Аннотация 33 страница

– Непримиримых? Да фиг его знает, вечером, вроде, темнело уже. А вот потом, только аскеры турецкие попадались.

– О том и речь! Те силы, что они изначально на захват Терского Фронта готовили, мы еще вчера ближе к ночи перемололи, понимаешь? Мы вот уже всю ночь с их стратегическим резервом рубимся. Все, хана турчам, мышеловка захлопнулась. Теперь у нас одна задача – до подхода наших дожить.

– Когда они подойдут-то, наши?

– Я ведь сказал: от полутора до двух суток по предварительным расчетам. Если бы они свое наступление до весны отложили, меньше ждать пришлось бы. Но они, похоже, испугались, что полковник твой слишком много нам рассказать может, вот и решили зимней оттепелью воспользоваться… Авантюристы, мать их. А у наших еще не все для встречи дорогих гостей готово было… Миш, водички бы мне…

Я отрываю кусок бинта, сматываю его в тампон и, плеснув немного воды из фляги, смачиваю им растрескавшиеся губы Исмагилова.

– Прости, брат, нельзя тебе пить.

– Да в курсе я, – кривится тот. – Вы главное держитесь. Слышишь меня? Держите…

Прижимаю легонько палец к шее Олега. Пульс, хотя и слабый, но есть. Значит, жив, просто снова потерял сознание. А мне наверх пора: сейчас обстрел закончится, и турки снова будут пытаться взять развалины, бывшие раньше зданием Комендатуры.

– Как он? – спрашивает Костылев, когда я возвращаюсь к своей амбразуре.

Комендант сейчас похож уже не на Кутузова в Филях, а на какого-нибудь одноглазого пирата, только что вывалившегося из жестокой абордажной схватки: прорванный в нескольких местах черный прыжковый костюм весь в грязи и пыли, лицо черное от пороховой гари, в нескольких ссадинах запеклась кровь, здоровый глаз блестит каким-то нездоровым возбуждением. Просто человек с плаката: «Не влезай – убьет!». Глянешь, и сразу верится – этот точно убьет. Рядом с Игорем сидит на груде каких-то картонных папок, высыпавшихся из развалившегося шкафа, Настя и сосредоточенно набивает автоматные магазины патронами из полупустого цинка. Тоже чумазая, мрачная, но от этого ничуть не менее привлекательная.

– Жив, но без операции долго не протянет. Сам знаешь, ранения в живот – самые поганые, а уж если осколочное…

– Знаю, – кивает Игорь. – Ничего, нужно держаться.

– Угу, – зло сплевываю я. – От полутора до двух суток по первоначальным расчетам, мля!

– Олег сказал?

– Да. Что ж вы, стратеги, мать вашу, напланировали-то, а? Столько народу, как пешки, на размен! И чего ради? Смысл-то во всем этом хоть есть?!

– Есть смысл, Миша, уж поверь. Только некогда сейчас об этом. Позже все расскажу, если живы будем. А пока, – он тычет стволом автомата в сторону заваленной телами и залитой кровью площади, – у нас с тобой других дел полно.

– Ну, вот уж хрен тебе, товарищ капитан! Начал – рассказывай. А то что-то сомневаться я начал в том, что мы еще хотя бы пару часов проживем. Так что давай, рассказывай!

– А, и черт бы с тобой! А то, правда, так дураком и помрешь. Ты что, правда считаешь, что мы проморгали подготовку и сосредоточение такой вражеской группировки? Что не знали о том. Что на нас вот-вот нападут? Да мы, блин, на это нападение Турцию уже несколько лет провоцируем! Дураку понятно, что с поражением в Дагестане и Украине они не смирились. Так зачем ждать и гадать, где враг ударит в следующий раз, если можно вынудить его ударить там, где это выгодно нам? С понятным результатом. Вот и создавали несколько лет подряд видимость того, что Терской Фронт добыча хоть и зубастая, но постепенно слабеющая. И что оттяпать его себе – вполне посильная задача.

– Так что, получается, все эти разногласия с Югороссией?..

– Да не было никаких разногласий. Была просто очень масштабная и грамотная дезинформация.

– И что, так вот турки сразу и купились?

– Ничего себе «сразу»! Да мы им уже скоро шесть лет как мозги пудрим. Это просто ты уже завершающую фазу операции увидел. А до этого такие шпионские игры были – куда там Штирлицу! В одном мы малость просчитались, вернее, даже не просчитались, а не учли один отмороженный на всю башню «фактор» по имени Миша Тюкалов. С одной стороны, полковник твой ценнейшим источником информации оказался. А с другой – именно из-за его похищения турки на эту авантюру с зимним наступлением затеяли. Видно понимали, что он, если расколется, слишком много лишнего нам расскажет. А тут еще оттепель эта аномальная! Перевалы снегом так и не закрыло, вот и решились они на эту авантюру. А так мы их к концу марта ждали…

– Охренеть, так это что же, я виноват в том, что мы не готовы оказались?

– Выдохни, ни в чем ты не виноват. Если б не ты и не «полкан» этот пленный, очень многое бы для нас оказалось бы весной сюрпризом. Очень неприятным. Так что, нет худа без добра… Ладно, хватит о высокой политике. У нас тут сейчас других проблем выше крыши.

Это точно. За заборами примыкающих к площади домов снова замельтешили фигурки в турецком камуфляже, а вдалеке слышны взрыкивания мощных дизелей. Похоже, это уже не БТР, а танки. Сколько их там, интересно? Судя по звуку, не меньше трех. А значит – все, амба. Танкам нам противопоставить уже нечего. И «мухи» кончились, и выстрелы к РПГ, и даже снаряды к ЗУ-23, которую с окраины станицы и опять буквально на своем хребте припер отмороженный, неунывающий, и, похоже, бессмертный зенитчик Дима У-Два. Так что, теперь на нас на всех хватит не то что какого-нибудь «Леопарда», но и занюханного М-48, который со времен войны во Вьетнаме всерьез-то никто не воспринимал. Даже такое вот старье гранатами закидать не получится, как не старайся, уж больно длинные и прямые улицы к площади перед комендатурой сходятся. Встанет эта бронированная тварь метрах в трехстах, и будет нас с землей ровнять, пока боекомплект не кончится. А потом уже пехота пойдет, на добивание. Вот такой вот невеселый у нас будет «последний и решительный»…

Ну, вот, дождались наконец. Вдалеке из-за поворота лязгая траками по асфальту, выползает танк. И что особенно неприятно – наш ведь танк! Русский Т-72, скорее всего, из закромов грузинской или южноосетинской армии. Там, судя по рассказам, турки немало всякого захватили. С одной стороны, конечно, не так уж важно, что именно тебя убьет, но с другой принять смерть от русского танка в такой ситуации как-то обидно, честное слово. А танкисты, смотрю, попусту рисковать не хотят: шустренько укрылись за остовом еще чадящего бронетранспортера, который У-Два из своей зенитки спалил часа примерно три назад. Да уж, оттуда мы его не достали бы, даже если б было чем. Это у наводчика мы как на ладони, а нам отсюда только торчащий вперед ствол пушки и видно. Ну, блин, сейчас прицелится, да кааак…

Жахнуло красиво! Ракетный залп разнес в клочья и обломки БТР, и стоящий за ними танк, и заборы домов по обе стороны от дороги. А потом, прямо у нас над головами пронеслись, рубя лопастями поднимающийся снизу дым три вертолета. Два замыкающих – точно старички-«крокодилы» Ми-24, а вот ведущий, если меня зрение не подвело – Ми-28. «Охотник», ударный вертолет, основная задача которого – уничтожение вражеской бронетехники. Я в свое время такие только по телевизору и видел. Рокочущая двигателями троица проносится вперед, продолжая долбить кого-то ракетами и пушками, а потом по большой дуге идет на разворот. Только сейчас я замечаю, что это звено – не единственное. В воздухе, будто демоны возмездия, вычерчивают сложные узоры уже как минимум три тройки «вертушек». А откуда-то со стороны Моздока слышен нарастающий гул многих десятков двигателей. Похоже, мы все-таки продержались.

Мы сидим кто на чем прямо у иссеченного пулями и осколками, зияющего проломами и в нескольких местах рухнувшего забора Комендатуры. Никто не отдавал такого приказа, но площадь перед комендатурой сама по себе стала местом сбора для всех, переживших этот бой и способных передвигаться самостоятельно. Вокруг суета, какие-то молодые парни в армейской «трехцветке» с шевронами югороссийской армии на рукавах носят к эвакопункту раненых, стаскивают в большие кучи трупы турок и Непримиримых и аккуратными рядами складывают в стороне тела наших. По дороге мимо Червленной, в сторону гор бесконечным потоком идет настоящая лавина войск. Танки, самоходные установки, БТРы и БМП облепленные десантом, грузовики с мотопехотой и боеприпасами, тягачи, буксирующие орудия и минометы, кунгованные КШМки и армейские санитарные машины. Над головами время от времени проносятся звенья «вертушек», правда, как мне кажется, это одни и те же. Их всего пять или шесть троек, просто они то и дело на дозаправку в Моздок уходят и назад возвращаются. Зато выше… Нет, парни, словами подобное описать сложно – это видеть нужно. Там среди белых облаков не спеша ползут ровным, словно по линейке очерченным, строем по небу гудя моторами десятки самолетов. Здоровых таких, но мне совершенно не знакомых. По очертаниям они больше всего похожи на старые, еще довоенные советские бомбардировщики, ТБ-3, кажется. Но эти, как мне кажется, размерами еще больше. А между ними, жужжа, будто рассерженные шмели, вьются тройками маленькие шустрые истребители. Тоже явный новодел, и тоже – «по мотивам» Великой Отечественной. В истребительной авиации той поры я вообще-то не силен, только И-15 и И-16 опознать смогу, и то, только благодаря их уж очень характерной внешности. Так что, на какие там Яки или МиГи похожи эти юркие летающие убийцы – понятия не имею. Но в том, что они для врага смертельно опасны, у меня ни малейших сомнений не возникает. Одним словом – армия идет в наступление. Зрелище одновременно величественное и пугающее.

Сначала мы помогали, чем могли: выносили и грузили наших раненых, доставали из развалин тела убитых. Именно тогда я отправил в тыл так и не пришедшего в сознание Исмагилова и матерящегося самыми последними словами Костылева, который умудрился ухватить какую-то шальную пулю уже в тот момент, когда первые югороссийские танки под прикрытием пехоты начали зачищать улицы вокруг Комендатуры. Настю я тоже уговорил вместе с ними поехать. Она пыталась было спорить, но мотивировка у меня была железобетонная: «Кто-то должен присмотреть за Олегом». На чувство долга надавил и отправил. Когда грузовик с ранеными ушел в сторону Моздока, в разбитой прямым попаданием из гранатомета калитке Комендатуры я столкнулся с семейством Старосельцевых. Грязный и всклокоченный, словно Бармалей, Тимофей Владимирович со счастливым лицом брел, поддерживаемый с одной стороны Ксюшкой, а с другой – Егором. Да уж, в такой бойне сохранить семью – это действительно удача, которая сегодня выпадет в Червленной немногим. И Дед Тимоха, и сильно повзрослевший за эту ночь Егор просто молча мне кивнули, а вот Оксана, приотстав, внимательно посмотрела мне в глаза.

– Миш, ты прости меня, дуру, за мое поведение, ладно? Я вот вас с Настей сейчас рядом увидела, и сразу все поняла. Вы не просто друг другу подходите, вы две половинки одного целого. Счастья вам! – она широко улыбнулась, и, не дожидаясь ответа, метнулась за неспешно уходящими в сторону дома отцом и братом.

Как мы ни крепились, надолго наших сил не хватило. Шедший почти двое суток бой измотал людей до последнего предела. Уже буквально через час работали только те самые молодые солдаты, а мы просто сидели на обломках бетонных плит, кусках кирпичной кладки, а то и просто на голой земле, прислонившись к чему-нибудь спиной. Сидели и молча смотрели по сторонам, потому как сил не осталось даже на разговоры.

На площадь вдруг шустро выскочил сопровождаемый двумя БМП-2 камуфлированный УАЗ. Из него, словно чертик из табакерки выпрыгнул какой-то суетной тип в подполковничьих погонах на отутюженном камуфляже. Этому-то деятелю штабному тут какого рожна нужно? Подполковник козликом скачет между нашими, что-то выспрашивая. Большинство его просто игнорируют, но несколько человек указывают в мою сторону. Ну-ну, посмотрим…

– Ты тут старший? – скороговоркой выпаливает он, едва подойдя ко мне.

Блин, да чего ты суетишься, чучело? Ну, да, я старший. После того, как Игоря, Олега и Петю Малыша увезли в Моздок, я по званию старший из офицеров остался, мне Костылев на прощание с усмешкой так и сказал, мол, дерзай, Тюкалов, за главного в лавке остаешься.

– Ну, допустим, – прищурившись, я смотрю на прямо-таки подпрыгивающего от нетерпения «подпола» снизу вверх.

– Ты как разговариваете со старшим по званию?! – квохчет тот. – А ну, встать, перед тобой подполковник Генштаба!

Он что, совсем охренел? Ну, ладно, что на «ты», от этого барства штабных вообще отучить сложно, но вот орать на незнакомых людей – не стоит. Так сказать, во избежание… Может мне еще по стойке смирно встать? Ага, щаз, отход-подход, три строевых шага… Мотал бы ты, родной, пока при памяти!

– Да пошел ты знаешь куда, подполковник Генштаба! – лениво тяну я и сплевываю ему под ноги.

Штабной багровеет, но, внезапно, натыкается на мой холодный и злой взгляд и тут же сдувается, будто воздушный шарик, из которого воздух откачали. Ага, похоже, дошло, наконец…

– Стройте ваших людей, через десять-пятнадцать минут тут будет Министр Обороны.

Ох, ты, ну надо же, похоже, целый генерал армии решил нас почтить своим присутствием. Тогда понятно, чего ты так суетился. Небось, отправили проконтролировать, чтоб все красиво было. Ню-ню! Ладно, мы не гордые, построимся.

– Подъем, мужики, к нам начальство едет! Становись в три шеренги!

Народ на площади зашевелился. Первыми в строй вставали более привычные к построениям бойцы Охранной Роты и Дорожной Стражи, вслед за ними пристраивались ополченцы. Я, как и положено по Уставу, встал на правом фланге, чуть впереди строя. Минут через десять на площадь выруливают три БТР-90, новенькие и даже не сильно испачканные, с которых четко и слаженно, будто на учениях, спрыгивают гибкие и резкие парни в цифровом камуфляже и таких же, как и у меня «Алтынах». Рассыпавшись по периметру площади, они грамотно берут под контроль всю прилегающую территорию, умудряясь при этом не шибко-то мозолить глаза. Понятно, «преторианцы», личная охрана. Следом на площадь выезжает колонна из трех пятнистых «Тигров», к которым бросается уже слегка пришедший в себя «подпол». Из бронированных внедорожников выбираются сразу десяток офицеров с весьма солидными «созвездиями» на погонах: самые младшие среди них – полковники. Узнаю только двоих. Одного из них, полковника Григорьева, я знаю лично по Ростову, фотографию второго, Министра Обороны Югороссии, генерала армии Зарубина, однажды видел в газете. Угу, понятно, генералитет на сафари, бляха-муха. Что, решили на живых солдатиков поглядеть? Ну, поглядите, коли совесть позволит. Вот они мы, ваши пешки, которых вы со спокойной совестью на размен кинули. Ну, да, вы ж стратеги: дивизию – налево, дивизию – направо, а вот этот полк – в засаду положим… А то, что за вашими планами живые люди стоят, у которых семьи, дети, которые жить хотят, вам наплевать. Главное – чтобы приказ выполнили. А кровушку-то, ее из высокого кабинета в штабе не видать. Так что, поглядите на нее хорошенько, пока возможность есть!

Подполковник уже что-то тараторит на ухо одному из сопровождающих Министра полковников, скорее всего, судя по выражению лица, на меня ябедничает. Да и хрен с тобою, золотая рыбка, стучи на здоровье. Мне на все ваши начальственные закидоны – плевать с высокой колокольни. Один черт, лейтенант я «игрушечный», никакими приказами не проведенный. Опять же, не я к вам просился – сами позвали. Уйду снова в наемники, и можете поцеловать меня точно между ягодицами! Видимо, жалуется «подпол» недостаточно тихо, потому как Зарубин вдруг останавливается, несколько секунд его слушает и хорошо поставленным командирским голосом, негромким, но отчетливо слышимым по всей площади произносит:

– Майор, а ну-ка, исчезни с глаз моих долой.

– Я подполковник, товарищ генерал армии, – жалобно блеет тот.

– Еще одно слово, и ты с этой площади капитаном уедешь, а то и старлеем, – окончательно размазывает его Министр и направляется прямо ко мне. Пора, наверное.

– Равняйсь! Смирно!!! – рявкаю я и иду ему навстречу.

Шагов за десять он переходит на строевой шаг и вскидывает правую ладонь к блестящему лаковому козырьку своей фуражки в воинском приветствии. У меня вместо головного убора – черная бандана наемника, да и не положено мне, с автоматом на плече, козырять. Поэтому я просто вскидываю подбородок еще выше и чеканю шаг, будто на Красной площади.

– Товарищ генерал армии, весь личный состав гарнизона станицы Червленная, оставшийся в живых и способный стоять в строю – построен. Исполняющий обязанности командира гарнизона лейтенант Тюкалов!

Отрапортовав, я замираю, глядя в глаза Зарубину. И вдруг понимаю, что здорово только что в своих мыслях ошибся. Не наплевать ему на нас. И пешками разменными он нас не считает. Потому что в глазах у этого пожилого, но все еще могучего мужика – боль. Настоящая, неподдельная. Больше всего он похож сейчас на того генерала, которого Георгий Жженов в «Горячем снеге» сыграл, хотя, внешне между ними почти ничего общего. Только эта боль в глазах. Только осознание того, сколько человек погибло для того, чтобы выполнить его приказ. Да уж, похоже, повезло Югороссии с Министром Обороны.

– Вольно, ребята, – командует он и обводит глазами замерших в строю защитников станицы. – Спасибо вам, казаки, и простите нас. Вы сделали все, что должны были, все, что могли и даже больше. И, знайте, именно вы положили тут начало будущей победе.

Министр снова вскидывает ладонь к козырьку и, резко развернувшись через левое плечо, шагает назад к «Тиграм».

Эпилог

– Ну, так что, молодой человек? Решились?

Генерал-Губернатор Терского Фронта, пожилой и, если бы не китель с генерал-полковничьими погонами и внушительным «иконостасом» на груди, совершенно не военного вида дедуля с коротко стриженым ежиком седых волос и умным, пронзительным взглядом карих глаз внимательно смотрит на меня. Да уж, подумать есть над чем. Такие предложения каждый день не делают. Но, если честно, как-то не ожидал я подобного, когда меня вдруг в Ханкалу вызвали. Думал, что к медали меня какой-нибудь представили, а может, чем черт не шутит, и к ордену. Вон, на всех выживших бойцов Охранной Роты и Дорожной Стражи за прошедшие две недели просто настоящий дождь из наград пролился, да и ополченцев с наемниками не забыли. Правда, последних награждали все больше деньгами: первым порушенное турками хозяйство восстанавливать нужно, вторыми тоже звонкая монета как-то больше интересна. А тут – такая вот неожиданность.

– Благодарю, товарищ генерал, но, я, пожалуй, откажусь. Нет, вы не подумайте, должность командира Охранной Роты и капитанские погоны – предложение щедрое, даже, пожалуй, слишком. Но вот только у меня другие планы.

– Не поделитесь? – Генерал-Губернатора мой отказ если и удивил, то он это никак не показал.

– Почему бы и нет? Кузьма Четверть погиб. Костя Убивец во время боя сильно колено травмировал. Врачи ногу сохранили, но вот полного выздоровления не обещают. Поэтому, решил Костя с поста командира отряда уйти и стать вместо Четверти координатором и посредником. А меня на свое место прочит. И парни его в этом вопросе поддерживают.

– Знаете, Михаил, я вас не понимаю, – качает головой Генерал-Губернатор. – Мы ведь вам предлагаем практически тоже самое. Мало того, Охранная Рота по численности гораздо больше вашего отряда, особенно с учетом последних потерь.

– Численность – это не проблема. Но наемники мне все же ближе, уж извините. Так что, костяк отряда мы сохранили, доберем новичков да буду из них бойцов делать.

– Что ж, ваше право, – развел руками пожилой генерал. – Тогда – готовьте своих подчиненных как можно лучше. Думаю, такие люди как вы и ваши товарищи стране еще не раз понадобятся. Не смею больше задерживать, всего доброго.

Я жму ему на прощание руки и иду к двери кабинета.

– Эх, лейтенант-лейтенант, – со вздохом бросает мне вслед генерал. – Ты ведь по характеру – воин, защитник. Для таких как ты, Родину защищать – даже не профессия, а смысл жизни. Как же ты без армии-то жить будешь?

Как? Хороший вопрос! Я даже на секунду усомнился в правильности своего поступка. Но потом вспомнил бездонные озера Настиных голубых глаз, огромные и счастливые, какими они были четыре дня назад, когда я, навещая в Моздоке лежащего в госпитале Костылева, сделал ей предложение…

– Как жить буду, спрашиваете? Долго и счастливо!

Дата добавления: 2015-08-09