Похороненная заживо

Общаться было непросто. Особенно сложно произносить слова их языка. В большинстве своем они очень длинные. Например, они говорили о племенах под названиями Питьянтьятьяра и Янкунтьятьяра. Многие слова казались одинаковыми, пока я не научилась внимательно вслушиваться. Я понимаю, что репортеры разных стран расходятся в том, как следует правильно передавать слова аборигенов. Некоторые используют буквы Б, Д, Дж и Г, а другие — П, Т, Ть и К для одних и тех же слов. Суть в том, что правых и неправых тут нет, поскольку аборигены вообще не пользуются алфавитом. Это безвыходная ситуация для желающих дискутировать по данному вопросу. Моя проблема состояла в том, что народ, с которым я странствовала, использовал носовые звуки, которые для меня очень трудны. Чтобы произнести «най», я училась прижимать язык к коренным зубам. Вы поймете, что я имею в виду, если попробуете произнести таким образом слово «индеец». Есть еще один звук, образующийся, когда вы поднимаете язык и быстро щелкаете им, выбрасывая вперед. Когда они поют, звуки чаще всего мягкие и мелодичные, но порой резко сменяются усиленным шумом.

Для обозначения песка они используют около двадцати различных слов, которые описывают структуру, типы и характеристики почвы в пустыне. Некоторые слова легкие — например, «купи» (вода). Им нравилось учить мои слова, и им легче удавались английские звуки, чем их звуки мне. Поскольку они были хозяевами, я стремилась, чтобы им было со мной максимально удобно. В исторических книгах, которыми снабдил меня Джефф, я прочитала, что когда первая британская колония была образована на территории Австралии, здесь насчитывалось около двухсот различных местных наречий и шесть сотен диалектов. В книгах не говорилось об общении при помощи мыслей или жестов. Я прибегала к языку жестов в его примитивной форме. В дневное время это был наиболее удобный способ поговорить: аборигены обменивались мыслями и рассказывали друг другу истории посредством телепатии, и было бы невежливо влезать в их разговор, используя слова. Мы использовали универсальный жест пальцами, чтобы сказать «подойди сюда», подымание ладони вверх означало «стоп», а пальцы, прижатые к губам, — «молчание». В первые недели пути мне часто приказывали молчать, и, в конце концов, я научилась задавать поменьше вопросов и ждать, пока меня не приобщат к знанию.

Однажды я вызвала взрыв смеха среди моих спутников. Я почесалась, когда меня укусило насекомое. Они захохотали с комическим выражением на лицах, передразнивая мое движение. Оказалось, я применила особый жест, означающий, что я заметила крокодила. А мы были по меньшей мере в двухстах милях от ближайшего водоема.

Пробыв с племенем несколько недель, я узнала, что каждый раз, когда я отдалялась от общей группы, за мной следило со всех сторон несколько пар глаз. С приходом темноты глаза, казалось, увеличивались в размерах. Наконец я смогла различить силуэты. За мной следом шла стая коварных диких динго.

Я побежала обратно в лагерь, поначалу весьма испуганная, и доложила Ооте о своем открытии. Он передал мои слова Вождю. Все люди, бывшие поблизости, окружили нас. Я ждала каких-либо слов, поскольку узнала к тому времени, что слова из уст Истинных Людей не вылетают автоматически. Они всегда думают, прежде чем говорят. Я медленно досчитала до десяти, прежде чем Оота донес до меня фразу. Проблема была в запахе. Я стала вызывающе пахнуть. Это было так. Я чувствовала собственный запах и видела выражение лиц других. К сожалению, я не знала, что мне делать. Воды было так мало, что мы не могли тратить ее на мытье, да и ванной тоже не было. Мои черные спутники не пахли так отвратительно, как я. Я страдала от этого, а они страдали из-за меня. Думаю, проблема была отчасти вызвана моей постоянно шелушащейся и облезавшей кожей, а также энергией, которая шла на сжигание излишков шлаков и жира. Я явно теряла в весе изо дня в день. Конечно, отсутствие дезодорантов и туалетной бумаги тоже сказывалось, но было и еще кое-что. Я замечала, что вскоре после еды они удалялись в пустыню и опорожняли кишечник, причем испражнения их явно не пахли так сильно, как при привычном нам образе жизни. Я была уверена, что по прошествии пятидесяти лет, в течение которых я питалась цивилизованно, явно потребуется некоторое время для очищения моего организма от шлаков, и понятно, что останься я в пустыне навсегда, это было бы реально.

Никогда не забуду, как Вождь объяснил мне положение дел и как решилась эта проблема. Сами они не переживали, поскольку принимали меня такой, какая я есть. Они беспокоились вовсе не о нашей безопасности, а о бедных животных. Я их смущала. Оота пояснил, что динго были уверены в том, что племя несет с собой кусок тухлого мяса, запах которого сводил их с ума. Мне пришлось рассмеяться, потому что запах действительно шел такой, будто бы забыли на солнце кусок недоеденнoгo гамбургера.

Я сказала, что буду признательна за любую помощь. Поэтому на следующий день в самую жару мы общими усилиями выкопали траншею с уклоном в сорок пять градусов, в которую я и улеглась. Они полностью засыпали меня, оставив на поверхности только лицо. Мне устроили тень, и я оставалась в таком положении около двух часов. Быть закопанной, полностью беспомощной и не в состоянии пошевелить ни единым мускулом — это, доложу вам, ощущение. Для меня это явилось новым испытанием. Если бы они ушли, я бы превратилась в скелет на этом самом месте. Сначала я беспокоилась, что какая-нибудь любопытная ящерица, змея или пустынная крыса заползет мне на лицо. В первый раз в жизни я испытывала те же чувства, что, вероятно, испытывает парализованный. Я пыталась пошевелить ногой или рукой, приказывая им двигаться, — без малейшего результата. Но когда я расслабилась, закрыла глаза и сосредоточилась на удалении токсинов из моего организма и впитывании чудесных, прохладных, освежающих, очищающих флюидов из почвы, время пошло быстрее.

Теперь я могу по-настоящему оценить смысл старинного выражения: «Нужда — мать открытий».

Сработало! Весь дурной запах остался в земле.

Дата добавления: 2015-08-21