Клоун с осенью в сердце

Зритель наш шутами избалован —
Жаждет смеха он, тряхнув мошной,
И кричит: “Да разве это клоун!
Если клоун — должен быть смешной!”

Вот и мы... Пока мы вслух ворчали:
“Вышел на арену, так смеши!” —
Он у нас тем временем печали
Вынимал тихонько из души.

……..

Мы потом смеялись обалдело,
Хлопали, ладони раздробя.
Он смешного ничего не делал —
Горе наше брал он на себя.

Из стихотворения Владимира Высоцкого «ЕНГИБАРОВУ - ОТ ЗРИТЕЛЕЙ»

Небо было чистое, как купол нового цирка. Полной луне негде было спрятаться, и она изучала обстановку моей комнаты, нисколько не смущаясь. Её мощный, но не слепящий прожектор, бил в окна чарующим светом. Всё, на что падал этот свет, меняло свой смысл и очертания. Кресла стали каменными великанами; стол, со всем, что на нём лежало, превратился в сказочный замок, с башенками, бойницами; в лежащем на полу плюшевом мишке легко угадывался околдованный принц; забытая бабушкой трость стояла в углу многообещающим волшебным посохом… А вот пришла и сама бабушка! Я попросила её оставить на ночь посох в моей комнате. Мудрая бабушка, видимо, услышав в моём голосе тоску по сказке, присела на колени каменного великана; но заговорила не сразу, а лишь выдержав театральную паузу, собравшись с мыслями, как музыкант перед исполнением сложного произведения.

- Это неправда, что время волшебников прошло. Настоящие волшебники украшают все времена. Об одном таком волшебнике я и хочу рассказать. У него не было диковинного имени, например: Хоттабыч, Гудвин, Гендальф; он не вылезал из бутылки и не прилетал из других галактик. Нет-нет! У этого волшебника был паспорт, была своя любимая работа, и он платил налоги, как все остальные граждане. Звали волшебника: Леонид Енгибаров. В его трудовой книжке имелась запись: “цирковой клоун”. Увы! казённый язык чрезвычайно беден на эпитеты! Следовало написать: “Гениальный клоун-мим” – не меньше! Или: “Самый грустный клоун на планете”. Или: “Клоун с осенью в сердце” – как называли его журналисты. Енгибаров виртуозно владел языком тела, жестов, мимики. Каждая его реприза – сказка, каждый выход на сцену – волшебство! О своём искусстве он писал:

«Мир пантомимы полон звуков и красок. Гремит и грохочет, смеётся и аплодирует, шумит вокзалами и поёт с эстрады, и тихо шепчет слова любви. Огромный Мир, и миму ничего не стоит перенести нас из конца в конец, рассказать о большом и маленьком, трагическом и смешном ».

Волшебство – тяжёлый труд. Поначалу публика, ждущая лёгких развлечений, не приняла Енгибарова. Но клоун с огромными печальными глазами не отступил, а использовал всю силу своей магии и потряс душу зрителя до самых недр, заставив его переживать и задумываться, грустить и радоваться, смеяться и плакать.

Передать словами искусство Енгибарова невозможно! Но …мне всё-таки хочется описать несколько реприз, так как я их почувствовала, запомнила, пережила.

Жажда

Одинокий путник изнывает от жажды. Вдруг он замечает кувшин с водой. К большой досаде кувшин расположен очень высоко – не дотянешься. Путник карабкается, падает, снова карабкается, снова падает… Кажется, его тщетным попыткам не будет конца, но вот, наконец, ему удалось достать кувшин. Он бережно берёт его в руки, боясь пролить хоть каплю драгоценной влаги. Но тут к нему подходит маленькая девочка и просит отдать ей кувшин. И путник отдаёт кувшин! Девочка несёт кувшин к своим песочным куличикам и поливает их водой, чтобы они лучше лепились. Путник смотрит и, забывая о муках жажды, …начинает улыбаться!

Растроганные зрители тоже улыбались.

Вот так незаметно Енгибаров делал людей тоньше, добрее. Лиризм его сказочных пьес доставал до самого сердца!

Дата добавления: 2015-08-13