Хирург. Характер, талант, профессия 1 страница

Поступление в медицинский институт и даже успешное его окончание еще совсем не означает, что человек строго и окончательно определил свою профессию. Дело в том, что одно слово "врач" еще ничего не говорит об истинной профессии специалиста. Главный врач, санитарный врач, доверенный врач, врач патологоанатом или судебный медик вообще не занимаются лечебной работой, а понятие врач-лечебник сегодня включает в себя не менее сотни совершенно различных медицинских специальностей, нередко весьма далеких одна от другой, например, таких, как хирург и психиатр.

К сожалению, до сих пор будущая специальность врача поначалу часто определяется не его склонностями и желанием, а многими посторонними обстоятельствами. Распределение выпускника в облюбованный им регион, возможность получе­ния квартиры, возникающие семейные сложности, размер за­работной платы могут играть здесь решающую роль, а совсем не стремление молодого специалиста работать по данной спе­циальности. В дальнейшем во многих случаях принцип "стер­пится - слюбится" и устоявшееся материальное благополучие вы­нуждают врача не только смириться с назначенной ему специальностью, но и остаться до конца полностью удовлетво­ренным своей жизнью и деятельностью. Однако довольно многим и благополучная деятельность не помогает избавиться от юношеской мечты. Таким людям не позавидуешь. Нелюби­мая работа, на которую человек ежедневно тратит около половины своего времени, основательно портит ему настроение и он совершенно обоснованно (с моей точки зрения) считает, что жизнь не сложилась.

Любой человек совершенно индивидуален и, несомненно, имеет к чему-то больший или меньший талант. Успех его жизненного пути зависит в основном от того, насколько он сумеет реализовать в жизни и в работе врожденно заложенные в нем способности. И если предназначенный ему талант пропадает, страдает не только гражданин, в убытке оказыва­ется и все общество. В подтверждение этому здесь можно было бы привести общеизвестные примеры о том, как один великий композитор большую часть своей жизни занимался химией, а другой известный писатель впервые начал писать романы в возрасте далеко за 40 лет. Но трагедия в другом. Миллионы не столь известных, а рядовых людей во всем мире занимаются не тем делом, к которому они предназначены, а, может быть, даже имеют к нему великий талант.

Увы, я не очень силен в вопросах профессиональной ориентации учащихся и ничего не могу сообщить вам о тестах, как-то позволяющих производить отбор в хирургию. По-моему, их пока что не существует, но, вероятно, можно и нужно подобрать. Вместе с тем, многолетняя работа в хирургии, длительное сотрудничество с большим числом хирургов и сравнительно кратковременные наблюдения, но зато за огромным числом студентов, субординаторов, клинических ординаторов, аспирантов, слушателей ФПК, позволяют мне все-таки вынести на обсуждение ряд основных требований, предъявляемых жизнью к личности хирурга.

Примерив их к себе, врач (или будущий врач) сможет реальнее представить, насколько интересна ему будет работа хирурга и найдутся ли у него силы и способности справиться с подобной работой. Несомненно, окончательный ответ на эти вопросы врач получит, только проработав какое-то время хирургом. Тем не менее, я хочу все-таки представить читателю эти качества.

Прежде всего человек, решивший посвятить себя хирургии, должен любить свою специальность, быть преданным ей и, начиная со студенческой скамьи, неуклонно идти к намеченной цели. Однако каждый читатель может резонно возразить, что подобная декларация может быть заявлена по отношению вообще к любой специальности. Да, это так. И все-таки по сравнению с другими специальностями работа хирурга намного труднее физически, хирург несет значительно большую моральную ответственность за судьбу больного, имеет гораздо больше неприятностей, а рабочее время его часто не нормировано, и он вынужден принадлежать своему делу и днем, и ночью.

В самом деле, выполнение сложных многочасовых операций, стоя на ногах, нередко в условиях большого физического и чушевного напряжения, жары и духоты, постоянного дефицита надежных инструментов, аппаратуры и расходных материалов позволяет отнести труд хирурга к одному из самых тяжелых среди всех существующих в мире специальностей. Хирург - пролетарий медицины. Думаю, что выполнение сложной многочасовой операции для хирурга как по тяжести труда, так и по потерям калорий и водно-электролитного баланса, не отличается от дня труда рабочего горячего цеха. И это дело не для белоручек. Хирург постоянно работает в контакте с гноем, калом, мочой и прочими малоэстетичными и дурнопахнущими выделениями организма.

Как-то один мой коллега рассказывал, что однажды во время операции больного с заворотом толстой кишки ему пришлось целать обширную резекцию кишечника. На кишку были наложены клеммы, и она была пересечена. Однако клемм, скрывавший оральный конец кишки, соскользнул и из него в большом количестве стало отделяться содержимое. К сожале­нию, хирург заметил это поздно, только тогда, когда его ногам и нижней половине тела стало почему-то тепло. Жидкие каловые массы насквозь пропитали его брюки. Естественно, что хирург не мог прервать операцию и вынужден был находиться в таком положении еще более часа. Он утверждал, чго после этого несмотря на многочисленные ванны и души, которыми он пытался отмыться, его в течение нескольких дней гнали из общественного транспорта и других публичных мест.

Большая ответственность за жизнь и судьбу больного лежит не только на совести самого хирурга. Об этой ответственности ему постоянно напоминают и коллеги на патологоанатомических конференциях, и медицинское начальство, и сами больные, и их родственники. Наконец, судебно-медицинские разбирательства, а иногда и судебные процессы вершатся почти всегда над врачами именно хирургического профиля.

Если в условиях большой больницы работа хирурга как-то регламентирована дежурствами, то в небольших Хирургических отделениях, где работает один-два врача, хирург фактически постоянно находится на посту, хотя и дежурит дома. В любое время суток из любого места он может быть призван к операционному столу, даже от праздничного застолья. Следо­вательно, он должен быть всегда бодр, трезв и здоров.

Когда я молодым хирургом приехал в г. Комсомольск-на-Амуре, мне приходилось почти постоянно дежурить на дому. Каждый раз, уходя из дома, я сообщал в больницу свое местонахождение. Поэтому в любой момент, где бы я ни находился: в гостях, в театре, в бане, на прогулке - за мной в случае необходимости могла приехать машина скорой помощи. Хорошо помню, как в первый раз после того, как со сцены было объявлено, что дежурного хирурга срочно вызывают в больницу, я гордо шел по проходу концертного зала к выходу под полными уважения глазами зрителей. Однако скоро мое наивное тщеславие стало довольно быстро испаряться, так как экстренные вызовы в больницу в дни моих дежурств повторялись по нескольку раз в день. Однажды я в течение трех дней никак не мог досмотреть один и тот же фильм. В больницу меня вызывали каждый раз почти на одном и том же месте этого фильма.

Сразу после встречи Нового 1954 года меня увезли из необыкновенно веселой дружеской компании в больницу, где я всю ночь оказывал помощь молодому военному водителю. У его автомашины посредине зимней дороги через реку Амур заглох мотор. Он ехал один. Попытался разогреть мотор с помощью паяльной лампы. Машина загорелась. При тушении пожара водитель получил обширные ожоги. Одежда на нем почти вся обгорела, поэтому к тому моменту, когда его обнаружили, он был в состоянии общего охлаждения, а все конечности его были отморожены. К сожалению, все наши многочасовые усилия пропали даром. Утром он умер. А мне пришлось, не возвращаясь домой, сразу приступить к своей работе. Тяжелая усталость, воспоминание о нелепо погибшем солдате, никакого удовлетворения от изнурительного ночного труда, а в глубине души и сожаление о несостоявшейся для меня долго ожидаемой встрече Нового года...

Если ко всему этому добавить, что долгие годы зарплата хирурга оставалась такой же, как у терапевта и была даже ниже, чем, например, у врача-физиотерапевта или инфекци­ониста, то станет ясно, что для хирурга любовь к своей профессии далеко не пустые слова. Она подчас обходится ему дорогой ценой.

Конечно мотивацию выбора профессии одной только страст­ной любовью к хирургическому искусству в наше не романтическое, а прагматическое время объяснить трудно. Одни, выбирая нашу героическую, но тяжелую профессию, хотят самоутвердиться. Другие идут в хирургию, поскольку наивно полагают, что труд хирурга не требует ни больших умственных усилий, ни серьезных знаний медицинской науки. Наконец, третьи считают, что хирург чаще других врачей получает материальные блага от своих пациентов. Причем мысли их идут дальше обычной благодарности в виде банальной бутылки коньяка или коробки конфет. Они не без основания надеются, что в нужный момент сработает немаловажный в нашей стране принцип "я тебе - ты мне" и поможет им получить жилье, автомобиль, путевки, дачу, самые дефицитные продукты или другие товары.

Даже эти мотивы выбора профессии я не хочу осуждать, но в правомерности их и, если можно так сказать, в "удельном весе" каждого мотива хотелось бы все-таки разобраться. Первые два мотива мне представляется более логичным рассмотреть в других разделах книги, а вот третий, сегодня самый актуальный, сразу же. Он мог возникнуть только в стране, где широко декларируется, но практически отвергается основной принцип социализма "от каждого по способностям, каждому по труду".

Мне оценивать труд хирурга нельзя, это будет вроде бы нескромным. Вместе с тем я хорошо знаю оплату труда хирурга за рубежом и могу утверждать, что там заработки хирургов намного превышают доходы врачей других специаль­ностей, которые тоже считаются весьма обеспеченными людьми. Высокая заработная плата и одновременно возмож­ность приобрести любой товар или другие жизненные блага обеспечивают полную независимость зарубежного хирурга от любых льгот и привилегий. Всех их он не должен добиваться и вымаливать, а может всегда и свободно приобрести за деньги, которые праведно заработал всей своей жизнью: длительной упорной учебой и нелегким ежедневным, крайне ответственным трудом.

Хочу привести здесь один случай, который поначалу просто поразил меня, советского хирурга. В 1980 г. я был направлен в командировку в Швецию на рабочее место в знаменитую клинику Каролинского университета в Стокгольме. Профессор Викинг Берк - глава клиники, один из основоположников торакальной хирургии, в конце первого рабочего дня любезно предложил подвезти меня в своем автомобиле до отеля, чем я, конечно, был очень польщен.

Недостаточно зная Стокгольм, я не сумел заранее преду­предить профессора о предстоящем повороте в боковую улицу и сообразил, что нам нужно поворачивать направо, когда мы стояли уже на перекрестке под красным светофором в левом ряду. Берк сделал небольшое нарушение. В правом ряду машин не было, и, когда зажегся зеленый свет, он повернул направо. На нашу беду это нарушение увидел инспектор дорожной службы. В Швеции в этой службе работают только женщины, поскольку у шведов есть мнение, что женщина в отличие от мужчины никогда не простит нарушителя. Она тут же остановила нашу машину, вежливо представилась и прежде всего напомнила профессору, что он два года назад успешно сделал ей операцию на сердце и горячо поблагодарила его. Но после небольшой паузы ничуть не смутившись, заявила, что, к сожалению, сегодня она вынуждена оштрафовать его за нарушение. Берк, не проявляя никаких эмоций, не вступая с ней в дискуссию, заплатил штраф. Мы поехали дальше. Берк, к которому я обратился с вопросом: не могла ли инспектор из чувства благодарности простить его нарушение, меня просто не понял. Он ответил, что, конечно, инспектор могла бы заплатить штраф за него, но он ведь не бедный человек. Изумлению моему не было предела. Я только представил себе, что сказал бы инспектору ГАИ в подобной ситуации, да и вообще была бы возможна такая ситуация у нас в стране.

Однако позже, после трезвого размышления, мне стало ясно, что в общем-то все правильно. При адекватной оплате каждого труда, справедливая заработная плата явится един­ственным критерием, полностью определяющим твою жизнь и положение в обществе. И никакие поблажки и льготы не нужны. В частности размер штрафа, как и цены в магазинах, вроде бы являются одинаковыми для всех граждан, но по отношению к высокой и к низкой зарплате они, конечно, различны.

До тех пор, пока в нашей стране не восторжествует принцип оплаты только строго по труду, многие граждане будут стремиться ликвидировать истинную или кажущуюся им не­справедливую оплату их труда путем получения "благодарнос­тей", незаконных льгот и привилегий, а то и просто "блата".

Если стоять на такой позиции, то, может быть, наш хирург и имеет по своему труду больше прав получать эти дополнительные блага, чем люди других профессий. Но разве это метод решения вопроса справедливой оплаты труда!

Все хирурги разные люди. Одни вовсе отказываются от получения незаконных благ. Другие вынуждены пользоваться ими в самых крайних случаях. При этом, обращаясь с самой малой просьбой, они краснеют и бледнеют, начинают заикаться, что на сильных мира сего производит самое неблагоприятное впечатление. В результате просьба остается без ответа, или проситель получает просимое, как милостыню. Третьи пользуются знакомствами постоянно, но тем не менее каждый раз чувствуют себя в неприятной роли просителя. Наконец, есть категория людей, которые получают наслажде­ние, используя свои, мягко говоря, не совсем законные возможности, причем делают это артистически. Лицо, к которому обращается такой человек, просто должно чувство­вать себя облагодетельствованным его просьбой.

К счастью, параллелизма в поведении этих категорий хирургов в практической жизни и за операционными столами нет. Более того, робкий проситель нередко оказывается твердым и решительным хирургом, а нахальный рвач - слабым врачом с весьма ограниченным диапазоном оперативной деятельности. Поскольку мы все-таки стоим на пути к правовому государству, в котором не должно быть никаких льгот и привилегий, а все будет измеряться лишь той суммой денег, которую человек получит за свой справедливо оценен­ный труд и на которые все будет можно купить, то есть надежда, что со временем обсуждаемый стимул просто отпадет.

Темперамент человека, как известно, характеризует динамические особенности его психической и моторной деятель­ности. Я с любовью отношусь к сангвиникам, с пониманием к флегматикам, с сожалением к меланхоликам, но полагаю, что настоящим хирургом может стать только человек, обладающий холерическим темпераментом.

Сама профессия хирурга требует от него, чтобы он был тем­пераментным человеком - быстро соображал, быстро действо­вал. Замедленная реакция основного участника оперативного вмешательства может привести к тому, что хирург быстро не справится с такими серьезными осложнениями, как кровотече­ние, ранение полого органа, ранение крупной вены. В первом случае больному угрожает массивная кровопотеря, во втором загрязнение брюшной полости, в третьем - воздушная эмболия.

Медленные действия ассистентов приводят к асинхронной работе всей хирургической бригады, сбивают темп, взятый хирургом, затягивают время оперативного вмешательства. При простом и непродолжительном по времени вмешательстве эти обстоятельства, может быть, и не играют существенной роли, но при сложных и многочасовых операциях они становятся для оперирующего хирурга просто непереносимыми. Да и сама операция, если хирургическая бригада работает медленно, может затянуться на часы, а это несомненно задерживает персонал, застопоривает другую работу в операционной, а, главное, может серьезно отразиться на выздоровлении паци­ента.

Я даже уважаю "тяжкодумов". Они, не торопясь, проигры­вают в уме все возможные варианты прежде, чем что-то окончательно решить. Принимают они решение, как правило, всесторонне обоснованное и самое верное. Думаю, что таким людям не было бы цены, если бы они, руководили нашей экономикой или политикой. Однако для большой хирургии они, видимо, непригодны.

Мне с большим сожалением пришлось расстаться с несколь­кими своими сотрудниками, страдающими этим, прямо скажем, относительным недостатком. Порядочные и добросовестные, трудолюбивые и эрудированные, хорошие врачи и квалифици­рованные диагносты, они никак не могли вписаться в общий темп работы клиники, не говоря уже о непосредственной хирургической деятельности. Из хирургии им пришлось уйти, но все они заняли достойные места в других разделах медицины. Причем самый медлительный из них сейчас успешно заведует одной из кафедр института.

Решительность - одно из самых важнейших качеств, необходимых хирургу. Дело в том, что иногда во время операции создается такая ситуация, что только мгновения отделяют жизнь больного от его смерти. Буквально за несколько секунд хирург должен принять однозначное решение и суметь четко реализовать его. Одним темпераментом здесь не обойтись, поскольку суетиться можно очень много и быстро, но при этом не достигнуть желаемого результата.

Пожалуй, лучшим испытанием решительности хирурга явля­ется его поведение во время остановки кровотечения. Массив­ное кровотечение может наступить не только у человека, по­страдавшего от случайного ранения. Увы, возможность возникновения кровотечения как осложнения во время опера­ции не может исключить ни один, даже самый опытный хирург.

При случайном повреждении сосуда большого калибра пациент может потерять почти всю свою кровь за несколько минут, а при ранении аорты счет пойдет уже на секунды. При этом хирургу нередко приходится действовать в очень сложной обстановке. Операционное поле залито кровью, электрический аспиратор не справляется, да к тому же его наконечник постоянно присасывается к различным органам, а поврежден­ный сосуд находится в глубине узкой раны, заполненной внутренностями. К тому же в распоряжении хирурга, как назло, не оказывается кровоостанавливающего зажима с нужной кривизной бранш, с удобным углом изгиба и, наконец, необходимой длины. Да, растеряться здесь есть от чего. К тому же способов остановки кровотечения существует несколько. Можно прижать кровоточащий сосуд пальцами или рукой, можно туго тампонировать кровоточащий участок, можно попросить ассистента пережать брюшную аорту кулаком или жгутом снаружи, наконец, можно попытаться наложить на кро­воточащий сосуд зажим.

Если хирург принял решение (пусть даже не самое лучшее), каким методом из этих он будет действовать, и успешно доведет его до конца, что порой бывает сделать очень, очень нелегко, то ему удастся справиться с тяжелым кровотечением. Нерешительный же хирург начинает метаться, без системы применяя то один, то другой, то третий способ остановки кровотечения, а кровотечение продолжается, и он проигрывает - теряет больного.

Конечно, все это не так просто. В подобной ситуации нужны и знания, и опыт, и умение быстро просчитывать в уме возможные варианты. Поэтому ниже я еще раз собираюсь специально вернуться к вопросу о кровотечениях. Однако полагаю, что из этого примера всем стало очевидно одно - нерешительный человек в большой хирургии опасен.

Настойчивость, стремление всеми силами довести поставленную цель до конца - черта столь же необходимая хирургу, как и решительность. Хорошо известно, что и самым опытным хирургам не всегда удаётся выполнить операцию по заранее намеченному радикальному плану. Причин тому разных может быть немало: наличие тяжелого спаечного процесса; прорастание злокачественной опухолью соседних органов или обнаружение нераспознанных заранее метастазов; непроходимость дистального сосудистого русла при попытке восстановить проходимость аорты, подвздошных или бедрен­ных сосудов; наличие неустранимой врожденной патологии внутренних органов; наконец, требование анестезиолога пре­кратить операцию в связи с возникшими серьезными осложне­ниями - вот далеко не полный перечень причин, заставляющих хирурга вполне обоснованно отказаться от выполнения радикальной операции.

В некоторых случаях оказывается возможным произвести больному хотя бы паллиативное вмешательство, к примеру такое, как обходной кишечный анастомоз, гастроэнтероанастомоз или симпатэктомию. В других - хирург вынужден прибегать к таким калечащим операциям, как, например, ампутация. Вместе с тем молодой или малоопытный хирург, не обладающий настойчивым характером, попав по ходу операции в сложную ситуацию, подчас сразу отказывается от продолжения операции, даже не сделав и одной серьезной попытки преодолеть возникшие трудности.

Признаюсь, и у меня в период хирургической молодости иногда возникало подобное желание, когда, войдя в брюшную полость, я обнаруживал там мощнейший спаечный процесс. Десерозировав, а то и вскрыв пару кишечных петель, я уже не думал о радикальной операции, а только мечтал благополучно выбраться из брюшной полости. Однако посте­пенно жизнь заставила меня быть более настойчивым. Прежде всего при невыполненной операции страдало собственное самолюбие, особенно, когда приходилось пасовать перед глазами своих товарищей. А один случай, который хорошо запомнился на всю жизнь, наглядно показал мне плоды настойчивости хирурга.

Однажды, когда я по ходу хирургического вмешательства заявил подошедшему старшему хирургу, что из-за спаек в брюшную полость войти просто невозможно, он сам включился в операцию. После довольно долгих и осторожных поисков ему удалось отыскать слабое место в, казалось бы, глухой обороне брюшины и на одном участке войти в свободную брюшную полость. А уж затем оказалось сравнительно нетрудным безопасно разделить спайки и подойти к нужному органу.

Конечно, мое самолюбие было жестоко уязвлено, но урок пошел впрок. Я не только увидел и сообразил, как в таких случаях нужно входить в брюшную полость, но, самое главное, понял, что если ты хочешь чего-то добиться в хирургии, как и в жизни, прежде всего нужно быть очень настойчивым человеком.

Однако не одно только самолюбие заставляет хирурга быть настойчивым. И во время операции прежде всего нужно думать о больном. Сколько раз мне приходилось прекращать операцию у онкологических больных из-за невозможности радикально удалить опухоль, но зато какое удовлетворение получаешь каждый раз, когда у казалось бы поначалу неоперабельного больного после нескольких настойчивых попыток вмешатель­ство все-таки удается выполнить радикально!

А вспомните, как трудно бывает хирургу потом встречаться и разговаривать с больным и его родственниками, если радикальная операция не удалась. Ладно, если это был онкологический больной. Близкие такого больного были заранее подготовлены и к худшему варианту, а самого больного ты обманываешь хотя бы с чистым сердцем. В других же случаях к объяснению хирурга родственники часто относятся весьма скептически и начинают думать, что у хирурга просто не хватило квалификации, чтобы выполнить намеченную операцию до конца. Следует заметить, что такое мнение нередко оказывается совсем не лишенным оснований. Если хирург часто отказывается от радикальных операций, его авторитет начинает быстро падать как в глазах сотрудников, так и больных, и их родственников.

В некоторых случаях активные действия хирурга пытается сдержать больной или они сдерживаются жалостью самого хирурга к сиюминутным страданиям больного. Например, поступает пострадавший с переломом костей конечности. Врач, поставив правильный диагноз, под местным обезболиванием осуществляет репозицию. Однако при рентгенологическом контроле оказывается, что она произведена плохо. Больной робко возражает, однако врач вновь выполняет репозицию. И опять неудача. Жалостливый врач под напором теперь уже потока возражений больного может сдаться и отложить новую коррекцию до утра, хотя ему хорошо известно, что чем больше времени пройдет от момента перелома, тем труднее бывает сопоставить отломки.

Вместе с тем, причины отказа от повторных репозиций могут быть и другие. Боязнь потерять свой авторитет в глазах больного может привести к тому, что врач кое-как сопоставив отломки оставил при этом серьезные огрехи, которые в дальнейшем могут привести к нарушению функции конечности. Он ошибочно полагает, что главное для его авторитета - это сейчас, в данный момент не дать больному усомниться в его мастерстве, а что уж будет потом, не так важно. Может быть, все образуется само собой, может быть, больной в дальнейшем сочтет, что после перелома возникшие нарушения все равно были неизбежны, а возможно, что врач собирается отсюда уезжать или больной переменит место жительства.

Увы, все эти надежды врача весьма эфемерны. Добрая слава лежит, а худая - далеко бежит. При таких мыслях и соответствущей работе через некоторое время, а оно, кстати, наступает довольно быстро, все, и коллеги, и больные уже знают, что к этому врачу попадать для лечения очень нежелательно.

Ни жалость, ни боязнь подорвать свой авторитет, ни желание врача пойти поспать, не должны останавливать его настойчи­вое стремление преодолеть все трудности и все-таки добиться максимально хорошего результата лечения.

Имеет ли настойчивость хирурга пределы? Конечно, да. Во-первых, упорство не должно переходить в упрямство, настой­чивость хирурга должна быть под контролем здравого смысла. Так, если у него при повторных репозициях возникла мысль об интерпозиции мягких тканей между отломками костей, он должен прекратить дальнейшие попытки репозиции и оставить пострадавшего до утра для уточнения диагноза и решения вопроса о необходимости оперативного лечения. Во-вторых, настойчивость, как и смелость, не должны превышать умения хирурга. Полагаю, что этот тезис не нуждается в дополнитель­ном разъяснении.

Смелость хирурга, конечно, несколько отличается от смелости каскадера, воздушного гимнаста или бойца спецназа. Если все они часто рискуют собственной жизнью, то хирург в первую очередь рискует жизнью своего пациента. Однако, поверьте мне, что для ответственного человека это немало, да и не так уж далеко одно от другого, как кажется с первого взгляда. Недаром говорят, что хирург умирает с каждым своим пациентом. Крайнее психическое и физическое напряжение во время большой операции; повторные визиты в клинику в неурочное время; бессонные ночи, когда в голове только мысли о том, как ты сделал что-то не так, и многократно обдумываешь то, каким образом следует устра­нять последствия своей оплошности; претензии со стороны род­ственников, упреки и выговоры начальства и другие менее зна­чительные неприятности, которые обычно сопутствуют неудаче хирурга - все это по плечу действительно смелому и сильному духом человеку, тому, кто знает, на что идет и не боится встретиться с подобными неприятностями.

В том случае, если смелости у хирурга не хватает, он ограничивает свой хирургический диапазон небольшими опера­циями у больных с низкой степенью риска. Можно ли осудить такого хирурга за отсутствие смелости? Да нет, конечно. Он просто мудрый человек. Смирил свое честолюбие или просто хорошо знает свой уровень и не стремится к сложным и расширенным операциям. А потому живет и спит спокойно, тяжелых осложнений у больных его контингента не бывает, да они и не умирают. К таким хирургам быстро приходит признание среди населения, да и медицинское начальство, далекое от хирургии, их жалует.

В нашей клинике многие годы успешно работал врач Ч. Он был неплохим хирургом и очень вежливым человеком. Кроме того, у него был поразительный нюх на больных с высоким риском. Не знаю, по каким признакам, он лучше любого современного исследовательского комплекса чувствовал, с каким пациентом обязательно будет что-то не так. Под любым предлогом он отказывался от участия в операции этого больного, а если его все-таки включали в операционный список, то в день операции он "заболевал" или не приходил на работу по другой причине. Все знали, что если уж Ч. начинает финтить, то во время операции у этого больного жди беды.

Я не мистик, но мне было очень жаль, когда такой чувствительный "барометр" перешел на работу заведующим хирургическим отделением самой престижной больницы нашего города. Тем более, что оперировать всех более-менее сложных больных, он и туда приглашал меня, а платили за операции там гроши. Слава Богу еще, что после операции в его отделении люди не умирали. Ч. знал, кто может умереть, и заранее переводил такого больного для операции в другую больницу.

Совсем другая жизнь у смелого хирурга. Он решительно идет на сложные и расширенные операции, оперирует больных с высокой степенью риска. Конечно, он получает за это непри­ятности полной мерой, но он берется за эти операции, поскольку другого выхода спасти больного нет. Для нагляд­ности приведу пример.

При лапаротомии оказалось, что у больного раком желудка опухоль прорастает в печень. Осторожный хирург немедленно признает такой случай неоперабельным и закончит на этом операцию. Формально такого хирурга никто ни в чем обвинить не сможет. У больного при столь распространенной опухоли даже при удачной операции шансов на продолжительную жизнь будет не слишком много. Тем не менее они есть. Больной же, которому во время операции ничего не было сделано, никакой надежды иметь не может. Он возможно и выпишется из стационара, но дома будет умирать довольно мучительной смертью. Смелый хирург пойдет на риск расширенной операции и произведет гастрэктомию с резекцией печени. Да, после такой операции много шансов потерять больного, но если операция и послеоперационный период пройдут успешно, человек будет жить.

Что получает смелый хирург в награду? Прежде всего жизнь спасенного им обреченного больного, во-вторых, признание коллег, а это высшая степень признания его как хирурга, в-третьих, самоуважение к себе.

Дата добавления: 2015-08-21