Третий акт

ВСТУПЛЕНИЕ

Первая сцена

Комната Палестрины как в первом акте. Под вечер.

Из Рима сюда доносится беспрестанный звон колоколов. В комнате стоят

пять молодых певчих из капеллы церкви Санта Мария Маджиоре

в Риме. В кресле сидит с полузакрытыми глазами

Палестрина. Он совершенно откинулся назад, его руки лежат

на обоих подлокотниках. Он кажется, в сравнении с первым актом,

состарившимся. Сбоку перед ним стоит на коленях Игино; его руки и голова покоятся

на левой руке Палестрины. Позади спинки кресла стоит

готовый оказать помощь Джузеппе, имеющий маленькую, очень

жалкую фигуру, старый слуга Палестрины. Над всей

группой атмосфера ожидания и одновременно как бы

покоя около больного.

ПЕРВЫЙ ПЕВЧИЙ

Как долго они остаются –

ВТОРОЙ ПЕВЧИЙ

Как долго они поют –

ТРЕТИЙ ПЕВЧИЙ

Вечер уж сюда ворвался –

ЧЕТВЕРТЫЙ ПЕВЧИЙ

Как у Святого Петра колокола звенят –

ПЯТЫЙ ПЕВЧИЙ

Вечер решенье принесет –

ЧЕТВЕРТЫЙ ПЕВЧИЙ

Да будет оно мягким для бедняги!

ПЕРВЫЙ ПЕВЧИЙ

Да будет оно мягким!

ПЯТЫЙ ПЕВЧИЙ

Решение –

ПАЛЕСТРИНА

(не двигаясь и не открывая глаз)

Мой мальчик, скажи, кто эти люди?

ИГИНО

(поднимая на него глаза)

Они пришли, чтоб за тобой смотреть,

Ты не узнаешь их? Это твои певчие.

PALESTRINA

(wendet langsam Kopf und Blick nach der rechten Seite)

Die Sänger –

IGHINO

Dein Chor –

ZWEITER SÄNGER

Wie alt sein Gesicht –

ERSTER SÄNGER

Wie müde der Blick –

DRITTER SÄNGER

Gebleicht das Haar –

VIERTER SÄNGER

Bringt ihm der Abend ein hohes Glück?

FÜNFTER SÄNGER

Bringt er neue Züchtigung Gottes dar?

PALESTRINA

(den Blick immer auf die Sänger geheftet)

Die Sänger, Ighino, sie warten und spähen –

Weisst du, warum sie so stehen und sehen –

IGHINO

Vater – was dir so herrlich gelungen:

Das ewige Werk, das der Welt du gabst,

In dieser Stunde wird es gesungen

Im goldnen Palast vor Prälaten und Papst.

ERSTER SÄNGER

(nähert sich einige Schritte dem Palestrina)

Die Messe, Meister, die Ihr geschaffen –

PALESTRINA

(sieht vor sich hin)

Ich schrieb sie in einer Nacht –

ZWEITER SÄNGER

(nähert sich ebenfalls)

Die Blätter sammelte Silla, der Schüler –

DRITTE SÄNGER

(desgleichen)

Wir haben sie fleissig in Ordnung gebracht.

PALESTRINA

Sie fragtem im Kerker – ich glaube, ich sagte –

(Vierter unf fünfter Sänger kommen nun auch dazu.

Alle umgeben den Stuhl des Palestrina.)

VIERTER SÄNGER

Wir hoben sie auf, wir hüteten sie –

FÜNFTER SÄNGER

Sie wurden uns mit Gewalt genommen.

PALESTRINA

Und dann – wie ist dann alles gekommen?

ПАЛЕСТРИНА

(поворачивая медленно голову и бросая взгляд на правую сторону)

Певчие –

ИГИНО

Твой хор –

ВТОРОЙ ПЕВЧИЙ

Какое старое его лицо –

ПЕРВЫЙ ПЕВЧИЙ

Какой усталый взгляд –

ТРЕТИЙ ПЕВЧИЙ

Побелевшие волосы –

ЧЕТВЕРТЫЙ ПЕВЧИЙ

Принесет ли ему вечер счастье высокое?

ПЯТЫЙ ПЕВЧИЙ

Принесет он снова Божье наказание?

ПАЛЕСТРИНА

(все время устремив взгляд на певчих)

Певчие, Игино, они ждут и наблюдают –

Ты знаешь, почему так они стоят и смотрят –

ИГИНО

Отец – то, что тебе прекрасно удалось,

Произведенье вечное, что миру дал ты,

В этот час оно поется

В дворце златом перед прелатами и папой.

ПЕРВЫЙ ПЕВЧИЙ

(приближаясь на несколько шагов к Палестрине)

Месса, мастер, что вы сотворили –

ПАЛЕСТРИНА

(смотря перед собой)

Я написал ее за ночь одну –

ВТОРОЙ ПЕВЧИЙ

(также приближаясь)

Листы собрал Силла, ученик –

ТРЕТИЙ ПЕВЧИЙ

(равным образом)

Мы их старательно в порядок привели.

ПАЛЕСТРИНА

В темнице они спрашивали – думаю, сказал я –

(Четвертый и пятый певчий также теперь подходят к нему.

Все окружают кресло Палестрины.)

ЧЕТВЕРТЫЙ ПЕВЧИЙ

Мы ее сохранили, мы оберегли ее –

ПЯТЫЙ ПЕВЧИЙ

Она насильно была у нас отобрана.

ПАЛЕСТРИНА

И в таком случае – как все тогда произошло?

IGHINO

Als sie dich griffen und banden

An jenem schrecklichen Tag,

Nicht hab’ da die Welt ich verstanden,

Wo solches geschehen mag.

Die Erde schien mir die Hölle,

In Krämpfen lag ich da.

Giuseppe war hilfreich zur Stelle –

Dann wusst’ ich nicht mehr, was geschah.

Als ich im Bette erwachte,

Giuseppe stand neben mir.

Wonach als erstes ich fragte,

War nach der Messe und dir.

Du lagst in Kerker und Ketten.

Sie kamen und stürmten ins Haus:

Die Messe nur sollte dich retten –

Da lieferte ich sie aus.

Den Henkern! – Dass ich’s vermochte,

O Vater, war fürchterlich,

Doch fürchterlicher noch pochte

Im Herzen die Angst um dich.

Nun bist du mir wieder gegeben,

Und die Messe durchklinget die Welt.

Erwache nun wieder zum Leben

Für dein Kind, das umschlungen dich hält!

(Palestrina zieht ihn näher an sich. Schweigen und Teilnahme.

Plötzlich wird auf der Strasse ein vielstimmiger Ruf laut,

der sich dem Hause zu nähern scheint.)

Evviva Palestrina,

Der Retter der Musik!

Evviva, Evviva!

(Die fünf Sänger gehen an die Eingangstür, wo ihnen sofort

eine Anzahl Sänger der päpstlichen Kapelle entgegengelaufen

kommen.)

Zweite Szene

DIE PÄPSTLICHEN KAPELLSÄNGER

Ist Palestrina der Meister hier?

Der grosse Mann, ist er zu Haus?

Wisst Ihr auch, wer Euch dirigiert?

Wisst Ihr, mit wem ihr musiziert?

Mit wem Ihr täglich geht ein und aus?

Der grösste Musiker ist’s in Rom!

Der Heilige Vater hat’s selbst gesagt.

Und die neue Messe sein bestes Werk.

Den Kardinälen hat’s auch behagt.

Es hat einen grossen Eindruck gemacht,

Als wir es sangen im heiligen Haus:

Man hörte die Worte genau heraus.

Wir haben es herrlich zur Geltung gebracht.

Freilich – der Vortrag macht auch was aus!

Doch hört, die allergrösste Ehr’,

Die einem Sterblichen je geschah –

(Eine neue Gruppe päpstlicher Kapellsänger kommt an.)

DIE NEUE GRUPPE

(eilig)

Der Heilige Vater kommt selber her!

Auf die Knie und Platz – er ist schon nah.

ИГИНО

Когда они тебя схватили и связали

В тот ужасный день,

В этот момент я мир не понимал,

Где такое могло случиться.

Земля мне показалась адом,

В конвульсиях лежал я тут.

Джузеппе был готов помочь на месте –

Потом я больше не знаю, что произошло.

Когда я в постели очнулся,

Джузеппе стоял около меня.

То, о чем сначала я спросил,

Было о мессе и тебе.

Ты лежал в темнице и в цепях.

Они пришли, ворвались в дом,

Месса лишь могла тебя спасти –

Тут выдал я ее.

Палачи! – То, что смог я это,

О, отец, было ужасно,

Однако еще ужаснее стучала

В сердце тревога о тебе.

Теперь ты опять мне был отдан,

И месса зазвучала в мире.

Ныне очнись снова к жизни

Ради твоего дитя, что в объятьях тебя держит!

(Палестрина привлекает его ближе к себе. Тишина и сочувствие.

Внезапно на улице слышен громкий многоголосый клич,

который, кажется, приближается к дому.)

Ура Палестрина,

Спаситель музыки!

Ура, ура!

(Пятеро певчих идут ко входной двери, где тотчас же

несколько певчих папской капеллы вбегают им

навстречу.)

Вторая сцена

ПЕВЧИЕ ПАПСКОЙ КАПЕЛЛЫ

Здесь мастер Палестрина?

Великий человек, он дома?

Знаете ли вы, кто вами руководит?

Вы знаете, с кем вы музыкою занимаетесь?

Ежедневно к кому вы входите и от кого выходите?

Это в Риме величайший музыкант!

Святой отец сам так сказал.

И месса новая есть лучшее его произведенье.

Кардиналам также оно понравилось.

Произвело оно большое впечатление,

Когда его мы пели в доме священном,

Различимы точно слова на слух.

Мы прекрасно это показали.

Конечно – и исполнение значение какое же имело!

Однако слушайте о наибольшей чести,

Что когда-либо выпадала смертному –

(Прибывает новая группа певчих папской капеллы.)

НОВАЯ ГРУППА

(торопливо)

Сам святой отец идет сюда!

На колени и дайте место – он уже близко.

(Noch einige neue kommen und rufen:)

Auf die Knie, der Papst ist nicht mehr weit.

Wo ist Palestrina – ist er bereit?

(Sie drängen sich näher ins Zimmer herein. Acht Kardinäle

kommen, unter ihnen Borromeo. Die bevorstehende Ankunft

des Papstes wird dem Palestrina von den Kardinälen bedeutet.

Er geht allein nach dem Hintergrunde zu, den Papst zu

erwarten. Dieser wird nun in einer Sänfte – von jungen

Klerikern getragen – im Hintergrunde sichtbar. Bei seinem

Erscheinen wirft sich alles auf die Knie.)

PAPST PIUS DER VIERTE

(freundlich zu Palestrina)

Wie einst im himmlischen Zion Jahannes der Heilige

hörte

Singen die Engel der Höhe, also lieblich und hehr

Tönte im Ohre die Messe mir eines andern Giovanni.

Bis an dein Ende nun bleibe, Pierluigi, bei mir;

Fromm die Sixtina mir leite, wie weiland dem

heil’gen Macellus.

Fürst der Musik aller Zeiten! Dem Papste Diener

und Sohn.

(Palestrina küsst dem Papste den Fuss; der Papst gibt ihm

und allen den Segen und wird wieder fortgetragen. Die

Kardinäle, ausser Borromeo, begleiten ihn. Die Sänger

drängen sich, nachdem der Papst verschwunden ist, zu

Palestrina, der langsam wieder ins Zimmer kommt, um ihn zu

beglückwünschen. Borromeo bedeutet sie lautlos und etwas

heftig fortzugehen. Ighino zieht sich, wie in unwillkürlicher

Angst von Borromeo, ganz nach links in die Ecke bei der

Hausorgel zurück. Ausser ihm sind jetzt Borromeo und

Palestrina allein auf der Bühne. Beide stehen einen

Augenblick Auge in Auge. Borromeo ringt danach, etwas

zu sagen, stürzt aber plötzlich in tiefster Erschütterung

Palestrina zu Füssen und bricht in heftiges Weinen aus.

Palestrina neigt sich wie unwillkürlich zu ihm und legt ihm

die Hände auf den Kopf. Endlich hebt Borromeo den Blick zu

ihm und bricht in die Worte aus:)

BORROMEO

Die Messe – ach, der Messe süsses Licht –

O Palestrina, du Gefäss der Gnade –

Aus dir spricht Gott – und ich erkannt’ es nicht!

(Er senkt wieder weinend den Kopf.)

PALESTRINA

(sucht ihn zu beruhigen)

Was ist – mein Freund – o Lieber, steh doch auf!

BORROMEO

Ach lass den Sünder weinen, lass ihn weinen!

PALESTRINA

Nicht will der Tränen Seligkeit ich wehren,

Gefeiert sei die hohe Stunde so.

Gefässe du und ich; zerschlagen hier,

Doch Liebeshauch steigt aus den Scherben auf.

Zur Glorie will alles. Fühl’ es doch, mein Freund!

BORROMEO

O Palestrina – Palestrina –

(Er will in leidenschaftlicher Zerknirschung Palestrina die

Füsse küssen, dieser hebt ihn rasch auf und küsst ihn auf die

Wange. Sie verbleiben einen Moment in stummer Umarmung;

dann reisst sich Borromeo rasch los und verlässt mit

abgewandtem Gesicht die Bühne. Palestrina bleibt in Gedanken

stehen. Nun kommt Ighino aus seiner Ecke hervor und stürzt

dem Vater jubelnd an den Hals. Eine Zeitlang hält ihn

Palestrina ruhig an der Brust und streichelt sein Haar.

(Еще несколько новых входят и выкрикивают:)

На колени, Папа уже недалеко.

Где Палестрина – он готов?

(Они протискиваются ближе внутрь комнаты. Восемь кардиналов

входят, среди них Борромео. О предстоящем прибытии

Папы Палестрине дают знак кардиналы.

Он один идет к переднему плану, ожидая Папу.

Последний показывается теперь на носилках, которые несут молодые

клирики, на переднем плане. При его

появлении все бросаются на колени.)

ПАПА ПИЙ IV

(приветливо Палестрине)

Как некогда в небесном Сионе Иоанн святой

слышал

Поющих в вышних ангелов, также прелестно и величественно

В ушах звучала месса мне другого Джиованни.

Ныне оставайся до твоего конца при мне, Пиерлуиджи;

Благочестиво мне Сикстиной управляй, как во время оно

святому Марцеллусу.

Князь музыки времен всех! Папы слуга

и сын.

(Палестрина целует стопу Папы; Папа дает ему

и всем благословение, его снова уносят.

Кардиналы, за исключением Борромео, сопровождают его. Певчие

проталкиваются, после того, как Папа скрылся, к

Палестрине, который медленно входит снова в комнату, чтобы его

поздравить. Борромео дает им знак удалиться беззвучно и немного

резко. Игино втискивается как бы в непроизвольном

страхе перед Борромео целиком влево в угол

позади домашнего органа. Исключая его, теперь Борромео и

Палестрина на сцене одни. Оба они стоят

мгновение лицом к лицу. Борромео после этого ищет что

сказать, однако внезапно в глубочайшем душевном потрясении падает

к ногам Палестрины и разражается сильным плачем.

Палестрина как бы невольно склоняется над ним и кладет ему

свои руки на голову. Наконец, Борромео поднимает взор на

него и разражается следующими словами:)

БОРРОМЕО

Месса – ах, мессы свет сладостный –

О, Палестрина, ты милости сосуд –

Из тебя Бог говорит – и это я не распознал!

(Он снова плача опускает голову.)

ПАЛЕСТРИНА

(пытаясь его успокоить)

Что это – мой друг – о, милый, встаньте же!

БОРРОМЕО

Ах, дайте плакать грешнику, дайте ему плакать!

ПАЛЕСТРИНА

Не буду слез блаженству я препятствовать,

Так будь отпразднован высокий час сей.

Сосуды ты и я; разбиты здесь,

Но дух любви восходит от черепков.

Ко славе все стремится. Это почувствуйте ж, мой друг!

БОРРОМЕО

О, Палестрина – Палестрина –

(Он хочет в страстном сокрушении поцеловать у Палестрины

стопы, тот быстро поднимает его и целует его в

щеку. Они пребывают мгновение в безмолвных объятьях;

затем Борромео быстро вырывается и покидает,

отвернув лицо, сцену. Палестрина остается стоять в раздумьях.

Теперь из своего угла наружу выходит Игино и бросается

ликуя отцу на шею. Некоторое время

Палестрина держит его тихо на груди и гладит его волосы.

Während des ganzen folgenden Gesprächs sieht Palestrina über

Ighinos Kopf hinweg, so dass dieser seinen Blick und

Gesichtsausdruck nicht sehen kann.)

IGHINO

O Vater, wirst du nun auch wieder froh?

Du bist jetzt der Berühmteste von allen,

In fernsten Zeiten wird man dich noch nennen.

Und nicht nur nennen, deine Werke singen!

Der Papst gibt sicher dir auch viel Gehalt.

Nun sollst du wieder leben – wieder lachen –

Du bist so still – sag, freust du dich denn nicht?

PALESTRINA

Doch, doch, mein Kind – nur, sieh –

bin nicht mehr jung,

Ich freu’ mich nicht so laut – so mehr im Innern.

Willst’ nicht zu Silla, ihm mein Glück erzählen?

IGHINO

Ach Vater – Silla, sieh – ist nicht mehr hier –

Doch glaub’, gewiss, er ist nicht undankbar!

Er ist – er ging –

PALESTRINA

(lächelnd)

Zu Bardi nach Florenz.

IGHINO

(erstaunt)

So weisst du schon?

PALESTRINA

Es war nicht schwer zu raten.

Sieh, Jugend will zur Jugend. Doch du bleibst

Bei mir? Nicht wahr, Ighino?

IGHINO

(leise)

Ja, bei dir!

(Er legt wieder den Kopf an seine Brust. Einen Augenblick

Ruhe; dann ertönen wieder von der Strasse her Rufe.)

RUFE AUF DER STRASSE

Evviva, Palestrina!

Der Retter der Musik!

IGHINO

(fährt freudig aus seiner Stellung auf)

Hör, das gilt dir. Ach, lass mich noch ein bisschen

Auf die Strasse! Halt ich mich doch kaum

Vor lauter Freude! Schreien muss ich, springen,

Und hören, wie sie meinen Vater feiern.

PALESTRINA

So spring, mein Junge, freue dich,

(er nimmt Ighinos Kopf in beide Hände)

Mein lieber

Gesegneter Ighino! Spring dich wacker aus.

(Ighino umhalst den Vater noch einmal stürmisch und springt

dann überglücklich auf die Strasse hinaus. Palestrina bleibt

eine Weile ruhig stehen. Sein Blick wird gleich nach Ighinos

Abgang ernst und weiterschauend. Die letzten Strahlen der

Abendsonne sind schon aus dem Zimmer gewichen, welches

nun in abendliche Dunkelheit gehüllt ist. Er geht einige Schritte

Во время всего следующего разговора Палестрина смотрит поверх

головы Игино прочь, так чтобы тот не мог видеть его взгляд и

выражение лица.)

ИГИНО

О, отец, теперь ты также будешь снова весел?

Ты ныне самый знаменитый из всех,

В самых далеких временах будут называть еще тебя

И не только называть, твои произведенья петь!

Папа даст, разумеется, тебе и много жалованья.

Ныне должен ты жить опять – опять смеяться –

Ты так безмолвен – скажи, разве ты не радуешься?

ПАЛЕСТРИНА

Радуюсь, радуюсь, мое дитя – только, видишь –

уже не молод,

Я не радуюсь так громко – тем больше в глубине души.

Не хочешь Силле, ему о счастье моем рассказать?

ИГИНО

Ах, отец – Силла, видишь – уже не здесь –

Но верь, конечно, он не неблагодарный!

Он – он ушел –

ПАЛЕСТРИНА

(улыбаясь)

К Барди[8] во Флоренцию.

ИГИНО

(изумленно)

Так ты уж знаешь?

ПАЛЕСТРИНА

Это было отгадать нетрудно.

Видишь, юность стремится к юности. Однако ты останешься

Со мной? Не правда ли, Игино?

ИГИНО

(тихо)

Да, с тобой!

(Он снова кладет голову ему на грудь. Мгновение

спокойствия; затем сюда снова доносится с улицы клич.)

КЛИЧ НА УЛИЦЕ

Ура, Палестрина!

Спаситель музыки!

ИГИНО

(радостно вскакивая из своего положения)

Слышишь, это о тебе. Ах, отпусти меня еще на немного

На улицу! Все ж едва ли я удержусь

От громкой радости! Кричать я должен, прыгать

И слышать, как чествуют они моего отца.

ПАЛЕСТРИНА

Так прыгай, мой мальчик, радуйся,

(он берет голову Игино в обе руки)

Мой милый

Благословенный Игино! Смело прыгай себе наружу.

(Игино еще один раз бурно обнимает отца и выскакивает

затем вне себя от радости на улицу. Палестрина остается

некоторое время стоять. Его взор становится немедленно после ухода Игино

серьезным и смотрящим вдаль. Последние лучи

вечернего солнца отступают из комнаты, которая

теперь покрыта вечерней темнотой. Он делает несколько шагов

ins Zimmer hinein und verweilt dann eine Zeitlang vor

dem Bilde der Lukrezia. Nach einer Weile wendet er sich vom

Bilde ab; er steht jetzt an dem Stuhl vor der kleinen Hausorgel.)

PALESTRINA

(mit ruhiger, fast heiterer Ergebung)

Nun schmiede mich, den letzten Stein

An einem deiner tausend Ringe,

Du Gott – und ich will guter Dinge

Und friedvoll sein.

(Er setzt sich auf den Stuhl an die Orgel und versenkt sich,

leise spielend, in musikalische Gedanken, den Blick über die

Tasten weg ins Weite gerichtet. Von den Strasse ertönen wieder

die Rufe: „Evviva Palestrina, evviva der Retter der Musik!“

Palestrina scheint es nicht zu hören.)

внутрь комнаты и затем находится некоторое время перед

портретом Лукреции. Немного погодя он отворачивается от

портрета; он стоит теперь около стула перед маленьким домашним органом.)

ПАЛЕСТРИНА

(со спокойным, почти радостным смирением)

Теперь выковывай меня, последний камень

На одном из твоей тысячи колец,

Ты, Бог – и буду я довольным

И мирным.

(Он садится на стул у органа и погружается,

тихо играя, в музыкальные мысли, его взгляд поверх

клавиш направлен прочь в пространство. С улицы снова раздается

клич «Ура Палестрина, ура спаситель музыки!»

Палестрина, кажется, не слышит это.)

Несколько дат из жизни

Джиованни Пьерлуиджи да Палестрина

1525 (или 1526), родился по всей вероятности в г.Палестрина близ Рима; умер 2.2.1594 в Риме

1547 Женился на Лукреции Гори (ум. 1580); в 1581 новый брак

1558 Рождение третьего сына Игинио (ум. 1610)

1551 Вступление в Капелла Джулиа (собор св. Петра) при папе

Юлии III (1550–1555)

1555 (январь), прием в Капелла Систина (папскую капеллу) по распоряжению папы, без вступительного испытания, без согласия певчих, хотя был женат

1555 (апрель), Марцеллус II, которому посвящена “Missa Papae Marcelli” («Месса папы Марчелло»), стал папой; он умер после трех недель регенства.

1555 (сентрябрь), Палестрина уволен папой Павлом IV (ум. 1559), одним из сильнейших поборников контрреформации

1555 (октябрь), до 1571 различные должности; с 1571 до конца своей жизни снова в Капелла Джулиа.

1559 до 1565 папа Пий IV; из-за его усилий Тридентский собор в третий и последний период заседаний, 1562–1563, завершился

1567 опубликование “Missa Papae Marcelli” (точная дата сочинения неизвестна). Возможно, возникла в результате распоряжения Марцеллуса II о том, что музыка в Святую Неделю должна лучше подходить к случаю и что разборчивость текста должна быть улучшена. По Г.Баини (G.Baini, 1828) месса могла быть сочинена для пробного пения папской капеллой, которое планировалось состояться 28.4.1565 с тем, чтобы испытать разборчивость текста различных месс. Это положение, которое Баини разукрасил псевдоисторическими рассказами, сформировало основу многих более поздних версий возникновения мессы, которые отчасти продолжают возникать еще до настоящего времени; на нем также основывается и опера Пфицнера. В 1892 году Ф.Кс.Хаберл (F.Х.Haberl), основываясь на исследовании документов, выдвинул теорию, что месса была уже написана в 1555 году, возможно, к торжеству по случаю избрания папы Марцеллуса II. Кнуд Йеппесен (Knud Jeppesen, 1923) напротив, подтверждая это исследованием рукописей, датирует создание мессы скорее приблизительно 1562 годом, значит, снова довольно близко по времени к дискуссии о разборчивости текста в продолжение Триденского собора.

1545 до 1563, Тридентский собор. К реформе церковной музыки обращались только на двух заседаниях (в 1562 или 1563) и лишь кратко. Некоторые делегаты высказивались против секуляризации и неразборчивости текста полифонической музыки; два папских легата, кардиналы Бернардо Новаджерио (Bernardo Novagerio) и Джованни Мороне (Giovanni Morone) предлагали среди прочего запрещение «изнеженной музыки» (musica troppo molle, букв. слишком мягкая музыка). (Мороне уже в 1538 году, будучи архиепископом Модены, изгнал из своего кафедрального собора полифонию в пользу одноголосного пения). Собор не принял никакого нового законодательства, касающегося церковной музыки, но лишь накопил предложения и представил их разработку кардинальской конгрегации, которая заседала в 1564–1565 годах и причисляла к своим наиболее влиятельным членам Карло Борромео (Carlo Borromeo).

В качестве источника текста Гансу Пфицнеру служила «История музыки» Августа Вильгельма Амброза (August Wilhelm Ambros, Band III, 1868); о контрреформации и Тридентском соборе он получал информацию из работ по истории собора Паоло Сарпи (Paolo Sarpi, 1619) и Пьетро Паллавичино (Pietro Pallavicino, 1664). Однако он позволил себе поэтические вольности, не соответствовавшие историческому положению вещей (см. выше). Около пятнадцати лет занимался Пфицнер этой темой. Поэтическое оформление материала продолжалось с конца 1909 до августа 1911 года, композиция — с перерывами — с января 1912 до июня 1915 года. 12 июня 1917 года в мюнхенском театре Принца-регента (Prinzregenten-Theater) под управлением Бруно Вальтера (Bruno Walter) состоялась премьера.

Пфицнер (Pfitzner) Ганс (1869–1949) — немецкий композитор, дирижер, публицист. Ученик Х.Римана (музыкальная теория). Преподавал композицию в Берлине (в том числе в 1920–29 — в Академии искусств), в 1929–1934 — в Академии музыки в Мюнхене. С 1944 жил в Австрии. Гастролировал как дирижер и пианист, был оперным режиссером. Известность ему принесли оперы, в которых он развивал эстетику позднего романтизма; лучшая среди них — музыкальная легенда «Палестрина» (1917, Мюнхен). Среди других сочинений кантаты (в том числе «О немецкой душе», 1921), три симфонии, инструментальные концерты, камерно-инструментальные произведения, хоры, песни, музыка к спектаклям драматического театра.

Палестрина, Джованни Пьерлуиджи да Палестрина (Palestrina) (ок.1525–94) — итальянский композитор, глава римской школы 16 в. Обучался в Риме под руководством одного из мастеров нидерландской школы. С 1544 органист и капельмейстер главной церкви г.Палестрина. С 1551 до конца жизни работал в Риме: возглавлял капеллы собора св.Петра (1551–55 и 1571–94), церкви Сан-Джованни ин Латерано (1555–60) и Санта-Мария Маджоре (1561–66). Руководил хорами, обучением певцов, сочинял музыку. Творчество протекало в период Контрреформации, когда католическая церковь требовала изгнания из церковной музыки светских и народных напевов, упрощения полифонической техники (вплоть до отказа от многоголосия), чтобы облегчить понимание канонического текста богослужения. Однако композиторы римской школы, прежде всего Палестрина, «прояснили» полифоническое письмо, создав высокоразвитое полифоническое искусство, опирающееся на гармоническую основу. Сочинения Палестрины, написанные для хора a capella, стали классическим образцом строгого стиля. Связанная с духовной тематикой музыка Палестрины — объективно-возвышенная, благородно-величавая (например, «Месса папы Марчелло», 1555) — отразила гуманистические черты эпохи Возрождения. Палестрина оказал большое влияние на творчество современных и последующих композиторов, особенно в Италии и Испании. Среди его учеников и ближайших последователей Дж.М. и Дж.Б.Нанино, Дж.Ф.Анерио.

Автор месс (свыше 100), мотетов (свыше 370), литаний, офферториев, магнификатов, духовных и светских мадригалов и др.

Дата добавления: 2015-08-21