Как учатся страху

Продолжим наш разговор о том, как формируется характер, и о том, как мы учимся бояться. Ребенку мир видится предсказуемым или непредсказуемым, контролируемым или неконтролируемым, надежным или ненадежным. Эти ранние представления складываются скорее опытным, чем теоретическим путем в результате общения с теми, кто заботится о малыше в первые годы его жизни, и в дальнейшем могут существенно повлиять на склонность к страхам. Непредсказуемый, неконтролируемый и ненадежный мир пугает. Боязливый, нерешительный и ранимый ребенок способен усвоить защитные навыки, чтобы укрепить свою изначально хрупкую натуру. В „Третьей элегии“ Рильке мы находим проникновенные строки: писатель обращается к матери, вспоминая, как она „над новым взором склоняла ласковый мир, преграждая дорогу чужому“; он с ностальгией воскрешает в памяти минуты покоя и безопасности:

Каждый шорох и треск с улыбкою ты объясняла,

Словно знала, когда половицам скрипеть надлежит…

Слушая, он успокаивался, и стоило только

Тебе приподняться, за шкаф отступала

Судьба его в темном плаще, и среди занавесок

Исчезала его беспокойная будущность, отодвигаясь.

Эту „беспокойную будущность“, повседневную действительность, можно со временем освоить и приручить благодаря правильным взаимоотношениям с родителями.

Многое прятала ты; ненадежную спальню

Ты приручала, и сердцем приютным людское пространство

Ты примешивала к ее ночному простору,

Не в темноте, а вблизи от себя зажигала

Ты ночник, чтобы он светил дружелюбно[33].

Страхам учатся, как и всему остальному. Путем подкрепления (Павлов называл это условным рефлексом, а Скиннер — оперантным обусловливанием), путем непосредственного опыта, путем подражания или передачи информации. Круг страхов расширяется, если объект связан с безусловным стимулом. Болевые ощущения вызывают испуг на уровне безусловного рефлекса, а потому все, что так или иначе ассоциируется с болью, способно внушать нам страх. Кристоф Андре приводит такой пример: его пациентка однажды подверглась насилию и годы спустя испытала приступ необъяснимой паники в метро (хотя насильник напал на нее дома). Проанализировав возможные причины реакции, женщина наконец нашла ответ: запах лосьона для бритья, тот самый, что исходил от преступника. Именно так и действует „спусковой крючок“ страха.

Известно, что оперантное обусловливание основано на следующей закономерности: подопытное животное стремится повторять подкрепленное поведение и подавлять наказуемое. Чтобы объяснить связь этого механизма со страхом, я прибегну к профессиональной терминологии, что сделает данный абзац похожим на справку по психологии. Бихевиористы, отказываясь признавать важность внутренних процессов — эмоций, например, — изучали только поведение, но вынуждены были включить страх в свою систему, дабы обосновать реакцию активного избегания. Реакция избегания бывает двух типов: пассивная и активная. Первая сводится к стремлению не попадать в ситуацию, чреватую наказанием. Например, если животное получает электрический разряд, оно подпрыгивает, стараясь избежать его. Вторая же побуждает формировать определенные навыки в ответ на отрицательное подкрепление. То есть, чтобы не получить удар током, надо научиться нажимать на рычаг. Но каким образом можно воспринимать как подкрепление то, что еще не произошло? Его следует предвосхищать, ожидать. Страх рождается из предвосхищения опасности и позволяет объяснить поведение активного избегания.

Однако же меня больше интересует другой тип обучения: как приобретается привычка к страху, постоянный испуг, в результате которого человек становится жертвой непрестанных опасений? Следует предположить, что к формированию робкого характера ведут четыре пути.

1. Травмирующие эпизоды: несчастный случай, насилие, болезненное расставание, несчастная любовь.

2. Регулярно повторяющиеся неприятные события: не слишком тяжелые, но постоянные неудачи, унижения, агрессия — когда нет возможности повлиять на ситуацию или защититься. Все это подрывает жизненные ресурсы личности.

3. Социальный опыт, воспроизведение моделей поведения.

4. Усвоение тревожных предупреждений. Реакция страха может возникнуть, если человек постоянно получает некие тревожные предупреждения. Когда нам регулярно внушают, что та или иная ситуация опасна, формируется стойкая боязнь.

Вполне логично, что болезненный опыт или психотравмирующая ситуация учат нас испытывать страх. Однако двух других путей — тех, что связаны с воспроизведением моделей поведения или с восприятием тревожных предупреждений, — человек способен избежать, причем совершенно незаметно для себя, если растет в спокойной, мирной обстановке. Тон, который в семье говорят о трудностях, о конфликтах и опасностях, может сделать малыша робким или смелым. Если родители часто выражают опасения по тому или иному поводу, их ребенок вырастет боязливым. В классических трудах Дэвида и Леви, посвященных как гипопротекции, так и чрезмерной опеке в семье, утверждается, что робость и повышенная чувствительность развиваются только у тех детей, чьи родители рисуют окружающий мир в мрачных тонах и стараются оберегать свое чадо от всего на свете. Л. Б. Мерфи и А. Е. Мориарти занимались исследованием выносливости и воли к преодолению препятствий у детей и пришли к выводу, что „если способность справляться с трудностями формируется в дошкольном возрасте, впоследствии это повышает уверенность в себе и избавляет от тревожности, связанной с боязнью“.

В семье ребенок учится противостоять страхам. Или, выражаясь научными терминами, обучается тактике противостояния — англоязычные психологи называют это словом coping. Вот я достаю из архива письмо мужчины пятидесяти двух лет, высокопоставленного военного. К его истории я еще вернусь, потому что позднее он сам подробно проанализировал свой случай. Назовем его генерал Г.М.

В детстве никто не учил меня преодолевать трудности. И дед, и родители, и братья отца всегда предпочитали прятать голову в песок, избегая активных действий. Они маскировали страх смесью презрения и стоицизма. Я не наблюдал — а потому и не усвоил — тех „сценариев“, которые помогают нам разрешать конфликты, неизбежно возникающие в общении с людьми. У нас никогда не говорили о проблемах, никогда ничего не требовали, мы жили замкнуто, без гостей, без друзей, без больших семейных обедов. В детстве мне не позволяли приглашать домой товарищей, а уж в юности тем более. Мои родственники не стремились бороться с трудностями, старались только подавлять страх, который эти трудности у них вызывали. Как-то раз мы с отцом возвращались домой, и он вдруг сказал: „Пойдем другой дорогой, этот тип до сих пор не вернул мне долг, и я не хочу его видеть“. Тогда я совсем не удивился и только много позже подумал, что логичнее было бы, если бы встречи избегал не отец, а его должник.

Генерал Г. М. совершенно прав. В детстве мы усваиваем сценарии (scripts), и потом они станут направлять наше поведение. Постоянно импровизировать невозможно, человеку нужен некий арсенал решений, которые принимаются почти автоматически. Иначе мы будем чувствовать себя пилотами без летной карты. Однако некоторые сценарии вредны — например, сценарий избегания. Необходимо выбрать тактику противостояния страху, а их как минимум две: та, что позволяет справляться с ситуацией, и та, что помогает подавлять эмоции, вызванные этой ситуацией. Человек, который боится выступать на публике, может или попытаться освободиться от страха (позже я объясню как), или глушить его выпивкой. Подобное поведение лишь усугубляет, а не решает проблему.

Когда-то я был знаком с монахом-иезуитом, мудрым человеком, в чьи обязанности входило поддержание порядка в монастырской церкви и который с улыбкой рассказывал мне о своем совершенно нелепом ежевечернем ритуале. Он гасил в храме свет, доходил до двери, потом возвращался, проверял, все ли погашено, снова шел к выходу и снова возвращался и только тогда спокойно отправлялся в свою комнату. На вопрос, к чему все эти странности, монах ответил: „Чтобы избавить себя от лишней беготни. Раньше я начинал беспокоиться, уже войдя в комнату и улегшись в постель. Приходилось вставать, опять идти в церковь, причем дважды, поскольку с одного раза я не успокаивался. Так что я придумал для себя сокращенный вариант, это гораздо удобнее“. Мой благоразумный друг изобрел замечательный способ придать своим страхам хроническую форму.

И последний штрих к вопросу о том, как мы учимся бояться: Краске полагает, что страху научиться невозможно. Согласно его теории, все дело в генетической памяти о страхах, унаследованных от далеких предков; именно такие анахронические переживания и лежат в основе фобий. Что ж, посмотрим.

Дата добавления: 2015-08-10