Мой тайный сад

(Ненси Фрайдей)

В моём воображении, так же как и в нашей постели, наступает решающий момент... Мы на футбольном матче "Балтимор Кольт - Миннесота Викинг", и здесь очень холодно. Четверо из нас пятерых ёжатся под большим шотландским шерстяным пледом. Мы неожиданно вскакиваем со скамеек, увидев как Джонни Юнитас прорывается вперёд. Когда он пересекает поле, мы все кружимся как единое целое, завёрнутые в свой плед, крича от восторга. Почему-то один из парней - я не знаю, кто именно, да и не могу видеть этого в волнительном порыве - прижимается ко мне сзади.

Я продолжаю кричать вместе со всеми, мои овации становится эхом его голоса, моей шее тепло. Он даёт мне ощутить свою эрекцию через одежду, прикасаясь к моим бёдрам, которые прямо перед ним. Юнитаса заблокировали, но сама игра, слава Богу, всё ещё стоит того, чтобы её смотреть, благодаря забитому голу, да и всем нам. Дальше мы начинаем сходить с ума. Он вытаскивает свой член и тот каким-то образом оказывается у меня между ног: он проделал дыру в моих колготках под моей мини-юбкой и мой вопль звучит ещё громче оттого, что тачдаун близок.

Мы все прыгаем вверх-вниз, я должна поднять ногу выше, поставив её на следующую ступеньку, чтобы обрести опору; теперь парню позади меня гораздо проще его всунуть. Мы все прыгаем рядом, хлопая друг друга по спине, и он кладёт свои руки мне на плечи, чтобы не выбиваться из общего ритма. Потом он вошёл в меня, резко насадив меня как на шампур; Боже мой, похоже, что он у меня прямо в глотке!

"До упора, Джонни! Давай, давай, беги, беги!", - вопим мы вместе, громче, чем кто-либо, заставляя орать всех окружающих ещё сильнее. Мы вдвоём как будто группа поддержки, заводящая всех вокруг. Пока он внутри, я чувствую, что он становится всё твёрже и твёрже, проникая с каждым прыжком дальше и глубже в меня, до тех пор, пока скандирование не становится ритмом нашего слияния и все вокруг не начинают болеть за нас и за тех, что на поле... Тачдаун... Трудно отделить одно от другого.

Это был последний гол Юнитаса, целиком и полностью его заслуга; а у нас были свои безумные скачки, почти что наш собственный тачдаун. Я теряла контроль над собой, вопя исступлённо, чтобы Юнитас сделал это так же как мы, и чтобы мы вместе пересекли финишную черту. И когда парень сзади меня зарычал, схватив меня в конвульсиях страсти, Юнитас добежал-таки до черты и я...

"Расскажи мне, о чём ты сейчас думаешь?",- сказал парень, с которым я на самом деле спала. Его слова подействовали на меня так же, как и моё воображаемое приключение. Так как я никогда не задумывалась, вытворяя с ним что-нибудь в постели (мы не питали иллюзий по поводу своих чувств), я не стала скрывать своих мыслей. Я рассказала ему, о чём я думала. Он выскочил из постели, одел свои штаны и ушёл домой.

Лёжа среди смятых простыней, так внезапно отвергнутая и сбитая с толку непонятным поведением, я разглядывала его образ. Он был лишь воображаемым, я пыталась объяснить; в реальной жизни я никогда не хотела того парня с футбольного матча. Он был безлик! Никто! У меня никогда не возникло бы таких мыслей, тем более я бы никогда не высказала их вслух, если бы не была так возбуждена, если бы он, мой реальный любовник, не довёл меня до состояния полного улёта. Разве он не видит? Он сам, его изумительные способности пылкого любовника совершили всё это, сделали меня более чувственной. Да ведь он, тут я попыталась улыбнуться, должен был бы гордиться, быть счастливым за нас обоих...

Чем я всегда восторгалась в моём любовнике, так это тем фактом, что он являлся одним из немногих мужчин, кто понимал, что в постели есть место юмору и шалостям. Но он не нашёл мою футбольную фантазию ни забавной, ни игривой. Он просто взял и ушёл.

Его гнев и стыд, который он заставил меня чувствовать (и послужившие причиной написания этой книги, которая помогла мне осознать, что моя обида всё ещё со мной), стали началом конца наших отношений. До того момента он всегда требовал продолжать рассказ. С ним я поверила, что в сексе нет предела, до которого я могла бы дойти, чтобы возбудить его ещё сильнее; его поддержка и одобрение были для меня сродни щелчку ребенка, запускающего волчок, раскручивая его всё быстрее и быстрее, приближая меня к тем вещам, которые я всегда хотела совершить, но которые стеснялась даже представить себе с кем-либо.

Вообще-то я не была особо застенчивой, но в сексуальном отношении я всё ещё оставалась дочерью своей матери. Он освободил меня, я это чувствовала, от этой ненужной девичьей стеснительности, с которой я не отождествляла себя мысленно, но от которой не могла избавиться полностью. Гордясь моими достижениями, он заставил меня почувствовать гордость и за себя саму. Я любила нас обоих.

Теперь же, возвращаясь в памяти к своему любовнику, не признававшему никаких запретов, я осознаю, что всего лишь охотно исполняла роль в его собственных фантазиях на тему Пигмалиона или романов Д.Г.Лоуренса. А как же мои мечты? Он не хотел об этом слышать. Я не являлась соавтором восхитительной пьесы "Как быть Нэнси", несмотря на то, что это была моя собственная жизнь. Я не играла в ней, а лишь подыгрывала.

Где ты теперь, мой прежний любовник? Если у тебя так вызвала отвращение моя фантазия "о другом мужчине", как бы ты отнесся к той, другой, о далматинце моего прадедушки Генри? Или об одном из членов моей семьи, который так тебе нравился, о самом прадедушке Генри? Отчетливо помню его на портрете над маминым фортепиано, с тех времен,когда мужчины носили щекочущие усы, а женщины - длинные юбки. Ты видел, что прадедушка Генри вытворял со мной под столом? Только это была не я; я выглядела отвратительно, как мальчишка.

Или все же я? Это было не важно. Это не важно и сейчас, учитывая мои фантазии. Они существуют лишь благодаря их эластичности, их способности моментально смешивать любые новые персонажи, картинки или идеи - или, как во снах, с которыми они так схожи - одновременно содержать в себе несовместимые образы. Они разширяются, усиливаются, искажаются или преувеличивают реальность, унося её с собой еще дальше, быстрее в направлении, в котором бесстыдное подсознание уже знает, что хочет следовать. Они воплощают в себе нечто изумительное и немыслимое, дают возможность рассмотреть невероятное.

Были другие любовники, и другие фантазии. Но я их никогда не совмещала. Пока не встретила своего мужа.Отличительная черта хорошего мужчины в том то, что он раскрывает лучшее в тебе, желает всю тебя, и в поисках твоей сущности, не просто принимает найденное, а и не довольствуется ничем меньшим. Билл вытащил мои фантазии наружу из тех глубин, где я благоразумно считала им самое место - яркие и живые, как и прежде, да, но уже никогда вновь не произнесенные вслух. Я никогда не забуду его реакцию, когда застенчиво, робко и немного смущаясь, я решила рискнуть и рассказать ему свои мысли.
"Вот это фантазия!",-он сказал. "Я бы никогда не смог вообразить ничего подобного. Ты на самом деле об этом думала?"

Его взгляд, полный изумления и обожания, стал словно помилованием; я поняла, как сильно он любит меня, любит либо-что из того, что дарит мне более изобилующая жизнь. Мои фантазии для него были неожиданной находкой нового сада удовольствия, ранее неизвестного ему, в который я его пригласила.

Брак освободил меня от многих вещей и в то же время привел к другим. Если мои фантазии казались такими откровенными и впечатляющими Биллу, то почему бы не включить их в роман, который писала? Он был о женщине, конечно,и должны быть другие читатели, кроме моего мужа, мужчины и другие женщины тоже, кто будет заинтересован в новом подходе к пониманию того, что творится в женских головах. Я действительно посвятила полностью в книге одну главу длинному обзору сексуальных фантазий героини.

Мне казалось, это было лучшее в книге, романы, которые я больше всего обожала, состояли именно из похожих вещей. Но мой редактор, мужчина, был обескуражен. Он сказал, что никогда не читал ничего подобного (я думала, в этом заключается смысл написания романа). Благодаря её фантазиям, героиня кажется сексуально озабоченной, - он сказал. «Если она так безума от совего парня», продолжил, «если он такой великолепный любовник, тогда почему же она думает обо всех этих сумашедших вещах…почему не думает о нем?»

Я бы могла сама задать ему вопрос: Почему у мужчин тоже есть сексуальные фантазии? Почему мужчины ищут проституток, чтоб воплотить определенные желания, в то время как у них есть идеально подходящие для этого женщины дома? Почему мужья покупают своим женам черные кожанные G-стринги и обнажающие соски бюстгалтеры, и в то же время часто стыдятся следовать своим собственным фантазиям? В Италии мужчины кричат «Madonna mia», когда кончают, и это не считается чем-то необычным...

Почему довольно приемлимо (и продолжает рекламироваться) в комиксах изображать персонажа - обыкновенного Джо, проводящего взглядом роскошную блондинку, в то время как в круглой рамке над его головой он представляет её в самых необычных позах? Боже мой! Эта последняя мужская фантазия не просто не вызывает порицания, более того, она считается веселой, семейным развлечением, тем, чем отец может поделиться с сыном.

Мужчины в баре обмениваются сексуальными фантазиями, где их называют грязными шутками; любой мужчина, которому они не кажутся смешными, считается «третим лишним». И когда Генри Миллер, Д.Н.Лоренс и Норман Мейлерс – уже не говоря о Дженет – выкладывают свои фантазии на бумагу, их величают тем, чем они могут быть: исскуством. Подобные сексуальные фантазии мужчин называются романами. Почему тогда, я могла бы спросить своего редактора, сексуальные фантазии женщин не могут называться так же?

Но я не сказала ничего. Намеки моего редактора, как и отказ моего прежнего любовника, задел живое: ту часть, которая является для женщин, не знающих практически ничего о настоящих сексуальных я друг друга, найболее уязвимой. Что же значит быть женщиной? Вела ли я себя неженственно? Это один из тех вопросов, на который без сомнений находится подходящий ответ, либо врядли задается себе когда-либо вообще. Но совсем другое знать, что этот вопрос неожиданно возник в мыслях другого человека, рассматривается там в рамках какого-то неопределенного, неизвестного, невообразимого соревнования или сравнения.

Что же на самом деле означало быть женщиной? Не имея никакого желания обсуждать подобное с этим редактором – типичным представителем мужчин, который без сомнения держал руку на пульсе сексуальной жизни всего мира (не он ли, к примеру, публиковал Джеймса Джонса и Мейлера, и, возможно, делился с ними своими непубликуемыми сексуальными догадками). Я поднялась, собрала свой роман и свои фантазии и пошла домой, где нас поддерживали. Но книгу я поставила на полку. Мир еще не был готов к женским сексуальным фантазиям.

Я оказалась права. В то время это была некоммерческая идея, несмотря на то, что я говорю о четырех годах назад, не о четырехсот. Люди сказали, что они хотят услышать от женщин об их мыслях. Но мужчины на самом деле не хотели узнать о чем-то новом, возможно опасном, скрытом в женщинах. Иначе тут же возникло бы сексуальное перестроение, некое переосмысление мужской (превосходящей) точки зрения. И женщины тоже еще не были готовы поделиться друг с другом этими скрытыми, нашими общими, но негласными знаниями.

То, что женщинам нужно было на самом деле и чего они ожидали было некой рулеткой, благодаря которой можно измерять самих себя, сексуальной линейкой с дюймовой разметкой, именно такую, которыми мужчины постоянно снабжали друг друга. Но женщины были тихим полом. В своем желании удовлетворить наших мужчин, мы поставили сексуальную скованность и скрытность превыше всего, что мужчинам казалось необходимым для их собственного счастья и свободы. Мы сделали узниками друг друга, предали свой собственный пол и самих себя. Мужчины всегда объединялись, чтоб оказать себе отцовскую поддрежку и подбодрить, открывая самим себе таким образом найлучшие из возможных дороги для сексуальных приключений, выбора и возможностей. Не женщины.

Для мужчин, говорящих о сексе, пишущих и зарабатывающих на нем, мужчин, которые обсуждают личное и просят друг у друга совет и поддержку, всегда находилось место в обществе, и, собственно, определенное количество таких хвастающихся в раздевалке обычно воспринимались как образцы настоящих мужчин, отчаяных малых. Но та же культура, которая наделила мужчин этой свободой, жестко оградила ею женщин, оставляя нас недоверчивыми друг к другу в сексуальном плане, вталкивая нас в шаблоны лжи, стыда, и, кроме того, молчания.

Я сама, наверное, никогда бы не решилась написать эту книгу на тему эротических женских фантазий, если бы голоса других женщин не нарушили молчание, давая мне не только ту сексуальную рулетку, о которой я говорила, но также уверенность в том, что другие женщины хотят услышать мои идеи так же сильно, как я хотела услышать их. Неожиданно люди перестали лишь говорить о том, что они хотят услышать от женщин, сейчас женщины, собственно, говорили. Не ждали, что их спросят, а обмениваясь своим опытом, своими желаниями, тысячи женщин поддерживали друг друга своими голосами, своими именами, своим присуцтвием в рядах освободителей. И это обещало им новый уровень, нечто «большее».

Дата добавления: 2015-08-13