. Он был в форме американского солдата, в руке сжимал пучок петрушки, составлявшей теперь его основную пищу, а в зубах держал плакат «Коштуница, гоу хоум!». Оба кандидата сверлили друг друга ненавидящими взглядами. Следом на сцену вышли их предполагаемые заместители — Либерман согнулся от радикулита, бушевского вице несли на руках двое симпатичных юношей.

Американский народ посмотрел на все это и задал себе вопрос: «Господи, до чего мы дошли? Из кого мы выбираем? То ли дело в России, где преемник назначается волевым актом…»

Взоры американского народа обратились на великую холодную страну, где царствовал таинственный и неотразимый Ху-Из-Мистер-Путин, каратист, разведчик и вообще порядочный человек.

Так Путин стал президентом Америки. С его приходом в стране воцарился здравый смысл, несколько хуже стало с продуктами, зато жизнь пошла очень интересная. И главное — политкорректность была похерена навеки.

Впрочем, это уже совсем другая история.

Дата добавления: 2015-09-02