Возрождение жизни

447 Примеры, приведенные в последней главе, показывают, что в prima materia существует дух, скрытый в ней, как камень Останеса в Ниле. Этот дух, вероятно, интерпретировался как Святой Дух по аналогии с древним преданием о поглощении Нуса тьмой во время объятий Физис, - с той разницей, однако, что [Святой Дух] - не высшее женское начало, земля, которая является пожирателем, а Нус в форме Меркурия или проглатывающего свой хвост Уробороса (рис. 147). Другими словами, пожиратель является видом материальной земли-духа, гермафродитом, который обладает духовно-мужским и телесно-женским аспектами (рис. 183; ср. рис.54, 125). Первоначальный гностический миф претерпел странную трансформацию:

Нус и Физис являются неразличимо едиными в prima materia и становятся natura abscondita.*

448 Психологическим эквивалентом этой темы является проекция в высшей степени очаровывающего бессознательного

Скрытое первичное вещество (лат.)  Прим. перев

Рис.183. Андрогинное божество, стоящее между змеей  самцом с солнцем и змеей-самкой с луной.  Поздняя Вавилонская гемма

содержимого, которое, подобно всем таким содержанием, обнаруживает нуминозное - "божественное" или "священное" -качество. Алхимия посвятила себя задаче открытия этого "труднодостижимого сокровища" и производства его в видимой форме, в качестве физического золота или панацеи, или преобразующей тинктуры. Но так как практическая химическая работа никогда не была свободна от бессознательных содержаний субъекта, находящего в ней свое выражение, она, в то же время, представляла собой психическую активность, которую лучше было бы сравнить с тем, что мы называем активным воображением.' Этот метод позволяет нам овладеть тем же содержимым, которое проявляется и во снах. В обоих случаях процесс состоит в орошении сознательного разума бессознательным, и это так тесно связано с миром алхимических идей, что мы, возможно, убедимся, что алхимия имеет дело с теми же или очень подобными процессами, включенными в активное воображение и сны, т.е. в конечном счете, с процессом индивидуации.

449 Ранее мы оставили Арислея и его товарищей вместе с Бейей и мертвым Фабрицием в домике из тройного стекла, куда их заключил Rex marinus. Они страдают от сильной жары, как те трое, которых Навуходоносор посадил в огненную печь (рис-184). Царь Навуходоносор имел видение четвертого, "подобного Сыну Бога", как сказано у Даниила (3:25). Это видение имеет некоторое отношение к алхимии, так как в литературе

Рис.184. Три отрока в огненной печи. - Ранний христианский орнамент на саркофаге из Вилла Карпенья, Рим

имеются многочисленные утверждения, указывающие, что камень является trinus et unus*(рис. 185 ср. рис.1). Он состоит из четырех элементов, вместе с огнем, представляющим дух, заключенный в материи. Этот дух и является четвертым, отсутствующим и все же присутствующим, он всегда появляется в огненной агонии печи и символизирует божественное присутствие - помощь и завершение дела. И в часы нужды Арислей со своими товарищами видели во сне своего учителя Пифагора и просили его о помощи. Он послал им своего ученика Гарфорета, "создателя питания".2 Так работа была выполнена и Фабриций снова вернулся к жизни.3 Можно предположить, что Гарфорет принес им волшебную пищу, хотя это становится ясным лишь после открытия Руской текста Codex Berolinensis. Там, во введении, которое предпослано печатной версии "Visio",'' мы читаем: "Пифагор сказал: Напишите

Тройной и единый (лат)  Прим. перев.

Рис.185. Внизу, триада как единство. Вверху, четверичность, образованная бинарностями.  Valentinus, "Duodecim claves" в Mus. herm. (1678)

и опишите для потомков, как это самое драгоценное дерево выросло и как он, вкусив его плоды, утолит голод".5 Так как "Visio" было написано с явной целью оставить потомкам пример алхимического процесса, он, естественно, связывается с посадкой деревьев, а конец легенды предназначен для того, чтобы показать волшебный возрождающий эффект плодов. Пока Арислей находился в таком ужасном положении, а Фабриций лежал в смертном сне, дерево6, очевидно, росло и принесло плод. Роль, сыгранная Арислеем в стеклянном доме, исключительно пассивна. Решительное действие исходит от учителя, который посылает своего предвестника с пищей жизни.

450 Мы сказали, что человек может получить секретное знание только через божественное вмешательство или из уст мастера, и что никто не может завершить работу без помощи Бога.7 В "Visio" это легендарный учитель, божественный Пифагор,8 который занимает место Бога9 и завершает дело возрождения (рис. 187). Это божественное вмешательство, как мы осмелимся его называть, проявляется во сне, когда Арислей видит учителя и просит его помощи. Если союз противоположностей -ума и тела - изображаемый Фабрицием и Бейей, приводящий к смерти и сожжению в печи, является, согласно одному из

Рис.186. Коралловое дерево в море. (манускрипт, Вена, 16 век)

Dioscorides, "De materia medica"

Рис.187. Дракон изрыгает молодого Ясона после выпитого зелья, приготовленного Афиной.  Античная ваза (5 век до н.э.)

алхимиков,10 аналогом жертвоприношения в мессе, то мы найдем для ordo missae* аналогию в обращении за помощью в memento vivorum** - молись за живых - и в поминании имен мучеников, которые предшествуют пресуществлению в мессе. Произносится призыв "pro redemptione animarum suarum, pro spe salutis et incolumnitatis suae" (за спасение их душ, за надежду на их здоровье и благосостояние) и вспоминаются святые, чтобы Бог, ради их заслуг и молитв, мог одарить, "чтобы мы были защищены во всем при помощи Твоего покровительства". Обращение заканчивает epiclesis, который переходит в пресуществление: "ut nobis corpus et san guis fiat"

* Порядок посвящения (лат) Прим. перед. Помни о живых (лат). Прим. перев.

Рис.188. Дерево философов, окруженное символами opus.  Mylius. Philosophia reformata (1622)

(чтобы это могло стать для нас Телом и Кровью), т.е. волшебной пищей, ¹¹ farmakonzwhV. В "Visio" это плод бессмертного дерева, которое приносит спасение (рис. 188-190). Но когда Церковь говорит о "fructus sacrificii missae" - плодах пожертвования в мессе - это не полностью то же самое, что подразумевалось под моральным и другими влияниями, это не сама освященная субстанция, которая подобным образом производится ex opere operato ("в результате выполненной работы"). 451 Здесь мы приходим к разделению путей. Христианин получает плоды мессы лично для себя и для своего окружения в самом широком смысле. Алхимик, с другой стороны, получает fructus

12*

Рис.189. Дракон у древа Гесперид. Boschius, Symbolographia (1702)

arboris immotreles* не просто для себя, но прежде всего и главным образом для Царя и царского Сына, для совершенствования желаемой субстанции. Он может принимать участие в perfectio**, которое приносит ему здоровье, богатство, просвещение и спасение; но так как он - спаситель Бога, а не спасаемый, то он больше сосредоточен на улучшении субстанции, а не себя. Моральные качества он принимает с благодарностью и считается с ними лишь в той степени, в которой они помогают или мешают opus. Мы могли бы сказать, что он подчеркивает эффект ex opere operantis (" в результате работы делателя") в гораздо большей степени, чем церковь, поскольку он занимает место Христа, жертвующего собой в мессе- Никто не должен и на миг предположить, что он осмеливается претендовать на роль спасителя, исходя из религиозной мании величия. Его претензии, в общем-то, даже меньше, чем у священника, образно приносящего Христа в жертву. Алхимик всегда подчеркивает свое смирение и начинает свои трактаты с обращений к Богу. Он не мечтает идентифицировать себя с Христом; напротив, есть желаемая субстанция, lapis, которую он уподобляет Христу. Это вопрос идентификации не вообще, а герменевтический sicut - "как" или "подобно" - который характеризует аналогию. Однако, для человека средневековья аналогия не была столь логическим представлением, как скрытая идентичность, пережиток первобытного мышления, все еще очень живого. Показателен пример ритуала освящения огня в

Плод бессмертного дерева (лат.) Прим. перев. ** Совершенствование (лат.) Прим.. перев.

Рис.190. Ритуал "дерево со змеей" у майя. Дрезденский Кодекс

субботу перед Пасхой (рис. 191).12 Огонь есть "подобие" Христа, imago Christi. Камень, из которого высекается искра, - это "краеугольный камень" - другой imago; и искра, вылетающая из камня, это опять-таки imago Christi. Сама собой напрашивается аналогия с извлечением пневмы из камня в высказывании Останеса. Мы уже знакомы с идеей пневмы в качестве огня, с Христом в качестве огня, и с огнем как с внутренним контрэлементом земли; а "огненный камень", из которого высекается искра, аналогичен также каменной гробнице или камню перед ней. Здесь Христос лежит спящим или мертвым в течении трех дней своего сошествия в ад, когда он спускается к ignis gehennalis, из которого он возникает вновь как Новый Огонь (рис. 234).

452 Не зная этого, алхимик руководствовался идеей imitatio, стадией развития и обогащения результатов, о которой мы упомянули ранее, так что полное растворение в Спасителе должно было дать ему возможность продолжить работу освобождения в глубинах своей собственной психе. Это заключение бессознательно и, следовательно, алхимик никогда не испыты-

Рис.191. Нисхождение Святого Духа в форме расщепленных языков. - Perikopenbuch, Мюнхен (12 век)

вал побуждения считать, что в нем совершает работу Христос. Именно благодаря мудрости и мастерству, которым он владеет, или которыми Бог удостоил его, он может освободить миросозидающий Нус или Логос, затерянный в материальности мира, для блага человечества. Сам мастер не аналог Христа, скорее он видит аналогию со Спасителем в своем чудесном Камне. С этой точки зрения алхимия выглядит продолжением христианского мистицизма, перенесенного в тайную тьму бессознательного - действительно, некоторые мистики доходили в материализации фигуры Христа даже до появления стигматов. Но процесс в бессознательном никогда не достигал поверхности, где сознательный ум мог бы иметь с ним дело. Все, что появлялось в сознании, было лишь символическими симптомами бессознательного процесса. Если бы алхимик преуспел в формировании какой-либо конкретной идеи своего бессознательного содержимого, он был бы обязан понять, что занимает место Христа - или, чтобы быть более точным, - он, рассматриваемый не как это, а как Самость,13 принимает на себя работу спасения, работу не человека, но Бога. Тогда он должен был бы признать не только себя эквивалентом Христа, но и Христа символом самости. Этого ужасного вывода не хватало, чтобы осветить средневековый ум. То, что казалось христианину чудовищным, было самоочевидным в Упанишадах - Современный человек обязан, поэтому, считать себя счастливым, поскольку он не выступал против восточных идей, пока его собственное духовное оскудение не зашло так далеко, что он даже и не заметил этого. Он может теперь иметь дело с Востоком на неадекватном и, поэтому, безвредном уровне интеллекта, или же, в противном случае, предоставить весь вопрос специалистам, говорящим на санскрите.

Дата добавления: 2015-08-13