Абстракция, мышление типа «или-или» и дуализм

В последнее время возникает все более ясное понимание ограниченности линейного мышления. По законам линейного мышления, следствие напрямую связано со своей причиной, а вывод — с предпосылками и по крайней мере отчасти предопределен ими. Линейное мышление основано на бинарных суждениях типа «или-или». Дуализм — абстракция, лежащая в основе мышления такого рода, — означает раскол космоса, реальности, жизни — как бы мы это ни называли — на две обособленные взаимоисключающие категории. Присущее монотеизму деление на творца и творение — один из примеров абсолютного дуализма. Другими примерами являются дух и материя, реальность и иллюзия, земное и небесное и т.д. Деля реальность на обособленные бинарные категории, дуализм способствует дальнейшему развитию мышления типа или-или. Именно этот тип мышления приводит к противопоставлению таких понятий, как себялюбие и забота, потребность и любовь, а на более абстрактном уровне — эгоизм и альтруизм, постоянство и перемена. Другие примеры классических категорий дуализма — душа и тело, природа и культура, добро и зло, свой и чужой, субъект и объект, высшее и низшее, рассудок к чувство, бескорыстное и своекорыстное, мужское и женское, объективное и субъективное и т.д.

Что же неизбежно следует за созданием таких обособленных категорий? Из врожденной склонности к предпочтению один созданный полюс начинает цениться выше другого. Деление по принципу «или-или» действует в угоду простой морали, в условиях которой добро и зло, бескорыстное и своекорыстное полностью обособлены друг от друга. Это приводит к неизбежному принятию ошибочного следствия: подавляй один полюс противоположности (тот, что (388:) считается плохим, неправильным или менее ценным), можно автоматически укрепить другой. Неизбежное следствие — усилия, направленные на устранение или отрицание приниженной категории.

Может быть, человеческий мозг так устроен, что ему легче мыслить категориями или-или, а может — такая склонность имеет глубокие корни в нашей культуре, или же верно и то и другое. Возможно, развитие дуалистических категорий и мышления типа «или-или» произошло в то время, когда человечество, придя к использованию символов благодаря возникновению письменности и понятия числа, стало осознавать силу абстракции. При манипулировании символами четкое определение категории облегчает обращение с ней. Это особенно справедливо для работы с числами. Числа как будто созданы для мышления типа «или-или»: или у меня три монеты, или не три, а две, пять или ни одной. Здесь нет ни промежуточного, ни двусмысленного состояния. Мы предполагаем также, что культуры, не имеющие письменности, менее склонны к абстракциям, а создаваемые ими категории бывают не столь явно дуалистическими.

Важно понимать, почему четкие деления, жесткие границы и зачастую искусственные противопоставления — результаты двухполюсного, бинарного, мышления — поддерживают и укрепляют авторитаризм. Мышление по принципу «или-или» способствует организации и контролю людей. Авторитарность строится на таких противопоставлениях, как: «делай так, а не иначе», «это — правильно, а то — неправильно» и «я — здесь, а ты, авторитет, — там, наверху». Добро и зло в виде четких, обособленных абстрактных категорий еще больше облегчили контроль над людьми. Бинарная мораль, способствующая глубокому усвоению понятий добра и зла, бескорыстного и своекорыстного, в сочетании с всеведущим Богом или абстрактным принципом (кармой), которые «видят» каждый шаг человека, отдает контроль внутренним механизмам — таким, как страх и вина[153].

Когда одна сторона дуалистической пары ценится больше другой или же рассматривается как «высшая» (что бы это ни значило), это приводит к образованию иерархии ценностей. Дуалистическое мышление склонно к формированию иерархий, ибо противопоставление одного человека другому облегчает задачу разделения их на категории. Иерархии ценностей, основанные на таких категориях, (389:) как чистота (кастовая система) или благородство (монархические системы), оправдывали существование авторитарных иерархий.

От авторитарных иерархий недалеко до эксплуатации одних людей другими. Люди превратились в ресурсы, которые можно использовать, накапливать и воспроизводить. Любой правитель, не вступивший на этот путь, рисковал быть повергнутым более удачливыми соперниками. На Востоке одним из самых могущественных оправданий иерархии стало абстрактное понятие чистоты. Первоначально идея чистоты произошла от ритуалов очищения и омовения, выполнявшихся в качестве подготовки к другим ритуалам. Позже выполнять некоторые ритуалы позволялось только верхам, а еще позже представители верхов объявили себя более чистыми от рождения. Когда чистота превратилась в абстрактное свойство, она стала качеством «приобретаемым», а не только «создаваемым» с помощью конкретных очистительных ритуалов. Сама чистота стала иерархическим понятием в том смысле, что человека считали или более, или менее чистым. Это способствовало укреплению наследственных аристократических линий и классовых границ, что сохраняло четкость, а также «чистоту» уровней власти. Мышление типа «или-или» отлично подходило для этих целей: или ты брахман, или неприкасаемый; или свободный, или раб; или знатный человек, или простолюдин.

Сегодня есть люди, выступающие против дуалистического мышления. Они сознают, что утверждение: «Я такой (высший), а ты сякой (низший), и это различие между нами естественно, а потому разное положение, которое мы занимаем, обоснованно», используется для оправдания чудовищного неравенства. Некоторые экологи справедливо связывают дуализм «культура—природа» с отчуждением цивилизации от природы и ее хищнической эксплуатацией.

Исследуя ограниченность как мышления типа или-или, так и лежащих в его основе дуалистических категорий, мы не утверждаем, что с ними нужно или можно покончить. Это было бы таким же дуализмом, только в другом обличий. Попытки покончить с дуализмом, противопоставив его холизму и придав последнему статус высшей категории, создадут лишь очередную пару противоположностей. Дуалистическое мышление может увеличивать понимание, способствовать большей ясности, оно уместно и полезно во многих областях, где оперируют четкими категориями. В качестве примера можно привести вычислительную технику, которая построена на двоичном (390:) коде («да»/»нет» или «включено»/»выключено»). Мышление по принципу «или-или» облегчает абстрагирование. Проблема заключается не в самих дуалистических абстракциях, а в том, где и как их используют. Существуют области, где мышление типа «или-или» работает хорошо, — но есть и такие, где оно приводит к созданию ложных или даже пагубных противоречий.

Применительно к морали именно такой двойственный, или дуалистический, способ мышления искажает восприятие людьми мира и самих себя. Попытки действовать на основе подобного искаженного мировосприятия лежат в основе моральных дилемм, повсеместно угрожающих сегодня социальному строю. Без агрессивности, присущей мышлению типа «или-или», нам удалось бы лучше понять эгоизм как реальное явление и взаимодействовать с ним на более практичной и выгодной основе. Вместо этого мы отрицаем значимость и даже необходимость эгоизма. В нас настолько сильна такая моральная обусловленность, что мы всю жизнь сражаемся с этой частью самих себя (со своей «самостью»), без которой — так нам внушили — лучше будет и нам самим, и миру. С другой стороны, наша мораль упускает из виду положительные и необходимые аспекты эгоцентризма, связанные с творческим началом и самобытностью (в итоге люди переживают внутренний раскол и смятение). Вот почему многие из тех, кто и не думал избавляться от эгоцентризма, тем не менее так и не нашли способа уживаться с ним, не испытывая чувства вины, — это еще одно свидетельство того, насколько глубоко обусловлено наше обычное подсознательное отношение к нему.

Вся ирония в том, что вина и отчаяние — следствия попыток (безнадежных) избавиться от себялюбия — усиливают «погруженность в себя», что не имеет ничего общего с заботой о других и в буквальном смысле слова является проявлением эгоцентризма. Это создает порочный круг замкнутости на самом себе, так как почти любое чувство вины возникает из чувства вины но поводу собственного эгоизма. Мышление типа «или-или» порождает разные виды реакций. Один из примеров — очень заметно проявившаяся в наше время установка «сперва я» (мы называем ее синдромом Эйн Ранд[154]), (391:) являющаяся реакцией против пуританского превознесения бескорыстия и утверждающая эгоизм в качестве «истины». Это способ позволить людям безудержно стремиться к цели (самоутверждению), не задумываясь о средствах. Но, являясь реакцией типа «или-или» (как и все «качания маятника»), она тоже делает ошибку, принимая один из аспектов личности за целое. Если бы мы, не впадая в крайности, сумели признать реальность и неизбежность существования в человеческой натуре как эгоцентризма, так и альтруизма, то смогли бы уделить больше внимания необходимости уравновесить эти две реалии, как в своей жизни, так и в наших социальных системах[155].

Восточные духовные направления интуитивно предвидели существенные ограничения линейного мышления в смысле возможностей расширения сознания. При этом большинство из них пришли к выводу, что серьезной помехой для достижения высших уровней сознания является сама мысль. Как это ни печально, непосредственно вытекающее отсюда принижение роли мысли является показательным примером линейного мышления типа «или-или». Ошибка здесь — в предположении, будто линейным мышлением исчерпываются все разновидности мышления. Таким образом, восточная методология отрицает мысль, дабы выйти за ее пределы, но не осознает при этом опасности, связанной с подобным «разоружением». Авторитаризм как раз и основан на таком «умственном разоружении», которое укрепляет его способность эмоционально контролировать людей, манипулируя страхами, желаниями, покорностью и т.д. В этом серьезный недостаток восточного мировоззрения.

Поскольку избавиться от мышления невозможно, его обесценивание ведет главным образом к тому, что оно становится бесплодным, некритичным и наивным, а в конечном итоге приводит к более бессознательному состоянию (в противовес более осознанному). Уникальными в своем роде существами — людьми — нас делает способность использовать мысль не только как средство решения проблем, но и как творческое начало, содействующее творческой интеграции нашего опыта самопознания. «Каковы пределы мысли?» — такой вопрос может задать только мыслящее существо. Вполне возможно, что возможности мышления как средства познания вовсе не столь малы, как предполагалось ранее. Мысль о том, что мы как вид (392:) уже исчерпали наши мыслительные ресурсы, сама по себе свидетельствует об узости взглядов и своеобразном высокомерии, особенно если учесть, что умственные способности человека были существенно ограничены авторитарной структурой общества.

Несмотря на то, что значительная часть истории — продукт мышления типа «или-или», люди так и не осознали, что двойная модальность суждения — лишь одна из возможностей, хотя и самая легкодоступная. Ее преобладание отчасти объясняется дуалистическими системами морали, которые характерны для религий отрешенности. Отрешенность дуалистична по своей природе, поскольку должно быть то, от чего необходимо отрешиться, и нечто, получаемое взамен[156]. Наши иерархические институты еще больше программируют и укрепляют в нас привычку к дуалистическому мышлению, используя его для оправдания своих привилегий. Ведь в основе привилегий всегда лежит принцип «я — такой, а ты — другой».

Дата добавления: 2015-09-02