Secondo/ Второе блюдо 8 страница

– А как мне это сделать? – спросила Лаура.

Чиновник нахмурился. Задумчиво потер подбородок. Потом нахмурился еще сильнее.

– Я схожу проконсультируюсь, – решил он.

Минут через двадцать он вернулся, принеся с собой сильный запах табачного дыма, и сказал, что Лаура должна пройти с ним.

Они шли по бесконечным коридорам, пахнущим кондиционированным воздухом. Наконец он пригласил Лауру в небольшой кабинет, где за миниатюрным деревянным столом сидел мужчина среднего возраста, тоже очень элегантный. На столе лежали документы Лауры. Еще один мужчина сидел прямо на столе.

Хозяин кабинета, буквально излучавший компетентность и склонность к пониманию, объяснил Лауре, в чем загвоздка. Казалось, ему доставляет интеллектуальное удовольствие кратко и с юмором суммировать данные, видеть кривые улыбки собеседников и слышать их смешки. Загвоздка, сообщил он, состоит в том, что наши друзья и коллеги из отдела estensione упрямы как ослы, когда дело касается изменений процедуры, на что все остальные просто не обращают внимания.

– Так во всем виноват другой отдел? – спросила Лаура, все еще надеясь, что дело движется к успешному завершению.

Мужчина предупреждающе поднял палец, его тон сделался торжественным. Нет-нет, нельзя употреблять слово «виноват», когда говоришь о государственном учреждении. Дело в разности суждений по данному поводу. У Лауры неправильно оформлена rezidenza, это уж точно, но, увы, коллеги из отдела estensione совершенно правы. Документ Лауры неправилен как residenza, но совершенно правилен как residenza-для-продления, поскольку residenza, требующая продления, по справедливому замечанию коллег из отдела estenzione, должна быть снабжена именно маркой stampa di notifica. И если Лаура изначально собиралась пробыть здесь еще шесть месяцев, тогда ей приклеили не ту марку, и неправильность ее residenza здесь не играет никакой роли, поскольку получается, что Лаура вообще находится здесь незаконно. Надеюсь, сказал он, вы улавливаете мою мысль. Дело не в самой residenza, а в том, что Лаура жила по этому документу, и таким образом вся ответственность целиком и полностью лежит на ней, а не на их учреждении.

Он сел, расплывшись в удовлетворенной улыбке теолога, которому удалось свести воедино два противоречащих друг другу принципа.

– Но что мне теперь делать? – спросила Лаура, которую совершенно не волновало, чья здесь вина.

Казалось, вопрос застал чиновника врасплох и потребовал дополнительной консультации с коллегами. Наконец он объявил, что Лаура должна принести ему все свои документы, и он посмотрит, что можно предпринять.

И тут Лаура совершила роковую ошибку. Если бы она посоветовалась с кем-нибудь из своих итальянских друзей, они бы сказали ей, что нужно делать, а именно – ничего, потому что никто не станет ломиться к ней в дверь, чтобы проверить ее разрешение на пребывание в Италии. Но Лаура была человеком аккуратным, а потому ошибочно предположила, что проблему нужно решать, пусть даже это займет много времени. Она сразу же отправилась домой, позвонила администратору колледжа, чтобы заручиться официальным письмом, собрала все свои документы и на следующий день снова явилась в отдел residenza, чем вызвала у чиновников твердое убеждение – ей есть что скрывать.

– У меня есть все необходимые документы, – объявила она теологу и двум его коллегам и положила бумаги на стол уверенным жестом игрока в покер, выкладывающего заведомо выигрышную комбинацию.

Теолог взял бумаги и углубился в их чтение. Да, согласился он, с бумагами безусловно все в порядке. Но увы, хоть они и в порядке, все равно по ним видно, что Лаура как нелегально находящееся здесь лицо проходила в Риме обучение, на что не имела никакого права. Она могла учиться в этой стране, только находясь здесь на совершенно законных основаниях.

Лаура снова задала свой коронный вопрос: что ей теперь делать? Последовал ответ: вернуться в Америку и снова запросить разрешение на въезд в Италию.

– Что?!

Теолог очень выразительно пожал плечами, ясно давая понять, что он как культурный человек совершенно не ожидал подобной реакции на его вполне логичное предложение.

С тяжелым сердцем Бруно готовил для Лауры блюдо, совершенно не похожее на все предыдущие. Самую обыкновенную тушеную курицу, сытную и полезную, которую едят со свежим итальянским хлебом. Уютную пищу, которую он стряпал, чтобы заглушить душевную боль.

– Готово – объявил он другу – Я ухожу. Когда захотите есть, достанешь ее из духовки.

Спускаясь по лестнице, Бруно вдруг отчетливо понял, что эта курица – последнее блюдо, которое он готовит для Лауры. Он надеялся, что Томмазо сможет преподнести ей свое сообщение достаточно мягко.

Томмазо все пытался свести разговор к теме расставания, но Лауру волновало совсем другое.

– Томмазо, мне нужен адвокат, – заявила она, поедая курицу.

– Адвокат? – Томмазо чуть не перекрестился, но вовремя вспомнил, что он агностик – Господи, зачем он тебе?

Лаура рассказала о том, в каком затруднительном положении она оказалась, и Томмазо рассмеялся.

– Иными словами, ты наткнулась на muro di gomma^[39]. С чем тебя и поздравляю. Это один из самых древних и ценных памятников итальянской культуры.

Он объяснил, что в Италии электорат традиционно высоко ценил свое правительство за то, что оно создает колоссальное количество рабочих мест. Это в свою очередь означает, что министры окружены огромным штатом помощников, которые быстро и артистично ничего не делают. Проблема Лауры теперь будет вечно мусолиться в различных учреждениях, если кто-нибудь совершенно случайно ее не решит.

– Но они говорили о том, что меня нужно выдворить из страны!

Томмазо заверил ее, что она в полной безопасности. Чиновники просто вымогают bustarella, маленький конвертик.

– Bustarella?

– Si. Взятку.

Лаура пришла в ужас. Это же противозаконно! А что, если Томмазо ошибается? Тогда ее арестуют и уж точно выдворят.

– Поверь мне, Лаура. Siamo in Italia. Здесь дела делаются именно так.

– Как у тебя все прошло с Лаурой? – спросил Бруно, вернувшись домой.

– Я ей пока ничего не сказал. Это нелегко, нужно выбрать подходящий момент. А у нее сейчас небольшие трудности.

– Что ж, у нас на завтра осталось много курицы, – пробормотал Бруно.

На следующий день Лаура опять пришла в кабинет теолога и положила перед ним на стол свои документы. Но на сей раз рядом с ними она положила и конверт с тремястами евро.

На конверт теолог даже не взглянул. Лаура с ужасом подумала, что совершила страшную ошибку. Но когда он взял в руки письмо из колледжа, оно чудесным образом его удовлетворило. Быстро нашлась замена для residenza, так же быстро поставили печать. Все это время bustarella лежала на столе, якобы незамеченная. Там же она и осталась, когда за Лаурой закрылась дверь.

Лаура покинула здание в приподнятом настроении. Когда она вынимала bustarella из сумочки, ее сердце издавало частые глухие удары. Положив конверт на стол, она чувствовала себя так, словно впервые разделась перед новым любовником. Но теперь она ощущала себя настоящей итальянкой.

На бульвар Глориозо она вернулась почти вприпрыжку.

– А, Лаура, – сказал Томмазо, когда увидел ее, – рад, что ты пришла. Я как раз хотел с тобой поговорить.

– Бруно дома? – спросила Лаура.

– Нет. Почему ты спрашиваешь?

– А ты как думаешь? – прошептала она, прижимаясь губами к его губам и запуская руку под его рубашку.

Если и было на свете нечто такое, от чего Томмазо никогда не отказывался, так это быстрый и прямолинейный секс. Сначала он задумчиво сказал «О-о!», потом «А-а…». А еще через несколько минут застонал.

– О чем ты хотел поговорить? – спросила Лаура чуть позже, когда все кончилось и они лежали на кровати среди вороха постельного и нижнего белья.

Конечно, Томмазо понимал, что подобные разговоры лучше вести до бешеного, страстного и буйного секса, но решил, что стоит все-таки воспользоваться этой возможностью.

– Видишь ли… – начал он, но замолчал. Как ему это ей сказать? – дело в том, что это как еда. Если на протяжении двух месяцев есть бифштекс два раза в день, тебя потянет на баранину. И дело вовсе не в том, что говядина чем-то плоха, – поспешно добавил он. – С говядиной все в порядке. Она незабываема. Просто ее время вышло.

– Это как времена года, да? – спросила Лаура, не поняв намека.

– Точно. После сезона говядины идет сезон баранины. А когда кончится и он, наступит еще какой-нибудь. Например, сезон дичи.

– Тогда ты откажешься от баранины и будешь готовить дичь.

– Именно так.

– Так ты хочешь начать готовить дичь в твоем ресторане?

– О господи… – вздохнул Томмазо, наконец поняв всю сложность этого объяснения, – Я говорю не о ресторане, – беспомощно пробормотал он. – Я говорю о нас с тобой.

– О нас?

– Ну да, – он решил предпринять еще одну попытку. – Хорошо, попробуем иначе. Иногда бывает так, что два человека долго засиживаются за столом и не сразу понимают, что ужин уже кончился. Они еще пьют граппу, могут съесть немного biscotti^[40], заказать кофе, но в действительности уже давно пора попросить счет. Пожелать друг другу спокойной ночи, попрощаться и обязательно дать чаевые официанту. Но они до последнего это оттягивают.

– И работники ресторана не могут пойти домой, они вынуждены ждать.

– Да, именно так.

– Я поняла, Томмазо. Иногда тебе приходится задерживаться допоздна. Но это не проблема.

– Разве?

– Нет. Это ведь твоя работа, и мне нравится, что ты шеф-повар. Даже если из-за этого ты иногда засыпаешь, когда мы занимаемся сексом.

– Никогда! – обиделся Томмазо.

– Не тогда, когда это не вовремя для тебя, а когда это не вовремя для меня, – уточнила Лаура – Помнишь, два дня назад, когда…

– Но это было исключение.

– Ничего страшного, – успокоила его Лаура. – Ты нравишься мне таким, какой ты есть. Ты занимаешься кулинарным искусством, я изучаю историю искусства. Поэтому мы вместе. У каждого из нас есть свои интересы.

– Кстати, об интересах…

– Я люблю тебя, – сказала счастливая Лаура. – И люблю говорить с тобой о еде, как сегодня. Скажи, какое меню сегодня в ресторане?

– Я ей обязательно скажу, честное слово, – уверял Томмазо позже вечером, разговаривая с Бруно. – Я уже заронил семена. Просто нужно еще немного времени.

– Там осталось немного тушеной курицы. Хватит на завтра, но не дольше.

– Это все Лаура. От нее разыгрывается аппетит.

– Вчера вечером у нас с Томмазо был странный разговор, – отчитывалась Лаура перед Карлоттой.

– О чем?

– Все как-то загадочно. Мне показалось, что он чего-то не договаривает. Он приготовил великолепную тушеную курицу, все время намекал, что хочет о чем-то поговорить, а вместо этого завел речь и том, как это ужасно, что ему приходится работать в ресторане до глубокой ночи.

В телефонной трубке повисло напряженное молчание.

– Может, он пытается сделать тебе предложение?

– Нет! – засмеялась Лаура. – Мы ведь знакомы всего несколько месяцев.

– Он спит с тобой. Если бы ты была итальянкой, это означало бы, что вы почти женаты.

– Но он знает, что летом я возвращаюсь в Америку.

– Тем больше у него оснований сделать предложение прямо сейчас.

– Карлотта, это глупость.

– Да? Ты же сама говорила, что он тебя обожает.

– Да, но… О господи! – пробормотала Лаура – Помолвка? Ты правда так думаешь?

– Возможно. А если он сделает предложение, что ты ответишь?

– Понятия не имею – призналась Лаура – Это очень сложно. Я должна подумать.

В ресторан Томмазо шел с тяжелым сердцем. Он хотел все сказать Лауре, но оказалось очень трудно произнести простые слова, которые разобьют ей сердце. Все ополчатся против него. Во-первых, сама Лаура, а во-вторых, доктор Феррара, его главный покровитель, который к тому же отец ее лучшей подруги. В ресторане и без того была сложная ситуация. С тех пор как Мария выяснила, что никакой он не шеф-повар, она стала относиться к нему с явным презрением, а Бруно, напротив, уважала все больше. Сам же Бруно пребывал в глубочайшей депрессии и почти не разговаривал. Он открывал рот только для того, чтобы спросить, поговорил ли Томмазо с Лаурой.

– Scusi?

Томмазо поднял глаза. К нему обращалась девушка. Симпатичная блондинка в шортах. За спиной – рюкзак, в руках – путеводитель.

– Si? – ответил он.

– Вы не подскажете, как пройти к пьяцца Навона?

Туристка. Томмазо уже и забыл о том, как он любит туристок.

– Конечно, – ответил он. – Честно говоря, я и сам иду в ту сторону. Но боюсь, – добавил он скорбным голосом, – что мне придется взять с вас плату за сопровождение. У нас здесь так принято.

– В самом деле? – недоверчиво прищурилась девушка.

– Честное слово.

– И как дорого мне это обойдется?

– Вы должны пообещать, что когда мы доберемся до места, вы позволите мне угостить вас граппой.

Девушка засмеялась.

– А если такие условия мне не подходят?

– Тогда вы меня поцелуете.

– Согласна на граппу. Но быстро.

– Замечательно. Как вас зовут?

– Хейди. Я из Мюнхена, – ответила девушка и со смехом протянула ему руку.

– Привет, Хейди. Меня зовут Томмазо, я… – он чуть не сказал «шеф-повар», но в последний момент передумал – Я официант.

И сказав это, он почувствовал упоительную свободу, как будто гора свалилась с плеч.

Спустя два часа и несколько порций выпивки Томмазо привел Хейди к себе домой. Бруно был в ресторане, Лаура на занятиях. Томмазо объяснил себе, что уже порвал с Лаурой, хоть еще и не сказал об этом прямо.

Так много женщин, и только один Томмазо. Едва войдя в квартиру, он тут же принялся наверстывать упущенное.

Лаура взбегает по лестнице, ведущей к квартире Томмазо. Диета и занятия в спортзале явно пошли ей на пользу.

– Томмазо! – зовет она – Бруно!

Никто не отвечает. Но здесь только что кто-то был. Магнитофон играет одну из любимых мелодий Томмазо, «The Boys of Summer». Значит, Томмазо был здесь несколько минут назад. Бруно терпит музыкальные пристрастия своего друга, но не разделяет их.

Лаура слышит, как шумит вода в душе. Должно быть, он в ванной. Лаура улыбается и идет в спальню Томмазо, чтобы подождать его там.

У Томмазо работает принтер. Лаура неторопливо подходит и смотрит, что он печатает. И оторопело замирает, увидев, как из принтера медленно вылезает фотография симпатичной блондинки, сделанная здесь, в этой самой комнате.

Лаура слышит шаги на лестнице. Слышит, как распахивается входная дверь. «Due cappucci, – слышен ликующий голос Томмазо – Хейди, я еле уговорил этого чокнутого бармена сделать нам капучино во второй половине дня!»

Вода в душе перестает течь. Из всех звуков остаются только жужжание принтера и буханье у Лауры в ушах. Томмазо входит в спальню, видит ее, и на секунду все словно замирает, как стоп-кадр в фильме…

А потом Лаура проносится мимо него, думая только об одном: уйти отсюда раньше, чем откроется дверь ванной и оттуда выйдет другая девушка. Она проливает кофе, но не останавливается. Бежит вниз по лестнице, выбегает на улицу и слышит, как совсем рядом, за спиной, ее зовет Томмазо.

Ему удается схватить ее, но она не останавливается. Он пытается на ходу поговорить с ней. Она уворачивается от машин и пешеходов и мчится вперед.

– Лаура, послушай, я не хотел этого, я думал поговорить с тобой…

– Убирайся, – шипит Лаура. – Оставь меня в покое. Катись к своей чертовой Хейди, любительнице капучино.

– Все было замечательно, я никогда тебя не забуду…

Она фыркнула.

– Смешно. Видимо, я тоже этого не забуду, Томмазо. Странно, но во всей этой истории было что-то, из-за чего я долго буду ее помнить.

– Я хотел сказать тебе, что мне надоело, – выкрикнул Томмазо.

Лауре захотелось ответить ему что-нибудь такое, чтобы ему было очень-очень больно, и она придумала, что именно. Остановилась и сказала:

– Ты знаешь, что ты ничуть не лучше Бруно?

– В каком смысле?

– Своего дружка Бруно. Который меня целовал. Просил не говорить тебе. Все время на меня пялился. Так, что мурашки шли по телу. Вы просто парочка извращенцев.

Она снова бросилась бежать, но на сей раз Томмазо не стал ее догонять.

Когда Бруно вернулся домой из «Il Cuoco», было уже за полночь. Его ждал мрачный Томмазо.

– Как дела? – осторожно спросил Бруно.

Томмазо пожал плечами.

– У тебя расстроенный вид.

– Да.

– Не думал, что тебе это будет так тяжело.

– Не тяжело, – лаконично ответил Томмазо. – Во всяком случае, не то, что ты подумал.

Бруно понял, что что-то случилось.

– В чем дело, Томмазо?

– Лаура сказала, что ты ее целовал.

Бруно похолодел.

– А-а…

Томмазо встал.

– И сколько раз? – угрожающе произнес он.

– Один, – ответил Бруно – Ну, может, два… Три раза, Томмазо. Извини меня. Я ведь говорил тебе о своих чувствах.

– Но ты уверял, что ничего плохого не делал.

– Конечно, не делал. Только это твои слова.

– Ты пытался ее отбить, – огрызнулся Томмазо. – Ты ведь мой друг. Во всяком случае, я так думал. А ты положил глаз на мою девушку.

– Но это был просто поцелуй.

– Потому что ничего другого она не позволила. А если бы она захотела, ты бы остановился?

На этот вопрос Бруно ответить не смог.

– Если бы это сделал кто-нибудь другой, я бы ему морду набил, – сказал Томмазо – А тут… – Он ударил кулаком по столу – Ты мне больше не друг, Бруно.

– А как же ресторан? – услышал Бруно свои слова.

– Ах да. Ресторан… Еще одна прекрасная возможность сделать из меня дурака. Плевал я на ресторан. Это с самого начала было идиотской затеей. – Он указал на дверь. – А теперь убирайся.

Под крики Томмазо Бруно вышел из квартиры. Финальное «Vaffanculo» сопровождалось неприличным жестом, уже из окна, когда Бруно шел по темной улице.

Бруно совершенно не удивился такой реакции Томмазо. В некоторых районах Италии попытка увести у тебя девушку считается достаточным основанием для того, чтобы схватиться за нож. И то, что Томмазо все равно собирался расстаться с Лаурой, ничуть не извиняло Бруно, даже могло считаться отягчающим обстоятельством, поскольку приравнивалось к попытке воспользоваться ситуацией.

Бруно перешел на бег. Нужно найти Лауру. Если он сможет объяснить Томмазо, как все на самом деле произошло…

Наконец Бруно добрался до «Пансиона Магдалины». Там был домофон, и он нажал на кнопку с надписью «Паттерсон». Ему ответили.

– Юдифь? – тяжело дыша, сказал Бруно. – Мне нужно поговорить с Лаурой.

– Кто это?

– Это Бруно.

– Она не хочет с тобой разговаривать. И с твоим другом тоже. Уходи.

– Прошу тебя, – умолял Бруно. – Попроси ее взять трубку.

– Она не…

И тут он услышал голос Лауры, срывающийся и осипший.

– Чего ты хочешь, Бруно?

– Я не могу раз и навсегда расстаться с тобой, так и не сказав, как я к тебе отношусь, – проговорил Бруно.

– Да, конечно. Вы оба, ты и Томмазо. Почему бы вам обоим… – тут Бруно пришлось отойти в сторону, чтобы пропустить входивших в здание людей, поэтому он расслышал только окончание фразы: –…думала, что вы мои друзья. Вы думали, я буду спать с вами обоими? Ну и кретины же вы. Считали меня очередной туристочкой, которая станет согревать вашу постель.

– Нет, – быстро возразил Бруно – Выслушай меня, Лаура. Я люблю тебя так, как никогда никого не любил.

Лаура замолчала, и Бруно даже подумал, что достучался до нее, но когда она снова заговорила, голос ее дрожал от слез и отвращения.

– Уходи немедленно, урод. Неужели ты не понимаешь, как это гадко? Уходи и оставь меня в покое.

Когда наутро Дженнаро пришел открывать свой бар, он обнаружил Бруно, сидевшего на корточках возле входной двери.

– Мне нужна твоя помощь, – сказал он, вставая.

– Судя по твоему виду, тебе нужен кофе.

– И кофе тоже. Слушай, Дженнаро, твой фургон свободен?

– Тебе опять нужно это старое помойное ведро? В данный момент оно в плачевном состоянии. Не уверен, что ты на нем далеко уедешь.

– Я хочу его у тебя купить.

– А-а… – задумчиво протянул Дженнаро – Машина отличной конструкции. Я называю ее помойным ведром, у нее такое ласкательное прозвище. Может, внешне она и не ахти, но мотор работает, как зверь.

– У меня нет времени, Дженнаро, – устало перебил Бруно – Сколько ты хочешь за фургон?

Дженнаро снова задумался.

– Ну, – сказал он, – дело в том, что в ней нужно кое-что поменять. Я ведь ее расчленил из-за насоса для кофеварки – Он с гордостью кивнул в сторону «Гаджи», снабженной какими-то дополнительными трубками, клапанами, золотниками, проводами и вентиляторами – Короче, пятьсот.

– У меня есть двести. Но я отдам вот это, – Бруно достал из кармана куртки какой-то матерчатый сверток и положил его на стол.

– Ух ты! – выдохнул Дженнаро – Это же твои кухонные ножи!

– Да. Они мне больше не понадобятся. Ну так что?

– Договорились – кивнул Дженнаро, забирая ножи.

– Тогда давай ключи.

– Не могу, – радостно объявил Дженнаро, указывая на «Гаджу», из которой торчали ключи от «фиата».

– Как же я ее заведу?

– Вот, – Дженнаро протянул ему ложку – С помощью этого.

– Отлично.

– И не беспокойся, – доверительно сообщил хозяин кафе. – Этот фургон никто не угонит. Разве только сумасшедший.

Дата добавления: 2015-08-21