С добрым утром! Поднимайся, идем завтракать.

За завтраком он пристально смотрел на Жаклин, пытаясь определить – не привиделось ли ему все это спросонку? Ведь если она колола наркотик, то в ней непременно должно было что-то измениться… Но нет, ничего – она оставалась все также резва и насмешлива, кинула в него скорлупкой от яйца, подшучивала и сама же смеялась над этими шутками.

С этого дня их стали считать влюбленной парой. Они действительно почти все время проводили вместе, причем никогда не уславливались о встрече, о том, как пройдет вечер или ночь. Но постоянно находились рядом. Странно, но между ними ни слова не было сказано о любви, и это тоже казалось Кириллу приятным и естественным, а временами и удобным!

Они с Жаклин часами могли просто бродить по проспектам и улочкам старого города, переглядываясь или коротко перебрасываясь фразами. Кириллу, хорошо знавшему французский, иногда думалось, что он понимает свою парижанку без слов; по легкому движению губ он читал ее мысли, а может, ему так только казалось? Она хорошо умела молчать. Выразительно. Ее руки, знающие первородный язык глины, сильные, и нежные, и уже успевшие загрубеть руки, тоже говорили без слов.

А порой Жаклин без умолку тараторила, водя Кирилла то по каштановым аллеям, то по знаменитым булыжным мостовым, то по берегам Сены: на правом – площадь Согласия, на левом – Марсово поле… В один из таких весенних, просветленно-беспечных для Жаклин дней их с Кириллом застала настоящая парижская гроза, в которой чувствовалось что-то игрушечное, детское и вместе с тем – празднично-мятежное, все равно как если бы тяжеловесные полотна Корреджо выставили рядом с «Бульваром капуцинок в Париже» неподражаемо легкого мастера светотени Клода Моне. Кирилл с Жаклин как раз шли от Пантеона к самой знаменитой в мире башне, девушка рассказывала о чьей-то скорой выставке, Кирилл остановился на углу, чтобы купить ей букетик фиалок – еще живые цветы как будто рванулись к нему из морщинистых рук старухи.

В это мгновение хлынул дождь: он начинался не с крупнокалиберных и разрозненных капель, как чаще бывает в России, но обрушился разом, самозабвенно, вот уж и впрямь лил стеной. Кирилл, несколько растерявшись, не сразу решил, как поступить, хотя укрыться от дождя можно было в любом из открытых магазинчиков или кафе. Жаклин – вот сумасшедшая! – не захотела нигде укрываться, смеясь и поднимая руки, точно чтобы сдаться разверзшемуся вдруг небу. Небо ответило ей пока лишь отдаленным раскатом грома. Сверкнули – показалось, одновременно в разных точках неба – молнии, и ливень разом закончился, будто прозрачную плоть воды кто-то разрезал громадными ножницами на две части: одна часть обрушилась на землю, другая – осталась вверху, так до земли и не долетев.

Сразу же пьяняще запахло мокрым асфальтом, взлетели, нарочито грассируя, голуби, и теплый ветерок, до сих пор отсиживавшийся в здешней кофейне, вновь пробежался по улице. На Жаклин было легкое платье, прилегавшее теперь к ее красивому, но чуть-чуть несуразному, «беззащитному», как подумал почему-то Кирилл, телу.

Дата добавления: 2015-09-03