июня 2004 года Что наша жизнь: компьютерная игра?

Вавилов, Лабковский, Кочнев

Михаил Вавилов X-Справка

Михаил Лабковский X-Справка

Алексей Кочнев X-Справка

С. Корзун: Здравствуйте! Добро пожаловать на очередное заседание нашего телевизионного Интернет-дискуссионного клуба «Полит Х». Сегодня наша тема: «Что наша жизнь: компьютерная игра?» Наши гости в студии – Михаил Константинович Вавилов и Михаил Лабковский. Добрый день! За кадром – персона Х, его зовут Алексей, и он увлекается компьютерными играми. Вы считаете, что это не наносит вреда здоровью, а наоборот способствует оздоровлению личности?

А. Кочнев: Об этом можно говорить долго, но я с Вами соглашусь.

С. Корзун: Но я не большой сторонник компьютерных игр. В моей жизни был период, когда я увлекался играми, тогда компьютеры только появились. Мы играли тогда в «арканоид», «диггер» и прочие игры под DOS, и вместо того чтобы делать материалы для радио, стояли в очереди и резались часами в эти игры. Вы давно занимаетесь играми?

А. Кочнев: Пять лет.

С. Корзун: И увлечение не проходит. Как часто Вы играете?

А. Кочнев: В данный момент не так часто, как хотелось бы.

С. Корзун: А что мешает?

А. Кочнев: Я же взрослый человек – надо работать. Сейчас я занимаюсь играми в свободное от работы время.

С. Корзун: То есть работа и игра не особо совместимы. Михаил, Вы – специалист по семейным проблемам. Часто ли в Вашей практике встречались проблемы, когда один из супругов или дети увлечены компьютерными играми, а остальные члены семьи озабочены этими проблемами до такой степени, чтобы придти на консультацию к специалисту?

М. Лабковский: Больше это касается детей. С мужьями более смешная ситуация: если они и играют, то на деньги. Это люди, больные от игры. Притом игра не безобидная: кроме того, что они на довольно продолжительное время выходят из социума, они еще засаживают деньги в Интернете. Обычно это карточные игры. У детей игры носят иногда тоже патологический характер. Тем более если у ребенка есть коммуникативная проблема: ребенок малообщительный, у него есть личностные проблемы, отставание в развитии, - это ситуация, когда для сверстников он не актуален. И вместо того чтобы решить эту проблему, он от нее уходит. Как говорят врачи: если вы принимаете лекарства в разумных количествах – это на пользу, а если в неразумных количествах, то все, что может быть благом, может стать злом. Тогда ребенок не гуляет, не общается со сверстниками, а играет. Игры можно подразделить на стрелялки, гонялки и там мало созидательного, а игры, где можно что-то строить, дети не любят. Мальчики любят агрессивные игры, они таким образом реализуют свое отношение к страхам, т.е. это страх – виртуальный, неопасный. Все эти игры военно-прикладного характера далеки от зарницы, они достаточно зверские, и кто-то кого-то должен убить. А убийца – это, как правило, главный герой, кнопку которого нажимает ребенок.

С. Корзун: Алексей, Вы играете в стрелялки?

А. Кочнев: С большим удовольствием.

М. Лабковский: Алексей, думали ли Вы когда-нибудь об агрессивной составляющей такой игры? Каким образом Ваша агрессия реализуется в этой игре, удовлетворены ли Вы, убив массу компьютерного народа?

А. Кочнев: Я играю в игры не против компьютерного интеллекта, а против таких же, как и я, моих однополчан. Победа над человеком приносит гораздо больше удовольствия.

М. Лабковский: Алексей, а какая победа? Вы же не спорите и не в шахматы играете, а должны кого-то убить.

А. Кочнев: Конечно, и не один раз.

М. Лабковский: Без комментариев.

М. Вавилов: Я хочу спросить Алексея Викторовича: если Вы человек с богом в сердце и царем в голове, Вы наверняка понимаете, что тренинг убийства даже в киберкосмосе есть нарушение заповеди «не убий». Если Вы в уме готовы убить, то естественно Ваш духовный инстинкт от тренировки к тренировке падает. И мы получаем новое человечество и новую цивилизацию в Вашем лице и лице Ваших однополчан.

С. Корзун: Михаил Константинович, но это относится не только к виртуальным играм. Казаки-разбойники и зарницы – это игры, в которых виртуально убивают. В эти игры играли во все времена. В чем Вы видите опасность?

М. Вавилов: Я задаю вопрос вполне конкретно. Человек сознательно игнорирует заповедь божью, которая дана в конкретном и направленном виде – «ты, да не убьешь». Вы сознательно попираете эту заповедь.

С. Корзун: Но это же не физическое убийство.

М. Вавилов: Только что уважаемый Михаил Александрович спросил: «Вы убиваете?», и мы услышали ответ: «Да».

М. Лабковский: Придется Михаила Константиновича прокомментировать. В чем прав Михаил Константинович? Что у человека, мысленно убивающего, следующее его действие, начиная по Чехову про ружье, которое висит и потом выстрелит, и кончая психиатрией, где есть такое понятие «импульсивно-компульсивное действие», т.е. сначала у человека происходит какое-то нервное состояние, которое потом требует физического выхода. Я не говорю, что все, кто играет, - убийцы, и что это вообще может привести к мании убийства, но агрессию это точно формирует.

С. Корзун: Михаил, Вы подростком расчленяли кузнечиков и стрекоз, чтобы посмотреть, что там внутри?

М. Лабковский: Несколько раз было и каждый раз сопровождалось душевными страданиями. Несмотря на юный возраст, мне это было неприятно. Видимо, некая разрушительная составляющая, которая присутствует в психике, требовала выхода. Был конфликт между интересом и душевным дискомфортом, оттого что делаю я плохо.

С. Корзун: Михаил Константинович, а Вам доводилось это делать?

М. Вавилов: У меня была одна микротрагедия: я, отдыхая в пионерском лагере на Черном море и будучи мальчиком с Чукотки, поймал светлячков, посадил их в спичечный коробок, и, увы и ах, утром эти чудные светлячки не светили так расчудесно. Меня это настолько потрясло, что впредь я прекратил такие опыты и всячески уклоняюсь доныне.

С. Корзун: Так может это тренировка, для того чтобы это не повторилось в реальной жизни? Психологи утверждают, что почти все подростки проходят через период, когда интересно посмотреть, что внутри, в том числе, живых организмов. Это способ познания мира. Может быть, это необходимая ступень для того, чтобы потом соблюдать заповедь «не убий»? Алексей, Вам доводилось «живодерничать»?

А. Кочнев: «Живодерничать» - это не то слово. У меня была своя коллекция бабочек-жучков, совсем небольшая. Но я не вижу связи между бабочками и виртуальным убийством друг друга.

С. Корзун: Вы реально убиваете, когда играете в эту игру?

А. Кочнев: Это сложный вопрос, но я скажу: «Нет, я не убиваю».

С. Корзун: А как Вы для себя это расцениваете?

А. Кочнев: Это элемент игры. В каждой игре существуют правила. В карточной игре элемент – взятка. Я тоже не только в стрелялки режусь, есть что-то на мозговую деятельность.

М. Лабковский: Зарница – это игра, навязанная детям государством, это военная подготовка, которая входила в обязательную программу и образования, и детского отдыха. А казаки-разбойники ограничены возрастом: давайте не будем забывать, что в казаки-разбойники мы играли лет до девяти. После десяти это было не то что неактуально, а стыдно – в это маленькие играли. Алексею точно больше 15 лет.

А. Кочнев: Мне 23.

М. Лабковский: Он совершеннолетний взрослый мужчина. И это не казаки-разбойники. Более того, когда играешь, там высвечиваются следующие слова: «Ты убил столько-то человек, «Догони и убей» и так далее. А также сопровождается шумовым и музыкальным фоном: стоны, крики о помощи, похваление за то, что удачно расправился. Конечно, мы можем довести все до абсурда и сказать, что эта игра готовит завтрашних убийц. Это не непосредственно так. Я все-таки хочу выяснить, как Алексей, играя, решает проблему со своей агрессией?

А. Кочнев: Я таким конкретным вопросом никогда не задавался. И я могу отвечать только за себя: я играю для того, чтобы выигрывать. Когда я проигрываю, я расстраиваюсь. А в жизни я не кидаюсь на людей, я абсолютно адекватен.

С. Корзун: Испытываете ли Вы такое же удовольствие от игры и победы, если играете в автомобильные гонялки или цивилизационные игры?

А. Кочнев: К гонялкам у меня душа не лежит. А в «цивилизацию» надо долго играть, чтобы придти к победе. Поэтому я не могу сказать, что я – великий цивилизатор. Я – человек стреляющий.

М. Вавилов: Я хотел усилить вопрос Сергея Львовича и задать Алексею Викторовичу его в другой форме – о массовом убийстве. Вы уклонились от ответа на вопрос, нарушаете ли Вы заповедь «не убий», очень лукаво. Теперь мы переходим к другим видам игр, где душа испытывает тренинг, достаточно жесткий, обретаясь в духовных пространствах. И Вы эту душу элементарным образом нагружаете этим набором, как атлет. В игре присутствует некий сценарист и несколько жизней. Пелевин в свое время написал великолепную работу «Принц Госплана», но при разговоре со мной г-н Пелевин меня обрадовал и сказал, что он уходит в монастырь. Я возликовал, но он сказал, что уходит в буддистский монастырь. Давайте повернем вопрос с животно-растительного анализа игры и реакций человека на метафизический уровень, потому что информационные технологии – это колдовские технологии. Как Вы относитесь к наличию нескольких жизней и виртуальному, кибернетическому воскрешению?

С. Корзун: Я в технологиях не вижу ничего колдовского. Один опытный человек сказал, что в электротехнике и сложной электронике, есть только два вида неисправностей: есть контакт там, где его не должно быть, и нет контакта там, где он должен быть.

А. Кочнев: Как я отношусь к количеству виртуальных жизней – вопрос для меня странный. Бывают игры, где жизнь – только одна: опустил жетон, проиграл, до свидания. В разных играх – разные правила. Чем больше жизней, тем больше шансов дойти до конца и победить. Те игры, в которые играю я, ограничены по времени: поединок длится 10-20 минут. Я могу за эти 10 минут 5 раз умереть и 7 раз убить.

С. Корзун: Что в этом плохого? Я думаю, что каждый мечтал о том, чтобы у него было несколько жизней.

М. Вавилов: Тем не менее, мы говорим: «Чаю воскресения мертвых и жизни будущей до века». Если для Вас не ценна одна-единственная жизнь, данная Вам от бога, и Вы в тренинг-формате можете иметь как можно больше жизней, мне остается только посочувствовать и поздравить Вас с тем, что Вы являетесь гражданином киберсоциума, как говорит профессор Болонкин из Нью-Йорка. Чтобы наш разговор обрел некую фактуру, я хочу процитировать канадского профессора Герберта Маршалла Маклюэна с его удивительной книгой «Понимание медиа». В подназвании этой книги – развоплощение человека, расширение человека вовне или, как говорит г-н Билл Гейтс, «цифровая нервная система». Короткая цитата: «Воздействие технологий происходит не на уровне мнений или понятий, оно меняет чувственные пропорции или образцы восприятия последовательно и без сопротивления».

С. Корзун: Михаил Константинович, у Вас есть любимый художественный фильм?

М. Вавилов: «Матрица».

С. Корзун: Необычный поворот! Михаил, можете прокомментировать?

М. Лабковский: Может быть, Михаил Константинович объяснит, чем ему так понравился этот фильм? Потому что я его смотрел, но без удовольствия. Там как раз чистые стрелялки без лирики.

М. Вавилов: В «Матрице» и ее генерациях сюжет изменяется: они показывают, что происходит с нашим технологическим обществом сейчас и то, что мы не чувствуем, или, как говорят мои студенты, не «догоняем». Высокотехнологические изменения в области интеллектуальных или социальных алгоритмов столь быстры, что мы не успеваем понять, а видим только смену позиций в самой матрице. В этом смысле этот фильм – очень знаковый, потому что он показывает, куда пришло обездуховленное человечество и куда идет. А дальше мы идем в чистое социально-алгоритмованное пространство. И когда Вы говорите, что электроника – это наука о контактах, я скажу, что киберпространство – это пространство бесов. Мы должны четко понимать, что от мира духов мы отделены телом, и эти сущности сейчас активно с нами контактируют посредством алгоритма, в том числе, игровых и компьютерных программ. Профанировать и доводить эту серьезную тему до уровня юзера, который впал в электронную зависимость, мне кажется неконструктивным. А вот обозначить проблемы нам крайне необходимо.

С. Корзун: Алексей говорит, что он играет с такими же людьми, как он. Использует Интернет, связь, игровую оболочку только как форму общения с другим человеком. Это соревнование не с машиной, а с другим человеком. Просто ее возможности очень богаты: в игре можно сделать то, чего нельзя позволить себе в реальной жизни.

М. Вавилов: А Вы уверены, что с человеком? В кибернетике проблема общения с «интеллектронным» визави не решена.

А. Кочнев: Это абсурд! Я не соглашусь. Всех своих виртуальных однополчан я знаю как своих лучших друзей. Мы часто видимся, созваниваемся, ходим на концерты.

М. Вавилов: Я говорю о классической схеме кибернетики. Если мы понимаем эту схему, то мы не можем определить, кто сидит на другом конце вашего интерактивного диалога. Здесь не надо спорить – это классическая позиция. То, что вы можете встретиться с девушкой, которая окажется не девушкой, - это потом будут ваши горькие слезы.

С. Корзун: То же самое бывает и в реальной жизни.

М. Вавилов: Здесь встает проблема цифровой персонификации или защиты человека в киберпространстве.

С. Корзун: После короткого перерыва персона Х – Алексей Кочнев – окажется в студии, я же удалюсь и буду вести эту программу от микрофона. А то, на чем мне хотелось бы остановиться, - как человек реализует свои комплексы в виртуальных играх, преодолевает он их или не преодолевает? И второе – это жизнь в киберпространстве: есть ли она или это придумки? Недавно мы искали свободу в Интернете, и умные люди сказали, что Интернет ничуть не более свободен, чем любое другое средство массовой информации. Есть ощущение этого, но реально по технологиям точно так же можно прикрыть, не дать сказать. Отличается ли здесь киберпространство от реальной жизни, либо это и есть реальная жизнь в современных ее воплощениях? И еще один момент: Михаил Константинович начал разговор о том, насколько велик разрыв между тем, что сознание человека, его душа может воспринять из быстрых цивилизационных изменений, и реальные технологические прорывы: насколько они поддерживают или портят лучшие человеческие устремления?

Часть 1

Часть 2

С. Корзун: Продолжаем нашу дискуссию на тему «Что наша жизнь: компьютерная игра?» В гостях у нас Михаил Константинович Вавилов, Михаил Лабковский и Алексей Кочнев. Алексей, сейчас Ваши собеседники и зрители видят Ваши глаза. И я задаю вопрос участвующим в дискуссии: может такой человек в реальной жизни взять шмайссер и пойти решать свои проблемы вооруженным путем?

М. Вавилов: Если виртуальная родина прикажет, Алексей Викторович, не колеблясь, это сделает, исполняя свой кибернетический долг. А я хочу вернуться к микрорепризе на Ваш, Сергей Львович, мощный пассаж о свободе в Интернете. Александр Владимирович Гиглавый, научный директор компьютерного лицея в Москве как-то изрек: «Интернет – это свободный выбор в поле заданных альтернатив». К великому нашему сожалению, жертвы киберкосмоса и киберактивности не понимают, что, входя в это поле заданных альтернатив, они все дальше и все быстрее бегут по техническому прогрессу в бездну.

С. Корзун: Боюсь, что жизнь – это тоже поле заданных альтернатив. Михаил, скажите как психолог: этот человек может убить?

М. Лабковский: Лучше спросить у Алексея: у Вас есть проблемы, связанные с комплексами, страхами, с ощущением агрессии в свой адрес от окружающего мира?

А. Кочнев: Если и есть, то очень небольшие. И я решаю их ненасильственными методами.

М. Лабковский: Я спрашиваю об этом, потому что игры могут содержательно разные, но Вы сказали, что предпочитаете игры, где убивают. При этом Вы игнорируете содержательную составляющую игры: неважно, что за игра, - мы таким образом общаемся. Но это же не единственный способ общения. Как Вы сами относитесь к тому, что Ваша игра по содержанию связана с убийствами?

А. Кочнев: Я тоже читал всякие разоблачающие статьи по этому поводу. А мое мнение такое: меня это не «парит». Я с таким же увлечением могу играть в «Тетрис» друг против друга.

М. Лабковский: А все-таки агрессивный аспект в игре присутствует? И что Вы об этом думаете?

А. Кочнев: Конечно, присутствует. Я об этом ничего не думаю: присутствует, и бог с ним.

М. Лабковский: В этом есть смысл, что там есть аспект агрессии?

А. Кочнев: С этим вопросом надо обращаться к разработчикам. Они делают игру для конкретной аудитории.

М. Лабковский: Почему Вы в нее играете, в чем Ваш интерес?

А. Кочнев: Чтобы обыграть.

М. Лабковский: Обыграть можно в ту же «монополию» и шахматы.

А. Кочнев: Я переиграл в многие игры, в том числе и «гонки». Я в прошлом – киберспортсмен, ездил на соревнования, проигрывал, выигрывал. Конечно, я больше потерял времени, но сейчас скатился обратно на любительский уровень. И получается у меня играть именно в Quake I. Этой игре уже 8 или 10 лет, и до сих пор существует маленькое комьюнити, которое рубится по Интернету в компьютерном клубе. Все приезжают, здороваются: «Здорово, старик! Давайте пульнем». Народ играет. И мне это нравится.

М. Вавилов: Господа, мне кажется, что мы анализируем хвост, который крутит собакой. Давайте выйдем на более фундаментальный уровень понимания мощных цивилизационных процессов, в которых мы участвуем. Ответить можно локально, но осознавать надо глобально. А то мы каждый будем натыкаться на решения частных вопросов. Давайте вспомним Маклюэна, который говорит: «Игры, в которые играют люди, многое о них говорят. Игры своего рода – искусственный рай». Мы собрались здесь не для того, чтобы сделать мир раем, а для того чтобы виртуальная активность не превратилась в ад. Давайте поймем, что мы столкнулись в лице уважаемого Алексея Викторовича с представителем киберцивилизации, нового человека, у которого расширены органы чувств, не только нервная система. Человек огромную часть своей жизни проводит в виртуальности. И это есть алгоритм современной молодежи. Еще раз скажу, что, защитив диплом на тему «Киберспорт», мой студент многое начал понимать, а это мальчишка Вашего возраста. Надо выходить на более серьезный уровень обобщения тех частностей, которые мы рассматриваем.

А. Кочнев: Если меня позиционируют как человека новой киберформации, то я должен оппонировать. Так я понимаю? Я совершенно на это не настроен, но с радостью отвечу на любые вопросы. Я в чем-то с Вами согласен и не буду говорить, что надо играть в компьютерные игрушки и гнить заживо за компьютерами.

С. Корзун: Алексей, Вы видите сны?

А. Кочнев: Конечно.

С. Корзун: Говорят, что сны видят все, но плохо их запоминают. Михаил Константинович, сны человека – это тоже виртуальная реальность, искусственно создаваемый рай, или ад, потому что сны бывают и приятными, и кошмарными?

М. Вавилов: Сразу надо определить, что сон – это малый образ смерти. Господь дает нам сон, чтобы мы поняли, какова вечность. Она настолько прекрасна, что когда мы видим сновидения, они являют малое квазивиртуальное отражение того, что нам предстоит. На самом деле человек, живущий в ладу с богом и своей совестью, живет в более серьезных мирах, чем реальные. Поэтому сны – это малый импульс к духовной активности. Относиться к ним можно серьезно, но не преувеличивать их значимость и тем паче не толковать. А сон в электронной среде наяву, где альфа-ритмы человека, вошедшего в заэкранное пространство, изобличают в нем загипнотизированного человека, - это совсем другое состояние. Здесь многоплановые проблемы, как в матрешке, вмонтированные сверхзадачи и сверхмотивации. Их надо анализировать.

М. Лабковский: Алексей, у Вас есть ощущение перехода из реальной реальности в нереальную реальность?

А. Кочнев: Нет, ощущения перехода нет. Для меня сыграть дуэль с человеком – все равно, что позвонить ему по мобильнику. Я же не переключаюсь в виртуальную среду, когда переключаю кнопки на мобильнике.

М. Лабковский: Неужели Вы психологически вообще никак не отходите? Даже когда я читаю книгу без картинок, с мелким шрифтом, я на какое-то время хочу отвлечься. В игре – яркие образы, намного ярче, чем в обыденной жизни. Вы играете отстраненно, понимая, что находитесь в комнате?

А. Кочнев: Сейчас конечно. Я же 5 лет не просто так на кнопки тыкал, мое отношение к этому менялось. Я начал увлекаться этим в достаточно позднем возрасте – 18 лет. И последние три года я этим увлекаюсь в гораздо меньшей степени.

М. Лабковский: Вы – человек азартный?

А. Кочнев: Нет, я очень ленивый.

М. Лабковский: У Вас есть неадекватные однополчане, которые настолько вовлечены в процесс, что у них периодически стирается грань между реальностью и игрой?

А. Кочнев: У них – не исключаю, у меня она уже не стирается. А если она и стиралась, то я этого не замечал. Это все равно что спросить: «Вы замечаете, когда Вы засыпаете?»

М. Лабковский: Среди Ваших друзей есть неадекватные люди? И как Вы к ним относитесь?

А. Кочнев: Он отошел от компьютера, вошел в свое нормальное состояние, и он – такой нормальный человек, как и я.

М. Вавилов: Значит, находясь в компьютере, он находился в необычном состоянии? Тогда одна реальность спокойно перетекает в другую, сконструированную? Вы же все понимаете, Алексей Викторович, Вы – не дурак, и мы собрались не для того, чтобы профанировать вопросы, а обобщать их и понимать.

А. Кочнев: Вы своими красивыми речами заставляете меня с Вами согласиться. У меня есть свое мнение, но я могу говорить только о частностях. Как я могу на собственном примере говорить вообще?

М. Лабковский: Я задал Вам конкретный вопрос о содержательной стороне игры. Вы сказали, что никогда об этом не думали, и Вас эта тема не интересует. Вы сознательно или неосознанно отстраняетесь от содержания игры.

А. Кочнев: Я уже 5 лет играю в эту игру, знаю каждый уголок. Моя цель – не уголок обойти, а выиграть. Для меня содержание – это победа.

М. Вавилов: Считаете ли Вы необходимым принести покаяние в том, что Вы убиваете умственно, в модели или в вымышленных мирах? Чувствуете ли Вы грех убийства?

А. Кочнев: Нет.

С. Корзун: С другой стороны я отмечу, что Алексей же не выходит на улицу с друзьями-однополчанами с рогатками и бейсбольными битами и не идет в соседний район громить других. А кто-то это делает.

М. Вавилов: Стирается духовный инстинкт самосохранения. И Вы это отрицать как интеллектуальный человек не можете. Как не может это отрицать Алексей Викторович. Мы же не его обвиняем, мы обсуждаем тенденции. Он – хороший, добрый малый, у него все впереди, он многое поймет. Мы с Михаилом Александровичем уже многое поняли. Поэтому мы можем только поблагодарить Бога и всех присутствующих, что мы имели возможность общаться с представителем киберсоциума.

С. Корзун: Да не производит на меня впечатления Алексей как представитель киберсоциума.

М. Лабковский: А как выглядит типичный представитель киберсоциума?

А. Кочнев: Это страшное зрелище. Это человек, который неделями не ходит в душ, питается чипсами и пивом. Я сам был таким.

М. Лабковский: Вы воспринимали это как неадекватное состояние?

А. Кочнев: Да, было некомфортно. Но в тот момент страсть к игре была сильнее. Мы с моим товарищем ходили в компьютерные клубы, покупали безлимитный пакет за 200 рублей и сидели, пока не падали. Конечно, это маньячество.

М. Лабковский: А что это, слабость или безволие?

А. Кочнев: Я склонен это расписывать как желание поиграть и обыграть. Те, кто сидит дома, может отойти от компьютера, побриться, помыться, съесть бутерброд и с новыми силами в бой. У меня тогда компьютера не было.

М. Лабковский: И так Вы компенсировали отсутствие возможности играть дома?

А. Кочнев: Конечно. А дома я занимаюсь музыкой.

М. Вавилов: А душа?

А. Кочнев: Само собой, я воспитан в православной семье.

М. Вавилов: Повод для следующей встречи.

М. Лабковский: Алексей, кстати, сам инициативы не высказывает для общения. На него наезжают, а он отбивается. В течение 5 лет игры на компьютере создавалось ли такое ощущение, что мир реальный – более блеклый и менее интересный?

А. Кочнев: Нет, игра никоим образом не была для меня основным занятием. Это приятный бонус. Даже Сергей Львович признался, что он играл в «диггера».

М. Вавилов: Я хочу вставить короткую репризу. Поколение с телевизором своей матери, как говорит Маклюэн, всосавшим все времена и пространства, живет в младенчике, и маленькие дети сейчас бегут к кислотным цветам рекламы. Этот феномен – очень серьезный и страшный. Поэтому на анализе ситуации Алексея Викторовича нам увидится мало. Надо очень грамотно подойти к следующим разворотам этой серьезнейшей темы.

С. Корзун: Не только Интернет и компьютер представляют виртуальную реальность, а и вся наша жизнь во многом состоит из виртуальных вещей. Но есть и жизнь реальная, и прожить ее надо так, как... Как надо прожить свою жизнь в сочетании реального и виртуального?

М. Лабковский: Жизнь прожить надо так, чтобы и быть готовым к смерти, и спокойно умереть. Потому что, как я думаю, те люди, у которых жизнь прожита не так, как они хотели бы ее прожить, проблемы начинают мучить их, когда они становятся старыми и смерть приближается. Если человек прожил жизнь достойную и адекватную в его понимании, он спокойно из нее уходит. Но такие вещи осознаются ближе к смерти, поэтому мы как люди относительно молодые можем просто об этом рассуждать.

А. Кочнев: Хочется процитировать: «…чтобы не было мучительно больно», но мне еще рано об этом думать. Я живу днем сегодняшним и ни одной секунды не жалею о том, что жизнь сложилась так, что я был увлечен и стал жертвой киберпространства.

М. Вавилов: Спаси Господи! Жизнь надо прожить так, чтобы посвятить ее Богу в служении людям, в ладу с собственной совестью и готовиться не к смерти, а к вечной жизни. И малым тренингом через виртуальные жизни является подготовка к вечной смерти. Этих пространств – небытийных, энергийных, но безжизненных – надо уклоняться. Это серьезнейший искус – его очень трудно преодолевать. Цивилизация в нем находится. На дворе 2004 год.

С. Корзун: Спасибо огромное всем участникам нашей дискуссии. Встретимся!

Дата добавления: 2015-08-13