Отрывок двенадцатый

... начинается... Когда вчера ночью я вошел в кабинет брата, он сидел в

своем кресле у стола, заваленного книгами. Галлюцинация тотчас исчезла, как

только я зажег свечу, но я долго не решался сесть в кресло, где сидел он.

Было страшно вначале - пустые комнаты, в которых постоянно слышатся какие-то

шорохи и трески, создают эту жуть, - но потом мне даже понравилось: лучше

он, чем кто-нибудь другой. Все-таки во весь этот вечер я не вставал с

кресла: казалось, если я встану, он тотчас сядет на свое место. И ушел я из

комнаты очень быстро, не оглядываясь. Нужно бы во всех комнатах зажигать

огонь - да стоит ли? Будет, пожалуй, хуже, если я что-нибудь увижу при

свете, - так все-таки остается сомнение.

Сегодня я вошел со свечой, и никого в кресле не было. Очевидно, просто

тень мелькнула. Опять я был на вокзале - теперь я каждое утро хожу туда - и

видел целый вагон с нашими сумасшедшими. Его не стали открывать и перевели

на какой-то другой путь, но в окна я успел рассмотреть несколько лиц. Они

ужасны. Особенно одно. Чрезмерно вытянутое, желтое как лимон, с открытым

черным ртом и неподвижными глазами, оно до того походило на маску ужаса, что

я не мог оторваться от него. А оно смотрело на меня, все целиком смотрело, и

было неподвижно - и так и уплыло вместе с двинувшимся вагоном, не дрогнув,

не переводя взора. Вот если бы оно представилось мне сейчас в тех темных

дверях, я, пожалуй, и не выдержал бы. Я спрашивал: двадцать два человека

привезли. Зараза растет. Газеты что-то замалчивают, но, кажется, и у нас в

городе не совсем хорошо. Появились какие-то черные, наглухо закрытые кареты

- в один день, сегодня, я насчитал их шесть в разных концах города. В одной

из таких, вероятно, поеду и я.

А газеты ежедневно требуют новых войск и новой крови, и я все менее

понимаю, что это значит. Вчера я читал одну очень подозрительную статью, где

доказывается, что среди народа много шпионов, предателей и изменников, что

нужно быть осторожным и внимательным и что гнев народа сам найдет виновных.

Каких виновных, в чем? Когда я ехал с вокзала в трамвае, я слышал странный

разговор, вероятно, по этому поводу:

- Их нужно вешать без суда, - сказал один, испытующе оглядев всех и

меня. - Изменников нужно вешать, да.

- Без жалости, - подтвердил другой. - Довольно их жалели.

Я выскочил из вагона. Ведь все плачут от войны, и они сами плачут, -

что же это значит? Какой-то кровавый туман обволакивает землю, застилая

взоры, и я начинаю думать, что действительно приближается момент мировой

катастрофы. Красный смех, который видел брат. Безумие идет оттуда, от тех

кровавых порыжелых полей, и я чувствую в воздухе его холодное дыхание. Я

крепкий и сильный человек, у меня нет тех разлагающих тело болезней, которые

влекут за собою и разложение мозга, но я вижу, как зараза охватывает меня, и

уже половина моих мыслей не принадлежит мне. Это хуже чумы и ее ужасов. От

чумы все-таки можно было куда-то спрятаться, принять какие-то там меры, а

как спрятаться от всепроникающей мысли, не знающей расстояний и преград?

Днем я еще могу бороться, а ночью я становлюсь, как и все, рабом моих

снов; и сны мои ужасны и безумны...

Дата добавления: 2015-08-21