Ильин В.В.

216 с.

Аксиология. — М.: Изд-во МГУ, 2005. I8ВN 5-211-05011-8

Работа посвящена рассмотрению ценностных оснований активно-творческого, предметно-деятельного отношения человека к миру, себе, себе подобным.

Представляет интерес для широкого круга обществоведов.

УДК 1:5 ББК 87.21

) В.В.Ильин, 2005

) Издательство Московского университета, 2005

Ум слишком скептичен, чтобы довериться мечте. В грани­цах исканий он доверяется метафоре, соединяющей глубокомыс­ленность и легкость, совершенство идеи и красоту слова. В свете сказанного справедливо обращение к непреходящим метафорам Кафки, без стилевых излишеств размышляющего над извечной коллизией бунтаря и законопослушника, представителя партии идеи и партии власти. Очищенные от напластований обобщен­ные образы представлены сторонами: Замок — власть; Деревня — толпа. Одному и другому оппонирует Землемер — не всеведу­щий, но искушенный мыслитель. Измеряющий глубины мира, обостряющий жизнезначимые вопросы он одинаково неудобен как толпе, так и власти. От имени обоих выступает староста, заявляя: "...нам землемер не нужен. Для землемера у нас нет никакой, даже самой мелкой работы. Границы наших маленьких хозяйств установлены, все аккуратно размежевано".

Однако вопреки очевидному оттаявшая душа — мыслитель — стремится перемежевывать. Поиск вечного масштаба и масштаба вечного обязывает начинать все сначала на, казалось бы, уста­новленном. Не случайно рукопись "Замка" обрывается. Труд мыслителя не может быть завершен. Мыслитель, не нужный ни толпе, ни власти, нужен культуре. Для вставления деятельности и созидания в твердые рамки вечности.

С ответственностью боговдохновенного служителя он вновь и вновь берется за устранение вещей, раздражающих ум и достоин­ство. Не взирая на яростное, глухое сопротивление толпы, власти. Землемер может уйти из Деревни, но не уходит. Ибо деревня — Мир, который нужно преодолеть, преобразить. Развенчанием мнимых святых, разоблачением ложных идолов.

В пьесе жизни для Землемера уготована не завидная, но достойная роль — роль путеводителя — созидателя, создавателя ценностей.

Достоинства человека — высота Бога, этапы пробивания к которому отмечены печатью неизбежности:

— конфликт, противостояние мира и человека;

— борьба за идеал;

— обмирщение потребного;

— возобновление цикла.

Воплощение идеала требует труда, идущего на утверждение ересей и ниспровержение заблуждений.

Мы отрываемся от своих корней, пускаем новые. Правильно ли? Оценка того, становимся ли мы лучше, прорываясь к ново­му, может быть дана только с позиций будущего. Во всяком случае мы никогда не были поклонниками предвзятой идеи общей вирулентности прогресса человечества, выраженной Геси-одом:

В прежнее время людей племена на земле обитали.

Горестей тяжких не зная, не зная ни трудной работы,

Ни вредоносных болезней, погибель несущих для смертных¹.

и Горацием:

Чего не портит пагубный бег времен? Ведь хуже дедов наши родители, Мы хуже их, а наши будут Дети и внуки еще порочней².

За что мы ратуем, суть мысль: единственно человеческий истинный мир есть мир ценностный, кристаллизуемый на стыке — в зазоре, расщеплении бытия на реальное и желаемое, сущее и должное, наличное и потребное. Первые члены дихотомий соот­носятся с актуальным, вторые — с потенциальным существова­нием. Как чаемое достигается?

Человека порой понимают как желающую, думающую орга­низацию. В контексте обсуждаемого предмета будем его пони­мать как организацию мечтающую.

Невозможное было возможно, Но возможное — было мечтой.

Как мечта воплощается? В состоянии полной продуктивности Я и не-Я неразличимы. Отсюда две возможности.

Первая: конструирование "дикого" бытия по одной свобод­ной воле своей. Данный вариант, предполагающий разрушение всех систем, муссируемый контркультурой, воспет философией шизоанализа Делеза — Гваттари. С одной стороны, шизоанали-тическая ситуация вполне свободна:

¹ Гесиод. Труды и дни. 90-92.

² Гораций. Оды. 111.6, 46-49.

Свободно летящая птица Никому, ничему не верна.

С другой стороны, пребывать в ней весьма трудно. Вероят­но, но >той причине обстановка вседозволенности (чистая анар­хия, сугубая самостийность) совпадаете универсумом волюнтар-П011 иллюзии шизоида. Нет нужды говорить о ее вырожденности.

Вторая: созидание нормально человеческого бытия, где рас­ширение отологии, пробивание к иным типам реальности отве-чап и шггпюму порядку вещей — системам правил, кодифика­циям Миротворчество человека протекает не как освобождение 1Н икспюп мира, а как их преобразовательное улучшение. В кмчсгик- иысшей сферы мироздания человеку

Дано бесстрастной мерой Измерить все...

Бесстрастной мерой измерить. Сия ответственная процедура осуществляется в опоре на критерии значимого, предпочтитель­ного, которые образуют пространство ценностей (идеалов) — инутренних высоких целей, — того, ради чего все предпринима­ется. Почему человеческие предприятия должны быть сопряжены с ценностями? Потому что, будучи несамодостаточными, они представляют объект достигаемого. Достигаемое же — стихия практики — операционально, инструментально покоится на ка­честве воплотительных технологий. Последние, отмечалось, могут быть любыми.

Как сделать инновации совершенными? Цивильно выхоло­щенным волюнтаризму, механицизму, прагматизму способна про-ги постоять гуманитарно выдержанная созидательная программа. Демонов воли, дерзания, прорывов в не-время исключительно и первостепенно сдерживают комплексы ценностного сознания, пре­одолевающие самочинность сбалансированием деятельности с высокими целями. "Земля, в виду небес, мертва" (Тютчев), — высокочувствительные сложные человеческие системы требуют адекватного, именно жизнью выношенного к себе отношения.

Повторимся: созидание бытия связано с творчеством — вдох­новенным некаузальным взрывом. Без творчества мира нет самого мира. Но творчество, плодя отторгающие реакции, означает перекрытие регуляций, кодексов, конституций. Цивилизация рождена творчеством, но творчество, не ориентированное на /кизнь, разрушает цивилизацию. Обостряется проблема ценност­ной санации творчества. В общем, поддержание цивильности, мсвпадение в дикость при возможном росте дезорганизации обес-

печивается введением духоподъемных идеалов, корректирующих творчество в соответствии с требованиями жизни, ориентациями на высокое: внутренние мотивы, проекты деятельности исходно должны отличаться совершенством.

Опиумом для народа в неоговоренных обстоятельствах может быть все. Ориентация на совершенное (благое, прекрасное, спа­сительное), оговаривая обстоятельства, предохраняя от встречи частного спроса и предложения в приватной сфере, рождающего произвол, становится самодостаточно-непрагматичной, само­цельной. "Всякая общественная деятельность, — утверждает К. Чуковский, — полезнее, если... совершается при личном ощущении ее бесполезности... Мы должны признать все эти ком­плексы идей: искусство для искусства, патриотизм для патрио­тизма, любовь для любви, наука для науки — необходимыми иллюзиями культуры, разрушать которые не то что не должно, а прямо-таки невозможно"³. Самоценное совершенное, принятое как абсолютная форма ("непосредственная достоверность себя самого" — Гегель), единый и единственный идеальный мотив, побуждение, стимул созидательной деятельности есть ценность. Сопричастие ей заставляет испытывать внутри себя "чувство такой свежести, чистоты... ясности, как будто чья-то невидимая рука нежно и заботливо" стирает с души давно "накопившуюся на ней копоть ненависти, зависти, раздражительного самолюбия, пресыщения... скуки"⁴.

Чутье к добру, тяготение к совершенству — идеальные жиз­ненные устои, отличают высокодуховное существование. Бытие дробится на модусы:

— фактическая наличность (натурализм);

— абстрактная свобода — свобода вакхической шалости, ди-
онисийского разгула (волюнтаризм);

— цивильно регулированная свобода — свобода гуманитарно­
го зодчества, осмотрительного созидания (аксиологизм).

Растительное бытие — изматывающий труд, гомерическая драка — не арена действия ценностного сознания. Высокая добродетель в ее торжестве над пороком проявляется через духов­ность, к которой ни натурализм, ни волюнтаризм как элементы "пакостного прозаизма", "пошлости, паучьего затишья" (Блок) материальной реальности не причастны. Материальная реаль-

ность, говоря строго, высоту духовной стати, причастности иде­альному не предполагает. Этот важный для рассуждений пункт иллюстрируется сущностной асимметрией материального и ду­ховного типов деятельности.

По объему материальные блага ограничены, частичны; ду­ховные — безграничны, всеобщи.

По потреблению: материальные источники истощаются; ду­ховные — прирастают.

По реализации: материальное производство обезличено; ду­ховное — персонифицировано.

По признанию: материальная деятельность рассчитана на не­посредственное признание, исключает работу вхолостую; духов­ная деятельность не рассчитана на непосредственное признание, жестко не нацелена на конечный эффект (самодостаточная игра сил: не для победы, а ради участия).

По результату: в материальном производстве важна репродук-тивность, результативность (нет производства ради производст­ва); в духовном производстве — продуктивность (производство самоцельно).

По агенту действия: в материальном производстве значим об­ладатель; в духовном — созидатель.

По количеству: материальные блага копятся (тезаврация); ду­ховные — не копятся, воплощаются в уровне культуры.

По качеству: материальные блага отчуждаются от потребле­ния; духовные — от производства; в материальной сфере навязы­вается труд, изымается результат; в духовной сфере навязывается результат, изымается способность к труду⁵.

До сих пор мы толковали ценности с позиций победитель­ной, неувядающей силы бытия, предохраняющей от горьких вза­имопониманий, когда все рвется, ломается, выходит из колеи, "идет наразвалку... люди не знают, что будет завтра, всего ждут и все возможно"⁶. Избегать статистики мнимых чисел — мрака не оплодотворенного мыслью сознания, бесстыдной терпеливости "рабочего скота", затравленного, забитого, духовно ограбленно­го органического жизнеподобия позволяет лишь звездный час и звездный случай приобщения к ценностным абсолютам. Этим несущим идеалии "культурным иллюзиям", не имеющим эквива­лентов в адекватных предметности созерцаниях. Между тем от­дельные ценности не одинаково значимы. Подчеркивание этого

³ Цит. по: ГангнусА. На руинах позитивной эстетики // Новый мир. 1988. № 9.
С. 157.

⁴ Куприн А.И. Собр. соч.: В 5 Т. М., 1982. Т. 2. С. 12.

' См. также: Человек. Границы философской рефлексии. М., 1996. С. 57—63. 'Литературное наследство. М., 1972. Т. 72. С. 139.

обязывает выявить в ценностях партикулярные измерения (исто­ричность, этничность и т.д.), однако мобилизующие деятель­ность не по собственному побуждению (волюнтаризм), а по акку­мулированным и апробированным в групповом опыте (и, следо­вательно, также высоким) целям.

Каждая культура отличается от другой аутентичным набором ценностей, обусловливающих специфику поведения ее предста­вителей. Увязывание ценностей, гуманитарных значимостей с типами коммуникаций, обменом деятельностью в присущих на­родам основных культурах мира произведено в нижеследующей таблице, заимствованной у К. Ситарама и Г. Когделла⁷.

Дата добавления: 2015-08-21