На похороны врача съехались скорбящие со всего округа 1 страница

Друзья, коллеги и даже посторонние люди собрались на Эшландском кладбище в этот чудесный августовский день, чтобы оплакать кончину доктора Питера Соула, который погиб в минувшее воскресенье от смертельного ранения в результате неосторожного обращения с огнестрельным оружием. Это уже третья трагедия, обрушившаяся на семью Соул за последние две недели…

— А вот и она. — Сансоне показал на помещенную в статье фотографию. — Это Лили Соул.

Снимок был нечетким: лицо девочки частично закрывали две фигуры, стоявшие по бокам. Все, что Маура смогла рассмотреть, — склоненный профиль, обрамленный длинными темными волосами.

— Здесь же почти ничего не видно, — заметила Джейн.

— Я хотел показать вам не фото, — возразил Сансоне. — А подпись. Обратите внимание на имена девочек, которые стоят рядом с Лили.

Только сейчас Маура поняла, почему Сансоне не терпелось показать им эти фотокопии. В подписи под фотографией подавленной горем Лили Соул упоминались два знакомых им до боли имени:

«Лили Соул утешают подруги — Лори-Энн Такер и Сара Пармли».

— Вот что связывало их, — проговорил Сансоне. — Они дружили. И теперь две из них мертвы. В живых осталась только Лили. — Он задумался. — А мы даже не знаем, что с ней.

Джейн взяла фотокопию и, взглянув на нее поближе, сказала:

— Возможно, она сама не хочет, чтобы мы узнали.

— Ее нужно разыскать, — твердо проговорил Сансоне. — Только она знает ответы на все вопросы.

— А может, она сама и есть ответ. Мы же почти ничего не знаем об этой девочке, Лили. Хорошо ли она ладила с членами своей семьи? Может, она получила приличное наследство и исчезла.

— Ты это серьезно? — удивилась Маура.

— Я всего лишь признаю то, что недавно подметил господин Сансоне. Зло не имеет пола.

— Но убить всю свою родню, Джейн?

— Люди часто убивают тех, кого любят. Сама знаешь. — Джейн снова взглянула на фотографию трех девочек. — И не исключено, девчонки тоже это знали. Хранить тайну целых двенадцать лет дело нелегкое. — Она посмотрела на часы. — Надо еще успеть порасспросить местных. Поглядеть, может, они что подскажут насчет Лили. Наверняка уж кто-нибудь да знает, где ее разыскать.

— Когда будете расспрашивать, — сказал Сансоне, — не забудьте узнать и про это.

И он передал Джейн другую фотокопию. Под следующим заголовком: «Мальчик из Южного Плимута становится лауреатом премии „4-Н“[22]».

— Угу… Я должна расспрашивать обо всяких там умниках?

— Да нет, я имею в виду заметку в «Полицейских сводках», — пояснил Сансоне. — Я тоже чуть было не пропустил ее. Я бы ее и не увидел, не будь она на первой полосе, под сообщением о гибели Тедди Соула.

— Вот эта, что ли? «Вандал на скотном дворе: пропала коза»?

— Да вы почитайте.

И Джейн принялась читать вслух:

— «В полицию поступила жалоба от Ибена Бонджерса, жителя Пьюрити, по словам которого в ночь на минувшую субботу на его скотный двор забрались вандалы. Сбежали четыре козы — нашлись только три, а четвертая по-прежнему отсутствует. На стенах хлева, кроме того, были вырезаны… — Джейн смолкла. И посмотрела на Мауру. — Кресты…»

— Вы дальше читайте, — попросил Сансоне.

Джейн сглотнула. И, вернувшись к статье, продолжала:

— «Точно такие же кресты, как позднее выяснилось, были обнаружены и на стенах других местных построек. Всех, кто располагает какими-либо сведениями о происшедшем, просим обращаться в службу шерифа округа Ченанго».

— Убийца орудовал здесь еще тогда, — заметил Сансоне. — Он жил в этом округе двенадцать лет назад. И никому даже в голову не могло прийти, кто их сосед. Никто и понятия не имел, что таится среди них.

«Он говорит так, словно этот убийца и не человек вовсе, — подумала Маура. — Ведь он сказал не „кто“, а „что“. Не некто, а нечто».

— И вот две недели назад, — продолжал меж тем Сансоне, — этот убийца возвращается в дом, где жили Соулы. Разрисовывает стены все теми же знаками, вбивает в пол гвозди. Готовится к очередной жертве. К тому, что он собирается сделать с Сарой Пармли. — Сансоне наклонился вперед и посмотрел в лицо Джейн. — Думаю, Сара Пармли не первая его жертва. До нее были и другие. Сами видели, как изощренно обставил он смерть Сары. Как четко все спланировал, как продумал церемонию. Это — зрелое преступление, на такое способен лишь тот, кто оттачивал ритуальное мастерство не месяц и не год.

— Мы запрашивали поиск в БАНСП.[23]Разыскивали более ранние убийства.

— По каким параметрам?

— Расчленение. Сатанинская символика. Всплывали, конечно, похожие случаи и в других штатах, но полного совпадения с нашими не обнаружилось.

— Тогда расширьте поиск.

— Чем он шире, тем бесполезней. Результат получится слишком общий.

— Я имею в виду — международный запрос.

— А международный — и подавно.

— Для этого убийцы нет слишком общих результатов. Вспомните улики, которые он после себя оставил. Латинские надписи. Рисунки красной охрой с Кипра. Средиземноморскую ракушку. Он почти признался вам, что жил за границей. Может, он и там убивал. Я вам гарантирую, если вы покопаетесь в базе данных Интерпола, непременно отыщете и другие его убийства.

— Откуда у вас такая… — Джейн вдруг осеклась и прищурилась. — Вам уже все известно. Вы сами уже все проверили.

— Да, я позволил себе такую вольность. Этот убийца наследил повсюду. Ему не страшна никакая полиция. Он на все сто уверен в своей способности оставаться невидимкой. — Сансоне указал на фотокопии. — А двенадцать лет назад он жил здесь. И уже тогда предавался своим чудовищным фантазиям и рисовал все эти кресты.

Джейн посмотрела на Мауру.

— Я останусь тут еще на одну ночь. Надо с людьми поговорить.

— Но ведь мне нужно домой, — сказала Маура. — Я не могу быть здесь так долго.

— Но ведь доктор Бристол может тебя подменить, верно?

— У меня и другие дела есть.

Мауре не понравилось, как Джейн на нее посмотрела. «Другие дела — это Даниэл Брофи, что ли?»

— Я возвращаюсь сегодня вечером в Бостон. Могу вас подбросить, — предложил Сансоне.

— Детектив Риццоли была не очень рада, что вы приняли мое предложение, — заметил Сансоне.

— Ей много чего не нравится с недавних пор, — отозвалась Маура, глядя на поля, покрытые белой кожей снега. Дневной свет угас, и теперь всходила луна; в ее отсветах снег сверкал, точно под громадным фонарем. — И я в том числе.

— Я заметил между вами некоторую натянутость.

— Неужели это так бросается в глаза?

— Она же не привыкла скрывать свои чувства, верно? — Он посмотрел на нее сквозь заполнявший салон мрак. — Вы с ней совершенно разные.

— И с каждым днем я все больше в этом убеждаюсь.

— Вы давно с ней знакомы?

— Пару лет. С того дня, как получила работу в Бостоне.

— И между вами всегда были такие непростые отношения?

— Нет. Это потому… — Маура внезапно смолкла. «Потому что она осуждает меня. Потому что она живет по законам высокой нравственности, и для меня все человеческое непозволительная роскошь. Мне даже влюбиться нельзя». — Последние недели были довольно напряженными, — наконец договорила она.

— Я рад, что нам с вами выпала возможность поговорить с глазу на глаз, — продолжал Сансоне. — Поскольку то, что я собираюсь вам сказать, прозвучит как нечто совершенно невероятное. А она все отвергает без оглядки. — Сансоне снова взглянул на Мауру. — Надеюсь, вы выслушаете меня с большей охотой.

— Наверно, вы считаете, что я не настолько скептична? Не стоит надеяться.

— Так что вы думаете о том, что мы видели сегодня на месте убийства? И что, исходя из этого, можете сказать об убийце?

— По-моему, тут налицо серьезное психическое расстройство.

— Допустим.

— А как по-вашему?

— За всем этим кроется скорее незаурядный интеллект. Он вам не какой-нибудь психопат, которому просто доставляет наслаждение мучить женщин. Он действует методически, логически обоснованно.

— Опять вы о своих мифических демонах.

— Знаю, вы не верите в их существование. Но вы же видели заметку в сводках происшествий о скотном дворе, который кто-то изуродовал двенадцать лет назад. Вас еще что-нибудь поразило в том отчете?

— Вы имеете в виду — кроме крестов, вырезанных на стенах хлева?

— Я имею в виду пропавшую козу. Из хлева исчезли четыре козы, но фермер нашел только трех. А четвертая куда подевалась?

— Может, убежала. Может, в лесу заблудилась.

— В Левите, в шестнадцатой главе, Азазель называется другим именем — «козел отпущения». Он тот, кто принимает на себя все грехи, все зло рода человеческого. По традиции, избранное животное выводили в пустыню и вместе с ним избавлялись от всех грехов человеческих. Там, в пустыне, его и бросали.

— По-вашему, мы снова имеем дело с символом Азазеля.

— Его голова была нарисована у вас на двери. Вы не могли забыть об этом.

«Я и не забыла. Разве можно забыть, что мой дом помечен убийцей?»

— Знаю, вы не верите, — продолжал Сансоне. — Понимаю, вы думаете, дело это закончится так же, как и многие другие подобные истории. Следы в конечном итоге приведут к какому-нибудь жалкому одиночке. Очередному Джеффри Дамеру[24]или Сыну Сэма. Возможно, убийца слышит голоса. Может, начитался «Сатанинской Библии» Антона ЛаВея[25]и она глубоко запала ему в душу. Но давайте рассмотрим другую возможность, куда более страшную. — Сансоне снова взглянул на Мауру. — Что «нефилим» — стражи — существуют на самом деле. Что они существовали всегда и сегодня живут среди нас.

— Дети падших ангелов?

— Это всего лишь библейская трактовка.

— Это же все взято из Библии. А я человек неверующий.

— Ветхий Завет не единственный источник, где говорится об этих существах. О них упоминается и в мифах более ранних культур.

— У каждой цивилизации есть свои легенды о злых духах.

— Я говорю не о духах, а о плоти и крови, о существах с человеческим лицом. О параллельном нам виде хищников, который развивался и разрастался одновременно с нами. Скрещивался с нами.

— В этом случае мы бы уже наверняка знали об их существовании.

— Мы знаем о них по их злодеяниям. Но нам неизвестно, какие они в действительности. Мы называем их социопатами или тиранами. Или вампирами. С помощью обаяния и соблазна они оказываются у власти, становятся могущественными. Они благоденствуют, развязывая войны, революции и учиняя беспорядки. А мы даже не сознаем, что они отличаются от нас. Основательно отличаются в том, что касается генетического кода. Они рождаются хищниками, и весь мир для них — поле охоты.

— Вот, значит, чем занимается ваш Фонд Мефисто? Поисками этих мифических существ? — усмехнулась Маура. — А на единорогов не пробовали охотиться?

— Многие из нас тем не менее в них верят.

— И что вы будете делать, когда найдете хотя бы одного такого? Застрелите, а голову высушите и повесите на стенку как охотничий трофей?

— Мы всего лишь исследовательская группа. Наша задача — распознавать и изучать. И консультировать.

— Кого?

— Правоохранительные органы. Мы снабжаем их сведениями и результатами наших исследований. И они все это используют в своей работе.

— И правоохранительные органы воспринимают все это всерьез? — с нескрываемой ноткой сомнения спросила Маура.

— Да. К нам прислушиваются, — только и произнес он. С невозмутимостью человека, твердо уверенного в своих словах, которому нет никакой нужды их отстаивать.

Маура вспомнила, с какой легкостью он заручился доступом к конфиденциальным сведениям по расследованию этого дела. И почему на запросы Джейн о Сансоне не последовало ответов ни из ФБР, ни из Интерпола, ни из министерства юстиции. «Все они покровительствуют ему».

— Наши труды не остаются незамеченными, — снова заговорил он. И тихо прибавил: — К сожалению.

— А я думала, вы именно этого и хотите. Чтобы их замечали.

— Но только не преступники. А они, однако ж, каким-то образом нас вычислили. Они знают, кто мы такие и чем занимаемся. — Сансоне немного помолчал. — И думают, вы одна из нас.

— Ведь я даже не верю, что они существуют.

— Но они пометили ваш дом. А значит, отождествляют вас с нами.

Маура посмотрела на залитый лунным светом снег, поражавший своей белизной. Он делал сумерки почти такими же светлыми, как день. Ни укрытия, ни тьмы. На фоне этого беспощадного пейзажа будет заметно каждое движение добычи.

— Я же не состою в вашем клубе, — возразила она.

— А вполне могли бы. Вас видели у меня дома. Видели вместе со мной.

— Я была и на всех трех убийствах. Делала свою работу, и только. Убийца мог меня заметить в любую из тех ночей.

— Я тоже так сначала думал. Что вы оказались в его поле зрения ненароком, став дополнительной добычей. Точно так же думал я и о Еве Кассовиц — может, он ее просто заприметил на месте преступления еще в первый раз, в сочельник, почему-то обратил на нее внимание.

— А теперь вы так не думаете?

— Нет.

— Почему?

— Ракушка. Узнай я о ней раньше, мы сумели бы принять меры предосторожности. И Джойс была бы сейчас жива.

— Так вы считаете, ракушка была для вас чем-то вроде послания?

— Столетиями мужчины из рода Сансоне шли в бой под знаменем с изображением такой раковины. Это была насмешка, вызов, брошенный фонду. Предупреждение о том, что будет дальше.

— А что будет дальше?

— Нас попросту уничтожат.

Сансоне проговорил это тихо-тихо, как будто, произнеси он эти три слова громко, они тотчас же обратятся в разящий меч, готовый обрушиться ему на голову. Но страха в его голосе Маура не уловила — только смирение перед роковой неизбежностью. Она даже не нашлась, что ответить. Их беседа перешла в чуждое ей русло, и она не знала, как реагировать. Мир Сансоне походил на мрачную пустыню, населенную кошмарами, и, даже просто сидя рядом с ним в машине, она почувствовала, что ее собственный взгляд на мир изменился. Теперь кругом таились жуткие чудовища. «Даниэл, — подумала она, — ты мне так сейчас нужен. Мне так нужна твоя поддержка, твоя надежда и вера в светлый мир. Этот человек — живое воплощение тьмы, а ты — олицетворение света».

— А знаете, как умер мой отец? — вдруг снова заговорил Сансоне.

Маура посмотрела на него в полном недоумении.

— Простите?

— Поверьте, это имеет самое прямое отношение к делу. Да и вся история моего рода в этом смысле весьма показательна. Я пытался забыть о ней, сбежать. Тринадцать лет преподавал в Бостонском колледже, думал, смогу жить, как самый обыкновенный человек. Отца своего я считал порядочным чудаком, как и деда. А все те странные истории, на которых я вырос, казались мне забавными семейными байками. — Он взглянул на нее. — Я верил им не больше, чем вы сейчас моим словам. Иначе говоря, не верил ни на грош.

«Его речи кажутся абсолютно разумными. Но это не так. Этого не может быть».

— Я преподавал историю, так что легенды и мифы древних знал неплохо, — продолжал между тем Сансоне. — Вы ни за что не убедите меня, что когда-то на свете жили сатиры, русалки или крылатые кони. Так с чего же мне было верить тогда в отцовские россказни про «нефилим»?

— И что же произошло?

— О, я знал, что кое-какие из его рассказов — правда. Смерть Изабеллы, например. Как-то в Венеции мне удалось разыскать сведения о ее заключении и гибели — все это хранилось в церковных архивах. Ее и вправду сожгли заживо. И она действительно родила сына незадолго до того, как ее казнили. Так что, как выяснилось, далеко не все, о чем говорили в роду Сансоне, было сказками.

— А то, что ваши предки охотились на демонов?

— Отец в это верил.

— А вы?

— Я верю, есть враждебные силы, готовые уничтожить Фонд Мефисто. И они нашли нас. Как когда-то нашли моего отца.

Маура молча смотрела на него, ожидая продолжения.

— Восемь лет назад, — снова заговорил Сансоне, — он полетел в Неаполь. На встречу со старым другом, которого знал еще со студенческой скамьи, — они вместе учились в Нью-Хейвене. Оба вдовцы, оба страстно увлекались древней историей. Они собирались сходить в местный Национальный археологический музей и обменяться новостями. Отец мой радовался в предвкушении поездки. Я впервые услышал оживление в его голосе с тех пор, как умерла мама. Но, когда он прилетел в Неаполь, друга в аэропорту не оказалось. В гостинице тоже. Отец позвонил мне, сказал — стряслось что-то ужасное, и он на следующий день собирается обратно. По его голосу я понял, что он сильно встревожен, но по телефону больше ничего не сказал. Наверно, он думал, нас подслушивают.

— Он что, на самом деле решил, что его телефон прослушивают?

— Вот видите! И вы восприняли это так же, как я тогда. Что это-де очередные бредни чудака папочки, вообразившего, будто за ним снова гоняются гоблины. Последнее, что он мне сказал: «Они нашли меня, Энтони. Они знают, кто я такой».

— Они?

— Я сразу смекнул, что к чему. Та же бредятина, которую мне рассказывали с самого детства. Про зловещие силы в правительстве. Про всемирный заговор «нефилим», проталкивающих друг дружку на вершины власти. И про то, что если им удастся прибрать всю политическую власть, они поохотятся на славу, не страшась возмездия. Как это было в Косове. В Камбодже. В Руанде. Они расцветают во время войн, беспорядков, кровопролитий. Подпитываются от всего этого. Армагеддон для них — охотничий рай. Потому-то им не терпится, чтобы он скорей настал, — они с наслаждением предвкушают этот день и час.

— Это напоминает параноидальный бред.

— А еще — позволяет объяснить непостижимое: как люди умудряются причинять друг другу столько зла.

— И ваш отец во все это верил?

— И хотел, чтобы я тоже поверил. Но, чтобы убедить меня в этом, ему понадобилось умереть.

— Что же с ним случилось?

— Это походило на заурядный неудавшийся грабеж. Неаполь еще тот город — туристам там надо держать ухо востро. Отец шел по улице Партенопе, вдоль Неаполитанского залива, — там всегда полно туристов. Но, несмотря на многолюдье, все произошло так внезапно, что он даже не успел позвать на помощь. Попросту упал. Никто и не заметил, как все случилось. Но в результате мой отец истек кровью на улице. Лезвие вошло ему под самой грудиной, пронизало околосердечную сумку и правый желудочек.

— Так умерла Ева Кассовиц, — тихо проговорила Маура.

Жестокое и стопроцентно смертельное ранение.

— Самым страшным для меня было то, — продолжал Сансоне, — что он умер, думая: я так ему и не поверил. Поговорив с ним по телефону в последний раз, я положил трубку и еще сказал одному из товарищей по работе: «Старику давно пора колоть торазин».

— А теперь вы ему верите.

— Даже через несколько дней прилетев в Неаполь, я все еще считал это происшествие случайным нападением. Незадачливый турист оказался не в том месте, не в то время. И вот в полицейском участке, где я ждал копию отчета о происшествии, ко мне подошел какой-то пожилой господин и не замедлил представиться. Его имя я слышал и раньше — отец упоминал. Но я и не знал, что Готтфрид Баум работает на Интерпол.

— Откуда я знаю его имя?

— Он был у меня в гостях в тот вечер, когда убили Еву Кассовиц.

— Гость, который спешил в аэропорт?

— Да, на ночной рейс. В Брюссель.

— Он тоже состоит в Фонде Мефисто?

Сансоне кивнул.

— Это он заставил меня услышать. И поверить. Истории, которыми пичкал меня отец, бредовые теории насчет «нефилим» — все это мне снова повторил Баум.

— Folie a deux, — заметила Маура. — Парная мания.

— Мне бы очень хотелось, чтобы это была мания. И я бы с радостью отбросил ее так же, как это делаете вы. Но вы не видели и не слышали того, что довелось увидеть и услышать мне, Готтфриду и остальным. Мефисто борется за свое существование. Минуло четыреста лет — мы остались последние. — Сансоне замолчал. — И я последний из рода Изабеллы.

— Последний охотник на демонов, — проговорила Маура.

— Вижу, я не убедил вас ни на йоту, не так ли?

— Я вот чего понять не могу. Убить человека не так уж трудно. И если они взяли вас на прицел, то почему до сих пор не убрали? Вы же не прячетесь. Достаточно всего лишь выстрелить вам в окно или подложить бомбу под машину. К чему эти дурацкие игры с ракушками? Зачем предупреждать, что они за вами наблюдают?

— Не знаю.

— Сами понимаете, это же нелогично.

— Да.

— И тем не менее считаете, что вокруг Фонда Мефисто вертятся убийцы?

Сансоне вздохнул.

— Я не стану вас ни в чем убеждать. Просто мне хочется, чтобы вы имели в виду — все, что я вам рассказал, может оказаться правдой.

— Вы о всемирном братстве «нефилим»? И что, кроме Фонда Мефисто, больше никто не знает об их международном заговоре?

— К нашему голосу начинают прислушиваться.

— И как же вы собираетесь защищаться? Зарядите пистолет серебряными пулями?

— Я собираюсь разыскать Лили Соул.

Маура посмотрела на него с удивлением.

— Ту самую девушку?

— Не кажется ли вам странным, что никто не знает, где она находится? Никто не может связаться с ней. — Он взглянул на Мауру. — Лили что-то знает.

— Почему вы так решили?

— Потому что ей не хочется, чтобы ее нашли.

* * *

— Думаю, мне нужно зайти вместе с вами, — сказал Сансоне. — Чтобы удостовериться, что все в порядке.

Они остановились возле ее дома, и за зашторенными окнами в гостиной Маура увидела свет — он включился автоматически, с помощью таймера. Вчера, перед отъездом, она стерла с двери все знаки. И теперь, глядя сквозь мрак, гадала: что, если они появились там снова, а она их просто не замечает, как и угрозу, которая, возможно, таится где-то там, в тени.

— Я тоже думаю, мне будет спокойней, если вы зайдете вместе со мной, — согласилась она.

Сансоне достал из бардачка фонарик, и они вышли из машины. Они больше не разговаривали — только озирались по сторонам. Оглядели темную улицу, прислушались к отдаленному гулу машин. На тротуаре Сансоне остановился, словно принюхиваясь к чему-то такому, чего пока не мог разглядеть. Затем они поднялись на крыльцо, он включил фонарь и осмотрел входную дверь.

Все чисто.

В доме зазвонил телефон. «Даниэл?» Маура отперла входную дверь и зашла внутрь. Ей хватило нескольких секунд, чтобы набрать на малой клавишной панели код и отключить охранную систему, но дойти до телефона Маура не успела — он уже смолк. Нажав на кнопку определителя, она увидела номер сотового телефона Даниэла и почувствовала страстное желание снять трубку и перезвонить ему. Но Сансоне уже был в гостиной, у Мауры за спиной.

— По-вашему, все в порядке?

Она быстро кивнула.

— В полном.

— Почему бы вам сначала не осмотреться как следует? Прежде чем я уйду?

— Ну да, — согласилась Маура и направилась в коридор.

Она спиной чувствовала взгляд Сансоне, следовавшего за ней. Догадался ли он обо всем по выражению ее лица? Понял ли по ее виду, что перед ним влюбленная женщина? Она переходила из комнаты в комнату, проверяя окна и двери. Все было надежно заперто. После того как он проявил такую любезность — подвез до дома, надо было бы выказать хоть капельку гостеприимства — предложить Сансоне чашку кофе, посидеть с нем хотя бы несколько минут. Но она была вовсе не расположена к этому.

К ее облегчению, Сансоне и не намеревался задерживаться — он уже собрался уходить.

— Завтра утром я вам позвоню, — пообещал он.

— Все будет хорошо.

— Будьте осторожней, Маура. Осторожность никому из нас не помешает.

«Я не вы, — подумала она. — И никогда не хотела бы оказаться одной из вас».

Раздался звонок в дверь. Маура и Сансоне обменялись взглядами.

— Взгляните, кто это там еще, — тихо предложил он.

Маура, затаив дыхание, прошла в прихожую. Посмотрела в окно и тут же открыла дверь. Даже порыв холодного воздуха не погасил горячий румянец, вспыхнувший у нее на лице, когда Даниэл с распростертыми объятиями вошел в дом. Заметив стоявшего в коридоре мужчину, отец Брофи замер на месте.

Сансоне ступил в прихожую и нарушил тишину:

— Вы, верно, отец Брофи, — сказал он, протягивая руку священнику. — Меня зовут Энтони Сансоне. Я видел вас позапрошлой ночью у дома доктора О'Доннелл. Когда вы приезжали за Маурой.

Даниэл кивнул.

— Я тоже наслышан о вас.

И они пожали друг другу руки — скованное, осторожное приветствие. Сансоне хватило ума поскорее удалиться.

— Не забудьте включить охранную систему, — напомнил он Мауре.

— Не забуду.

Перед тем как переступить порог входной двери, он в последний раз с любопытством взглянул на Брофи. Сансоне не был слепым и глупым и наверняка догадался, зачем священник пожаловал к ней в дом.

— Доброй ночи, — сказал он и ушел.

Маура заперла за ним дверь.

— Я соскучилась по тебе, — прошептала она, падая в объятия Даниэла.

— Как же долго тянулся этот день! — пробормотал он.

— Я только и думала, как бы скорей вернуться домой. И снова быть с тобой.

— Я тоже только об этом и думал. Прости за неожиданное вторжение. Но я не мог иначе.

— Такие неожиданности я люблю.

— Я ждал тебя намного раньше.

— По дороге мы останавливались перекусить.

— Знаешь, я очень беспокоился. Что ты ехала с ним.

— И совершенно напрасно. — Она отступила назад и улыбнулась. — Снимай пальто.

Но он не собирался раздеваться.

— Что ты узнала о нем, пока вы ехали? Вы ведь были в дороге целый день.

— По-моему, он просто чудак, только с кучей денег. И увлечение у него довольно странное.

— Искать сатанинские следы везде, где только можно? По-моему, это даже более чем странно.

— По-настоящему странно то, что он умудрился собрать круг друзей, которые верят в то же самое.

— Тебя это не беспокоит? То, что он целиком поглощен темными силами? Что ищет самого дьявола? Знаешь поговорку: «Если долго смотреть в бездну…

— …то бездна начинает смотреть в тебя». Да, я знаю, эту цитату.

— Надо помнить об этом, Маура. О том, как легко тьма может поглотить любого из нас.

Маура засмеялась.

— Звучит, как фраза из воскресной проповеди.

— Я серьезно. Ты же почти не знаешь этого человека.

«Я знаю, что он беспокоит тебя. Знаю, что ты ревнуешь к нему».

Она дотронулась до его щеки.

— Может, не будем больше о нем. Он того не стоит. Давай лучше свое пальто.

Но он даже не шелохнулся. Только теперь она все поняла.

— Сегодня ты не останешься, — догадалась она.

Он вздохнул.

— Не могу. Прости.

— Тогда зачем ты приехал?

— Говорю же, я беспокоился. Хотел убедиться, что ты добралась домой в целости и сохранности.

— Может, все-таки останешься, хоть на часок?

— Мне бы очень этого хотелось. Меня срочно вызвали на конференцию в Провиденс. Я должен быть там уже сегодня.

Вызвали. Маура не имеет на него прав. Его жизнь целиком подчиняется церкви. Он принадлежит только ей.

Даниэл обнял ее, обдав волосы своим теплым дыханием.

— Давай иногда уезжать отсюда, — проговорил он, — куда-нибудь подальше?

«Где нас никто не знает».

Пока он шел к машине, Маура стояла у распахнутой настежь двери наперекор холоду, проникавшему в дом. Даже когда Даниэл уехал, она так и стояла в дверном проеме, не обращая внимания на безжалостно жалящий ветер. Словно в наказание за то, что хотела его. Вот что требует от них церковь. Спать раздельно, жить раздельно. Даже в самом дьяволе вряд ли есть столько жестокости.

«Если б я могла за твою любовь продать душу Сатане, я бы сделала это».

Госпожа Кора Бонджерс навалилась всем своим внушительным весом на дверь хлева, и та с пронзительным визгом распахнулась. Изнутри, из темноты, послышалось тревожное блеяние коз, и на Джейн резко пахнуло соломой и запахом животных.

— Не знаю, что вы сможете сейчас разглядеть, — сказала госпожа Бонджерс, направляя луч фонаря в глубину хлева. — Извините, что не смогла отреагировать на ваше сообщение раньше, когда было еще светло.

Джейн включила и свой фонарь.

— Этого достаточно. Я просто хотела взглянуть на отметины, если они еще остались.

— Да куда им деться-то. Все действовали на нервы моему мужу, когда он приходил сюда и видал их. Я все уговаривала его — закрась, мол, чтоб с глаз долой. А он в ответ — я еще больше, мол, беситься начну, если мне хлев изнутри придется красить. Еще не хватало козам дворец тут устраивать. — Госпожа Бонджерс вошла внутрь, шаркая громоздкими башмаками по заваленному соломой земляному полу. Даже после недолгой ходьбы от дома до хлева она совсем выбилась из сил — остановилась, громко и тяжело дыша, и направила луч фонаря на деревянный загон, где теснилось с десяток коз. — Знаете, они по-прежнему скучают по нему. А Ибен все жаловался — как тяжело-де доить их каждое утро. Но все равно обожал девочек. Уже полгода как его не стало, а они все никак не привыкнут к чужим рукам. — Она отодвинула защелку, открыла загон и глянула на попятившуюся Джейн. — Надеюсь, вы не боитесь коз?

— А что, надо обязательно туда заходить?

— Ай, да не укусят они вас, только с пальто поосторожней. Они любят что-нибудь пощипать.

«А теперь ведите себя прилично, козочки, — сказала про себя Джейн, когда вошла в загон, и дверца за ней захлопнулась. — Не сжуйте копа!» Она осторожно прошла по соломе, стараясь не испачкать обувь. Животные наблюдали за ней без всякого любопытства — с полным безразличием. Последний раз Джейн приближалась к козе, когда еще во втором классе школы пошла на экскурсию в зоопарк. Риццоли и коза взглянули друг на друга, и в следующее мгновение Джейн уже лежала на спине, а одноклассники покатывались со смеху. Поэтому она не доверяла этим животным, и козы отвечали ей тем же; пока Джейн пробиралась через загон, они держались от нее в сторонке.

Дата добавления: 2015-08-21