Аад ван Маррело и Тон ван дер Стэп

Чтобы ощутить правду чьей-то жизни, внешние голоса должны молчать

(E. Drewermann)

Мистицизм – это в первую очередь опыт. Хотя описания этого опыта (когда это возможно) неизбежно связаны со временем и культурой, все они содержат одно главное утверждение, а именно, что объект этого опыта – не только часть действительности, а действительность во всей ее полноте как единое целое. Субъект мистического опыта верит, что он общается со сферой, охватывающей все сущее, со сферой, не отделенной от действительности, но не полностью познаваемой в обычном восприятии. Кажется, что эта сфера открывает субъекту самоочевидную истину, находящуюся выше пределов досягаемости разума и чувств, представляющую кульминацию всего.

Во всех религиях мистицизм предшествовал всему прочему: невозможно представить какую-либо форму религии (какой бы ни была культура, ее породившая), лишенную фундамента мистического опыта. Древний японский синтоизм был основан на опыте божественного в природе; буддизм родился в момент просветления Будды; христианство явилось результатом неожиданных личных встреч людей с Богом в виде человека Иисуса из Назарета. В каждом случае вначале был опыт, только позже за ним следовали доктрина, структурированная форма внутри данного общества и соответствующий моральный кодекс.

Хотя мистический опыт, имея в виду природу его объекта, не поддается рациональному объяснению, он сам по себе не противоречит здравому рассудку. Каким бы высоким ни было уважение нашего общества к разуму, оно еще не настолько возвысилось, чтобы опыты вне круга его знаний автоматически отвергались как нереальные. На протяжении столетий как на Востоке, так и на Западе делались попытки найти философскую основу мистического опыта. Возможно, наиболее известен пример буддистской школы в Киото (Япония), где многовековая традиция дзэн-буддизма сочетается с философским наследием Запада. В христианстве в XIII столетии Meister Eckhart выделялся среди тех, кто придает личному мистическому опыту убедительную теологическую и философскую форму.

Однако какой бы ни была культура, все мистики подчеркивают, что сам по себе опыт остается недоступным для аргументации и что он как необъясним, так и непередаваем. Это означает, что содержание такого опыта недоказуемо и может быть известно только тем, кто имеет подобные ощущения, и тем, кто открыт и восприимчив к мистическому опыту. Характеристика недоказуемости аргументами присуща также различным другим фундаментальным человеческим восприятиям, которые склонны быть лучше осознанными, будучи выражены языком телесным или поэтическим.

Объект мистического опыта (восприятие реальности как живого исключительного единства) называется Богом в религиозных традициях Запада и всегда носил личностный характер. Эта персонификация предельной сущности не является, конечно, исключительной принадлежностью западной культуры; ее версия, заложенная в христианстве, может быть прослежена в монотеизме иудаизма. Согласно этой модели, исходное положение о существовании Бога ведет к верованию в то, что Он станет известен людям и что они будут искать Его; из этого следует, что этот Бог проявляется через слово. Везде в еврейской Библии Бог обращается к людям с речью. Он призывает их к ответу, вступает в диалог с ними и выслушивает их вопросы. Несмотря на влияние других религиозных традиций (например, неоплатонизма), христианство, всегда сохраняло свою концепцию личности Бога. Следовательно, мистический опыт всегда, без исключения, выражался в личной неожиданной встрече. В христианском сознании народа Бог – это внешняя реальность, в то время как воспринимаемый мир, творение – это, так сказать, не-Бог. Эта дихотомия*, свойственная монотеизму Запада, определяет форму мистического опыта, даже несмотря на то, что сам опыт показывает ложность дихотомии. Это создает дополнительную дилемму для западных мистиков, что несвойственно, например, буддизму.

* Деление на две противопоставляемые сущности – Прим. переводчика.

Поскольку предельная реальность в буддизме не характеризуется как персонифицированный Бог, ясно, что для этой реальности невероятен разговор. Мы ограничиваемся здесь наиболее высокоразвитой формой буддийского мистицизма, а именно дзэн, которая не допускает какого-либо слышания голоса. Конечно, опытный учитель дзэн знает, что у его учеников время от времени может быть впечатление, будто они слышат голоса, и понимает, что эти голоса могут казаться настолько убедительными, что слышащий может точно указать место, откуда исходят звуки. Но учитель знает, что подобно восприятию необычных образов или другим паранормальным опытам, это просто часть определенной фазы, которую должен пройти ученик в процессе обучения медитации. Учитель обязательно посоветует любому, столкнувшемуся с таким переживанием, оставаться спокойным и сосредоточенным и, кроме того, не придавать значения этому феномену. Современные учителя дзэн объясняют, что это сенсорные восприятия, высвобождаемые бессознательным. Спокойная уверенность, с которой эти учителя дают советы своим ученикам, вероятно, проистекает из многовекового знакомства этой школы с мистицизмом. Благодаря длительному историческому опыту, они знают, что может быть полезно для их учеников на пути к просветлению, так как знакомы с целью и средствами его достижения.

Это полностью отличается от христианской традиции, где мистический опыт так часто принимает форму диалога с говорящим Богом. Вообще христианство подозрительно относится ко всякого рода необычному опыту, который затрагивает мистику, как, например, экстаз, говорение на незнакомых языках, левитация и т.п.; но оно намного меньше сопротивляется видению образов и слышанию голосов, если они, понятно, исходят от Бога, Иисуса или от другого почитаемого святого, такого как Дева Мария. Для того чтобы определять, действительно ли такой голос исходит от подлинно божественного источника, христианская церковь развила особую традицию, известную как Discernment of Spirits (распознавание духов), которая является по существу разновидностью теста на психическое здоровье, проводимого церковными властями. Мистики часто содействуют такой оценке описанием своих переживаний. Так, английский мистик Julian of Norwich провозгласил, что чувство внутренней уверенности в мистической способности проникновения само есть гарантией его достоверности. Подобным образом Игнатий Лойола* предлагал своим клиентам самим решать, действительно ли особое вдохновение, которое могло казаться очень мудрым или благородным, дарует внутренний мир. Вообще говоря, основным критерием самой церкви для оценки мистических переживаний служит то, разделяются ли эти переживания другими.

* Основатель ордена иезуитов – Прим. переводчика.

За редкими исключениями, мистики утверждают, будто они переживают видения и одновременно слышат голоса, и часто ссылаются на это как на доказательство того, что эти голоса восприняты изнутри. Голос предлагает объяснение образа, который видит внутреннее око. Иногда голос делает таинственные невразумительные заявления, напоминающие многозначительное размышление. Иногда голос может давать ответ на глубокий давнишний вопрос о жизни или удовлетворять более или менее бессознательные страстные духовные стремления. Неизменны общие элементы, касающиеся того, что может быть определено как скрытое значение сущего (например, исключительность творения в Боге, природа греха или уверенность в том, что индивидуум, даже испытывающий чувство одиночества, сотворен и опекаем Богом). Иногда голоса могут вызвать чувство глубокого сожаления о таких переживаниях, как грех и страдание, но когда это действительно случается, переживание всегда достигает высшей точки в переполняющем чувстве блаженства от осознания великодушия подлинной сущности Бога. Протекание этого процесса обусловлено характером индивидуума, интенсивность проникновения в значительной степени зависит от уровня личной погруженности в сферу этого переживания. Но покой, однажды достигнутый, никогда не покидает мистика, который выделяется своим ясным нравственным взглядом и защищенностью этим оптимистическим взглядом на жизнь. Короче говоря, слышание голосов вселяет таким индивидуумам удивительную веру в себя, спокойную убежденность, которая воздействует сильнее, чем просто верование в соответствии с учением церкви.

Голоса, слышимые мистиками, склонны выражаться современными им идиомами. Например, голоса, о которых сообщали мистики из Средней Азии, сильно окрашены современными им формами и способами богослужения. Выявляется также тесная связь между господствующими социальными структурами и зависящими от их культуры изречениями, присущими каждому данному периоду. Hildegard van Bingen отмечает, что в XII столетии Бог выступает как организующая первопричина всей Вселенной, в ретроспективе можно увидеть в этом образ хорошо организованного общества Гогенштауфенов*. В середине XIII века, на вершине эры трубадуров, Hadewijch видит мистицизм в выражениях благородных переживаний с особым ударением на чувстве беззаветной любви и абсолютной преданности. Catherine of Siena в XIV веке поглощена страданиями Иисуса, и ее общение с Богом, соответственно, переживалось как мученичество Иисуса.

* Династия германских королей и императоров "Священной Римской империи", XII и XIII вв. – Прим. переводчика

Около XVI столетия мистический феномен стал более редким, сообщения о пророческих посещениях голосов и видений – случайными, хотя те, что записаны, по-прежнему несут на себе отпечаток тех же культурных и социальных факторов. К XIX столетию сообщения, содержавшиеся в видениях Девы Марии, больше не касаются основополагающих вопросов, обычных для всех мистиков, а ограничиваются моральными повелениями, командами и предостережениями, отражающими статус кво и распространяемыми через консервативное духовенство, работающее с небольшим, простым и закрытым окружением. При таких обстоятельствах слышание голосов ограничивалось рамками религиозных видений, не затрагивавших глубокой мистической основы. Это положение (его можно было бы аргументировать) продолжает существовать в новые времена: голоса и видения долгое время рассматривались как ограниченные религиозные переживания. Хотя и признанные до некоторой степени в своих рамках, они рассматриваются как имеющие только индивидуальное значение и, вопреки опыту великих мистиков, не имеющие общественного значения.

Дата добавления: 2015-08-13