Нормальные механизмы

(а) Психические реакции (Erlebnisreaktionen)

Мы не собираемся вновь говорить здесь обо всем многообразии человеческих переживаний. Нас интересует только то принципиально важное обстоятельство, что в течение жизни, осуществляя собственную судьбу и проходя при этом через самые разнообразные ситуации, человек сталкивается с фундаментальными переживаниями, потрясающими все его существо и, следовательно, формирующими его природу.

Внезапные эмоциональные потрясения — такие, как страх, ужас, ярость (обусловленные сексуальным насилием, землетрясением, смертью другого человека и т. п.), — мы должны отличать от глубоких эмоциональных изменений, возникающих в процессе медленного и непрерывного развития судьбы индивида (таковы исчезновение надежд с наступлением старости, пожизненное заточение, разрушение той совокупности самообманов, с помощью которых человек ограждал себя от действительности, самоограничение, обусловленное бедностью и бесперспективностью существования, отсутствие позитивных переживаний). «Каждое поколение, каждое сословие, каждый отдельный человек накапливает в себе духовные раны, получаемые в результате борьбы с природой или обстоятельствами окружающей действительности; и каждому свойствен определенный центр уязвимости, из которого с наибольшей долей вероятности могут исходить тяжелейшие потрясения — будь то деньги, репутация, чувства, вера, знание или семья» (Гризингер). В порядке убывающей частоты факторы, о которых здесь идет речь, располагаются следующим образом: сексуальность и эротика, страх за жизнь и здоровье, забота о деньгах, материальном благополучии и семье; затем идут мотивы, связанные с успехом в профессиональной деятельности и человеческих отношениях и, далее, с религией и политикой. Приступая к анализу понятных взаимосвязей, мы должны обращать самое пристальное внимание на содержание каждого отдельного случая.

Под действием шоковых переживаний человек может испытать нечто такое, что в сравнении с опытом его повседневной жизни покажется ему абсолютно аномальным. Категория «нормы» применима к подобным случаям в той мере, в какой: а) человеку удается держать свои переживания под контролем, б) переживания эти не приводят к психологически непрозрачным последствиям, расстраивающим ход психической жизни, в) они представляются более или менее возможными в жизни любого человека (не будем забывать, что человеку свойственна необычайная устойчивость к тяжелейшим испытаниям).

Маловероятно, чтобы испытанный ужас сам по себе, в отсутствие определенных дополнительных предпосылок (таких, как психическая или физическая слабость и т. п.), мог вызвать психоз. Все случаи воздействия страха на нормальный ход психической жизни, имевшие место во время войны 1914—1918 гг., были связаны также и с иными причинами. Взрыв в Оппау, в результате которого из шести тысяч рабочих погибли 657 и были ранены 1977, не вызвал ни одного острого реактивного психоза.

С другой стороны, острые шоковые переживания могут приводить к весьма примечательным последствиям:

1. При самых сильных душевных движениях, крайнем отчаянии, страхе смерти иногда наблюдается полная утрата адекватной эмоциональной реакции: возникает явная апатия, человек застывает на месте, но продолжает при этом совершенно объективно, словно регистрируя события, наблюдать за происходящим вокруг. Подобное отмечается в особенности у лиц, переживших землетрясение или пожар. Они кажутся безразличными ко всему на свете. Такие состояния иногда бывает трудно отличить от осознанного самоконтроля в трудных жизненных ситуациях. Это скорбное оцепенение иногда описывалось также как субъективное спокойствие.

Бельц1 следующим образом описывает свои переживания во время землетрясения в Японии: «Во мне что-то мгновенно, можно сказать, молниеносно изменилось. Все мои высшие чувства улетучились, моя способность к сочувствию, к возможному соучастию в чужих несчастьях, даже интерес к оказавшимся в опасности близким и забота о собственной жизни — все это исчезло; но при этом мой ум сохранял полную ясность, и мое мышление, как кажется, сделалось более легким, свободным и скорым, чем когда-либо прежде. Я словно внезапно избавился от какого-то тормозившего мою свободу препятствия и теперь ощущал себя подобием ницшеанского сверхчеловека, свободного от всякой ответственности перед кем бы то ни было. Я был по ту сторону добра и зла. Я стоял там и наблюдал за всеми происходившими вокруг ужасами с тем холодным вниманием, с каким следят за увлекательным физическим экспериментом… Затем это аномальное состояние исчезло так же внезапно, как и наступило, а вместо него вновь вернулось мое прежнее „Я». Придя в себя, я обнаружил, что мой возница тянет меня за рукав и умоляет отойти подальше от домов, представлявших основной источник опасности».

Приведем также отрывок из описания землетрясения в Южной Америке (цит. по: Kehrer, Bumkes Handbuch, I, S. 337): «Никто не пытался спасти своих близких. Впоследствии мне сказали, что так бывает всегда. Первое потрясение парализует все инстинкты, кроме инстинкта самосохранения. Но когда происходит действительное несчастье, многие приходят в себя и выказывают чудеса самопожертвования».

2. Переживания, сопровождающие ощущение неминуемой, стремительно приближающейся смерти (например, при падении с большой высоты и т. п.), редко описываются, но часто служат предметом оживленных дискуссий. Приведем описание, данное Альбертом Хаймом: «Сорвавшись, я сразу понял, что упаду на скалы. Чтобы приостановить падение, я пытался ухватиться пальцами за снег; при этом я расцарапал кончики пальцев в кровь, но не чувствовал никакой боли. Я слышал звуки ударов головой о камни, а затем и глухой стук, произведенный при падении моим телом. Лишь спустя час я ощутил боль. Чтобы рассказать о том, что мне довелось передумать и перечувствовать за 5—10 секунд падения, мне не хватило бы и десятикратно большего числа минут. Вначале я обозрел свою возможную судьбу… последствия моего падения для тех, кто остался позади… Потом я увидел всю свою прошлую жизнь в виде ряда бесчисленных картин, сменяющих друг друга на какой-то отдаленной сцене… Все это было словно освещено небесным светом, все было необыкновенно красиво, без всякой боли, страха, муки… Над этой картиной царила мысль о всеобщем примирении, и внезапный покой, подобно чудесной музыке, охватил мою душу. Со всех сторон меня окутывало прекрасное голубое небо с розовыми и нежно-фиолетовыми облачками. Я тихо парил среди них… Объективные наблюдения, мысли, субъективные чувства следовали друг за другом ровной чередой. Затем я услышал глухой стук, и падение прекратилось». Вследствие удара о скалу Хайм потерял сознание примерно на полчаса; но сам он этого не заметил.

3. Приведем описание переживания, имевшего место во время первой мировой войны на. пинии фронта: «Хотя нам угрожала непосредственная опасность, мы должны были всего лишь «ждать и терпеть». Наш разум словно застыл, окаменел, опустел, умер. Это состояние знакомо любому солдату, которому приходилось неподвижно лежать под шквальным артиллерийским огнем. Чувствуешь себя усталым, утомленным до крайности. Мысли еле ворочаются в голове, думать — тяжелейшая работа; даже самое незначительное действие дается с огромным трудом. Необходимость произносить какие-то слова, отвечать на вопросы, собираться с мыслями становится тяжелейшим испытанием для нервов; дремота, приносящая освобождение от необходимости что-то делать и о чем-то думать, воспринимается как благодать. Это оцепенение действительно может перейти в сонное состояние, при котором время и пространство исчезают, реальность уплывает куда-то вдаль, чувства улетучиваются и человек теряет ощущение собственного существа — при том, что сознание, подобно фотографической пластинке, послушно регистрирует все детали. Невозможно понять, кто видит, слышит, воспринимает окружающее — ты или твоя тень». Это переживание знакомо всем, кто «вынужден бездействовать, находясь перед лицом непосредственной смертельной угрозы». И далее: «Душа застывает. По мере того как артиллерийский огонь становится интенсивнее и громче, в душе воцаряется фаталистическое ощущение покоя. Находящийся в смертельной опасности человек цепенеет, застывает, начинает смотреть на вещи абсолютно объективным взглядом; его чувства постепенно притупляются, окутываются благодатной дымкой, которая скрывает от него все самое страшное… Монотонный, непрекращающийся шум действует как наркотик; глаза медленно закрываются, и посреди смертельного грохота человек проваливается в сон».

4. Переживания при тяжелых ранениях. Шеель описывает свои переживания в следующих словах: «В 1917 году я получил два огнестрельных ранения в челюсть (в результате чего был поврежден язык), два в правую руку и одно — в ягодицу. Я сразу же рухнул, но сознания не потерял… Поначалу мне не было больно; напротив, мои ощущения были, можно сказать, приятными: вытекающая из ран кровь казалась теплой ванной… Мое мышление не было нарушено, но ход моих мыслей замедлился. Вокруг себя я мог слышать разрывы гранат и крики раненых, но совершенно не представлял себе опасностей, которые в тот момент угрожали мне самому… Я понимал все, что говорилось рядом со мной, и в моих ушах все еще звучит голос батальонного командира, делающего выговор тем, кто, будучи всего лишь слегка оцарапан, слишком громко кричит: „Заткнитесь, чего вы орете? Посмотрите на лейтенанта Щееля: ему зон как досталось, а он — ни звука». Мое молчание было истолковано как истинный героизм… Но никто не знал, что оно было всего лишь последствием шока, избавившего меня от боли, которая причиняла другим такие страдания… После того как меня ранило, я потерял способность двигаться… Я не испытал никаких неприятных ощущений; я не услышал также звука падения собственного тела».

5. В период непосредственно после шокового переживания могут сниться необычайно живые, выразительные сны (например, раненым снятся сражения).

Наблюдается своего рода навязчивость: видеть все время одно и то же, слышать и думать об одном и том же. Это оказывает подавляющее воздействие на душу; человек впадает в депрессию, ему кажется, будто в нем произошли какие-то изменения, он плачет, постоянно напряжен, неспокоен.

Очень часто тоска не наваливается на человека в первое же мгновение, а мало-помалу нарастает. После первоначального периода покоя наступает бурная реакция. В таких случаях говорят об «отставленном» аффекте.

6. Люди сильно отличаются друг от друга по своим психогенным реакциям. Бельц пишет: «Одних людей ввергают в ужас даже слабые подземные толчки, тогда как другие и при серьезных землетрясениях вполне спокойны. Люди, выказавшие смелость на войне или при других обстоятельствах, покрываются смертельной бледностью даже при самых незначительных толчках — тогда как нежная, пугающаяся даже мыши женщина сохраняет самообладание». Эти и подобные им замечания помогают понять, насколько широки рамки того, что может быть названо нормой.

Дата добавления: 2015-09-03