Глава 13. Солнечный свет вливался в окна, которые Лотти распахнула накануне вечером

Солнечный свет вливался в окна, которые Лотти распахнула накануне вечером, чтобы проветрить спальню. Зевнув, она потянулась, поморщилась от боли в мышцах ног и интимном местечке между ними и…

Вдруг вспомнила, что случилось минувшей ночью. Приподняв голову, она в приливе радости обнаружила, что Ник спит на животе рядом с ней. Отблеск света играл на его длинной мускулистой спине. Он зарылся головой в подушку и слегка приоткрыл во сне губы. За ночь его подбородок оброс щетиной, подчеркивающей контуры привлекательного лица. Лотти еще никогда не испытывала такого острого интереса к другому человеку: ей хотелось знать каждую его мысль, каждую подробность тела, познать душу… и просто наслаждаться его близостью.

Приподнявшись на локте, Лотти задумалась и осознала, что ей еще ни разу не представлялось случая разглядеть Ника во сне. Его тело было сильным и гибким, широкая спина суживалась, переходя в тонкую талию и узкие бедра, мускулистые, но не чрезмерно. Простыня сбилась, приоткрывая изгиб упругих ягодиц.

Лотти поняла, что даже этого зрелища ей мало. Опасливо бросив взгляд на лицо Ника, она взялась за край простыни и потащила ее вниз, постепенно обнажая его тело.

С молниеносной быстротой Ник выбросил вперед руку и схватил ее за запястье. Он открыл заспанные глаза, в них засияли насмешливые искры. Зазвучал сипловатый со сна голос:

– Глазеть на спящего мужчину неприлично.

– Я и не глазела, – проказливо отозвалась Лотти. – Я любовалась. – Она окинула его дерзким взглядом. – Мне нравится, как ты выглядишь по утрам.

Ник отпустил ее голову, фыркнул, тряхнул головой и запустил пятерню во встрепанные волосы. Потом перекатился на бок, открывая взгляду Лотти густые завитки на груди.

Не справившись с искушением, Лотти придвинулась ближе, коснувшись грудью этого теплого меха.

– Тебе когда‑нибудь случалось проводить всю ночь со своей… подругой? – спросила она, закидывая ногу поверх ног Ника.

– Ты про Джемму? Конечно, нет.

– Значит, я – первая женщина, с которой ты спал, – довольно заключила Лотти.

Он нежно провел кончиками пальцев по соблазнительной округлости ее плеча.

– Да.

Лотти послушно позволила ему опрокинуть ее на спину и подставила грудь его губам. Соски сразу набухли, Лотти ахнула, когда горячий язык вкрадчиво обвел одну розовую бусинку. Расслабившись, она наслаждалась и солнцем, и белыми простынями, и прикосновениями сильных рук…

– Ник! – вдруг спохватилась она, случайно бросив взгляд на часы, стоящие на каминной полке. – Господи, мы же опоздаем!

– Куда? – удивился он, даже не подумав отстраниться от ее соблазнительного тела.

– Софи и сэр Росс пообещали приехать к десяти. Мы едва успеем умыться и одеться… Да отпусти же меня, времени в обрез!

Насупившись, Ник отодвинулся, и Лотти выбралась из‑под него.

– А я хотел поваляться подольше.

– Нельзя, нельзя! Сначала мы осмотрим дом вместе с Софи и сэром Россом, и ты, конечно, будешь вести себя как подобает: похвалишь сестру, поблагодаришь ее за неоценимую помощь, а ее мужа – за щедрость. Потом мы устроим для гостей ранний ужин и проводим их в Силвер‑хилл.

Ник наблюдал, как она спускает ноги на пол.

– Значит, они уедут только через двенадцать часов? Не уверен, что я продержусь так долго. Меня так и тянет к тебе.

– В таком случае тебе придется найти способ… – Лотти выпрямилась и вскрикнула.

– Что такое? – встревожился Ник. Лотти покраснела от макушки до пят.

– Больно… Знаешь, в тех местах, где обычно не болит…

Ник сразу все понял. Гордая улыбка тронула его губы, но он потупился, попытавшись изобразить раскаяние.

– Прости… это последствие тантрической любви.

– А это еще что такое? – Лотти с трудом доковыляла до халата, который с вечера повесила у камина, и поспешно закуталась в него.

– Древнее индийское искусство, – объяснил он. – Ритуал, цель которого – продлить сношение.

Лотти вспыхнула, вспомнив, что он делал с ней ночью.

– Да, оно и вправду продлилось…

– Ненамного. Мастера тантры способны совокупляться по девять‑десять часов подряд.

Лотти в ужасе приоткрыла рот:

– И ты так смог бы, если бы захотел?

Ник поднялся с постели, совершенно не стесняясь своей наготы, заключил ее в объятия и ткнулся носом в шелковистые светлые волосы, которые Лотти на ночь свободно заплела в косу.

– С тобой я не прочь попробовать, – заявил он и улыбнулся, прижавшись щекой к ее виску.

– Нет уж, спасибо! Я и без того еле хожу. – Она коснулась его соска. – Боюсь, с освоением тантрического искусства придется повременить.

– Правильно, – добродушно поддержал Ник, – есть много других занятий. – И он соблазнительно понизил голос:

– Ты даже представить себе не можешь, какой у меня богатый опыт и фантазия!

– Этого я и боялась, – вздохнула Лотти, и Ник рассмеялся.

Он обхватил большой ладонью ее затылок, заставляя запрокинуть голову. Лотти изумило выражение его глаз, напоминающих бездонные синие колодцы. Он тянулся к ее губам медленно, словно опасаясь, что она отвернется, и Лотти вдруг поняла: он опасался, что ее желание целовать его улетучилось с первым лучом солнца. Крепко обняв Ника, она смежила веки и подставила ему приоткрытые губы.

* * *

С того дня время понеслось так стремительно, что Ник не успевал опомниться. Его признание и удивительный ответ Лотти изменили его жизнь. Лотти следовало бы испытать отвращение, а она по‑прежнему обнимала его, охотно принимала его ласки. Ник не понимал, в чем дело. Он пристально наблюдал за женой, стараясь уловить признаки того, что она уже раскаивается в своем замужестве и корит себя. Но Лотти даже не пыталась оттолкнуть его. Она открылась ему и душой, и телом. Ее доверие порой внушало Нику страх – как и его потребность в ней. Впервые в жизни он позволил себе до такой степени утратить независимость, и уже ничего не мог с собой поделать.

Оставалось лишь примириться с неизбежным. С каждым днем Ник уходил все дальше по опасной, но такой манящей тропе к счастью. Его перестали мучить сомнения и томить неосуществимые желания. Впервые в жизни он обрел душевный покой. Даже кошмары больше не преследовали его. Давным‑давно он не засыпал так крепко, а если и видел сны, то просыпался, убеждался, что Лотти жмется к нему, рассыпав по подушке волосы, и снова погружался в приятную дремоту. Никогда еще он не жил так праздно – валялся в постели, предавался любви с женой, подолгу ездил верхом или гулял вместе с ней, даже устраивал пикники и радовался, хотя мог бы приносить людям пользу, оставшись в Лондоне с Морганом и товарищами!

Порой старый дом нагонял на него тревогу, напоминал о фамильной горячности и любви к риску. Ник не знал, каково это – быть виконтом, чувствовал себя в поместье не в своей тарелке, хотя и помнил его с детства. Пресловутое предписание не стало взмахом волшебной палочки. Какой бы ни была кровь Ника, в душе он оставался уличным мальчишкой.

– Я все время думаю о том, что тебе необходимо, – сказала Лотти ему однажды утром, когда они удалялись от дома по дорожке, вымощенной розовым кирпичом и ведущей к большому пруду, заросшему водяными лилиями. За прудом и ухоженной лужайкой начинался каскад рукотворных озер среди кедров и вязов. Вспомнив детство, Ник повел Лотти наперерез, через лужайку и невысокую каменную стену у леса.

Помогая жене перебраться через стену, Ник обдумывал ее слова. Лотти охотно приняла помощь, хотя могла бы преодолеть препятствие сама.

– А что мне необходимо? – спросил Ник, бережно ставя ее на землю.

– Свое дело.

– Что?

– Дело, которое ты сочтешь достойным, но не связанное с управлением поместьем.

Ник окинул дерзким взглядом стройную фигурку Лотти в прогулочном платье персикового оттенка с шоколадной отделкой.

– Оно у меня уже есть, – заявил он и потянулся к ее губам.

Лотти с улыбкой ответила на поцелуй, подчиняясь движениям его языка.

– Я имела в виду дело, которым ты мог бы заниматься в свободное время, – объяснила она, когда поцелуй наконец завершился.

Ник обнял ее за талию, не стянутую корсетом.

– И в любое другое – тоже.

Лотти со смехом отпрянула, ее каблучки проваливались в толстый ковер опавшей листвы. Сквозь навес зеленых веток над головами просачивались тонкие лучики, играли на заколотых на макушке волосах Лотти, придавая им серебристый блеск.

– Например, сэр Росс интересуется судебной реформой, – продолжала объяснять она, – а также защитой прав женщин и детей. Если бы ты нашел способ принести пользу обществу, тебе пригодилось бы место в палате лордов…

– Постой, – настороженно перебил Ник, ведя ее по лабиринту деревьев. – Если ты намерена и впредь сравнивать меня с этим святошей, моим зятем…

– Я просто привела его в пример. – Остановившись под вековым вязом, Лотти провела ладонью по сероватой коре, испещренной глубокими бороздами. – Я говорю вот о чем: последние несколько лет ты служил обществу и помогал людям, и теперь, когда тебе пришлось отказаться от этого…

– Я никому не помогал! – возмущенно перебил Ник. – Я просто крутился среди убийц и проституток и ловил беглецов – гнался за ними от Тайберна до Ист‑Уоппинга.

Лотти покачала головой, ее темно‑карие глаза переполнила невыразимая нежность.

– И тем самым ты служил Лондону и справедливости. Скажи, почему тебя так оскорбляет даже предположение, что ты и вправду творил добро?

– Я не желаю, чтобы на мой счет заблуждались, – отрезал Ник.

– Но я вижу тебя таким, какой ты есть на самом деле, – возразила Лотти, – и мне бы и в голову не пришло называть тебя святым.

– И на том спасибо.

– С другой стороны… труд сыщика предназначен для того, чтобы приносить пользу людям, – не важно, нравится тебе это или нет. Именно поэтому тебе необходимо найти себе серьезное занятие. – Лотти легко шла вперед, переступая через упавшие ветки.

– Хочешь превратить меня в реформатора? – недовольно осведомился Ник, следуя за ней.

Умышленно игнорируя его вспышку скверного настроения, Лотти двинулась по лесу прямо к озерцу, гладь которого сверкала впереди между деревьями.

– Должно же быть что‑то, что по‑настоящему волнует тебя. То, ради чего стоит бороться. Например, очищение Темзы… или работные дома, где содержат вместе стариков, детей и сумасшедших, за которыми никто не ухаживает…

– Еще немного – и ты потребуешь, чтобы я произносил речи в парламенте и устраивал благотворительные балы, – скривился Ник.

А Лотти продолжала перечислять вопросы, достойные пристального внимания:

– Низкий уровень грамотности, жестокие развлечения, сиротские приюты, освобожденные узники…

– Ладно, хватит, – перебил Ник и остановился.

– Что ты скажешь о тюремной реформе? По‑моему, этот вопрос тебе близок.

Ник замер, убежденный, что он ослышался. Эти воспоминания прошлого он предпочел бы хранить в самых дальних тайниках. Упомянув о них так беспечно, Лотти застала его врасплох. Ник мог бы счесть ее слова предательством. Но, вглядевшись в ее поднятое лицо, он понял, что она не замышляла ничего дурного. «Успокойся, – просил ее нежный взгляд, – будь самим собой и поделись со мной тем, что у тебя на душе».

Он отвел взгляд, вспышка гнева сменилась тревогой. Как ему хотелось поверить Лотти! Открыться ей, излить душу, показать каждую кровоточащую рану! Но разве можно становиться настолько уязвимым?

– Я подумаю об этом, – сипловато пообещал он. Лотти улыбнулась и погладила его по груди.

– Боюсь, если ты не найдешь себе занятие, то сойдешь с ума от безделья. Ты не из тех людей, которые способны всю жизнь провести в праздности. И поскольку ты больше не служишь на Боу‑стрит… – Она сделала паузу, встревоженная выражением его лица. – Тебе ведь недостает прежней работы, да?

– Не правда, – покачал головой он.

– Нет, правда, – заявила Лотти и нахмурилась. Взяв за руку, Ник повел ее по тропе вдоль озера.

– Знаешь, я ведь и вправду скучаю по работе, – признался он. – Я слишком долго ловил воров, мне это нравилось. Приятно чувствовать, что можешь обвести вокруг пальца даже хитрецов и ловкачей. Мне известен образ их мыслей. Каждый раз, выслеживая беглого убийцу или грязного насильника, и потом, запирая за ним дверь камеры на Боу‑стрит, я испытываю ни с чем не сравнимое удовлетворение. Я… – он помедлил, подбирая слова, – победил в игре.

– В игре? – удивилась Лотти. – Значит, вот как ты к этому относишься?

– Как все сыщики. Иначе своих противников нам не обхитрить. Надо оставаться отчужденным, не принимать происходящее близко к сердцу – или тебе крышка.

– Должно быть, временами хранить равнодушие бывало нелегко.

– Никогда! – заверил Ник. – Я умею справляться с чувствами.

– Понятно…

Похоже, Лотти понимала, что он пытается объяснить ей, но в ее тоне проскальзывали скептические нотки. Как будто она сомневалась в способности Ника справляться с чувствами. Встревоженный и раздосадованный, он умолк, и они продолжили путь вокруг озера. В глубине души Ник признался самому себе, что ему не терпится покинуть этот идиллический уголок Вустершира и вернуться в Лондон.

Дата добавления: 2015-08-13