Статья Вадима Юсова

Не из кокетства, а от стремления к искренности начну свой монолог с того, что профессия кинооператора, которой я занимаюсь вот уже скоро тридцать лет, все еще остается для меня загадкой. И думается, останется. Кажется, что все уже перепробовал, все снимал: и масштабные баталии, скромные лирические сюжеты, и строгую, почти хроникальную реконструкцию истории, и вольный, ничем не скованный полет фантастики, и яркий, прихотливый мир жизнерадостной комедии, и перекаленную страстями атмосферу трагедии, требующую жесткой поляризации, концентрации, тщательного отбора всех выразительных средств... И каждый раз приходится подходить к профессии по-иному, выискивать в ней все новые резервы, пригодные для решения задач, с которыми еще не доводилось сталкиваться.

Конечно, я понимаю: это, видимо, свойство любой профессии — и учитель к каждому ученику применяет какие-то особые способы воспитания, и врач вынужден в каждом случае искать иные средства лечения, и конструктор приходит к оригинальному решению своих заданий, и токарь меняет приспособления для новой детали... Без творческого поиска, развития, совершенствования достигнутого не обходится никто.

Но вот какая особенность есть в нашем деле: накопленный опыт, конечно, помогает, а иногда может и помешать. Если, приступая к съемкам, сознаешь, что все уже тебе знакомо, если для любой задачи находишь ответ в прошлом, значит, от чего-то надо отказываться—или от съемок, или от прежних решений.

А ведь вариантов решений, между прочим, не так уж и много: операторская профессия накрепко связана с техникой и технологией, которые, совершенствуясь, все же принципиально не изменились. Что может оператор? Определить точку для камеры, найти наиболее выгодный угол зрения, придумать способы передвижения аппарата, найти выразительный световой рисунок... Вот, собственно, и все. Или. во всяком случае, основное. Остальное зависит от «как»: как поставишь свет, как станешь перемещать камеру, как сумеешь найти точку съемки. При этом поиски нового вовсе не равны отказу от традиций.

Во время работы над фильмом «Карл Маркс. Молодые гвды» мы приехали в один из небольших немецких городков; он, как нам сказали, сохранил облик того времени, когда Маркс был еще юношей. Я объехал городок со всех сторон в поисках наиболее выразительного общего плана. Наконец выбрал точку, установил камеру.

Это относится и к оператору. Но если вам удастся побывать на любой съемочной площадке, вы разочаруетесь в операторе. В хлопотливой сутолоке или напряженной сосредоточенности съемок он часто выглядит скучным или даже чем-то недовольным, он будто отчужден от всего происходящего. Независимо от личных качеств, характера, темперамента. Это — профессиональное правило. Его выполнение, кстати, дается не так просто.

Когда, например, перед тобой огромная масса людей, вдохновением режиссера доведенная до нужной для съемки степени подъема, когда на съемочной площадке с большим трудом собрана уникальная военная техника, и все—актеры и массовка, авиация и танковые подразделения, пиротехники и осветители — приведено во взаимодействие, поверьте, нелегко сохранить невозмутимость, не поддаться общему настроению. Да и не нужно брать крайнюю ситуацию. И в тиши павильона, когда перед твоей камерой всего один актер талантливо проводит сцену, кажется, невозможно не включиться в поле его вдохновения! А все-таки нельзя... Надо трезво, холодно, расчетливо строить кадр, вести камеру, следить за композицией, светом, движениями актера и статистов, деталями обстановки, попадающими в поле зрения, предвидеть, как все это соединится с уже отснятыми и еще предстоящими кадрами... Иначе все, что на съемочной площадке было интересным, вдохновенным, потрясающим, на экране выльется в полную сумятицу или безликую серость, если попросту не станет техническим браком. Вдохновение оператора какого-то иного рода, чем у других членов съемочного коллектива. Оно, может быть, вообще уникально.

Еще одно противоречие. Никто, кроме оператора, не в состоянии представить себе окончательный результат съемок. Даже опытнейшие и талантливейшие режиссеры подчас растерянно или пораженно признаются на просмотре отснятого материала: «А я как-то иначе себе это представлял...» Оператор не только может, но и обязан еще на съемках предвидеть все. Ведь сущность нашей профессии можно сформулировать очень просто: уметь видеть и это видение передать. Значит, оператор—создатель, автор зрительного ряда картины. Да, автор — и по этому поводу сегодня уже никто (или почти никто) не спорит. А в то же время это и не совсем так. Авторство оператора не абсолютно: оно лишь часть общего творчества. И успех оператора зависит от того, насколько он умеет работать в коллективе: настоять на своем или подчиниться, прислушаться к совету или переубедить другого, понимать товарища и быть понятым. Оператор, пренебрегающий этим или этому не обученный, обречен на неуспех, какими бы другими профессиональными достоинствами он ни обладал.

Монолог мой могут воспринять как жалобу: ах, как трудно, оказывается, быть оператором. Что ж, верно: оператором в подлинном смысле слова, то есть художником, быть нелегко. Но жаловаться у операторов не принято: это профессия мужественная, требующая настойчивости и терпения, упорства и гибкости, крепких нервов и, между прочим, отличного физического здоровья.
А кроме того, на противоречия, о которых я говорил, сетовать не приходится: если их сгладить или устранить, пропадет сама суть нашей профессии. Ведь без техники нет искусства кино, без точного решения бессильно вдохновение, без коллективного творчества индивидуальность в кинематографе проявиться не может.

В противоречиях как раз и заключаются резервы операторской профессии, ее богатство и неисчерпаемость. И ее привлекательность, я бы сказал,— романтика профессии, источник любви и гордости тех, кто ею занимается.
Такой—сложной и противоречивой, богатой и неисчерпаемой—создала нашу профессию уникальная в мире советская операторская школа, которую основали замечательные художники Александр Левицкий, Эдуард Тиссэ, Анатолий Головня, Андрей Москвин, Даниил Демуцкий, упрочили и развили Марк Магидсон. Владимир Нильсен, Юрий Екельчик, Леонид Косматов, Сергей Урусевский. Борис Волчек (у последнего я учился, чем горжусь).

В основание этой школы заложены гражданственность, гуманизм, высокие коммунистические идеалы, которые составляют суть советского киноискусства. Эти принципы и одушевляют работу оператора, делают его художником в отличие от ремесленника.

Я мог бы говорить о своей профессии очень много: что любишь, о том можно говорить без конца. И потом об операторстве так мало сказано. Впрочем, это не так: операторы сами о себе сказали много и весомо и говорят непрерывно. Фильмы каждого мастера — его монолог. О мире, как он его понимает, о жизни, как он ее чувствует, о себе. И о своей профессии — нелегкой и беспредельно любимой.

Дата добавления: 2015-08-09