Студопедия
Случайная страница | ТОМ-1 | ТОМ-2 | ТОМ-3
АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатика
ИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханика
ОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторика
СоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансы
ХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника

Гарик гагарин 8 страница

Читайте также:
  1. BOSHI женские 1 страница
  2. BOSHI женские 2 страница
  3. BOSHI женские 3 страница
  4. BOSHI женские 4 страница
  5. BOSHI женские 5 страница
  6. ESTABLISHING A SINGLE EUROPEAN RAILWAY AREA 1 страница
  7. ESTABLISHING A SINGLE EUROPEAN RAILWAY AREA 2 страница

Я не догадывался тогда о главном, хотя понимал, что ничто здесь не делается без смысла и появление всевластного Рустема, так неожиданно взявшего меня под защиту, имеет простое объяснение.

Но я не приблизился к разгадке больше, чем в первый момент моего появления в Меховске.

Было ли мне страшно? Надеялся ли я на спасение? Вот врывается в Меховск дядя Миша на танке и наводит порядок...

Вряд ли и даже нежелательно. Ведь если так случится, то преступники спрячут концы в воду, затаятся, и вся операция провалится. Так что в случае, если грядущие события достаточно серьезны, то дядя Миша уже пожертвовал Аркадием и может пожертвовать мною. А почему нет? Я же ветеран. Погиб в Абхазии или Приднестровье. Кто меня хватится, детдомовца?

Страшно не было, но мною овладела вполне понятная грусть.

Я постарался представить себе, как у нас в лаборатории за рабочим столом усаживаются пить кофе Катрин с Тамарой. И рассуждают – как там наш Гарик. Не скучает ли по нас в командировке? Скучаю. Скучаю... но вызвать перед внутренним взором благополучные картинки я не смог. Вместо них все вставала страшная сцена в морге, когда Рита плакала над мертвым Аркадием. Хорошо бы они ее не тронули... а она бы не натворила бед.

Время тянулось, я улегся на прохладный пол. Потом встал и пошел щупать трубы – горячие были сухими, одна из труб была холодной и влажной, но не более того.

Мне очень хотелось подойти к двери, постучать в нее и объяснить тюремщикам, что я не объявлял сухой голодовки.

Сколько времени? Восемь утра. С ума сойти! Пора вставать.

Мне пришлось справить нужду в углу подвала, и почему-то мне было очень стыдно, что когда люди войдут, они это учуют и будут смеяться.

Потом я решил заснуть снова.

Ничего из сна не вышло. Слишком хотелось пить. Я лежал и считал. Досчитал до четырех тысяч восьмисот – может быть, сбился раз или два. Потом проснулся. Все же можно себя усыпить!

Было чуть меньше двенадцати.

В половине второго, когда я уже готов был откусить себе палец, чтобы выпить кровь, я услышал шаги. Дверь завизжала на ржавых петлях. В дверях стоял Жора с пистолетом. Он не хотел рисковать.

Я сидел на полу, привалившись спиной к стене, вдали от него.

– Живой еще? – спросил Жора. Он кинул мне от двери пластиковый баллон с пепси-колой. – Благодари Рустема Борисовича, – сказал он. – Это он приказал тебя напоить, а то, говорит, не доживешь до праздника.

Жора стоял и смотрел на меня. Я не делал попытки дотянуться до баллона, потому что был уверен, что Жора замыслил какую-то подлую каверзу.

Жоре надоело ждать, и он приказал:

– Бери, а то унесу!

Я просто смотрел на него и молчал. Такие животные, как Жора, не выдерживают упорного взгляда.

– Ну и сиди в своем дерьме! – закричал он со злостью и, выскочив за дверь, навалился на нее, закрывая, – видно, боялся, что я успею схватиться за ручку.

А у меня не было сил.

Так я и не узнал, какую каверзу готовил мне телохранитель.

Только когда дверь закрылась и Жора ушел, я протянул руку – пластиковая бутыль, такая прохладная, лежала на расстоянии вытянутой руки. Я медленно подкатил ее к себе. Я оттягивал момент счастья, может, потому, что не до конца верил в него, может, потому, что боялся – внутри окажется не пепси, а, допустим, моча. С них бы сталось.

Но бутыль была пластиковая, рифленая крышечка бутыли была закупорена фабрично. Потребовалось усилие, чтобы отвинтить ее. Вода зашипела и пошла через край, а я ловил языком пену и всасывал ее. Погоди, не пей, не кидайся, успеешь. Главное, что они не будут тебя убивать – не будут, потому что они не стали бы тебя поить перед смертью. Ах, какой милый и добрый человек – Рустем дал мне индульгенцию! Но такие, как он, лишены чувства жалости. Значит, у него есть цель. Может, и в самом деле он намерен вколоть мне какой-нибудь «трус-драгз» – состав, вызывающий неконтролируемую болтливость. Смогу ли я удержаться? А потом меня (к тому времени я уже отхлебнул три или четыре раза из бутыли) обрадовала мысль: а что я могу им сказать, даже если они найдут способ меня одолеть? Что в Москве подозревают неладное из-за исчезновения в некоторых городах ветеранов последних войн? Разумеется, и генерал, и Рустем об этом информированы. Или что Меховск избран как один из возможных будущих пунктов исчезновения людей? Вернее всего, они к этому готовы. Главное – мы не знаем, зачем это происходит и почему.

Я поставил себе предел – четверть банки. Она полуторалитровая, значит, на ладонь сверху. Потом я заставил себя закрутить крышечку и задумался – а прав ли я? Мой организм обезвожен и тем более нездоров, он нуждается во влаге. Ведь не будут они меня держать здесь неделю? Я выпью половину – этого пока достаточно. У меня останется чуть ли не литр. Что я и сделал.

А потом снова разлегся на полу, на этот раз я был почти в мире с самим собой. Потом я постарался испытать себя: я поднялся в воздух и небольно ударился головой в низкий потолок – в двух метрах от пола.

Перебирая руками по потолку, я пропутешествовал из конца в конец подвала, как муха, затем спустился по стене. Ничего, получается, надо развивать свои способности, а то ведь неизвестно, может, понадобится ходить по потолку.

Вдруг я испугался, что они за мной подглядывают. В подвале была лишь решетка вентиляции в углу – больше отверстия я не заметил. Но ведь современная техника делает чудеса. Я от испуга грохнулся на пол, сведя на нет все свои усилия по самолечению.

Отлежавшись и отругав себя, я в качестве утешения отхлебнул еще один большой глоток из баллона.

День клонился к закату. А обо мне не вспоминали. Я еще раз поспал, потом попытался сочинить стихотворение в честь Катрин, однако вдохновения не хватило.

Вечерние часы прошли как в тумане, единственное, что помню, – искреннее сочувствие к судьбе графа Монте-Кристо, который просидел в такой вот котельной примерно в десять тысяч раз больше, чем я.

Так прошел этот день, о котором в настоящем романе и не рассказывают, а, пропустив его, сообщают: «На рассвете следующего дня...»

Наступила ночь, и, за исключением последнего глотка, в баллоне ничего не осталось.

Но я был почти уверен, что все той ночью и решится. Поэтому, когда за мной наконец пришли, я уже был готов, героя из себя не изображал, а продолжал сидеть на полу у стены, вдыхая миазмы, накопившиеся в подвале за последние сутки.

Жора, который пришел за мной, даже заходить не стал, а выматерился и приказал выматываться из подвала.

Там же ждал и Одноглазый Джо. Они боялись, что я буду драться или убегу. Но мне совсем не хотелось бегать и срывать ответственное задание, полученное от дяди Миши.

Джо ловко надел на меня наручники. Я не ожидал этого и не был готов – так что попался. Вылезать из наручников я не умею. Очевидно, и летать в наручниках не смог бы.

– Ты иди, – сказал Джо.

Он шел за мной брезгливо, хотя не думаю, что я был так уж грязен и отвратителен. А что касается щетины, то я обратил внимание, что двухдневная щетина модна у телевизионных ведущих.

На улице было темно. Второй час ночи. Город спал, даже большинство фонарей в нем отключалось после двенадцати, потому что после двенадцати порядочный человек на улицу не полезет.

Почему-то я решил, что меня посадят в мой любимый «Мерседес». Но его не оказалось. У дома стоял самый обыкновенный грузовичок, в кузове которого в сопровождении Джо я доехал до товарной станции.

Потом меня повели по путям. Иногда мы проходили под светом прожектора. Вдруг, испугав меня, сонный голос диспетчерши велел кому-то подать состав на третий путь.

Вагон-холодильник, до которого мы наконец добрели, стоял в тупике одного из запасных путей, уткнувшись в бревенчатый ограничитель.

Дверь в него была полуоткрыта.

Джо сказал:

– Залезай.

– Наручники снимешь? – спросил я.

– Где надо, там и снимут.

– Мы куда-то собрались путешествовать? – спросил я.

Джо врезал мне по шее – ответить я не мог, даже лягнуть не успел. Больше он со мной не разговаривал.

Но подсадил меня – с руками пред собой в кандалах трудно влезть в холодильник.

В холодильнике было до удручения пусто и пахло дезинфекцией.

Послышался скрип тормозов. Кто-то еще приехал.

В двери вагона появился торс Порейки. Сзади него подсвечивали станционные огни. Я угадал его по характерному жесту – он расчесывал свои три волоска.

– Если хочешь остаться жив, – сказал он, – будешь молчать. Сейчас придут сюда мои ребята. На твое счастье, они пока не знают, что ты предал нашу организацию. Но с вами в вагоне поедет Джо. И если ты хоть разок пикнешь, он ребятам расскажет, и как ты Аркашку убил, и как ты на ментов пашешь. Ясно?

Мне было все ясно и разговаривать с Порейкой не хотелось.

Под ложечкой щекотало – сейчас все выяснится! Мы куда-то должны ехать.

Куда? Если они меня не убили, значит, я дождусь ответа. И мне хотелось ответить Порейке: «Конечно же, я буду паинькой, конечно, я сделаю все, чтобы меня не били и не обижали, потому что мне очень хочется узнать, что за подлость ты задумал».

Дверь в вагон двинулась и закрылась. Я сначала не понял почему, но потом услышал новые голоса снаружи. Видно, подъехали другие люди.

Говорил генерал. Его высокий со взвизгом голос дергал слова за ниточки, вытаскивая их из фраз:

– Родина надеется на вас! В ваших руках ее будущее! Сейчас, в дни унижения и позора, до которых довели нас те, кто развалил и уничтожил Советский Союз...

Я не стал дальше прислушиваться. Он выдавал очередную передовицу из газеты «Патриот».

– Последний парад наступает!.. – запел вдруг генерал.

Кто-то подхватил песню. Еще один. Но хоровое пение не получилось.

А уже говорил Рустем Марков:

– По выполнении задания каждый получает компенсацию в десять минимальных зарплат, сорок процентов в конвертируемой валюте. Я не хочу ставить под сомнение вашу преданность идеалам, за которые отдавали жизнь Павлик Морозов и Павка Корчагин, но я понимаю, что каждому нужно материальное поощрение, чего мы никогда не отрицали.

Потом Порейко спросил:

– Надеюсь, наша экспедиция сохраняется в тайне? Кто из вас, сволочи, проговорился? Матери, кошке, любовнице? Не бойтесь, мы ничего не сделаем. Но вы должны понять, что вся судьба нашей благородной миссии зависит от неосторожно сказанного слова. И если ты проговорился, что уезжаешь, то признайся и уходи. Уходи, ложись спать и забудь.

Молчание.

– Значит, никто?

– Никто, – сказал чей-то молодой голос.

– Тогда – по вагонам, друзья! – Это был голос самого Рустема!

– Славные ребята! – сказал генерал.

Дверь в холодильнике отъехала в сторону, и в вагон начали влезать люди, в основном молодые – мне их было плохо видно.

– Рассаживайтесь, – сказал Одноглазый Джо, который влез одним из первых, – садитесь на пол, скоро нас прицепят к составу.

Джо начал считать нас по головам. Получилось двадцать два человека.

– Двадцать два, – сказал он, высунувшись наружу.

Заметившие меня ребята с удивлением поглядывали на фигуру человека, сидевшего на четвереньках в углу. Руки я спрятал между коленями, и наручников не было видно.

Некоторые здоровались со мной.

Я отвечал или просто кивал. Джо поглядывал на меня, но не возражал.

– Кто еще будет? – спросил Джо.

– Сейчас, одну минуту, – сказал Порейко.

Машина резко затормозила. По звуку мотора – «газик». Голос знакомого мне милиционера Петрова сказал:

– Поднимайте груз!

Было слышно, как они возятся у машины. Хлопнула дверь.

– Мотайте отсюда! – приказал Порейко.

Я слышал, как укатил «газик», а Жора с Порейкой подсадили и втолкнули женщину. Руки у нее были тоже закованы. Она была без чувств и свалилась у двери.

Я ждал, что это будет Рита, хоть и надеялся, что в свои набеги они не берут женщин. Но взяли.

Кто-то из ребят наклонился над ней.

В вагоне было полутемно.

– Это кто? – спросил парень из угла.

– Это не Ритка Савельева? – спросил другой голос.

– Отставить разговорчики! – приказал Джо. – Сейчас будет темно. Несколько минут придется потерпеть.

– Что тут, лампочки нет? – удивился кто-то.

– Для тебя не сделали. Как прицепят к составу, – сказал второй, – будет энергия.

– Правильно, – сказал Джо.

Он лязгнул засовом, закрывая вагон изнутри.

– Всем сесть на пол и сохранять тишину, – приказал Джо.

Мне слышно было, как ребята садятся на пол.

И тут мое внимание привлек легкий шум. Я поднял голову – под потолком я увидел небольшое, забранное сеткой отверстие. Оттуда шел газ.

Они накачивали холодильник газом.

– Эй, ребята, – сказал я. – Послушайте, газ идет!

Кто-то нервно засмеялся.

– А ты не пускай газы, вот и не пойдет, – сказал еще кто-то, и все захохотали.

Я чувствовал почти неуловимый запах газа и опасность его – но ничего сказать не успел, потому что действовал этот газ чертовски быстро.

Меня приподняла легкая нежная рука и понесла, покачивая, над землей, и это движение становилось все быстрее, и я исчез.

 


Дата добавления: 2015-08-09; просмотров: 88 | Нарушение авторских прав


Читайте в этой же книге: Часть I | ГАРИК ГАГАРИН 1 страница | ГАРИК ГАГАРИН 2 страница | ГАРИК ГАГАРИН 3 страница | ГАРИК ГАГАРИН 4 страница | ГАРИК ГАГАРИН 5 страница | ГАРИК ГАГАРИН 6 страница | Часть II 2 страница | Часть II 3 страница | Часть II 4 страница |
<== предыдущая страница | следующая страница ==>
ГАРИК ГАГАРИН 7 страница| Часть II 1 страница

mybiblioteka.su - 2015-2024 год. (0.016 сек.)