Глава 20. После визита к миссис Даннер, оказавшегося таким плодотворным

После визита к миссис Даннер, оказавшегося таким плодотворным, Ратлидж поехал к себе на квартиру, распаковал саквояж и сел у окна, наблюдая за тем, как пылинки пляшут в свете лампы на столе у его локтя.

Собиралась гроза; Ратлидж явственно чувствовал изменения погоды.

Ему вспомнились слова экономки: «Я одного не понимаю… если все-таки это сделал кто-то из них — мистер Уайат или мистер Джастин, — зачем они оставили на нем медальон? Ведь он так много для нее значил…»

Конечно, можно было предположить, что тело упало в Темзу до того, как убийца успел снять медальон. Возможно, убийце помешали, когда он опустошал карманы мертвеца. Не желая попадаться на глаза случайным свидетелям, он столкнул в воду труп вместе с медальоном.

Может быть, Джастин Фаулер прямо обвинил Уиллета в убийстве миссис Рассел? И потому Уиллету пришлось убить его. А потом он, зная, что умирает от рака, попытался очистить совесть, переложив вину на Уайата Рассела.

Ратлидж покачал головой. Объяснение, можно сказать, притянуто за уши…

«Любимчик Синтии»…

Так назвал Бена Уиллета Уайат Рассел. Неужели Уиллету хватило хладнокровия убить приемную мать Синтии Фаррадей, как и человека, с которым она вместе росла? И как он мог потом жить после всего, что мисс Фаррадей для него сделала?

Вдали зарокотал гром; из-за его раскатов голос Хэмиша был едва слышен: «Уиллета прикончил Санди Барбер, чтобы избавить от позора отца и сестру».

Возможно, так оно и было, если Уиллет в самом деле так сильно изменился. Его убили, не дав ему вернуться домой, в Фарнэм, и открыть свою подлинную натуру.

Отсюда неизбежно вытекает другой вопрос: кто покушался на жизнь Уайата Рассела?

А может быть, Уиллета убил вовсе не Санди Барбер. Джессап так любит Абигейл, что мог сам убить Уиллета, чтобы оградить ее от кривотолков. Джессап также, в силу своего положения, мог перехватывать письма от блудного сына. А если он куда больше знает о книге, вышедшей во Франции, чем говорит?

Снова и снова перебирая в голове все, что ему стало известно, Ратлидж понимал, что головоломка по-прежнему не складывается, как ни крути.

Хэмиш сказал: «Если кто-то хочет повесить на Уайата убийство Уиллета, значит, кто-то хочет отомстить».

Да, вполне возможно.

Но Ратлидж никак не мог успокоиться.

Он сидел у окна. Над Лондоном бушевала гроза. Деревья на улице клонились под порывами ветра, молнии вспарывали тьму. Громовые раскаты напоминали канонаду.

Улик набралось вполне достаточно для ареста, и старший суперинтендент Боулс наверняка велел бы ему готовить дело для передачи в суд. Пусть теперь они разбираются…

Ратлидж немного по-другому относился к своим обязанностям. Он считал, что долг полицейского — рассмотреть все улики и обстоятельства и арестовать виновного. Суд же решит, наказать ли обвиняемого по всей строгости закона или оправдать без всякого ущерба. Собственно говоря, речь идет о критерии истины. То, чего так и не понял приходской священник. Даже миссис Ченнинг однажды спросила, почему он предпочел стать полицейским и не захотел пойти по стопам отца и служить в какой-нибудь адвокатской конторе.

Старые предрассудки сдаются с трудом. Многие до сих пор думают, что полицейского надо впускать через черный ход и относиться к нему как к прислуге. Правда, подобные взгляды характерны больше для представителей старого поколения. Сейчас отношение меняется.

Хэмиш ворвался в его мысли со словами: «Ты должен решать. Кто из них захотел заменить собой правосудие?»

Может быть, Джессап? Он ведь всегда считал, что Бен Уиллет поступил неправильно, бросив семью и родную деревню. Или Санди Барбер, который любит жену и готов любой ценой защищать ее?

Ответа по-прежнему не было.

На следующее утро Ратлидж вышел из дому рано. Проехав по мокрым после дождя улицам, он завернул на работу. Из своего кабинета он позвонил в Колчестер адвокату Харрисону, который вел дела покойных мистера и миссис Фаулер.

Когда мистера Харрисона позвали к телефону, Ратлидж спросил, какой именно благотворительной школе для мальчиков завещали деньги Фаулеры.

— Школе имени Джеймсона Балдриджа, — сразу ответил Харрисон. — До того, как переводить завещанную сумму, я воспользовался случаем и навел о школе справки. Мистер Балдридж был членом парламента и близким другом Уильяма Гладстона, [7] который и поощрил бездетного Балдриджа пожертвовать крупную сумму какой-нибудь лондонской благотворительной школе. Школа вполне обеспечена; ее руководство разумно распоряжается выделенными средствами. Поэтому мы выполнили пожелания мистера Фаулера-старшего.

— Почему Фаулер так заботился об этой школе?

— К сожалению, он так мне и не сказал. Он начал жертвовать школе деньги еще до своего возвращения в Колчестер.

— Что это за школа?

— Для бедных мальчиков безотносительно вероисповедания; единственное условие — ученики должны происходить из бедных семей и проявлять способности. Преподавание в школе ведется на чрезвычайно высоком уровне. Почти все выпускники в дальнейшем преуспели в жизни. Несколько человек служат в столичной полиции, многие сделали военную карьеру, некоторые приняли духовный сан. Есть учителя. Несколько человек даже попали на государственную службу.

— На государственную службу? — удивился Ратлидж.

— Один выпускник стал камердинером министра. Еще один служит управляющим крупным имением в Шотландии.

— А неудачники среди них есть? — спросил Ратлидж.

— Мне дали понять, что они тоже неплохо устроились, — сухо ответил Харрисон.

— Значит, в тюрьму не попал никто?

— Если и попали, директор не счел нужным о них упоминать.

Ратлидж поблагодарил мистера Харрисона и поехал разыскивать благотворительную школу для мальчиков имени Джеймсона Балдриджа.

Школа находилась на тихой улочке недалеко от собора Святого Павла; со дня своего основания она существенно разрослась. Кирпичное здание Викторианской эпохи поднималось ввысь на несколько этажей; арочный каменный вход напоминал епископский дворец. Правда, барельефы, идущие по фасаду, изображали не святых, а древнегреческих ученых и поэтов. Нажав кнопку звонка, Ратлидж поднял голову и посмотрел на Платона и Гомера.

Дверь ему открыл молодой человек, одетый так же хорошо, как студенты Харроу или Итона, и вежливо спросил, по какому он делу.

— К директору. Моя фамилия Ратлидж.

Его пригласили в просторный холл с полом в клетку из черного и белого мрамора, и молодой человек ненадолго отлучился. Через несколько минут к нему вышел пожилой человек, похожий на преподавателя, и спросил, какое у него дело к мистеру Лезерингтону.

— Скотленд-Ярд. Хочу навести справки об одном вашем бывшем выпускнике.

— Вот как, мистер Ратлидж… Моя фамилия Уоринг. Я могу вам помочь. Сюда, пожалуйста!

Его провели по тихому коридору в небольшой кабинет, уставленный стеллажами и рядами папок. Уоринг предложил ему стул.

— Первым делом мне бы хотелось спросить, почему вы интересуетесь одним из наших мальчиков.

— О нем мне известно следующее: его мать умерла от чахотки, а отец сидел в тюрьме. Я пока точно не знаю, учился ли он в вашей школе, но косвенные улики свидетельствуют о том, что учился. Мы ищем его, потому что, возможно, он стал свидетелем преступления, совершенного несколько лет назад. И нам помогут любые сведения, которые он сумеет нам предоставить.

Уоринг жестом показал ему на ряд папок.

— Назовите фамилию мальчика и примерные годы, когда он мог учиться в нашей школе; я попробую его найти.

— Мне известно лишь имя его матери, Глэдис Митчел. И приблизительная дата. На вашу школу я вышел потому, что человек, который, возможно, также имеет отношение к этому мальчику, много лет жертвовал вашей школе определенные суммы денег. Фамилия того человека — Фаулер.

Судя по лицу, Уоринг узнал фамилию, однако он лишь спросил:

— Когда он мог у нас учиться?

Ратлидж произвел мысленные подсчеты.

Глэдис Митчел могла лишь в двух случаях заявить, что отцом ее ребенка является Фаулер. Либо он был зачат после короткого романа с Фаулером, который оборвался, но впоследствии возобновился. Либо ребенок был зачат сразу после того, как их отношения закончились. Между разрывом с Глэдис Митчел и женитьбой на матери Джастина прошло десять лет. Фаулеров убили перед тем, как Джастину исполнилось двенадцать лет. Мальчику — если ребенок в самом деле был мужского пола — в то время было двадцать два или двадцать четыре года. С того дня прошло еще двенадцать лет; значит, сейчас убийце года тридцать четыре, а может, тридцать пять или тридцать шесть… Во всех случаях он — примерно ровесник Харолда Финли. Ратлидж назвал Уорингу предположительное время.

— Как по-вашему, он воевал?

Если речь шла о Финли, то да.

— Возможно.

— У нас в нашей часовне есть почетный список учеников, павших смертью храбрых. Возможно, его имя там. Но сначала давайте взглянем… — Уоринг пробежал пальцем по корешкам высоких папок на третьей полке, — вот на это. Митчел, говорите?

— Да. — Немного подумав, Ратлидж добавил: — Посмотрите еще на фамилию Финли.

Через полчаса Уоринг закрыл папку и покачал головой:

— К сожалению, скорее всего, вы ошиблись. Учеников с такими фамилиями у нас не было.

— А не могла ли его фамилия быть Фаулер?

Уоринг пристально посмотрел на него:

— Вы хотите сказать, что этот мальчик мог быть сыном мистера Фаулера?

— Насколько мне известно, нет. Но мать мальчика могла дать ему эту фамилию. Чтобы… выразить признательность его родне.

— Фаулера тоже не было; я бы его заметил.

Больше искать было нечего. Ратлидж перебрал все возможные варианты. Конечно, оставалась еще сестра Глэдис Митчел, но ее фамилию Ратлидж не знал. Что ж, придется снова наведаться в архив и попробовать разыскать ее. Или еще раз побеседовать с мистером Харрисоном.

Он поблагодарил Уоринга за помощь; тот явно испытал облегчение, поняв, что розыски ни к чему не привели. Школе, да и ему лично, лишние неприятности ни к чему.

Вернувшись на работу, Ратлидж еще раз позвонил мистеру Харрисону, но тот сообщил, что не знает, как фамилия сестры Глэдис Митчел.

— Кажется, вы говорили, что она занималась организацией похорон.

— Да, в самом деле. Однако счет нам пришел напрямую от владельца похоронного бюро. С сестрой мы ни в какие отношения не вступали.

Ратлидж понял: адвокаты не сочли нужным переводить деньги сестре миссис Митчел, хотя прямо мистер Харрисон об этом и не сказал.

— Точно так же оплачивалось пребывание Глэдис Митчел в санатории или, например, сооружение надгробного памятника?

— Совершенно верно.

Едва Ратлидж успел положить трубку, как вошел сержант Гибсон.

— Какие новости о старшем суперинтенденте?

— Ему в первый раз позволили немного посидеть в кресле. Хотя впереди у старшего суперинтендента еще много времени, он не любит пребывать в праздности.

Ратлидж согласился с сержантом. После того как у Боулса случился инфаркт, в Скотленд-Ярде все чуточку изменилось. Все как-то притихли и занимались своими делами без особой уверенности в будущем. Инспектор Майклсон, которого послали расследовать убийство в Нортумберленд, старался лишний раз не попадаться начальству на глаза. Интересно, подумал Ратлидж, полетит ли голова Майклсона, если Боулса заставят выйти в отставку по состоянию здоровья? Уверенный в том, что состоит под защитой Боулса, Майклсон ухитрялся наступать на больные мозоли всем кому не лень. Вопрос в том, позаботится ли Боулс о том, чтобы Майклсона так же защищал его преемник.

Сам Ратлидж считал временное отсутствие Майклсона благотворной передышкой.

Он вернулся к себе в кабинет и попытался сосредоточиться на папке с делом, которую немного раньше принес ему Гибсон. Но мысли его все время возвращались к стоящей перед ним задаче.

Замечание миссис Даннер о медальоне казалось ему верным.

Кроме того, неразгаданной оставалась загадка благотворительной школы.

Стремление Фаулера-старшего помогать школе с такого юного возраста должна была иметь какое-то отношение к его первому браку, окончившемуся катастрофой. Может быть, после того, как его первый брак аннулировали, он купил молчание Глэдис Митчел, пообещав ей, что ее сын получит приличное образование? Едва ли ему хотелось, чтобы Глэдис Митчел спустя год-два снова возникла в его жизни и стала шантажировать его. Ведь он собирался жениться во второй раз. Образование ребенка, пусть даже ребенок был не его, должно было, как он считал, надежно защитить его от проблем в будущем. А крупные взносы, которые регулярно поступали на счет школы, должны были обеспечить хорошее отношение к мальчику.

Но при чем здесь убийства?

Видимо, пока ему не удалось обнаружить связующее звено…

Несчастный, брошенный ребенок, возможно, жаждал мести. Особенно если мысли о мести внушала ему несчастная, умирающая мать. Сначала он решил убить Фаулеров. А потом, узнав, что Джастин выжил, стремился разыскать его и погубить членов его новой семьи.

Хэмиш презрительно хмыкнул: «Уиллет не был членом его семьи!»

Ратлидж глубоко вздохнул.

«Медальон-то оказался у него. Значит, и Уиллет каким-то образом связан с ними».

«Все они собрались в усадьбе в тот день, когда пропала миссис Рассел. Он ведь мог укокошить их всех одним махом. И покончить с прошлым раз и навсегда».

«Тогда за ним бы стали охотиться».

«Ведь не охотились же, когда убили Фаулеров».

Не в силах усидеть на месте, Ратлидж вышел из здания, перешел по мосту на другой берег Темзы, потом развернулся и вернулся назад. Ходьба ему не помогла.

Он сел в машину и поехал в больницу, где лежал майор Рассел. Ему сообщили, что майора перевели в общую палату.

— Вы делаете успехи, — заметил Ратлидж, садясь на стул рядом с кроватью майора. — Вот видите, из палаты для тяжелобольных вас уже перевели к остальным страдальцами.

Майор Рассел поморщился:

— Мои соседи ужасно храпят! Из-за храпа я вчера всю ночь глаз не сомкнул.

— Наверное, вам все равно бы не спалось.

— Да. Дышать тяжело. От этого я не сплю. Чего вы от меня хотите? Пришли задать еще вопросы? Если бы я мог на них ответить, тот подонок сейчас уже был бы в наручниках!

— Я пришел, чтобы спросить вас о Харолде Финли. Миссис Даннер хотела бы, чтобы у нее был такой сын, как он. Синтия Фаррадей уговорила его свозить ее в Лондон, вопреки желанию вашей матушки. Ваша мать наняла его, чтобы он ее возил. Словом, женщины к нему благоволили. Интересно послушать, как к нему относились вы.

— К Финли? Да я его почти не замечал. Раньше, когда маме нужно было куда-то поехать, ее возил садовник, но потом она купила машину. Машина ей не нравилась, она называла ее «эта штука». А садовник не умел с ней управляться. Поэтому она разместила объявление, что ищет шофера, который, если понадобится, сумеет прислуживать и дома. Агентство прислало к ней на собеседование трех или четырех человек. Она выбрала Финли. Работал он очень хорошо. Синтия напропалую флиртовала с ним, но она была ребенком, и именно так он с ней обращался — к ее досаде. Мама только посмеивалась. Со мной и Джастином Финли тоже обращался уважительно. Я принимал его как должное. Наверное, так же, как принимал миссис Бродли, миссис Даннер, Нэнси и остальных. Они просто были — и все.

— Не казалось ли вам, что под маской вежливости в нем таится гнев?

— Ни разу не видел, чтобы он выходил из себя.

— Не вел ли он себя по-другому, когда вы оставались с ним наедине? Когда миссис Рассел не было рядом и он мог становиться самим собой?

— Нет… насколько я помню. Он знал свое место и держался за него. На что вы намекаете?

— Ни на что. Харолд Финли очутился в замкнутом мирке, состоящем из женщин и детей. Вы не думаете, что он что-то скрывал? Например, темное прошлое или свое настоящее имя?

— Господи, какое у вас извращенное воображение! Нет. Финли был Финли. Вот и все.

— По-моему, при своих способностях он мог бы найти работу где угодно. Зачем хоронить себя заживо в глуши, на болоте, где в свободные дни можно развлечься только в Тилбери?

— По-моему, болота ему нравились. Как-то он возил меня кататься на лодке; мы больше часу просидели в камышах, наблюдая за болотными птицами. До него я никогда по-настоящему не обращал внимания на птиц. Он подарил Джастину грошовую свистульку; никто из нас не умел на ней свистеть, но мы старались и насмешили Синтию до слез.

Поняв, что его расспросы ни к чему не привели, Ратлидж спросил:

— Часто ли в «Берег» приезжали посторонние люди?

— Если и приезжали, я никогда их не видел. На что вы намекаете?

— По-моему, я гоняюсь за призраками.

Наступила короткая пауза, после чего Рассел сказал:

— Насколько я понимаю, Синтия не воспылает ко мне жалостью и не решит навестить меня?

— Не знаю. Ее очень потрясла ваша последняя встреча.

— Да уж, не сомневаюсь, — уныло ответил Рассел. — У меня с ней как-то никогда ничего не получалось. Тут, наверное, требуется особый дар.

— Вам что-нибудь нужно?

— Терпение, — ответил майор.

Из больницы Ратлидж поехал на работу. В коридоре его окликнул констебль Генри:

— Сэр! На вашем столе лежит записка. Некий Джордж Манро просит ему перезвонить.

— Спасибо, сейчас перезвоню.

Через десять минут он дозвонился до Манро и спросил:

— Есть у тебя что-нибудь для меня?

— Да, есть. Правда, не думаю, что это тебе чем-нибудь поможет.

— Ты нашел сведения о Джастине Фаулере и Харолде Финли?

— Учти, на то, чтобы найти их, у меня ушло несколько часов, потому что я не там искал. Наконец, я для очистки совести попробовал поискать в другом месте. Там-то я и обнаружил их обоих.

— Погоди, только достану записную книжку.

— Иен, она тебе не понадобится. Все очень просто.

— Хорошо. Выкладывай!

— Я посмотрел списки погибших, потом списки пропавших без вести. Их там не оказалось. Я перешел к спискам дезертиров. И нашел там их обоих. Военному министерству тоже очень хочется найти их. Хотя война кончилась, им по-прежнему грозит расстрел.

— Когда они дезертировали?

— Летом пятнадцатого года.

Дата добавления: 2015-09-03