Превратность

Веселый Ангел мой, знакомы ль вы с томленьем,

Раскаяньем, стыдом, и стоном, и тоской,

И смутным ужасом в глубокой тьме ночной,

Стесняющим нам грудь под тягостным давленьем?

Веселый Ангел мой, знакомы ль вы с томленьем?

Незлобный Ангел мой, знакомы ль вы с враждою,

Сжимали ль кулаки вы с желчною слезой,

Когда нас Месть зовет на гибель за собой

И властвует, как вождь, над нашею душою?

Незлобный Ангел мой, знакомы ль вы с враждою?

Цветущий Ангел мой, знакомы ль вам недуги,

Которые вдоль стен немых госпиталей

Толпой слепцов идут, ища скупых лучей

И с шепотом держась неясным друг за друга?

Цветущий Ангел мой, знакомы ль вам недуги?

Прекрасный Ангел мой, знакомы ль вам морщины,

И страх пред старостью, и тот ужасный час,

Когда лишь преданность видна нам в блеске глаз,

Сиявших перед тем любовию единой?

Прекрасный Ангел мой, знакомы ль вам морщины?

Мой Ангел, полный грез, и радости, и света,

Давид пред смертию здоровия и сил

У тела твоего младого бы просил,

Но жажду от тебя, мой Ангел, лишь привета,

Мой Ангел, полный грез, и радости, и света!

ПРИЗНАНИЕ

Гуляли только раз мы с вами, друг желанный,

И ваша гладкая рука

Лежала на моей (в снах памяти туманной

Та ласка всё еще ярка).

Был поздний час; как лик сверкающей медали,

Светила полная луна;

И, как река, часы ночные заливали

Париж, забывшийся средь сна.

В тени домов, скользя в ворота их немые,

Шли кошки, слух насторожа,

Иль шагом бархатным, как призраки родные,

Нас провожали, не спеша.

И средь той близости, расцветшей под луною,

Среди свободы той ночной,

У вас, живой орган, звучащий лишь одною

Лучистой радостью младой,

У вас, сияющей и счастливой, как зори

И как трубы веселый зов,

Вдруг нота странная, исполненная горя,

Тут вырвалась, как из оков.

Угрюмое дитя, тупое и больное,

Позор в глазах семьи своей,

Как пленник жившее за темною стеною

И далеко от всех очей.

Мой ангел, пел тот звук, напитанный тоскою:

«Нет постоянства на земле,

И черствый ум сквозит, под маскою любою,

На человеческом челе.

Неблагодарный труд считаться записною

Красавицей и быть простой

Плясуньей площадной, застывшей пред толпою

В улыбке скучно неживой.

Построить на сердцах — напрасное стремленье.

Всё вянет, юность и любовь,

Пока не заберет их хладное забвенье,

Чтоб Вечности вернуть их вновь!»

Я часто вспоминал луны златой сиянье,

В тот час и томный, и немой,

И шепот горестный ужасного признанья,

Вдруг прозвучавший предо мной.

Дата добавления: 2015-08-21