Нирвана.

Я сделал шаг назад, отстраняясь от Саске. Тот с закрытыми глазами ожидал, такой беззащитный и нежный, смиренно стоял. Я не мог больше ждать; либо сейчас, либо никогда.

Медленно снимая галстук и наблюдая за терпеливым парнем, я глубоко вздохнул для храбрости. Пора. Моя рука резко взлетела вверх, со свистом разрезала воздух, и с оглушительным звуком ладонь ударилась о лицо брюнета. Пощёчина была настолько сильной, что рука пульсировала от боли. Саске взвыл от неожиданности, голова резко наклонилась в бок, равновесие потерялось, и он свалился на кровать. Я боялся, что мог сломать ему челюсть, так как взгляд был рассеян и напуган, словно в глазах потемнело, рот приоткрыт для крика, но его не последовало.

Быстрым движением я сгрёб в охапку обескураженного Учиху, перевернул на живот, бросив лицом в подушку, всем весом приземлившись на поясницу, прижал его запястья к железному изголовью кровати, приковывая галстуком руки парня к стальному пруту. Он начал приходить в себя, дёргаться, и пару ударов пятками пришлись на исцарапанную спину. Я стянул с него галстук, более тщательно обвязывая запястья, намертво соединяя нежную кожу с твердой прохладой, завязываю узел с обратной стороны; даже если Саске попытается развязать его зубами, то не сможет дотянуться.

- Наруто! Ублюдок, ты охуел, мать твою? Что ты творишь? - проклятья лились потоком, как из водопада, а я немного расслабился. - У меня пол-лица онемело! Я убью тебя! Оторву яйца и заставлю проглотить! - он с силой дёргал руками, пытаясь освободиться; завтра тонкие запястья посинеют.

Отборные ругательства продолжали сыпаться на меня. Маленький и беспомощный котёнок шипел изо всех сил. Так, привязать то я его привязал, а раздевать то как? Чёрт! Глаза закатились от разочарования, и глухой стон оборвал поток брани.

- Дрочишь? - интонация изменилась, голос стал удивлённым.

- Нет. Я думаю, - я зажмурился, потирая пальцами переносицу.

- Узумаки, я в такие игры не играю. Если ты любишь садо-мазо, предупреждать надо заранее. Я пас, - возмущался он.

- Нет, не люблю, - вяло промямлил я в ответ.

- Тогда потрудись объяснить своё поведение.

- Замолчи уже; мешаешь, честно, - огрызнулся я.

Град отборного мата посыпался в мою сторону. Резать, нужно резать. Я встал, оглядывая комнату в поисках ножниц. Саске облегчённо вдохнул, мой прессинг не давал ему кислорода.

- Я с тебя кожу сдеру заживо, если не скажешь, что ты хочешь сделать? - рычал брюнет.

- Меньше знаешь, крепче спишь, - глаза наткнулись на блестящее лезвие ножниц.

- Проклятый гондон. Мне больно, - он дёрнул руками, обращая моё внимание на них.

- Как говорят одни умные люди, к секте которых я только что примкнул: "Постарайся расслабиться и получай удовольствие".

Глаза парня округлились, к нему медленно пришло осознание.

- НА-РУ-ТО! - крик сокрушил комнату. - Ты не посмеешь! Даже не думай ко мне притронуться!

Брюнет дёргался и извивался. У меня нет настроения пререкаться с ним, это ужасно отвлекало.

- Саске, я попрошу тебя только об одном. Будь умным мальчиком и не рискуй, - ласково прошептал я. - Мне необходимо снять твой пиджак с рубашкой, буду их резать. Не дёргайся, умоляю. Я не хочу делать тебе больно.

Учиха несколько раз с силой дёрнулся, проматерился, уткнул лицо в мягкую подушку и замер. Вот и отлично. Сев на кровати рядом с ним, предельно аккуратно взял ткани в кулак, надрезал ножницами шов, одним движением рву её от копчика вдоль позвоночника. Оглушительный треск материала заставляет нас вздрогнуть. Меня от сладкого желания; брюнета, по-видимому, от страха. Для меня эта божественная музыка была, как победный марш, а для ушей Саске - словно дробь перед тем, как палач опустит топор на шею. Воротники поддаются очень тяжело, не спеша разрезаю по одному в пугающей близости от позвонков парня. Не дай бог он сейчас трепыхнётся. Один, второй, всё.

Фарфоровая спина открылась моему взору. Мягко кладя ладонь на поясницу, провел ей вверх по лопаткам и обратно к ягодицам. Немыслимо гладкая кожа стала очень холодной, чувствовалась влага, она покрывалась испариной. Рано, нужно закончить процесс. Сделав надрез ткани над лопаткой, потянул в стороны, и ткань разошлась до манжета. Чик - и его тоже нет. Со второй половиной костюма сделал тоже самое, отбросив ненужные тряпки в сторону.

- Зачем ты это делаешь? - очень тихо мычал он в подушку.

Я не хотел с ним разговаривать, точнее, не мог. От разговора может проснуться совесть или разум, лучше притихнуть и не издавать звуков вовсе. Встав на колени над Саске, просунул руку между ним и матрасом и приподнял. Он как тряпичная кукла обмяк в моей хватке и не сопротивлялся. Второй рукой я расстегнул пуговицу и молнию на его брюках и потянул вниз, пальцем цепляя трусы. При касании к нему я больше не чувствовал его эрекции, он не притворялся, а действительно был напуган и боялся. Влечение как рукой с него сняло.

Передо мной лежало абсолютно голое, идеальное тело. И что теперь с ним делать? Точнее, как? Несмотря на то, что это было явное изнасилование, я не хотел совершать над ним насилия. Тавтология какая-то, но для меня разница есть. Наклонившись к его плечам, я начал медленно покрывать поцелуями каждый сантиметрик, каждую выступающую мышцу или кость, прокладывая влажную дорожку по позвоночнику. Ладони хаотично изучали его тело, такое желанное; мраморные изгибы бледной кожи обжигали своей прохладой.

- Хватит меня мучить. Ожидание убивает. Закончи поскорей и дай мне сгореть в адском пламени, - сдавленно рычал он.

Но давать ему умирать я не собирался. Дойдя до ягодиц, я начал слабо прикусывать плоть, иногда чуть сильнее, оттягивая на себя, это доставляло мне невероятное удовольствие. Отчаянно крича и требуя внимания, моё второе я в штанах рвалось наружу. Была проблема гораздо важнее моего нетерпения. Мне нужно растянуть Саске, вот это действительно проблема. На тумбочке лежала мазь для заживления с охлаждающим эффектом. То что нам нужно. Ему будет менее больно, а мне притупит безумный жар. Взяв тюбик в зубы, я обхватил брюнета за талию и, приподняв, поставил на колени. Он не держался, как только рука отстранялась, сползал обратно.

Почему так сложно быть послушным? Или это логика, что если он притворится мёртвым, я отстану? Ага, сейчас! Придётся его поддерживать на весу. Раскрутив зубами крышку, я выплюнул её в сторону. Одной рукой неудобно; на несколько секунд я отпустил парня, выдавил пару сантиметров крема на палец, кожу начали слегка покалывать мелкие иголочки прохлады. Поставив Саске в исходное удобное положение, я коснулся кончиком пальца входа в его анус, втирая мазь в кожу. Брюнет вздрогнул, сильнее вжимаясь в подушку, железный прут в изголовье был сжат в кулаки, но нижняя часть тела расслаблена, нет никакого напряжения. Умный и хороший мальчик. Он знает, насколько может быть больнее, если сопротивляться, не давая войти.

Первый палец проник легко, такого я не ожидал, и вогнал его до конца, замерев и прислушиваясь. Ничего, даже не дёрнулся. Конечно, я знал, что один палец доставляет только дискомфорт, но добавлять второй сразу не буду.

Внутри оказалось невероятно гладко и жарко; стенки, словно из шёлка, обволакивали незваного гостя. Я наклонился к Учихе, опаляя его горячим воздухом, вырывающимся из моего рта, стал кротко проводить языком вдоль ребер, скользя пальцем в узком проходе.

Через минуту я медленно ввёл второй указательный, далось это с небольшой натяжкой. Хреново. Брюнет чуть выгнул спину вверх. В комнате слышался только грохот праздника, мы не издавали ни звука. Проникнув до конца, я ненадолго остановился, давая привыкнуть. Я мог заниматься этим всю ночь, лишь бы облегчить страдания парня в будущем. Ритм был непостоянным, несколько быстрых движений, после ласкающие, слегка разводя пальцы в стороны, для большего эффекта. На третьем прогиб стал сильнее, рука, сжимающая сталь, дёрнулась. Я не мог объяснить, почему он ведёт себя так покорно, возбуждения он не испытывал. Мне стало казаться, что я предал его.

Стоп. Отставить жалость.

Мягкие проникновения стали менее щадящими, более пылкими. Пальцы с трудом двигались, пришлось подождать, прежде чем разводить их в стороны. Изредка манящее тело вздрагивало, вжимая грудь в постель. Вводя четвертый, я вжал свою эрекцию в бедро Саске, слегка потераясь об него, так похотливо и жадно, несдержанно, но медленно.

Жгучие импульсы содрогали плоть, посылая мучительно приятные волны к прессу, вследствие чего губы сами присосались к мраморной глади, оставляя яркий бардовый засос. Спина брюнета выгнулась, как у шипящей кошки, если бы была шерсть, она стояла бы дыбом. Но он даже шороха не издал. Его молчание бесило. Так сложно вскрикнуть, подать признак жизни? Кожа Учихи была влажной, капелька пота стекла по его шее, скользнула под ключицу и пропала из вида.

Туго, очень туго; я растягивал упругие стенки, продолжая тереться об него. Наслаждение, возбуждение взяли контроль, и последний палец вошёл в измученный анус почти сразу и слишком резко. Учиха дёрнулся, отстраняясь от неожиданного прибавления, но моя рука под его животом заставила остановиться. Поддёрнув его обратно, я немного не рассчитал и со всей дури всадил в него ладонь до костяшек. Парень вогнулся, откидывая голову назад, руки тряслись на металлической раме, ноги дрожали, гладкие стенки судорожно сжимались, выталкивая меня. И опять ничего, даже стоном не удостоил.

Вынимать руку я не стал, просто не шевелился, давая привыкнуть. Постепенно напряжение покидало трясущегося парня. Он опустился обратно, начиная дышать. Отлично, значит, полегчало. Очень аккуратно я возобновил толчки в покрасневшее колечко. Пару минут я продолжал в одном ритме, вынул ладонь и отстранился. Сначала Саске расслабился, даже руки отпустили своих пленников, но после он понял, когда послышался звук расстегивающейся ширинки, что это только начало. Приподнял голову и, раза три ударяясь о подушку, напрягся вновь.

Член уже ломало, кололо и тянуло, перевозбуждение вызывало лёгкую боль. Найдя тюбик с мазью, я выдавил её на ладонь, обильно смазав свое "орудие пыток", нанёс немного на палец. Нежный холодок слегка остудил изнемогающую плоть. Брюнет лежал на животе; я, раздвинув его ягодицы, резко вогнал палец в него, тщательно размазывая крем.

Вот он, момент Х. Сердце бешено стучало, грозясь выломать грудную клетку, пульс бил в виски, руки тряслись. С предельной нежностью я подцепил его за живот и поставил на колени перед собой. Подставил головку к колечку, рукой фиксируя хрупкий стан, дабы не дёргался более. Аккуратно надавил, наблюдая за тем, как упругая мышца раскрывается под напором и впускает внутрь; она словно поглощала твёрдый стержень, сдавливая в тиски каждый проникший миллиметр.

Чёрт!

Как узко и горячо. Я словно соединялся с частью себя, давно потерянной. Постепенно проникая глубже, следил за мелкой дрожью брюнета, но главная мышца была расслабленна. Я мог бы легко вогнать до упора, одним движением вызвать истошный крик, судорожные конвульсии. Мог, но не стал. Хотя, от соблазна погрузиться целиком с первого раза отговорить себя не смог. Проникновение длилось целую вечность, но когда мои бедра вплотную упёрлись в задницу Саске, я прикусил свой кулак.

Оргазм навис надо мной, грозясь обрушиться от любого движения. Так хорошо мне никогда не было. Безумное наслаждение тягучим ликёром растекалось от члена, словно он впитывал его из тела брюнета, который сжимал в руках стальные прутья; косточки побледнели, да и он тоже. Пот градом скатывался с него на простыни, тут же впитываясь. Казалось, он даже не дышал. Я положил руку на его лопатки и чуть шлёпнул. Он резко вздохнул и закашлялся, мышцы туго напряглись, и от каждого кашля с силой сжимали затвердевший орган. Челюсть до крови вцепилась в уже и так пострадавший кулак. Что за подстава то?

Камаз наслаждения врезался в меня на полном ходу, разбивая вдребезги. В нём был концентрат человеческих возможностей, как физических, так и моральных. Мой внутренний бог упивался властью и, воссев на олимп, принял все радости плотских утех. Потоки спермы заполняли и без того тесный проход, задевая самые чувствительные места, заставляя вдавиться на парня ещё сильнее. Перед глазами плясали белые пятна, голова кружилась, а содрогающееся тело норовило обрушиться на Саске и раздавить его.

Наша игра в молчанку так и продолжалась, я смог заставить себя промолчать, хотя это ничего не дало, он и так всё понял. Возможно, брюнет даже подумал, что всё кончилось, но его ждало горькое разочарование. Я, даже не задумываясь, остался в нём, тяжело дыша и восстанавливая силы.

Я выпрямился обратно, восставая, как феникс из пепла, а мой воин, слегка потерявший форму, уже возвращался в бойцовское положение. Робким движением я возобновил пытку Саске. Выходя почти полностью, помедлив, я проник в глубину, в самые потаенные уголки покорного тела. Ладонь мягко легка на тонкую талию, поглаживая скользкую кожу, ненавязчиво лаская красивые изгибы. Темп увеличивался со временем; как бы я не старался, но обуздать пламенное вожделение я не сумел.

Самый невероятный секс в моей жизни. Самые сильные эмоции. Я был в моральном экстазе. Ради этого момента стоило жить. Вселенная должна была существовать, планеты крутиться по своей траектории, Земля развиваться и плодить людей только для того, что бы мы встретились и занялись любовью. Я готов был отдать всё что угодно, заплатить любую цену, за то чувство которое испытывал.

Наклонившись вперёд, я пробежался пальцами по позвонкам, перебирая каждый из них, и запутался в копну иссиня чёрных волос, сжимая пряди в кулак, потягивая на себя. Такие манипуляции обычно вызывают множество мурашек по телу. Перебирая локоны, постоянно менял угол проникновения, пытаясь прочитать язык тела молчуна.

Саске особо не напрягался; можно сделать вывод, что боль отпустила. Поддев его грудь, заставил приподняться, отрывая от подушки хрупкую шею. Несколько резковатых толчков, стан напрягся. Опять больно? Это уже немыслимо. Обхватив его бока, чуть ниже талии ладонями, я постепенно набирал темп, капельки пота собирались на моём лбу, скатывались ниже, встречая остальных перед тем как, впитаться в ткань. Электрический ток пробил всё, каждый орган, я замедлился; барабанные перепонки запульсировали от шелковистого баритона.

- Почему ты молчишь, Наруто? - обиженно поинтересовался брюнет. - Ты даже и звука не издал, - в голосе не было злости, скорее негодование. - Это невыносимо! Скажи хоть что-нибудь! Издай хоть писк, стон, рык… главное не молчи… - он опустил голову вниз.

Боже мой. Я думал, лучше быть не может. Но как я ошибался. Малейшее движение Саске или его слова вводили в безумную эйфорию, сердце сжалось и забилось ещё чаще. Потянув рукой за его волосы, я заставил голову вернуться обратно; подаваясь вперёд, прижал губы к его уху, горячо выдыхая. Брюнет вздрогнул, сжимая в кулаках прут.

- Это мой самый невыразимо прекрасный момент за все моё существование! - голос немного подрагивал от физической нагрузки. - Я готов умереть, лишь бы испытать это ещё раз, - я открыл ему душу, а что с ней делать, решать будет он сам.

Не дождавшись ответа, я продолжил ритмичный танец наших тел. Как ни странно, я только сейчас обратил внимание на ритм музыки, что грохотала. Это была очень медленная и красивая мелодия, под неё можно заниматься романтическим сексом с влажными поцелуями. И тут всплыло очередное требование моего внутреннего бога. Он требовал отобрать у Саске поцелуй, запечатать наши губы в страстном соитии, лишить девственности всё, что только было девственно у парня. О да, это желание переполняло. Так просто было его развернуть и поцеловать. Но было ещё одно желание, гораздо сильней этого. Учиха должен сам меня поцеловать.

Ладони более жадно блуждали по спине и ягодицам брюнета, желая соединиться в единое целое с ним. Я играл на нём, словно на музыкальном инструменте. Настраивая струны, подбирая лучшие ноты, собирая понравившиеся аккорды воедино. Ласки плавно опускались на бока, к груди, спускаясь вниз к прессу и животу.

- Нет. Прекрати! - вскрикнул брюнет.

Я замер как вкопанный, не понимая, что происходит. Вот уже больше часа он молчит, а теперь просит прекратить. Что именно? Я ждал. Саске тяжело дышал, но дальнейших объяснений не последовало, и я, пожав плечами, продолжил упиваться сладким телом. Пальцы слабо надавливали на твёрдые мышцы пресса, выводя причудливые узоры на коже. Спускась ещё ниже, я вновь замер. Послышался сдавленный стон унижения.

- Не нужно, прошу, - умолял он. - Не над… - договорить у него не получилось.

Ладонь наткнулась на обжигающую эрекцию, каменная плоть горела. Пальцы быстро обвились вокруг неё, слегка сдавливая и массируя. В животе открылась фабрика по производству сахарного сиропа и завод с отбойными молотками, потому что меня всего трясло, а вместо крови по жилам разливалось нечто неведомое мне ранее. Ему нравится. Он возбужден. Ох.

- Саске? - удивлённо воскликнул я, парня передернуло.

- Я не хочу. Убери руку, - жалобно умолял он.

- Не могу, - честно признался я.

Очень аккуратно начал движение вдоль члена, изредка останавливаясь и поглаживая головку большим пальцем. Свои толчки я подстраивал под движение руки, наклоняясь вперед и покрывая бледную кожу пылкими поцелуями. Из груди уже рвались несдержанные стоны. Вокруг всё растворилось, не было ничего, кроме хрупкого стана подо мной.

- Саске, я наврал тебе, - сбивчиво выдыхал я, парень повернул голову в мою сторону. - Тот момент не был самым лучшим в моей жизни.

Стон разочарования вырвался из его груди, а тело сжалось.

- Сейчас я по-настоящему счастлив. Сейчас, когда ты подаёшься мне навстречу и когда я сжимаю в руке твоё затвердевшее желание, - я дотянулся до его уха, прикусывая мочку, опаляя жарким дыханием.

Тихий, первый стон наслаждения, слетевший с его губ, забрался под мою кожу, подзывая за собой остальные.

- Не сдерживайся, - теперь умолять была моя очередь. - Я хочу слышать тебя.

Он медленно ослаблял контроль над собой, выпуская несколько робких стонов, затем более смелых, а после - настоящих, пропитанных удовольствием и сладкой пыткой. Учиха впервые проявлял эмоции во время секса, да ещё какие. Ему сорвало крышу, им завладело безумие, направляя в бездну.

- На…ру…то… - задыхаясь, стонал он. - На…ру…то…

Сдерживаться сил не оставалось, когда любимые губы шепчут твоё имя без остановки. Ещё пара толчков и чёрная дыра поглотит нас.

- Саске, пора! - властно выпалил я.

Ладонь увеличила скорость в тот момент, пока мощные удары постепенно припечатывали Учиху к матрасу. Яйца разрывало. Вся кровь, что есть в теле, стеклась в один единственный орган. Тело колотилось в агонии, а губы бессвязно лепетали.

- Ты мой… только мой… мой…

Внизу живота появились бабочки, одна за другой вылезали из своего укрытия, улетая по своим делам в разные уголки тела, источая приторную пыльцу на каждом повороте.

Наш крик слился в симфонию, тела синхронно содрогались, а души объединились. Огромное озеро блаженства приняло нас с распростёртыми объятиями, погружая в глубины нирваны. Белые потоки лились двумя водопадами, заполняя и заливая собой всё. Горячие стоны, красивые изгибы, сбитое дыхание, плавные толчки. Оргазм завладел телами и разумами, безраздельно правя и устанавливая свою власть.

Не выходя из него, я наклонился, заваливаясь на бок. Трясущимися пальцами я пытался развязать импровизированные наручники парня, но они не поддавались. Наконец-то справившись, я отбросил их в сторону, покрывая запястья нежными поцелуями.

- Я не могу пошевелиться, - хрипло протянул он.

- Тебе и не нужно, - я гладил его по голове, шее и плечам.

Натянул на нас одеяло, укрывая от внешних воздействий, отодвинулся, высвободившись из уставшего Учихи.

- Спи. Завтра меня убьешь. Я принесу тебе топор, - ласково шептал на его ушко. - Спи, милый, спи.

И я окончательно понял, что люблю Учиху Саске, моя жизнь теперь в его руках.

Дата добавления: 2015-08-13