Май 2011

День выдался на редкость знойным. Яркий солнечный свет заливал Манежную площадь и наполнившую её огромную толпу. Около тысячи человек собрались у сцены, скандируя лозунги и выкрикивая слова поддержки сухому старику, стоящему за деревянной трибуной.

— Да, друзья! Мы никогда не боялись высказать своё мнение! Всегда стремились к социальной справедливости! И теперь, накануне выборов, снова заявим о законных правах! — Слова ярого правозащитника и гуманиста Юлиана Селиверстова эхом прокатились над толпой митингующих. Старик воззрился на тысячу торжествующих лиц, прислушался к ликующим выкрикам и снова поднёс к губам микрофон. — Да-да, мы не позволим жуликам вершить нашу историю и разваливать судьбы миллионов граждан! Мы за права и свободы! За нашу страну!

Новый приступ ликования пронёсся по толпе, перекрывая собой шум дневной столицы.

— А теперь, товарищи, я представляю вам нашего несравненного предводителя — кандидата на пост мэра Москвы Геннадия Привалова!

На сцену вышел крепко сложенный мужчина с короткой стрижкой. На бычьей шее висел серебряный крест. Чёрная футболка и брюки — ничего официального. Кандидата толпа встретила не просто ликованием — безграничной радостью, исходящей из самых сердец. Глаза обожателей наполнились слезами счастья, их лица выражали безграничную преданность. К тысяче митингующих подошло ещё столько же, а, может, и больше. Все обратили взоры на Привалова, а тот взял у Селиверстова микрофон и торжественно поприветствовал толпу:

— Привет, Москва!

— При-ва-лов! При-ва-лов! — по слогам проскандировали в ответ. — При-ва-лов!

— И я вас люблю, друзья! Я всегда питался вашей искренностью, руководствовался вашими пожеланиями и вершил вашу волю — волю народа! Я, русский человек, за таких же простых людей! Нам не нужна мракобесия! Мы нуждаемся в новом порядке! Это правда?!

— Правда! Правда! — закричали в разнобой сотни голосов.

— Я тоже так думаю! Послезавтра важное событие: выборы. Я буду участвовать и сделаю всё, чтобы сместить с поста главного конкурента — Владимира Терентьева, действующего мэра и кандидата. Мне будут мешать, но я не поддамся на провокации! А вы, друзья, проголосуете за меня?! Вы сделаете всё, чтобы наша победа вошла в историю?!

— Да! — громогласным хором воскликнула толпа.

— Тогда готовьтесь! Вы знаете, что нам предстоит!

В первых рядах митингующих стояла женщина сорока лет в лёгком розовом платье. Убрав со лба прядь рыжих волос, она принялась делать заметки в блокноте. Надежда Субботина уже прикидывала в голове примерный текст новой оппозиционной статьи. Ещё год назад она работала на один из женских глянцевых журналов, но с обострением обстановки в стране получили известность другие её репортажи. Каждый из них как мог критиковал действующее правительство, агитировал вступление в ряды оппозиции и прославлял непосредственного руководителя партии «Истина» Геннадия Привалова. Мало кто знал, что за свои труды, исправно издающиеся в нескольких газетах, Надежда получала толстые конверты с неизвестным содержимым.

Проторчав два с лишним часа в пробках, Субботина вернулась в редакцию. Положив перед собой чистый лист, она набросала пробный текст от руки:

«Новый порядок от настоящего полководца! Сегодня на Манежной площади собрались последователи известного государственного деятеля Геннадия Привалова: мецената, сторонника подлинной демократии, защитника наших прав и прирождённого лидера. Кандидат на пост мэра Москвы выступил на митинге «Новая весна» перед многотысячной публикой, призывая их к верности и благоразумию. Привалов заметил, что коррумпированные органы власти сделают всё, чтобы задушить волю народа и помешать ему на законных основаниях выбрать будущего лидера. Тем временем выявлены новые подробности хищений со стороны Владимира Терентьева…»

Статья росла по минутам, обрастая различными деталями от доверенных источников. О том, кем являлись информаторы, как получили такие сведения и имели ли рассматриваемые случаи место быть в этой вселенной, Субботина лаконично умолчала, разбавив текст новыми хвалебными отзывами о справедливом кандидате Привалове, миролюбивом гуманисте Селиверстове и настоящих патриотах, коими считались обожатели этих прославленных личностей.

К вечеру статью опубликовали в свежем номере «Народной истины». На следующий день газета разойдётся по всей Москве.

***

Юлиан Селиверстов осторожно ступил на мягкий белоснежный ковёр. Приятное тепло укутало ноги, неся волну расслабления по всему телу. На обклеенных тёмно-бардовыми обоями стенах затаились лисьи шкуры, перекрещивались древние мечи, а с потрескавшихся холстов улыбались милые дамы викторианской эпохи. Под высоким потолком, словно звезда в ночном небе, переливалась хрустальная люстра. Её яркий свет разливался по всей комнате. За массивным столом из красного дерева восседал Геннадий Привалов. Тот показал гостю на стул, и гуманист сел напротив политика.

— Шикарная квартира! — Селиверстов не мог удержать восторга.

— Одна из многих. — Кандидат довольно ухмыльнулся. — Не скромничайте, вас таким не удивить. Лучше скажите, как там наши «хомячки».

— Ведутся. Митинги в нашу… простите, в вашу поддержку проходят по всем районам. Главный противник Терентьев: за него будут голосовать люди зрелые и пожившие свой век.

— Их не так много, — фыркнул Привалов. — Основной сброд на стороне «Истины». Партия их не подведёт.

— В конце концов, всегда можно отыграть версию с фальсификацией голосов. — Гуманист зашёлся в мерзкой улыбке.

— Я понимаю. Как ваш сын? Надеюсь, его дружки мешать не будут?

— Что вы? — возмутился Селиверстов. — Борцы за расовую чистоту действуют строго против действующего режима.

— Это очень даже хорошо. — Геннадий изъял из выдвижного шкафчика бутылку с коньяком и две рюмки. — Вы не против?

— Я за рулём, — ответил Юлиан. — Так что прошу извинить. Мне пора.

— Что ж, счастливо! Увидимся на завтрашнем митинге!

— Он обещает быть грандиозным. — Правозащитник вновь улыбнулся. — Я заеду за вами утром.

Когда Селиверстов покинул квартиру, политик нацедил в стопку немного «огненной» жидкости и разом осушил её. Последним, что запомнил Геннадий Привалов, был яркий свет хрустальной люстры.

***

Мощные уличные фонари отгоняли мрак от улицы перед элитным жилым домом. Надежда Субботина припарковала белую «Тойоту Камри» между грозного вида «Хаммером» и изящным «Лексусом». Заблокировав машину, она неспешной походкой двинулась к подъезду. Плечо приятно оттягивала сумочка с очередным конвертом. Надежда подошла к железной двери и уже хотела ввести код, как услышала чьи-то шаги за спиной. В нескольких метрах от неё стоял высокий широкоплечий мужчина. Несмотря на теплынь, на нём сидела чёрная олимпийка. Свет фонарей хорошо освещал лицо, так что заметить шрам на скуле труда не составило.

— Надежда, подождите.

— Мы знакомы? — холодно спросила она.

— Вы очень известны. — Мужчина пожал плечами. — Полковник Беспалов.

— И? Я вас не знаю.

— И не нужно. Я читал ваши статьи, посчитал их занятными. — Мужчина засунул руку в карман олимпийки. — Моё руководство тоже их оценило.

На женщину уставился ствол «Грача». Надежда оцепенела, её глаза налились страхом, тело пробила дрожь.

— Вы славно помогли делу оппозиции, — сказал Беспалов, прикручивая к стволу глушитель. — Настало время принести последнюю жертву.

Тихий хлопок припечатал журналистку к двери подъезда. Раненая, она медленно сползла на бетонную площадку, держась за истекающий кровью живот. Убийца направил пистолет на голову жертвы и довершил начатое. Следующий выпуск «Народной истины» будет целиком и полностью посвящён жертвам новых репрессий.

***

Жуткий вой разнёсся по пустому ангару. Существо, запертое в железном ящике, стремилось вырваться на свободу. Скрежет когтей о металл заставлял присутствующих бросать нервные взгляды на обитель. В отверстиях для дыхания то и дело вспыхивали жёлтые глаза, наполненные праведным гневом. Существо вновь завыло на всё помещение, и клиенты ненароком съёжились и подались назад. Лишь дилер, хозяин «товара», безучастно глядел на контейнер.

— Заткнись, тварь!

Клиенты, два парня в белых рубашках, переглянулись и подошли к контрабандисту.

— Вы не бойтесь: контейнер эту суку сдержит. Точнее, кобеля. — Хозяин прыснул от смеха, однако клиенты шутку не оценили.

— Оно вправду оттуда? — спросил один из них.

— Конечно! Сомневаетесь? Можете открыть контейнер и проверить, не вопрос.

— Нет-нет, верим на слово, — засуетился покупатель. — Оговорённая сумма окончательна?

— Вышли кое-какие затруднения, так что придётся накинуть ещё двадцать штук.

— Не вопрос. Мы понимаем, каких трудов вам стоило привезти… это.

Второй клиент протянул дилеру чёрную спортивную сумку. Хозяин запустил в неё руку и выудил на свет денежную упаковку.

— А с вами приятно иметь дело…

Не успел он договорить, как двери ангара распахнулись в стороны, и в помещение ворвался десяток омоновцев. Они окружили троицу, повалили дилера на цементный пол и скрутили того. Вслед за спецназовцами в ангар вошли два человека в чёрных костюмах.

— Поднимите, — распорядился Рокотов.

Омоновцы схватили задержанного за локти и поставили на ноги.

— От подстава!

— Не представляешь, какая. Видишь, Кравцов, как всё складывается: мы по всей стране за артефактами гоняемся, а какой-то выродок торгует живностью прямо в столице.

Мутант словно почувствовал, что разговор завели о нём, и с новыми силами начал скрести стенки контейнера, сопровождая действо непрерывным воем.

— Да, товарищ майор, совсем оборзели. И ведь не всякая группировка может на такое пойти.

— Вот именно. Так ведь? — спросил у дилера особист.

— На что ты намекаешь, начальник? — Задержанный неприятно заулыбался. Впрочем, удар под рёбра остудил его пыл.

— Говори, что вы задумали!

— Кто… мы? — прохрипел торговец.

— Не прикидывайся. Мы знаем о твоей связи с «Братством теней».

— С кем? Какое ещё «Братство»?

— Значит, не договоримся, — заключил Рокотов. — Ладно, парни, обыщите его и в фургон. В штабе допросим.

Омоновец вытащил из кармана задержанного карту памяти и протянул майору.

— Больше ничего нет, даже мобильника.

— Они их не используют: боятся прослушки. Уводите.

В служебной машине особистов ждала Настя Замоскворецкая.

— Это тебе. — Рокотов протянул флешку. — Ты с информацией работаешь лучше всех.

— Начну сегодня же.

— Что с дилером? — спросил Кравцов.

— Наши его допросят. Завтра получим все показания. А теперь давайте по домам, на часах уже полночь.

Майору Рокотову не снились сны. Каждое утро он просыпался со свежей головой, не затуманенной странными видениями и образами. Ему никогда не приходилось беспокоиться из-за непонятной череды сцен, лишённых всякого смысла. Годы психологических тренировок и тотальное хладнокровие к любой опасности сделали дело: Рокотов оградил сознание от ненужных грёз. По крайней мере, так было раньше.

Сотни, тысячи, мириады… Огромная толпа на улицах Москвы. Взгляды безжизненные, речи бессвязные. Они бредут, окружённые чёрным дымом; пепел сыплется на их лица; пламя отражается в остекленевших глазах. Орды ступают по кровавым телам павших, втаптывая братьев и сестёр в гнилую почву. Кровь на руках, одежде, лицах. Здания рушатся на пути толпы, обращаясь в пыль. Солнце заходит за чёрные облака, и свет навсегда покидает бренный мир. Толпа останавливается перед твердыней, символом власти и закона. Символом могущественной державы и непобедимой страны. Орда останавливается перед стенами Кремля. Там, на вершине Спасской башни, стоит человек, укутанный в чёрный плащ. Его полы развеваются на ветру, глубокий капюшон скрывает лицо, и только два красных огонька на месте глаз доступны чужому взору. Повелитель мёртвых поднимает ладонь, и из неё исходят мириады красных лучиков, по одному на каждого в толпе. Они достигают человеческих сердец и подчиняют их волю Повелителю, забирают все жизненные силы, отдавая взамен лишь громогласный голос: «Ты мой раб».

Сотни, тысячи, мириады… Живые мертвецы устремляют взгляды в небеса; из их глоток вырывается замогильный вой, сводящий с ума последних выживших, если таковые ещё остались. Кроваво-красные молнии пронзают чёрные тучи, вспышки озаряют покинутую ангелами землю, а Повелитель мёртвых осматривает свои владения красными огоньками глаз. Старый мир доживает последние мгновения…

Рокотов резко вскочил и сел на кровати. Сердце учащённо билось в груди, кровь пульсировала в висках, а перед глазами постоянно вспыхивали красные молнии.

— Вот чёрт… — выругался он про себя и отправился на кухню.

Впервые за долгие годы ему привиделся кошмар. Ужасающий вой с потустороннего света раздирал голову, зрение до сих пор беспокоили красные блики, да и пол под ногами постоянно казался прогнившей землёй, усеянной бренными останками.

Рокотов налил в стакан воду и осушил его двумя глотками. Остатки сна постепенно развеивались, оставив за собой лишь тупую головную боль. Зловещий сон больше не казался тайным предостережением, вой тысяч зомбированных явно напоминал рёв мутированной псины из контейнера. Усталость и напряжение нескольких месяцев всё же пробили брешь в психике. Как бы и вовсе не сойти с ума. Последствия тяжёлой работы вылились в кошмар, и только одно требовалось для его исчезновения: победа над «Братством теней». Неведомый синдикат, затеявший столь опасную игру, будоражил всё существо майора. Он понимал, что не успокоится, пока не закроет дело преступного формирования, отправив его главарей в тюрьму. Но с каждым днём обстановка накалялась, и беспокойство внутри Рокотова росло.

Зазвонил мобильный телефон. Майор подскочил к нему и, увидев имя беспокоившего, приложил к уху.

— Товарищ генерал, Рокотов на связи. Так точно, скоро буду.

Уже через полчаса майор добрался до штаба ФСБ. В генеральском кабинете Рокотова ждали капитан Кравцов, лейтенант Замоскворецкая и Токарев собственной персоной. Под глазами Насти собрались мешки, лицо выражало безграничную усталость, из чего майор сделал вывод, что за эти сутки девушка вовсе не ложилась спать. Кравцов с Токаревым выглядели не намного лучше. Впрочем, сам Рокотов наверняка был таким же.

— Значит, на флешке всё-таки нашлось что-то полезное? — спросил особист.

— Не только на ней, — ответил генерал. — За прошедшие сутки совершены два убийства: журналистку Надежду Субботину застрелили у её подъезда, а кандидата на пост мэра Геннадия Привалова нашли с пеной во рту.

— Оппозиционеры… — задумался майор. — Причём тут «Братство»?

— Привалова отравили уже известным нам веществом акролеином, — промолвил Кравцов. — Тем самым, что ввели в кровь кавказца Ямадаева.

— «Чёрные коршуны», — в сердцах прорычал майор.

— А где они, там и «Братство теней». Не пойму только, зачем им убивать противников власти…

— Всё просто, — бросил Токарев, — провокаторы натравливают народ на правительство, ФСБ обвиняют в убийствах оппозиционеров, и всем плевать, что звучит это как минимум глупо.

— Митинги и так проводятся каждый день. Последствия таких событий непредсказуемы.

— Есть ещё одна проблема, — продолжил генерал. — Товарищ лейтенант, введите нашего майора в курс дел.

Замоскворецкая протянула Рокотову стопку бумаг.

— Распечатаны с носителя. Задержанный оказался не последней фигурой в синдикате, у него был доступ ко всей информации, и держать её он предпочитал при себе. Расстрел Субботиной и отравление Привалова давно просчитаны, но есть ещё одна операция, и «коршуны» намерены её исполнить.

— Готовиться к худшему?

— Попытайтесь. Они хотят выкрасть мэра Москвы. Владимир Терентьев уже несколько месяцев в их обработке.

Рокотов взглянул на генерала, но тот лишь коротко кивнул, подтверждая слова девушки.

— Нужно предупредить его!

— Уже. Мы сообщили в ФСО, они займутся обеспечением безопасности Терентьева.

Майор взглянул на распечатки.

— Что такое «Берсерк»?

— Не знаю, — ответила Замоскворецкая. — Никаких объяснений не приводилось. Лишь цель: доставить «Берсерк» в означенное место, и дата.

Рокотов наконец заметил строку с числом.

— Сегодня… Нужно допросить дилера.

— Результатов пока нет, — сказал Кравцов. — Наши хотели возобновить допрос утром.

— Нет времени! Они планируют совершить что-то к полудню, и я догадываюсь, что нас это не обрадует.

— Он в камере, на нижнем уровне. — Генерал подтянул к себе служебный телефон. — Дежурный, последнего заключённого в комнату допросов.

Дилер осматривал отделанные белым композитом стены и потолок, словно пытался прочитать в разделяющих панели линиях подсказки. Свет ртутной лампы освещал его невозмутимое лицо, вызывающее волну отвращения от одной только наглой ухмылки.

— И долго вы будете держать меня здесь?

— Сколько понадобится, — буркнул Кравцов.

Замоскворецкая положила на стол распечатки с флешки арестованного.

— Знаете, мне в электронке было удобнее читать. И вообще я за экономию земных ресурсов, деревья жалко.

Капитан опешил от такой наглости, девушка сморщила лицо в презрении, один лишь Рокотов остался невозмутим. Прислонившись к стене, он наблюдал за клоунадой, устроенной дилером. Тот вправду верил в свою неприкосновенность?

— Веселишься? — наигранно-добродушным тоном спросил майор.

— Начальник, какие шутки? Вы же серьёзные люди, и я не простой работяга! Может, договоримся, а?

— Конечно. Расскажи о «Берсерке», и вместо пожизненного получишь лет двадцать-двадцать пять. Лучше чем ничего.

— Условия ставите, как в еврейском банке.

— Значит, не договорились, — заключил Рокотов, отойдя от стены. Он прошёлся по комнате, остановился за стулом заключённого. — Сам говорил, что мы — люди серьёзные. Не отвечаешь за слова, а это плохо. Придётся учить, друзья, — вздохнул он.

— Что, бить будешь?

— Надо же, угадал.

В следующее мгновение лоб дилера соприкоснулся со столешницей. Кровавый след не заставил себя ждать. Только задержанный потянул руки к голове, как майор ударом ноги сбил под ним стул. Рухнувший на пол арестант взвыл от нечеловеческой боли. Рокотов схватил его за воротник и приподнял так, чтобы тот мог смотреть в глаза.

— Послушай, коммерсант-зоолог, я оценил гостеприимство ваших дружков из отряда «Чёрные коршуны». Думаю, мне удастся отплатить той же монетой. — Холодная улыбка особиста не предвещала ничего хорошего.

— Ты… не можешь, — захлёбываясь в крови, просипел дилер. — Это незаконно!

— Кто мне помешает? Ради безопасности страны можно пожертвовать жизнью, особенно чужой. Радуйся, что мы не гуманное ЦРУ или, там, МОССАД. Они бы с тобой по-другому разбирались. Знаешь, когда человека опаивают наркотой, вырывают ногти, глаза выкалывают… Впрочем, можно и нашими, дедовскими методами.

Рокотов дважды зарядил коленом в солнечное сплетение жертвы.

— С-садист… — прокричал арестант во всю глотку. По крайней мере, ему так показалось.

— «Коршуны» были ещё «любезнее».

— С-сам напросился.

— Ты, кстати, тоже.

Валявшийся на полу дилер вяло выставил окровавленные ладони, призывая экзекутора остановиться. Рокотов поставил стул на ножки и рывком усадил на него избитого.

— Решился?

— Д-дайте промочить горло.

— Обойдёшься.

Вопреки запрету майора, Настя вышла из комнаты допросов и вернулась со стаканом воды.

— Добрая ты душа, Насть.

— Это увеличит его продуктивность. Говорить будет легче, правда?

— Всё у вас просчитано, — зло бросил дилер. — Что вы хотите знать?

— Чем занимаются бандиты из «Братства теней», для чего им Владимир Терентьев и что они замышляют сделать в полдень?

Арестант помассировал виски, будто это могло остановить головную боль. В конце концов, он приложил стакан ко лбу.

— Они не бандиты. Убийцы, подпольщики, да много кто, но только не мелочные городские ублюдки. «Братство теней» собирает дань с целых государств, крышует таких людей, что и подумать страшно. Это самый сильный преступный синдикат в мире. Конечно, они не оставили без внимания Зону. Доход с артефактов выходит немыслимый, о мутантах вовсе молчу. Вы нанесли ущерб бизнесу клана, и он вознамерился показать всем, как не стоит себя вести. По сравнению с будущим шоу, войны группировок покажутся мелкими шалостями. «Чёрные коршуны» не зря занялись кавказцами. Устранив всех возможных конкурентов, «Братство» дало вам шанс. Но вы продолжили под него копать, и теперь вся Россия поплатится за это.

— С этого места поподробнее, — приказал Рокотов.

— Три недели назад вы уничтожили «коршунов». В основе своей они наёмники, малопригодные для будущей операции. Их не успели подготовить, даже шутка устоялась: мол, не чёрные они, а серые, молодые. Настоящие «Чёрные коршуны» — элитное подразделение, сплошь состоящее из ветеранов войн. Только закрепилась за ними одна странность: тяга к убийствам не дала покоя в мирное время. Они жаждали войны, хотели приносить страдания врагу. Не знаю как, но думаю, Беспалов специально провоцировал в них эти качества. Сам Юрий Андреевич сильно обиделся на правительство, когда первых «коршунов» прикрыли. Создав новую охранную организацию, он втайне готовил молодняк, обнеся секретом ещё больший секрет.

— «Чёрных коршунов», — закончил за него майор.

— Вы знаете, что коршунов как птиц считают мистическими существами? Так вот наши бойцы — самые настоящие берсерки, машины для убийства.

— С ними и связан ваш проект?

— Что? Нет, не совсем. План «Берсерк» — иной пункт в перечне действий, в котором всем есть место. Ты, начальник, Зоной занимаешься, пытаешься любимых граждан спасти от её опасного влияния, а я в ней жил и выживал. Совершенно разные вещи! Ведь жить можно, плывя по течению, забыв о себе как о личности, полагаясь на случаи, бесцельно блуждая в тумане… А если хочешь выжить, будешь пробираться сквозь волны и до боли в глазах всматриваться в чёртову темень, ища любую зацепку. Аналогия ясна?

— Не отвлекайся от темы.

— Ваши граждане уже долгие годы плывут по течению, но план «Берсерк» даст им цель.

— Какую?

— Свергнуть правительство. — Голос арестанта прозвучал твёрдо и ровно, словно и не было избиения.

— Наглая ложь. Никакому синдикату не под силу такое.

— Уверен? А что на этот счёт думает Владимир Терентьев?

Оперативники переглянулись между собой.

— Блефуешь. Защитой мэра занимается ФСО.

— Да? Боюсь, его самого забыли об этом предупредить.

Рокотов ударил кулаком по столу.

— Чёрт! Снова прогадали… Настя, беги к Токареву, пусть всё выясняет. Боюсь, в ФСО предатели. А ты, ублюдок, сейчас закончишь свой рассказ. И давай больше конкретики.

Когда Рокотов с Кравцовым вернулись к генералу, тот стоял у окна, осматривая окрестности. Майор давно заметил, что такая привычка Токарева выражала его полную сосредоточенность, граничащую с беспокойством. Особист посмотрел на Замоскворецкую, и та горько кивнула в ответ.

— Когда они успели? — бросил генерал. — Прибывший отряд ФСО забрал Терентьева из дома… А потом мне сообщили об убитых агентах на соседней улице. Мы на грани.

— Ещё не всё потеряно, — проронил майор. — Можно остановить их, успеть или хотя бы попытаться…

— Попытаться? Перед нами начало гражданской войны. Я был на одной и никогда не пожелаю такого моей Отчизне. Мы введём чрезвычайное положение, но они словно ждут этого момента. — Токарев перевёл дыхание. — Ты узнал ещё что-нибудь от дилера?

— Так точно. Он должен был действовать на перекрёстке между Биржевой и Ильинкой.

— Неподалёку от Красной площади? — Токарев вскинул брови.

— Именно. Дилер должен был доставить «Берсерк» в данную точку.

— Доставить? Его можно перемещать?

— Это особо ценный артефакт из Зоны. По словам дилера, он нужен предводителю «Братства теней», чтобы… — Рокотов глубоко вдохнул. — Чтобы разрушить страну.

— Каким образом?

— Они хотят совершить революцию.

***

Перед сценой собрались сотни людей в чёрной траурной одежде. Несмотря на жару, они терпели лишения за павшего лидера. Люди вздымали к небу руки с горящими свечами. Каждый оплакивал ушедшего из жизни Геннадия Привалова.

На сцене был установлен его огромный портрет, с которого оппозиционер прощался с последователями мёртвым взглядом и хладной улыбкой. Рядом, окаймлённая венком, прикреплена фотография Надежды Субботиной, так же отдавшей жизнь во имя общего дела.

Минута молчания подошла к концу. Юлиан Селиверстов взошёл на сцену. Все были отвлечены горем, так что никто не обратил внимания на кубический ящик у него в руках. Правозащитник вышел в центр. Усиленный динамиками голос облетел Манежную площадь:

— Мне жаль. Мне искренне жаль, что мы живём в государстве, где правители не считаются с мнением недовольных. С мнением видящих и здравомыслящих. Они убили нашего любимого лидера, великого политического деятеля, альтруиста Геннадия Привалова! Человека, верившего в светлое будущее! Знайте же, что он не боялся погибнуть за правое дело и с честью выполнил долг борца за народ! Но что мы скажем им?! — Рука взметнулась в сторону Кремля. — Как эти жалкие убийцы будут смотреть в глаза народа?!

Толпа взвыла в ответ. Праведный гнев завладел сердцами, растворился в крови, обволок мысли и чувства.

— Скажи, народ: ты хочешь такое правительство?!

— В отставку! — скандировала толпа.

— О да! Мы готовы ответить террором на террор и мы сделаем это!

Старик присел перед положенным у ног контейнером и отбросил свинцовую крышку. Яркое красное сияние озарило лицо Селиверстова. Он взял «Берсерк» в руки, выпрямился и протянул его толпе.

— Что мы должны сделать?!

— Убить! Убить! — С каждым разом крики становились воинственнее, а люди свирепее, и будто воздух вокруг орды пропитался смертью. — Убить!

— И мы прольём кровь виновных! — пообещал Юлиан. — Во благо будущего!

***

На перекрёсток между Биржевой и Ильинкой ворвались несколько чёрных фургонов. Бойцы СОБРа высыпали на тротуар и мигом разбежались по всей территории, оцепив периметр. Испуганные люди спешно покидали улицу, а автомобили уносились вдаль.

— Вы уверены, что всё произойдёт здесь? — спросил Виталий Миронов Рокотова, попутно раздавая указы спецназовцам.

— Задержанный сказал, что если не он, так другой придёт сюда. Они решили доставить объект поближе к Кремлю.

— Нельзя было выяснить, где этот объект держали?

— Нет смысла. Они вывезли артефакт со старого места. Мы можем только перехватить его.

На глазах майора спецназовцы остановили несущийся на большой скорости автомобиль и вынудили шофёра припарковаться у края дороги. Водитель, типичный бомбила, что-то объяснял бойцам, сильно жестикулируя в воздухе.

— Что происходит? — Миронов подошёл к «Калине».

— Все сошли с ума, вот что! Вы знаете, что там творится?

— Гражданин, успокойтесь и объясните в чём дело.

— Целые толпы громят улицы! Я мимо футбольных фанатов проезжал, и мне хватило. А они пока тише всех. Говорят, скинхеды жгут дома диаспор и проводят «русские марши». Москва охвачена хаосом! Куда смотрели чекисты?

Миронов кинул мимолётный взгляд на Рокотова.

— Вам ещё что-нибудь известно? — спросил майор.

— Хуже всех оппозиция «Истины» с их «Новой весной». Привалов умер, и его приспешники насобирали кучу митингов. Толпы людей движутся по городу, вы понимаете?

— Революция… — прошептал Рокотов. — Они спровоцировали людей на действия.

— И чего им не хватало? — спросил Миронов. — Согласен, мы не Мальдивы, но живём же, и довольно неплохо. Всё, что можно, делается во благо. Как нельзя понять, что построить лучшую жизнь можно только сообща с народом? А когда он лишь ноет о собственных лишениях и ошибках правительства, работа с ним сводится к нулю. Отпустите его, — кивнул собровец своим. — А вы осторожнее на дороге. Запритесь в квартире и не выходите наружу.

«Калина» сорвалась с места и укатила вдаль.

— Толпу специально натравливают на власть. Оппозиция решила выйти в наступление.

— А подавлять его нам, — хмуро бросил Виталий. — Знаете, сколько потом скандалов наберётся?

— Надеюсь, они не проявят излишнюю агрессию.

— Они уже громят районы, майор! А потом придут сюда требовать отставки правительства. Это конец.

— Невозможно. Чтобы какой-то синдикат развалил целую страну…

— Не в «Братстве» дело, а в нас. Все виноваты: коррумпированные чиновники, настроившие людей против всей власти, продажные СМИ, из-за которых никто не верит правде, службы безопасности, спохватившиеся в последний момент… Не хочу продолжать список, а то совсем на душе паршиво становится.

Рокотов не мог не согласиться с капитаном, хоть и пытался противиться его выводам. Таково положение вещей: когда все чем-то недовольны, виновата верхушка в не зависимости от того, что она делала и каковы были её стремления.

До майора донёсся странный рёв. Позже Рокотов сообразил, что это звук взрыва, сопровождаемый эхом криков и возгласов. Капитан приподнял указательный палец, призывая к тишине.

— Началось.

— Чего они добиваются? Если поступит приказ о введении чрезвычайного положения, в город войдёт мотострелковая группа. Исход будет предрешён.

— Товарищ майор, вы контрразведчик, но некоторых вещей всё-таки не понимаете. Не будет указа: это навлечёт такие проблемы, что… Боюсь представить, честно.

К Миронову подбежал один из его подчинённых.

— Что случилось, Рома?

— Они идут! По Кремлёвскому проспекту со стороны Манежной! Около тысячи или того больше! В других частях города тоже митингующие, и всё ломятся сюда, на Красную площадь.

— Чёрт! Мы не успеем! Нас не хватит!

За поворотом показался ряд автобусов, сопровождаемых бронированными махинами с водомётами на крышах. Похожие на бронетранспортёры, они неслись по дороге, заставляя водителей легковушек подвинуться в стороны.

— ОМОН, — догадался Виталий. — Теперь силы равны.

Большая часть конвоя покатила к Красной площади. Видимо, чтобы блокировать прилегающие улицы, как оставшиеся на перекрёстке автобусы с бойцами ОМОНА здесь, на Ильинке.

Рокотов подбежал к фургонам СОБРа. Кравцов в тот момент говорил по телефону. Хоть в городе и витала атмосфера приближающегося кризиса, мобильные операторы исправно несли службу. Особенно, когда это закрытая линия, принадлежащая ФСБ. Капитан медленно оторвал телефон от уха и испуганными глазами уставился на майора.

— Вы не поверите.

— Говори.

— Как думаете, куда нам надо попасть?

— В Кремль?

— А вы откуда знаете? — Кравцова догадка шокировала. Но куда больше удивился сам майор.

— Хочешь сказать, нам вправду нужно в Кремль?

— Точнее, на самую его вершину.

***

Рокотов с Кравцовым выбежали из кабинета, чтобы присоединиться к отряду Виталия Миронова. Замоскворецкая осталась на случай, если придётся проинформировать агентов о новых сведениях. Токарев положил трубку телефона.

— Надеюсь, ты знаешь, что затеяла. Уверена в выводах?

— Да. Если они смогут засечь радиоактивный след, мы вычислим местоположения «Берсерков».

— Тогда спецназ деактивирует артефакты, и провокаторы потерпят фиаско, — предположил генерал.

Заурчали механизмы факса, распечатывая присланную информацию. Токарев собрал стопку бумаг и протянул их лейтенанту. Девушка с минуту всматривалась в ряды графиков, диаграмм и числовых столбцов, топографические карты районов с нанесёнными на них пометками.

— Не может быть… — прошептала она. — Артефакты в шести точках равноудалены от Кремля. Несколько улиц, проулков, расстояния почти совпадают. Они выстроили практически правильный шестиугольник.

— Зачем?

— Чтобы излучение главного артефакта покрывало эту площадь.

— Главного? Где он находится?

— Вы не поверите. Не знаю, как они пробрались туда, но показания не могут врать, если только спутник не дал сбой. Артефакт словно соединён с «Берсерками», каким-то образом влияя на них. И излучает он со Спасской башни.

Генерал с бешеной реакцией схватил телефон:

— Свяжите меня с ФСО! — Прикрыв трубку ладонью, он повернулся к Насте. — Дозвонись до наших, передай все сведения. Мы должны успеть.

***

Экипированные в тяжелые бронежилеты бойцы ОМОНа со щитами в руках заняли оборону, поджидая митингующих. Никто не знал, во что выльются события сегодняшнего дня, но все готовились к худшему. Тем временем отряду Миронова выдавали травматическое оружие.

— Помните: ни при каких обстоятельствах не использовать огнестрел. Только травмат и только в крайнем случае, — вёл инструктаж полковник, прибывший вместе с ОМОНом. — Держитесь позади, в бои не вступать. Вы — последний рубеж этого участка.

— Катимся в пропасть, — бросил командир, когда полковник закончил брифинг и оставил собровцев.

— ОМОН продвинут дальше по Ильинке, — заметил лейтенант Соколов. — Как бы толпа с боковых переулков не нагрянула.

— Варварку тоже оцепляют. Конечно, всё так ненадёжно. Чтобы сдержать всю массу, людей не хватит, но у нас нет выбора. И ежу понятно, что никто не собирается даже слушать, про переговоры молчу.

Гул толпы становился всё громче. Митингующие подходили к оплоту власти, движимые одной целью. Той, что в конечном итоге способна уничтожить страну.

Сотни, тысячи человек с битами и арматурами в руках надвигались единой волной. Их не вели командиры — все руководители маршей остались позади, не желая попасть под раздачу. Зомбированные чужой волей, толпы митингующих медленно выстроились перед рядами ОМОНа.

— Вот и повылезала шушера из нор, — бросил Соколов, крепче сжимая травматическую винтовку.

Словно получив импульс от неведомого провокатора, толпа ринулась на спецназ. Всего в какой-то сотне метров от собровцев отряды внутренних войск сцепились повстанцами. ОМОН не сражался с толпой — лишь оборонялся от её атак. По иронии судьбы защитники стабильности могли в любой момент погибнуть от руки тех, кого охраняли.

Внезапно гул послышался и со стороны. В маленьком проулке показались перекошенные злобой лица. Выкрикивая нацистские лозунги, банда бритоголовых ринулась на собровцев. Догадка лейтенанта Соколова подтвердилась: противник сумел обойти поле брани. Спецназовцы не имели права стрелять в безоружных людей. Ножи, арматуры, но не огнестрельное оружие. А потому они могли предпринять только одно: вступить в рукопашный бой. Бойцы СОБРа были профессионалами, способными терпеть боль и бить наверняка, но скинхеды превосходили количеством. Крики и кровь смешались в дикой потасовке, где люди давно забыли о морали и чести. Они сражались за жизнь насмерть. Соколов уверенным ударом свалил одного, перехватил руку с ножом другого и, вывернув её, отправил цель на землю ударом под дых. Краем глаза он заметил, как крепко сложенный нацист с огромной посеребрённой свастикой на шее нанёс удар Роме, сослуживцу Павла. По камуфляжу собровца медленно растекалась кровь. Боец опустился на колени, а позже завалился на бок. Соколов ринулся к убийце, но тут же встретил на пути ещё одного нациста. Собравшаяся в бойце ярость в момент выплеснулась наружу, и скинхед со сломанной рукой повалился на асфальт. К тому времени напавшие поняли, что бой проигран, и ринулись обратно к проулку. Некоторые из спецназовцев перехватили винтовки и выстрелили вслед отступающим, повалив ещё несколько человек.

Павел подбежал к своим, сгрудившимся вокруг Ромы. У молодого бойца в горле торчал перочинный нож.

— Нет, нет… — Соколов не мог поверить, что его верного товарища уже нет в живых. За всё время существования бригада Виталия Миронова не несла потерь. Но сегодняшний произвол перечеркнул всё: мирную жизнь города, ситуацию в стране и жизнь бравого воителя СОБРа.

— Я убью их! Всех!

— Постой, Сокол! Успокойся! — Миронов подступил к нему, намереваясь предотвратить любые действия, задуманные Павлом. — Тебя самого убьют! Мы не можем оставить форпост!

Тем временем омоновцы, пустившие в ход дубинки и водомёты, успешно отбили атаку основных сил. Те отступили, не удосужившись даже унести раненых. Поваленные в схватках тела заполонили улицу.

Полковник подбежал к отряду Миронова.

— Видели, что творится? Сейчас они мобилизуются, и мы их не сдержим. Нужна ваша помощь.

— Что именно? — спросил Виталий.

— Проберитесь в тыл противника и нейтрализуйте руководство.

— Вы хоть понимаете, что их там сотни. Нас перекрошат. К тому же, это не поможет.

— Выйдет разлад, и мы пустим вперёд водомёты. Рассеем толпу на мелкие группы, ОМОН выдвинется по Ильинке.

Командир обвёл взглядом сослуживцев.

— Без огнестрела не пойдём.

— Нельзя так! — взмолился полковник.

— Я не буду рисковать новыми жизнями парней. Хотя бы «Стечкины» верните и пустите ещё одну группу СОБРа.

— Пистолеты и светошумовые выдам, но людей нет.

— Тогда ничем не можем помочь.

— Капитан! — рыкнул полковник. — Для тебя Родина что-нибудь значит? Так вот сейчас она в опасности, и от твоего решения зависит, удержим ли мы Ильинку, а вместе с ней Кремль!

Миронов снова взглянул на собровцев.

— Мы готовы, — хладнокровно бросил Соколов. — Мы все.

Отряд пробирался проулками, избегая открытых улиц и дорог. Повсюду сновали повстанцы, медленно уничтожая город. Мародёрства поглотили районы, везде шли стычки с полицией. Революция возникла внезапно, подчиняясь чьей-то злобной мысли. Если бы службы безопасности знали заранее, всего этого можно было избежать, но роковое стечение обстоятельств навсегда изменило жизнь столицы, да и всей страны тоже.

Обезвредив по пути несколько маленьких групп митингующих, собровцам удалось пробраться на Никольский проспект. По сведениям полковника, лидеры оппозиции обосновались на Ильинском сквере. Путь был длинный, но выбора у спецназовцев, по сути, не было.

— Пересекаем улицу и затаиваемся между домами. Марш!

В тот самый момент, когда бойцы СОБРа переходили опустевшую дорогу, на проспект выскочил захваченный повстанцами автобус. Из него сразу же выскочили четыре десятка человек с арматурами.

— Чёрт!

Спецназовцы прильнули к травматическим винтовкам, чтобы не подпустить разъярённую толпу, но явный перевес был отличным превосходством. Повстанцы единой колонной двинулись на спецназ, размахивая в воздухе арматурой.

Внезапно за спинами собровцев послышался шум двигателей. По улице катила пара БТР-80. Как только они остановились, на свет выбрались две бригады СОБРа. Вооружены они были отнюдь не травматикой: дула АК-74М уставились на толпу, блики оптических прицелов на СВД-С ясно давали понять, что шутки с бойцами обойдутся недешево. Командир одной из бригад держал в руках ГМ-94. Неожиданно он придавил приклад ручного гранатомёта к плечу и выпустил снаряд. Такого не ждали ни бригада Миронова, ни оппозиционеры. Упавший рядом с толпой заряд выпустил облако дыма, вмиг поглотившее митингующих.

— Так вам, предатели! — тихо буркнул Ротмистров, командир группы СОБРа. — Не беспокойтесь, выживут. Зато помаются с резью в глазах и подумают лишний раз, стоит ли против страны идти.

— Вы, я вижу, с базы? — уточнил Миронов.

— С неё. Как только всё произошло, отряды выпустили в город. И ведь не только у нас такая петрушка: в других городах митинги за митингом. К счастью, без столкновений. Террористы, гады, тоже активировались. Сейчас по ним «Альфа» с «Вымпелом» работают, так что обстановку вроде как держат в рамках.

— Только не в Москве.

— Скорее, только не в центре, Виталий. Окраинные марши уже разогнали, полиция контролирует улицы. Все сволочи собрались здесь, рыпаются в сторону Красной площади, как будто их магнитом тянет.

— Ясно. Слушай, нам нужно к Ильинскому скверу. Подсобите?

— Хотите ударить по Селиверстову? Та сволочь как погнала людей с Манежки, сразу побежала к скверу. Вы залезайте, не тяните время.

Никто не осмеливался преградить путь мчащимся БТРам. Подобно волкам, учуявшим след жертвы, бронетранспортёры пересекали магистрали, разгоняя обезумевшую толпу. Две огромные махины вторглись на территорию сквера и подкатили к небольшому навесу, под которым собрались Юлиан Селиверстов и другие лидеры оппозиции. Завидев спецназовцев, полевые командиры бросились врассыпную.

— Внимание! Вы объявлены вне закона! Прекратите митинг и сдайтесь!

Все метались из стороны в сторону, и только Юлиан сохранял спокойствие. Пока спецназовцы отвлекались на беглецов, он выудил на свет артефакт. «Берсерк» залился ярко-красным свечением.

— Что происходит?! — Ротмистров уставился на резко остановившуюся и затихшую толпу. Миронова же привлекло другое.

— Твою мать… Селиверстов! Не делай резких движений! — Виталий нацелил АПС на гуманиста.

— А иначе выстрелишь? — Старик противно скалился. — Убейте их.

Они получили команду. Люди в мгновение потеряли весь страх перед солдатами и, повинуясь чужой воле, ринулись на собровцев. Перед тем, как Юлиана загородили чужие тела, Миронов успел нажать на спусковой крючок.

— Держим их на расстоянии! Огонь из травматики!

Толпой завладел неудержимый гнев. Он придавал силы и отгонял боль. Даже подстреленные резиновыми пулями, рабы «Берсерка» шли в атаку, и вскоре две противоборствующие группы людей столкнулись в рукопашном бою.

— Ах! Чё-орт!

Двое собровцев повалились на землю, сбивая с себя пламя. Скинхед бросил второй «коктейль Молотова», но на этот раз промахнулся. Ему было всё равно, заденет ли он своих, главное, уничтожить спецназовцев. Лейтенанту Соколову хватило одного беглого взгляда, чтобы опознать убийцу сослуживца Ромы.

— Командир, прикрой!

Спецназовцы усилили напор на противника, и Соколов смог выбраться из побоища. Сейчас от лейтенанта зависела жизнь всех бойцов СОБРа.

Вырвавшись из боя, Павел ринулся к скинхеду. Тот понимал всю опасность положения и побежал к одинокому ЗИЛу, стоящему в пятидесяти метрах от него. Несмотря на отменную физическую подготовку, собровец явно отставал от врага: тот держал себя в прекрасной форме. В следующий миг стало ясно, откуда у скинхеда такие навыки: с ловкостью паркуриста он влез на капот, перебрался в кузов и выхватил из ящика очередную бутыль с зажигательной смесью. Убийца зажёг «Молотова» и приготовился к броску, но Павел опередил его. Он влез следом за скинхедом и вывернул тому руку. Бутыль улетела в сторону и выжгла траву.

— Смерть врагам! — Скинхед вынул нож.

Павел провёл контратаку и собирался нанести ряд ударов, но фашист обхватил спецназовца и оттолкнулся ногами от кузова. Оба повалились на землю, получив увечья.

Соколов откашлялся от застрявшей в горле пыли. Подняв глаза, он убедился, что обстановка складывалась всё хуже и хуже. Два неонациста: первый с тяжёлой арматурой, второй… с автоматом.

— С-суки! — Павел опознал «Калаш» одного из собровцев.

Решение было принято на уровне рефлексов: Соколов выхватил АПС и дал очередь по скинхеду, не успевшему пристроить к плечу АК-74М. Следующая пуля досталась рукопашнику с арматурой. Тот попытался уклониться, но отсутствие укрытий сыграло с ним злую шутку. Следующей жертвой должен был стать убийца Ромы. Павел вдруг осознал, что того нигде нет. Скрылся? Но как? Ведь ещё миг назад он валялся на земле, и собровец отлично это помнил.

— Всё, ты попал! — Вновь забравшись на кузов, скинхед бросил очередную бутыль бойцу прямо под ноги. Тот кувыркнулся в сторону, однако рукав всё же запылал ярким огнём, обжёг кисть. Неонацист тем временем приготовил ещё один «коктейль», но Павел опередил его: выставил в здоровой руке «Стечкина» и выстрелил.

Зажжённая бутыль выпала из руки раненого и превратила кузов в костёр инквизиции. Получив пулю в плечо, скинхед заработал более жестокую смерть: пламя заволокло его, нещадно жгло волосы и кожу. Нацист вопил от боли, но дикие крики растворялись в общем гомоне поражённой Москвы. Огонь достал другие бутыли с горящей жидкостью. Столб пламени вырвался в стороны и разнёс ЗИЛ в щепки, оставив только покорёженный остов и эхо сгоревшего заживо преступника.

Павел не желал ему такой смерти. Он вовсе не хотел убивать, намереваясь передать врага слугам Фемиды. Но вместо богини справедливости на их поединок явилась владычица мести. Немезида забрала душу проклятого и оставила жизнь охотнику. Неонацист сделал свой выбор: пошёл убивать и поплатился за это. Но таких сотни, может, тысячи, и сейчас каждый из них сражался с силами закона. Неужели смерть постигнет их, рабов неизвестного агрессора, стремящегося уничтожить всё, что страна выстроила за двадцать с небольшим лет? Кому это нужно? Почему он так упорно добивался своего? Павел Соколов задумается об этом позже, а сейчас, отойдя от потрясения, он должен был выдержать ещё один бой. Возможно, последний.

Пистолет заклинило, травматическая винтовка потеряна в погоне. Он один, их десяток. Заляпанные кровью душегубы неслись к спецназовцу, чтобы предать его своей богине возмездия. Такова суть настоящей мести: справедлива она только для мстителя. У жертвы же собственная истина. Но когда дело доходит до отмщения, слушать нелепую правду никто не собирается. Она — лишь повод для гнева, подкармливающего орудие в руках злого рока.

Толпа свалила Павла с ног, избивала ногами, выкрикивала проклятия. Вскоре она ослабила атаку, подалась в стороны. Один из них подобрал арматуру убитого скинхеда и побрёл к Соколову. Удар, и жизнь спецназовца остановится навсегда.

Глаза заволокла яркая вспышка, по ушам больно резанул свист, а после едкий дым перекрыл дыхание. Это всё, что успел запомнить Павел перед тем, как провалиться в пропасть.

— Давай, парень!

Перед глазами замаячил тёмный силуэт. Соколов опёрся на локти и прокашлялся. Миронов сразу же убрал пузырёк с нашатырным спиртом.

— Очухался? — Тот похлопал бойца по спине.

— Вы… Как?

— Справились. Четверо раненых, но потерь не понесли. Ты, я вижу, тоже времени даром не терял, Сокол. — Командир кивнул в сторону тел, уложенных в один ряд.

— Мне… пришлось…

— Знаем, — с горечью сказал Виталий. — Эх, во что всё вылилось…

Сослуживцы помогли Павлу подняться на ноги. Тот побрёл к навесу, возле которого сгрудились остальные собровцы.

— Что там такое?

— Объект наших поисков.

Бойцы СОБРа с интересом рассматривали «Берсерк». Артефакт валялся на земле у тела старика. Его ярко-красное свечение улетучилось вместе с разгромом толпы. Тусклый, никому не нужный камень потерял былую власть, как и его истёкший кровью хозяин.

***

Пока позади гремел шум битвы, майор Рокотов и капитан Кравцов мчались к Красной площади. Территорию вокруг Кремля вовремя оцепили силы ОМОНа. Митингующим не стоило и помышлять о том, чтобы ворваться сюда.

Особистов встретил десяток бойцов в бронежилетах и защитных шлемах. У каждого автомат и светошумовые гранаты.

— То, о чём твердит генерал Токарев, нереально, — бросил командир отряда ФСО.

— Нереально за один час всполошить всю страну. Мы должны проверить наводку.

— Мы с вами. Прикроем, если враги действительно там.

Рокотов и сам ставил под сомнение догадку Замоскворецкой. Как преступники протащили и, более того, сами укрылись на закрытом правительственном объекте? Куда смотрела федеральная охрана? Впрочем, если подставные силовики смогли влиться в отряд сопровождения Терентьева, тайное пребывание артефакта на Спасской башне вполне возможно. Рокотову вновь привиделись кровавые молнии, озаряющие фигуру в чёрном плаще. Ночной кошмар настолько совпал с реальным положением вещей, что майор бы даже не удивился встрече с Повелителем мёртвых. Ведь должен за всем происходящим кто-то стоять. Таинственный манипулятор, играющий чужой волей. Тот, кому известны все хитрости провокаций и подстрекательств. Агрессор, разжегший в людских сердцах пламя ненависти.

— Давайте внутрь! — Грозный рык командира отвлёк Рокотова от навеянных окружением размышлений. — Двинемся по лестнице. Будьте осторожны, там темновато.

Передвигаться в тесном узком коридоре пришлось на ощупь. Слабый свет проникал через щели, но его едва хватало, чтобы не рухнуть на кривые ступени. Спасская башня, одно из величайших строений России, вобрала в себя людей, отрезав их от остального мира. Лестница закончилась, и отряд высыпал на просторную площадку.

— Давайте даль… — Командир не успел договорить. Короткая очередь прогремела сбоку, и агент ФСО, сражённый бронебойными пулями, повалился на пол.

Остальные сработали мгновенно. Шквальный огонь припечатал убийцу к стене. Экипированный в чёрную униформу солдат выронил SCAR и повалился следом за оружием. Рокотову хватило мимолётного взгляда, чтобы опознать наёмника из «Чёрных коршунов».

Очереди полились со всех сторон. Из нескольких пролётов застучали винтовки, в ответ которым прогремели выстрелы агентов. Те заняли свою сторону обороны и вели огонь на поражение по «коршунам». Кравцов, оказавшись рядом с бойцами ФСО, пытался отстрелять наёмников из пистолета. Рокотов же забрался на лестницу, ведущую на самый верх. У него был только один путь, он и сам это понимал. Здесь, в перестрелке между двумя группами профессионалов он мало чем мог помочь, зато имел все шансы остановить безумие, творящееся на улицах Москвы. Зажав в ладони рукоять «Гюрзы», майор Рокотов шагнул во мрак лестничного пролёта.

Каждая ступень — шаг к концу. Рокотов должен поставить жирную точку в этой истории. Тайная война, развязавшаяся между тенями, вылилась в открытый локальный конфликт. Пять месяцев неусыпного бдения оказались напрасны: враг сумел перехитрить их и сотворить непоправимое. Единственный шанс исправить положение — остановить нечто, влияющее на сотни митингующих с вершины Спасской башни.

Свет и тихие голоса. Майор приближался к очередной площадке. По его подсчётам, выше находились только легендарные куранты. Последний шаг и…

У боковой стены сидел Владимир Терентьев. Обычно приветливое лицо человека средних лет, мелькавшее по телевидению, покрылось морщинами и выражало глубокую безысходность. Связанный, он порой поднимал голову, глядя на надзирателя, чтобы снова потупить взгляд и уставиться в колени. Мэр сопротивлялся преступникам, но им удалось сломать его. Следил за пленным мужчина в чёрной экипировке. Каменное лицо, холодный взгляд, поражённая шрамом скула. Юрий Андреевич Беспалов вертел в руках «Грач», то и дело прислушиваясь к стрельбе снизу. Он неистово верил, что «Чёрные коршуны» одержат победу в схватке на нижнем уровне. Но внимание майора зациклил на себе третий: высокий человек в сером костюме. Длинные белоснежные волосы ниспадали на широкие плечи. Рост и телосложение при абсолютной седине показывали, что с этим человеком нельзя иметь вообще никаких связей — лишь стрелять на поражение. Агрессор стоял у проёма в стене, держа в руке сгусток неизвестной материи. Тот словно пульсировал в сухой ладони, при каждом ударе выделяя тёмно-фиолетовый свет. Вот он, артефакт, контролирующий «Берсерки».

Пришло время распрощаться с тьмой коридора. Рокотов направил пистолет на старика и ступил на свет площадки. Все трое уставились на майора: один с надеждой, другой с ненавистью, а третий… Взгляд старика не выражал ровным счётом ничего.

— Вы выжили в схватке с нашими людьми? Похвально. — Всеобъемлющий голос прокатился по площадке и будто заполонил собою всё пространство вокруг.

— Сдавайтесь, всё кончено.

— Нет-нет, всё только начинается. Глядите! — Старик приподнял руку с артефактом, и до майора вмиг донёсся гул тысяч людей. — Мне нужно было время. Всего час, и «Берсерки» набрали достаточно сил, чтобы покрыть целые районы. Сейчас я направлю их на ваших людей, и толпа сотрёт полицию с лика Москвы.

Беспалов сместился к стене, повернул стул Терентьева к майору и зашёл за спину мэра.

— Одно движение, и он покойник, Рокотов!

Агрессор еле заметно ухмыльнулся.

— У меня есть право на вопрос? — прозвучал голос майора.

— Вы уже его задали. Впрочем, я не могу вам отказать. Хотите удовлетворить своё любопытство — спрашивайте!

— Кто вы и зачем всё это затеяли?

— Хм… На закате двадцатого века группа аналитиков разработала операцию под названием «Всплеск агрессии». «Цветная революция» кардинально новыми методами. Это был чётко спланированный ход событий, который бы в итоге привёл к развалу только что основанной Российской Федерации. Лишь недавно Советы проиграли в «Холодной войне», и последний ход должен был навсегда закрепить результат. Я входил в тайный отряд, засланный к вам, чтобы спровоцировать крушение, но нам помешали.

— Спецслужбы?

— Спецназ. Тайное подразделение правительства, известное как «Чёрные коршуны».

Рокотов перевёл взгляд на полковника. Тот, продолжая следить за майором, устремился в себя, предаваясь воспоминаниям.

— Именно тогда я познакомился с Юрием Беспаловым. Его люди вырезали моих. По счастливой случайности мне удалось избежать гибели. Знаете, я тогда испугался. Дезертировал из АНБ, подался в бега и от ваших, и от своих. Скитания по миру привели меня в преступный синдикат. Образован он на Ближнем Востоке, его лидеры вели вражду с другими бандами. Мои навыки пришлись кстати, и вскоре я занял важное место в рядах группировки. Это было самое мощное формирование в регионе, за что его прозвали «Братством теней». Я, как человек, подкованный в устройстве переворотов, не упустил возможности и однажды занял место предыдущего лидера. С тех пор, на протяжении десятка лет, мощь организации непрерывно росла. Мы подчинили наркоторговлю, продажу людей, как живых, так и по частям, а когда первые сталкеры начали сбывать на «чёрном рынке» артефакты, взяли в оборот и этот бизнес.

— Как здорово, — бросил Рокотов, прикидывая дальнейшие действия. Обстановка портилась из-за Владимира Терентьева, которого Беспалов использовал как гарант собственной безопасности. Если майор выстрелит в полковника, тот успеет поразить мэра. — Так что там дальше? Вы продолжайте, мне, правда, интересно.

— Знаете, какой доход проходит через наш синдикат? Мне и самому неизвестно, этим занимаются финансисты. Главное, хватило денег, чтобы поддержать одну амбициозную личность, преследующую весьма специфические цели. Мне пообещали такой приток артефактов, что отказать этому человеку стало попросту невозможно. Больше никаких условий, никаких зависимостей от сталкеров и антикоррупционных структур. Он нуждался в моих деньгах и связях, а я в его знаниях.

— И вам удалось договориться?

— Результат вы видите у меня в руках. «Берсерки», образованные в пси-аномалиях Зоны, заставляют людей убивать всех в округе, даже родных братьев. Великое оружие, но далеко несовершенное. Тот сторонник подарил мне «Манипулятор». Артефакт подчиняет себе «Берсерки» и переводит агрессию на нужную жертву. — Старик бросил взгляд в проём. — Вот чего вы добились? Столько лет отстраивали страну, чтобы разом её похоронить. Вырастили никчёмное поколение трусов и предателей, это ведь с них пошла реакция. Хотя, «Всплеску агрессии» есть за что бороться. Господин Беспалов, к примеру, тоже недоволен властью. Она бросила его за все старанья.

— Потому что он перешёл черту.

— Неважно! Теперь мы с ним по одну сторону баррикад, и вам этого не исправить. Когда толпа придёт сюда, я отдам им Терентьева. Это будет грандиозный символ для всех недовольных. Человека, верно следующего легитимному курсу, растерзают. — Последние слова старик произнёс с явным удовлетворением.

На лестнице послышались шаги. Майор не оборачивался, чтобы не оставить без внимания полковника с агрессором. Возможно, это стало его ошибкой.

В спину Рокотова упёрся ствол. Человек, стоявший позади, оказался очередным «коршуном». Чёрная униформа, поверх которой надет бронежилет, и маска-омоновка, полностью скрывающая лицо.

— Оружие на землю, Рокотов, и руки за спину! — крикнул Беспалов.

Майор бросил на пол «Гюрзу».

— Что с силовиками?

— Уничтожены, — прохрипел боец.

— Отлично. Видишь, Рокотов, какие ничтожества твои люди. — Юрий отошёл от мэра. — Пристрели его.

Ствол SCAR уставился в бок особиста. Но уже через мгновение он сместился в сторону, и «коршун» выпустил короткую очередь в полковника. Беспалов успел податься в сторону, и вместо трёх пуль поймал лишь одну. Тем временем Рокотов выхватил из-за спины «Гюрзу», подаренную тем самым бойцом, когда тот вложил пистолет в ладонь майора. Выстрел поразил агрессора в живот. Старик выронил артефакт и повалился на пол. Серый костюм и белоснежная рубашка хорошо впитывали густую кровь.

Кравцов снял маску и принял обратно свою «Гюрзу».

— Что внизу?

— Много погибших, раненые с обеих сторон. «Коршуны» капитулировали. Слышишь, наёмник? Твои люди сдались!

Полковник с раненым бедром пытался отползти к стене, волоча спину по холодному камню.

— Лучше бы ты сдох у нас в лагере, Рокотов…

Ответом Юрию Беспалову послужил выстрел «Гюрзы». Остекленевшие глаза полковника уставились в потолок, чтобы больше никогда не загореться пламенем ярости. «Чёрные коршуны» потеряли лидера, а вместе с ним цель.

Тем временем капитан принялся развязывать мэра.

— Владимир Мирославович, вы в порядке?

— Уже лучше… Парни, хорошо сработали… Спасибо.

— Потом поблагодарите.

Мэр не удержался на ослабевших ногах, но Кравцов вовремя подхватил его за локоть.

— Осторожнее, вы нужны нам невредимым.

— Ха-х… Кхе-х… — Гнусный смешок поглотился предсмертным хрипом.

— Ты… — Рокотов злобно взглянул на агрессора.

— Что вы изменили? Я умру, но придёт другой, и он разрушит вас. Оппозиция, продажные политики и СМИ. Само общество хочет видеть правительство в руинах. Люди оправдывают свою никчёмность агрессией и только ей. Они с пеной у рта проклинают власть, ругая за то, чего сами не смогли добиться. Овцы хотят стать волками, но по своей сути дотягивают лишь до шакалов.

— Ошибаешься, — сиплым голосом отрезал Терентьев. — Пока есть те, кто любит свою страну, ей не умереть. Они понимают, что лучше для Родины, и потому не идут против режима. Знают, что будет только хуже. Думаешь, все вокруг иуды? Ты привык видеть их, а я счастливых москвичей. Запомни: я сделаю всё, чтобы они оставались такими и дальше.

Агрессор зашёлся в кровавом кашле, а после его голова свесилась на грудь. Предводитель «Братства теней» скончался на поле брани. Война закончилась. По крайней мере, Владимир Мирославович Терентьев хотел в это верить.

— Пойдёмте, господа, тут не на что смотреть.

***

— Здравствуй, Юлиан.

Дряхлый, немощный старик с перевязанным плечом сидел напротив генерала Токарева.

— Неплохо устроился.

— Ты до поры до времени тоже. Ну как, хорошо платило «Братство теней»?

— Не жалуюсь.

Токарев нахмурил брови.

— Я всё думаю: вместе росли, учились. Как так судьба повернулась, что я страну защищаю, а ты уничтожаешь? Только не неси бред про несправедливость и нарушение прав, у тебя-то всё в порядке… было.

— Давай издевайся. Лучше бы твои волкодавы меня убили.

— Не знаю, слишком много смертей получается. Журналистка Субботина, кандидат Привалов… То есть, этими фамилиями тебя не удивить, а вот Беспалов с американцем да твой сын-скинхед — это в самый раз. Ваша группировка разгромлена, осталось совсем немного.

— Чего ты хочешь? — просипел от злости Селиверстов.

— Имена, контакты, адреса... Ровным счётом всё, что имеет отношение к синдикату. Заметь, ваших боевиков мы выловили, дело за малым: провокаторы, прихлебатели и серые кардиналы, куда ж без них. Давай не будем тянуть время.

— У меня условие.

— Да что ты? — удивился Токарев. — И какое?

— Ты знаешь, кто убил моего сына?

— Он пал от своей же глупости.

— Брось! — сорвался на крик Юлиан. — Это сделал спецназовец, я точно знаю! Я видел! Истекал кровью и видел, как горит мой сын! И если ты не хочешь, чтобы мировая общественность узнала о том, что и как здесь было, ты его уберёшь! Уволишь и разжалуешь! Вот скандал будет: российский спецназ убивает мирных протестующих. Уже вижу заголовки газет.

— С какой стати я должен разбрасываться ценными сотрудниками?

— А если я скажу, что «Братство теней» может вновь взяться за старое? Или то, что синдикат сам стал никчёмной игрушкой. За всем стоял один человек, и это не лидер «Братства». Хочешь раздавить его, так сделай. Я расскажу всё, только избавься от спецназовца. Иначе мои люди сообщат куда нужно.

— Они убьют его, — констатировал генерал.

— Сильно тебя будет интересовать жизнь слетевшего с катушек солдата? Безопасность страны ценнее одной жизни, так что выбор за тобой.

Эпилог

Дата добавления: 2015-08-21